Наше вето — всегда молчать

За отцом закрывается дверь, и Хэнк остаётся совершенно один. Снова. Чувство постоянного одиночества за столько лет успело настолько слиться с его личностью, что теперь вместо тупой боли оно оставляет после себя лишь неприятный осадок, на который, если постараться, можно не обращать внимания. Хэнк всегда ощущал себя чужим: в собственной семье, члены которой иногда пытались создать иллюзию его важности, но всегда безуспешно, в классе, где, спасибо и на том, никто даже и не пытался сделать вид, что им не насрать на него, да даже в компании казалось бы близких друзей. Это мерзкое чувство ненужности следовало за ним везде, и ничего из того, чем Хэнк пробовал от него избавиться, не помогало. Всё было бы не так уж и плохо, если бы он сам не нуждался в людях, особенно в несносном Ване Кислове. Он любит алкоголь, наркотики, шумные вечеринки и Хэнка, а Хэнк любит его и страшно боится потерять. На экране мобильного высвечивается сообщение от Кисы: Кислая Киса Хей, Хенкалина, чё делаешь? 22:15 Хенкалина В потолок плюю, а что надо? 22:16 Кислая Киса Родаки дома? 22:16 Хенкалина Батя на ночном дежурстве, мать в гости к родственнице уехала, будет дня через два, Оксанка на сборы умотала. 22:16 Хэнк уже готов к тому, что Киса вновь во что-то вляпался и его нужно срочно спасать. Уж что-то, а находить на задницу неприятности Кислов умел как никто другой: то менты с наркотиками загребут, в идеале Хэнкин батя, то с «коллегами по цеху» поцапается, то ломка, а иногда просто слишком скучно или слишком хорошо, и во всех подобных случаях он неизменно пишет Хэнку. Однако на этот раз полученное сообщение слегка изумляет Борю: Кислая Киса Жди тогда, ща буду. 22:17 Минут через пятнадцать за окном раздаются характерные звуки паркующегося скутера, а ещё через пять Кисина довольная улыбка, неожиданно трезвая, возникает за стеклом Хэнкиной комнаты. — Дверь для слабаков? — улыбается и Хэнк, отворяя оконную створку и пропуская гостя внутрь. Помимо него в комнату нагло пробирается холодный воздух с улицы, а следом за ним и хорошее настроение — впервые за несколько месяцев не Хэнк заявляется к Кисе ночью, а он к нему, и это определённо имеет для Хэнка значение. — Сечёшь фишку, так держать! — Киса проворно забирается внутрь комнаты и вальяжно плюхается на Борину кровать. — Зачем пришёл? — А что, нельзя что ли? Я соскучился, может быть.- Ваня роется в рюкзаке и движением фокусника извлекает оттуда пару бутылок пива и пачку чипсов со сметаной и зеленью — Хэнкиных любимых. — Это подойдёт в качестве платы за проход? — Думаю, да. — Хэнк садится рядом и принимает «подношение». — Чем займёмся? Киса чешет в затылке, и выглядит это зрелище настолько забавным, что Боря не может удержаться от тихого смешка. — Ну хз, давай посмотрим что-нибудь. Хэнк не против, ему в общем-то всё равно, чём именно они займутся, главное, что Киса рядом, так что он просто подвигает к себе ноутбук, заходит в поисковик и на рандоме выбирает первый попавшийся сериал, «Вампиры средней полосы». В общем-то сериал Хэнку нравится, да и Киса, вообще не фанат кинематографа, смотрит с удовольствием, пристроив голову на плече Хэнка и бормоча каждый раз при виде одного из персонажей, забывая, что минуты две назад говорил ровно то же: — Хенкалина, зацени, чувак на Мела похож. Хэнк ловит себя на мысли, что ему хорошо, и не просто буднично «хорошо» в значении «просто не хочу говорить о своих проблемах», а по-настоящему хорошо, отступает даже дурацкое вездесущее ощущение одиночества — как же он может быть одинок и не нужен никому, если прямо тут прижимается к нему всем телом самый важный человек в жизни. После первых двух серий Кису начинает клонить в сон, однако домой он даже и не думает собираться — снимает толстовку и аккуратно укладывает на пол. — Ты чего, может домой пойдёшь? — не то чтобы Хэнку действительно этого хочется, просто ему кажется, что так будет правильнее. — Не, я остаюсь тут. — Киса старается заставить фразу звучать заранее утвердительно, однако лёгкая нотка отчаянной просьбы всё же прорывается. — А твоя мать? — Я сказал ей, что мы сегодня ночуем в бухте, пришлось даже кучу всякой типа нужной шняги в рюкзак напихать. Внутри становится по-особенному тепло, Хэнку хочется прижать Кису к себе и не отпускать как можно дольше, наверное, чтобы доказать беспросветному одиночеству в душе, что он всё же кому-то нужен, он заставляет себя задать ещё один вопрос, да и то скорее затем только, чтобы остаткам критического мышления было нечем крыть: — Батя же утром вернётся, и что тогда? Киса ухмыляется непринужденно: — Дверь для слабаков, забыл? Хэнк ничего больше не спрашивает, оба ведь знают, что Киса остался бы и так, просто притягивает его к себе и целует медленно, словно пытаясь выразить через этот поцелуй все свои тысячи «спасибо» просто за то, что Киса есть в его отвратной жизни, за то, что ему единственному не плевать на него, за то, что он тоже целует его, мягко и нежно настолько, что Хэнк растаять от этого готов. Киса засыпает первым, голову у Хэнка на груди устроив и обняв худющими руками. Впервые за долгие месяцы Хэнку хорошо, мрачные мысли отступают, думать не хочется ни о чём, и мерное Ванино дыхание успокаивает как нельзя лучше. Ключ поворачивается в замке, Хэнк просыпается неохотно, Кису расталкивает. Ваня вскакивает стремительно, натягивает толстовку, рюкзак на плечо закидывает, спешно целует Хэнка, шепчет перед тем, как перелезть на пожарную лестницу: — Люблю тебя… Отец из коридора кричит «Борь, я дома» и заваливается в спальню, а Хэнк ловит жадно Кисин воздушный поцелуй и улыбается счастливо. Проносится мысль о том, что теперь у него есть надёжный способ отправить прижившееся было одиночество куда подальше.

Человеческий бред из обрывков газет,

Или пуля в висок или просто пиздец!

Или ты или я, все одно — никого;

Или выход в окно, или типа того!