Pilots

Мари входит в палату и на целую секунду триумф сменяется кромешным отчаянием. Аарон в точно таком же состоянии, что и четыре дня назад. - Мы выиграли. Еще один кубок в копилку команды. И еще один хороший выигрыш... Я хочу тебе кое-что рассказать. Мари присаживается на краешек больничной койки, берет Аарона за руку и глубоко вздыхает. - Два года назад я завел мотор на треке в Канаде. Завел, как салага. Новичок в «большом цирке». Никому неизвестный и ничем не примечательный гонщик, каких стартует каждый год десятки. Но... заглушил мотор уже всемирно известный Мари Паскаль. Я заглушил мотор как победитель. Как уникальный человек на треке. Действительно уникальный гонщик. И обо мне заговорили. Но год спустя ты меня подрезал. Мы еще тогда здорово поцапались... Но победу дали вообще левому чуваку! Канада... Столько всего с ней связано. Вчера на треке я вдруг понял: я не гонщик. Никогда им не был. Я конструктор. Мой вклад и моя страсть - это болиды. Их модификация. Но ты... Ты другое дело. Скорость у тебя в крови. Кто-то рождается гениальным скрипачом, кто-то - физиком, а ты гонщик. Пилот Формулы-1. И только тебе пилотировать мои болиды. Возвращайся. У тебя еще много великих дел впереди. У тебя здесь я, в конце концов! - Мари улыбается и легонько хлопает ладонью по руке Аарона. Плакать не хочется. Хочется выть. Сесть в углу и раскачиваться, закусив кулак до крови. И выть. - Я тебя люблю... Аарон, вернись ко мне. Вернись... - Мари наклоняется к забинтованной голове Аарона и шепчет прямо в губы: - Вернись... Это было странно. Аарон внезапно пришел в себя, резко сел и огляделся. Больничная палата. Было так тепло и уютно в небытии, и где-то вдали что-то или кто-то обещал долгожданный покой. Он отозвался и потянулся туда, как вдруг чей-то чужой ритм сердца ворвался прямо в его грудь и запустил замершее в предвкушении отдыха сердце. Не его - чужое - сердце рвалось и бешено билось, качая кровь и адреналин. Он разом провалился куда-то, полетел вниз, почувствовал соленый пот на губах, увидел узкую полоску света перед собой. Что-то мельтешило... Где-то уже был такой обзор... Да, черт возьми, он на треке! Быть такого не может! Он же перевернулся! Не мог продолжать гонку. Еще и штырь от руля пробил грудь, как игла брюшко бабочки. А шлем исполосовал голову, и, наверное, осколки в мозг попали! И вот он очнулся в больничной палате. Дверь открылась и вошел Мари с кубком подмышкой. Аарон дернулся к нему, но взвыл и вернулся обратно. Потому что тело прошило адской болью. Попытка пошевелиться ни к чему не привела. Аарон не умер, но и не жил. Тело не почувствовало прикосновения Мари. Но по нервам раскаленной проволокой ударило: вернись. Аарон не понимал, чем так прогневил богов, но покоя ему не видать как своих ушей. Тело не реагировало, а душа (никак по-другому себя нового он обозвать не смог) не могла уйти. Мертвой хваткой в него вцепилась любовь Мари, не давая взлететь и освободиться. Будто змея поймала птицу на взлёте и душит в смертельных объятиях, впрыскивая яд нежности. Аарон расплакался от беспомощности и боли. А Мари все шептал: вернись. Дни до гонки в Сильверстоуне проходят в заботах о болиде и посещениях Аарона. Новому Году пока нельзя в палату, так что он остается в боксе, пока Мари сидит у Аарона. - Меня беспокоит погода... Как шины подобрать и избежать лишних пит-стопов? Британская погода, чтоб ее! - Мари подтаскивает кресло к кровати Аарона, садится и кладет голову на больничное одеяло, говорит, поглаживая Аарона по руке. - Тормоза еще не отошли после Канады. Надо заново собирать систему охлаждения... Хотел выспаться, но не могу. Мне тебя не хватает. Знаешь, я... Все еще сплю на левой половине кровати. Новый Год ложится рядом, и порой... уже засыпая, я все жду, когда же ты меня обнимешь... Почему не пружинит справа? - Мари усмехается. - Просыпаюсь ночью и, не до конца проснувшись, тяну руку, а там холодная простынь. Так тяжело... вспоминать, что тебя нет рядом. Аарон смотрит на свою руку, которую кончиками пальцев касается Мари, переводит взгляд на лицо говорящего, пытается что-то сказать или сделать, но не выходит. Его сердце бьется с сердцем Мари в одном ритме. Он порой видит болид в незнакомой конюшне, слышит голоса. И с трудом отрывается от чужого тела, возвращаясь в больничную палату. Это мучительно. Очень больно, и страшная тяжесть в груди. Его приковало к полумертвому телу, а впереди покой... Но Мари держит его крепко. А сам Аарон уже не верит в свою любовь, в свои чувства вообще. И ему хочется покоя. Просто покоя. За неделю до заезда болид готов, команда и все «железо» поехали в Британию, Мари пока остается с Аароном. - Скоростной трек... Он меня пугает, Аарон. Восемнадцать поворотов. Средняя скорость 240 км\ч! И мне нужно занять поул. Я хочу... «Большой шлем». Думаешь, получится? - Мари стоит у окна и смотрит на больничный двор. Аарон пытается разозлиться. В фильме «Привидение» с Патриком и Деми у призраков получалось что-то пошевелить, когда они злились. Ни фига подобного! Он даже из оков тела не может вырваться! Но порой видит мир глазами Мари. - Ты ведь меня слышишь? - внезапно говорит Паскаль, продолжая смотреть в окно. - Я не знаю, как это описать или доказать другим, но я знаю: ты меня слышишь. Вернись, Аарон. Неважно, что и кто зовет тебя на той стороне, здесь я. Остальное неважно, правда? Ты сам говорил, что пойдешь за мной даже в Ад. Что не отпустишь и не дашь уйти. Вернись. На этой стороне у тебя остался я. Аарон стонет. Если души могут стонать. Если души могут чувствовать. Если души вообще существуют. Ему больно. Он теряет светлые нити тепла, что зовут его в покой. Мари покормил Нового Года. Подходит к холодильнику и достает творог, поливает его обезжиренными сливками и ест... Спустя несколько секунд до него доходит: он взял этот творог с мыслью, что Мари будет ругаться, если он сожрет тот кусок ветчины, а есть ну о-о-о-очень хочется, придется довольствоваться творогом. Но ведь он и есть Мари!!! Паскаль трясет головой. Чертовщина какая-то! Ум за разум заходит. Нужно отдохнуть. А то так и свихнуться можно. - Балансировка идеальна, но тормоза подпизживают. Если пойдет дождь, мне придется туго... Что же с этими тормозами-то делать? - Мари гладит шлем, задумавшись. Трасса Сильверстоун проходит прямо по рулежным дорожкам старого военного аэродрома. Здесь масса возможностей для обгона и непредсказуемая погода. - Ладно. Наготове дождевые. И выедем на промежуточных. Выдержат на квалификации, рискнем продержаться на них и сам заезд. - Или? - Будем импровизировать. Тащи Soft. Мари надевает перчатки, шлем. Опускается в болид и заводит мотор. Еще один сеанс обкатки, и остается ждать завтра. Квалификация проходит безумно. Мари показывает рекордную скорость для трека: 259.9 км/ч на круге. Однозначно поул. - Метишь заполучить «большой шлем»? - спрашивает Мари бригадир. - Да. Я все еще хочу заткнуть всех, кто кружит как стервятники над нами... Мужчина хмыкает и отходит. Аарон в это время мучится провалами. Спокойствие и уютное тепло внезапно сменяются то стенами больничной палаты, то ревом мотора и яркими пятнами, пролетающими мимо. Сердце качает кровь. Двигатель гоняет мощь. Мари выжимает полностью, начинает поворачивать, резко тормозит с заносом и вписывается в следующий поворот. Аарон не позволяет ослабить газ, выворачивает руль и проходит максимально близко к отбойнику. Давление зашкаливает. Пот градом. Сердце сейчас вывалится изо рта или пробьет ребра. Рекорд скорости на круге в квалификации. Мари вылезает из болида, снимает шлем, и его тошнит прямо на пол бокса. Аарон только что завершил квалификацию в Сильверстоуне - он узнал эту на редкость вредную трассу, - и вот уже снова его засасывает в пустоту. В день гонок Мари разговаривает с врачом насчет Аарона. - Нет абсолютно никаких изменений. - Ни единого скачка? - Сожалею, но нет... Мари не понимает, что происходит. Аарон боится даже представить, что же происходит. - Эта отточенная техника Паскаля вкупе с манерой вождения да Сильвы, которую иначе как безбашенной не назовешь, поражает воображение! Мари агрессивен и расчетлив. Удивительное творится сегодня на треке в Сильверстоуне!!! Дорогие зрители, болельщики и фанаты Формулы! Мы свидетели уникального события: Мари Паскаль, кажется, нашел рецепт идеальной победы. Все испортил дождь... Мари продолжает гнать на промежуточной резине, дожидаясь усиления дождя. Благо лидирует, и остается немного... Но, объезжая отставших на круг, едва не врезается в ехавший по внешней линии болид «Рено». Резко мотает, легонько подбросывает, но сильно толкает в бок. Тут же несколько капилляров в глазу Мари лопается, окрасив багровым пятном белок. Аарон внезапно на доли секунд слепнет, но тут же возвращается. Пора газовать и теснить... Пусть рискнут на сорок восьмом круге выехать на «червячки». Не рискуют, а по внешней стороне его уже не обогнать. У ярко-оранжевого болида лучше тормоза и аэродинамика, чем у любого из выставленных на гонку. И то, что может себе позволить Мари, - неоправданный риск для остальных. «Большой шлем» у них. Поул, лучший круг и победа. - Этот день войдет в историю как день Риска с большой буквы, - Мари отвечает на вопросы прессы и раздает автографы. - Мари, Вы так и не сменили резину. Несмотря на дождь... Вас оштрафовали, но не списали с заезда, почему? - Show must go on! Вот и все... Победителей не судят. - Как даже со штрафным выездом на пит-лейн Вы смогли одержать победу? - Я не рискнул бы, не будь уверен в успехе. Я не вчера выехал на трек Формулы - знаю правила. И я точно знал, что времени хватит. Пит-стоп и пит-лейн за двадцать семь секунд или пит-лейн за двадцать четыре секунды? Все просто. - Вы удивительный! Моя мать Вас обожает! - откуда-то из толпы. - Привет маме! - Мари улыбается и машет в сторону кричавшего. Пора сворачиваться, пока трусами не начали кидаться. Из-за страшного кровавого пятна на белке глаза приходится давать интервью в солнечных очках, глупо смотрящихся на фоне серого облачного неба. Но лучше прослыть глупым понтовщиком, чем продемонстрировать проблемы со здоровьем. В эту ночь Мари кажется, что справа матрас спружинил. Но он уже почти уснул, поэтому не обращает внимания...