Глава 35
--- Воспоминания 1995 года ---
Как сейчас помнит Лукина, это был поистине тяжелый год в 90-х. Сами по себе эти годы оказались переломными для многих. Некоторые не смогли принять новую реальность и остались где-то на обочине. Другие смогли войти в бизнес и попасть в водоворот коммерции. А где есть большие деньги, там часто появляется и криминал. Но давайте углубимся в криминальное окружение еще глубже. Люди попадали в него разными путями, часто открывая свои намерения. Так или иначе, оказавшись на скользкой дороге, нужно было удержаться и не упасть. Молодежь рвалась к власти и богатству. На тот момент казалось, что криминальные деньги будут легкими. Но, как показало время, ожидание и реальность - это две большие разницы. Междоусобные войны в этой среде приводили к большим потерям враждующих сторон. И лишь тот, кто мог себе позволить быть на шаг впереди, имел всех и сразу. Ломоносов в свои молодые года имел статус куда крупнее и солиднее, но не смог отказаться от халявы разбросанным государством. И как не странно всё принадлежало ему. Крупные бизнесы были пылью в глаза для чиновников, пока самая опасная группировка воевала на стороне малых отрасль производства. И те, кто стоял у истоков криминальных организованных групп (ОПГ), складывали свои головы один за другим. Смерть не щадила никого. Криминальные регалии и статусы не могли гарантировать безопасность своим обладателям. Погибали не только рядовые бандиты, но и криминальные авторитеты. Судьба города зависела от тех, кто мог скрыться в тени, управлять игрой и обеспечивать выживание своих близких. Вечные конфликты и загадки присущи этому миру мафии и ОПГ, и только те, кто умел держать себя на грани, могли выжить. Сколько опасных моментов, преступлений, ранений и боли у неё на счету? Точное количество было трудно подсчитать, в отличие от приятных моментов. Нет, против себя и своей воли она никогда не шла, но были моменты, когда она попросту забавлялась, причиняя боль и вред другим. Раненная душа девушки - самая опасная и тихая боль, за которой она прячется в маске веселой и милой дамы. Но тем не менее шатенка спасала жизни, жертвуя своим милосердием к немощным и ни к чему не провинившимся людям. Счастье и умиротворение себе Лукина создавала сама. Вечеринки, одноразовые связи, отдых заграницей и любимая работа в Grace Models. Эта черта возможности лишь появилась после трудного и болезненного опыта жизни. Когда ты не ценишь жизнь, она быстро пропадает в толпе ищущих зевак. И выбор всегда делил её мировоззрение: быть человеком и чувствовать, или быть стальным роботом и выполнять приказы? Но и этому когда-то приходит конец… Лукина устало выдохнула воздух, выдыхая сизый дым сигарет. Молодость играла другими красками в её глазах, наполненных страстью, подобно лунному свету этой холодной январской ночи. Однако этот вечер был тяжёлым, настолько, что Лаура забыла о сне и покое. Бессонные сутки перетекали в недели. Истерики, скандалы на работе, постоянные нарушения графика изрядно бесило директора модельно агентства. В такие ситуации ей помогал молодой и задорный возраст, а также пачка сигарет в кармане и вечные дела криминальной стороны жизни. — Лукина! Что за хрень?! – гаркнул мужчина, резко выбросив из рук девушки никотиновый яд. — Я же просил тебя бросить эту пагубную привычку! Ну-ка, колись, моя дорогая, – Дон со всей силы притянул шатенку к себе. — Опять прожигаешь ночи в клубах? Или решила снова, что ты вольная птица полёта? — С чего бы это вдруг, Пётр Андреевич... – Лаура вырвалась и слегка оттолкнула статного льва. — Мне своих проблем по горло, и я не намерена тратить время на банальную тусовку с алкотрешом и похмелье, – поправила открытое пальто. — Очередные завалы в Grace сами собой не решатся, знаете?! — Твои проблемы, – шикнул он и посмотрел вперед. — У тебя снова очередная бессонная ночь, Лукина. Ты, как в должности Caporegime должна была смотреть за финансовой стабильностью. Но ты этим пренебрегла, и теперь обязана найти мои деньги! — Что?! – вдруг напряглась директор. — Я не имею виденья, это обязанность подручного. Моя задача заключается в организации группы и получении залоговых денег, а также защищать вашу семью и активными группировками. — Цц, - цокнул Дон. — Вечно я об этом забываю. — Потому что вы привыкли, что я решаю все дела за ваших никчёмных работников, – спрятала руки в карманы шатенка, выдыхая пар. — Уже поздно, давно за полночь. Предлагаю отправиться в офис и решать проблемы там. — Нет, мы поедем ко мне. Вся информация уже на руках, мой кабинет в твоём распоряжение, Лукина. — Какая честь, – саркастически пробормотала она. — Очередная ночь проблем. — С меня выпивка и хорошая компания, Лаура. – по-доброму улыбнулся тот, толкая девушку в бок. — Моя вина, упустил. Поэтому прошу твоей помощи. — Чёрт с вами, Пётр Андреевич. Мой драгоценный сон, увы, вам уже не вернуть. Как и здоровье этих людей, – указала она на истерзанных мужчин, которые сводили счёты с жизнью. — Вы весьма грубы, хотя знали правду, что они не виновны в случившемся. — У меня нет интереса разбираться, кто прав и кто виноват. Если эти люди связанны с мельчайшим делом моей жизни – это их участь на предсмертном одре. — Они просто банкиры, – недоумевала Лаура. — И кроме вашей жены и детей, никто не снимает денег. Если только не Маркус… — Не смей! – Ломоносов со всей грубостью печатал девушку в машину, сдавливая ей горло. — Твои обвинения не обоснованы. И кто ты такая, чтобы судить моего сына в подобном? — Я привела тебе доказательства, просто ты не хочешь в них верить, – горло шатенки было сильно сдавлено. — Ты даже не проверил, козёл! — Дрянь… - отпустил он Лукину, которая жадно глотала воздух. — Пользуешься мое любовью, Лукина? — Хе-хе, - гортанно посмеивалась девушка, хитро смотря в глаза товарища. — Что вы, Петр Андреевич, не в коем случае. — Ух, убил бы! – в шутку сказал мужчина, по-детски топая ногой. — По шее бы тебе. — Ой-ой-ой, прям дрожу от страха, – скривилась женщина и повернулась в сторону охраны. — Через 20 минут прибудет полиция. Уберите улики и подстроите, как несчастный случай в большой и массовой потасовке. И чтобы не было огласки, ясно?! – рыкнула Лаура, и все резко дёрнулись. — Что стоим? Бегом! — Будет сделано, Лаура Альбертовна! – отозвался старший и начал руководить зачисткой. — Как бессердечно, Лаура, – смеялся Ломоносов, закуривая папиросу. — Каменная леди. — Заткнись! – шикнула та. — Увы, дерьмо за тобой прибирать мне. Весь вечер таскал меня за собой, чтобы показать, какой ты крутой Хэллбой? — Ой, а сама-то?! Врезала пару раз и довольная была. — Я пар спустила, – коварно и хитро улыбнулась та. — Нам пора, – хмурила взор Лаура, слыша сиренный вой приближающихся понятых. — Да брось ты свою сосалку табачную. Садись в машину уже. Ещё не хватало жопой елозить в ментовке этой ночью. — Ох, какая злючка. — Сел в машину! – Ломоносов дёрнулся и получил толчок от девушки, которая, как настоящий сумо, засунула главу авторитета в машину. — Что вылупились?! Бегом убрали всё! Эта ночь была холодной и суровой. И как помнит сама Лаура, беспощадной. Молодая кровь кипела в жилах, а озорные глаза полны безумия. Дела, которые она решает при Ломоносове – это лишь зачистка и целостность защиты его персоны. Любыми массовыми группировками занималась она. Оружие, деньги, крупные аферы, перестрелки и даже кровопролитие. Всем этим занималась непосредственно Лаура Альбертовна. Первая девушка, добившаяся кодекса власти и силы. Увы, эти тяжелое бремя заставило идти на компромисс и беззакония. Но даже так, шатенка имела при себе хорошую репутацию и защиту. Первое образование в юриспруденции и адвокатского дела, пожало плоды. Связь с Петром была недавней, но пережитая чередой лет. За 7 лет она смогла добиться статуса «верность и непоколебимость». Ломоносов изначально не верил этой девушке, которая упрямо шла на гиблую смерть. Однако, видя в её глазах целеустремленность и силу власти, она смогла его заинтересовать. Лукина была предана своему хозяину - великому мафиози столицы. Лаура жила припеваючи, обладая отличным доходом, собственной властью над армией и охраной, статусом покровительства и некой неприкосновенностью. Благодаря всему этому, шатенка имеет сейчас свой бизнес в сфере моды. Grace Models - это новая эра становления моды в столице и отличная работа за пределами зарубежной Европы. М-да, Лаура познала вкус легких денег сполна, благодаря Ломоносову. Но деньги не только сгубили душу девушки, но и сама жажда могущества и нового начала для себя. — Лукина, твою мать! – крикнул Дон, и шатенка вышла из прострации, внимательно следя за дорогой. — Ты решила нас погубить? — Нет, - повертела головой та. — Ты спишь на ходу, моя дорогая, – положил он свои руки поверх женских и чуть повернул руль, возвращая автомобиль на полосу движения. — Тебе звонят, вообще-то. — Кто?! – посмотрела она на панель и увидела входящий вызов, как «зая». — Да, дорогая?! Прости меня, пожалуйста. Сегодня правда не получиться, у меня дела… Да. – поникши, сказала девушка, тяжело вздохнув. — Мне придётся остаться сегодня у Петра Андреевича. Нет… Что?! Совсем, что ли? – смущенно улыбнулась Лукина, переключая скорость на коробке передач. — Хм, очень заманчиво, моя милая, но нет... Я работаю здесь, и завтра тебе придётся выйти в модельное за меня. Если дела решаться раньше, я напишу тебе смс. – шатенка мило улыбнулась, а потом прикусила губу, как меленькая девчушка. — Ну-ну… Да, надо! Передай, пожалуйста, через моего личного водителя мой ноутбук и планшет. Нет, вещи не нужны, у меня есть… Давай, зайчик. – мило ворковала Лукина. — Спокойной ночи, дорогая. Люблю, целую, пока…. — Фу, меня чуть не стошнило, Лукина. Утю-тю, утю-тю! – парадировал он, намекал на поведение девушки. — Сказать, что сама Лаура Альбертовна может быть милой девушкой, меня бы заплевали в обществе. — Ха-ха, я бы первая плюнула уже, – в салоне поднялся дикий хохот напарников. — А подслушивать не красиво вообще-то, Пётр Андреевич. — Уж простите, что я оказался с вами в одной машине, – закатил глаза Дон. — Твой Саша - мягкотелый, малолетний дебил, а про твою новую пассию, как Эвелина вообще молчу. Я бы на твоем месте не доверял этому смазливому личику. — Ломоносов, - протянула она его фамилию. — Может я сама решу, что для меня хорошо?! — Ты мазохистка, Лукина. Завести роман с девушкой и назло вешать рога мужу, очень «профессионально». — Он сделал свой выбор. – девушка сильнее сжала переплёт кожаного руля. — И я тоже. — Ой, себе хотя бы не ври. Трахаться с другой ради того, чтобы скрасить боль сердца и разочарования?! Очнись, Лаура. Он тебе изменяет и не скрывает это, глумясь над тобой. А ты всё прощаешь ему, как наивная дурочка, потому что боишься остаться одна. Это я не говорю о том, как ты убиваешься в этой больной любви к нему. Ночи в клубах, алкоголь, девушки, парни, а потом сидишь и плачешься на моих коленях. Разведись ты уже, наконец, с этой свиньей! — Э-э! – возмутилась шатенка. — Это мой муж, так-то на секундочку. И наши семейные дела не должны касаться Вас, Пётр Андреевич. — О, как заговорила! Ты уверена, что он поменяется после того, как ты поставила ему ультиматум? — Как бы не было, это минутная слабость, как и измена. Я замужем не первый день и не год, и полностью уверенна в нём. Советую тоже пересмотреть свои взгляды. — Ты угрожать мне вздумала?! – игриво выгнул бровь мужчина и посмотрел на Лукину, которая в ответ уставилась на него. — Я подумаю. – не выдержал сурового взгляда шатенки тот. — Одиннадцать лет – как неделя в браке для тебя, Лукина. Ты, влюбленная дурочка, не больше. Будь внимательна, хорошо?! – машина остановилась у входа большого особняка в готическом стиле. — Брак – это мирное сосуществование двух нервных систем. Не погуби свою, моя дорогая… - сказал метафорически Пётр и вышел из автомобиля, оставляя Лауру в своих недоумениях и мыслях. Он был чертовски прав. Она напрямую знает, что Саша пропадает в кутеже развратной жизни и игральных картах. Но самым больным было узнать, что любимый муж изменил ей с другой. На глазах навернулись слёзы и статная леди шмыгнула носом, утирая их манжетом пальто. Во всём этом гнёте она сама потеряла в себе девушку. Она утопала в боли, алкоголе и измене. Лаура сама не понимала, как так вышло, она попросту не помнила своих мотивов. Хоть Пётр и знает правду и всегда задевает больную брешь укорами её соблазнов, но разве она робот? Она теряет любовь, семью, саму себя, поддаваясь при этом пагубным привычкам. Саможеление и разбитое сердце сложно восстановить за один день или месяц, нужны годы, чтобы понять мотивы строптивого сердца. Лукина устало плелась по коридору. Глаза были солёными, а фиолетовые мешки под глазами ещё больше выдавали её истощенное состояние. В последние месяца Ломоносов был слишком взвинчен. Деньги на его счете постепенно убывают в неизвестном направлении, что настораживало статного льва стать бездарным нищибродом. Многомиллиардовые состояния, оставленные не только отцом, но и заработанные не самым прекрасным путём, медленно снижались до отметки миллиона. И Лаура предполагала и даже знала, куда отходит часть состояния семьи Ломоносовых. Устало зевнув, шатенка завернула в сторону личных покоев и резко остановилась. Глаза были закрыты, и та настороженно нахмурила брови, прислушиваясь к странным звукам. Звук разнесся эхом по резиденции, и было сложно определить, откуда он конкретно шёл. Дом никогда не бывал пустым. Пётр, хоть и деловой человек, имел весьма большую и крепкую семью. Красавица-жена, прекрасные дети, дом, охрана и личный персонал. Разве может быть что-то прекраснее? Дети для Ломоносова были самым важным в его жизни, прямые наследники огромного состояния. Если Пётр был единственным сыном Ломоносова I, то у самого наследника отцовского состояния было трое детей. Старший сын Маркус, дочь Аврора и младший сын Даниил. У всех троих была весомая разница в возрасте, но никто не чувствовал себя обделенным. Отцовскую любовь получали все одинаково, и лишь жена была одарена наивысшей степенью страсти. Супруга для мужчины была всем. За свою бурную молодость Ломоносов расставил приоритеты и, в конце концов, стал семьянином, что нельзя было сказать о его отце в те годы детства и юности. Лилия, так звали жену самого авторитетного мафиози ОПГ в Москве. Она была защитой своего любимого мужа, имела связи, значимость и статную для дамы специальность. Дипломаты в те тяжелые 90-е годы стали вершиной занятости, особенно плагиатами и открытыми информаторами зарубежных тандемов становления. Женщина заседала в Государственной Думе, имела хорошее положение и защиту. Парламент стал давно независимым после развала Советского Союза и это сыграло на руку самой хитрой женщины своего властного мужа. Ломоносов не только имел не прикосновенность, но и крупную поддержку со стороны продажных депутатов. Получается, что Ломоносов вор и мародёр? Нет, совсем нет. Хотя Пётр и смог отбирать крупные предприятия, власть, деньги и жизни, но он не тронул простых смертных. Как бы странно это не звучало, но статный лев был на страже правосудия и нового становления своей необъятной. Всё, что имел Дон — это власть и внушительный авторитет, подстегиваемый страшной участью. И все деньги, грязные промыслы, нелегальные земельные участки - Пётр забирал у таких же грязных и ничтожных челядях жизни. Он забрал множество жизней, но спас большею его часть от порочных дилеров, мошенников и воров в законе. И за все года он смог поменять что-то столь масштабное. Лилия была рядом, толкая мужа на действия и шанс. Лукина пожала плечами и пошла к себе, тяжело погружаясь в мысли. Коридор, идущий прямой линией, был рабочей зоной, где располагалась большая библиотека, комната заседаний для подручного и кабинет Дона, в котором часто работала Лаура. Несмотря на простую должность как капореджиме, Лукина была на высоком положение остальных капитанов. Она была первой девушкой, занимающийся крупными аферами и преступностью. Дон также утвердил высшее положение её главенства… Шатенка стояла как в копаная, внимая глухую тишину дома. Выгнув бровь и прикрыв сонный взор, девушка тяжело вздохнула. *Боже, Лукина… Ты уже сходишь с ума. Сколько времени ты не спала? Два-три дня?* - вела монолог она в своей голове. Но громкий, женский писк заставил Лауру полностью пробудится и отбросить сомнение о своей неадекватности. Глаза налились решительностью, а слух стал ещё более острым. Тихий писк в дальнем коридоре снова разнёсся эхом и шатенка вынырнула из-за угла. Стоя на распутье коридоров, она посмотрела в тёмное правое крыло - где располагались комнаты семьи Ломоносовых, и левое, ничем не приметное для гостей и влиятельных персон. Снова тишина… Лаура прикрыла глаза и стала вслушиваться, ведь не могла же это быть ее воображение?! — Нет! - раздался тонкий голосок в конце коридора. — Аврора! - шатенка ринулась вперед. Лукина бежала быстро, рассекая тишину и спокойствия жилого коридора. Комната девушки находилась в самом конце, заставляя Лауру запыхаться от бега. Прислушавшись, за дверью действительно творилась возня и голоса были почти не разобрать. Прижавшись плотно к двери и затаив дыхание, Лукина медленно вслушивалась в чужое пространство. — Нет... - очень тихо раздался девичий голосок. — Ты совсем больной! — Да ладно тебе. Я не сделал ничего плохого. - смеялся баритональный мужской голос. — Иди ко мне! — Я всё расскажу отцу. – *видимо, девушка топнула ногой* — Ой-ой-ой. Если ты не заметила, твоему папочки давно наплевать на семью. Его интересует исключительно власть, деньги, а может и любовные утехи. — Ты не прав! - возразил женский голосок. — Отец любит нас и готов сделать всё для нашего счастья. И всё, что ты думаешь о нём, лишь противоположная сторона твоей натуры. — Хочешь сказать, что я циник и жестокий управляющий?! — Ты страх! Ты убожество и просто надменный козёл! - Лукина нахмурила взор, не понимая о ком идёт речь. — Любое моё слово против тебя, и ты можешь попрощаться со своими связями и положением. — Мелкая сучка! - рыкнул голос. — Наш папенька не соизволит почтить своей щедростью, ведь ты знаешь кому может перепасть власть. — Ты несёшь чушь! – *легкое шуршание, девушка обогнула кровать, видимо, поравнявшись ростом с обидчиком* — Убирайся прочь из моей комнаты и не смей приходить. Ты давно стал другим... — Ты права, моя дорогая, - хищно оскалился тот. — И я имею право делать здесь всё, что угодно, данной мне властью отца. — Убери руки! - послышалась возня и писки девочки. — Нет! Я позову папу! — Заткнись! - рыкнул мужской голос. Лаура немного остолбенела и не знала, что делать. Покрутив ручку, та была закрыта. Сжав кулаки от пробирающего страха и криков Авроры, шатенка стала сильнее дёргать ручку. — Ну же! - кряхтела Лукина, не зная, кто в комнате девушки. — Блядство! — Маркус, нет! - запищала девушка, и с комода упало что-то хрупкое, разбиваясь на мелкие осколки. — Маркус! Лукина сжала челюсть и мнимый страх улетучился в сторону, оставляя неистовую ярость. Глаза налились гневом, а по телу пробежалась электрическая волна неизведанной силы и бывалой мощи. Дыхание участилось, а кулаки налилась белыми отметинами у основания костяшек. Чёртова дверь никак не подавалась и Лаура принялась взламывать её. Один толчок с плеча не дал должного эффекта, поэтому в ход пошли ноги. Один удар сменялся множеством других. Вдохнув поглубже воздух, Лаура снова ударила дверь в область замочной скважины, что тот моментом и звоном упал на пол. Это был бонус, за которым последовал ещё более мощный удар. Дверь отворилась и ударилась в стену с небывалым грохотом. Лукина забежала в комнату девушки и обомлела от увиденного. Старший сын, Маркус, вовсю занимался любодеянием со своей младшей сестрой. Аврора была полуобнажённой, а из глаз молодой девушки катились слёзы. Парень всем телом прижал Аврору к кровати, терзая её губы в грубом и ужасном поцелуи. Руки девушки были прикованы к изголовью кровати, грубыми мужскими. Вторая рука медленно подкрадывалось к заветному месту сестры. Расстегнув ширинку, а затем и ремень брюк, Маркус готовился совершить необратимое деяние. Не успел парень вытащить свой член, как почувствовал сильный хват в области шеи. Лаура успела вовремя и сняла его с девушки. Обхватив мужскую шею одной рукой, Лукина сдавила кадык и мощно ударила того в нос. Маркус пошатнулся и упал на пол, с противоположной стороны кровати. Женские руки пробила противная боль, от чего шатенка чуть слегка потрясла рукой. *Костлявый сукин сын* - прошипела директор. Аврора плакала и дрожала от страха. Лукина схватила девушку и прижала к себе, дабы сконцентрировать её внимание на себе. Славу богу, молодая особа была эмоционально стабильна, несмотря на шоковую ситуацию. Утерев слёзы Авроры, девушка со всей благодарностью вцепилась в старшую. Пока девичьи руки сковались на талии, Лаура быстро накинула одеяло на младшую и загородила собой. — Сука! - медленно встал с пола Маркус, кряхтя не разборчивые слова. — Дерешься ты, Лукина, как конченая терменаторша. Овца! — Закрой пасть! - рыкнула шатенка. — Ты даже понятия не имеешь, что с тобой сделает твой отец, узнав об этом инциденте. И не только об этом. — Хм! - усмехнулся тот держа нос, который истекал алой жидкостью. — Ну да, сложно мне будет тягаться с папиной подстилкой. Интересно, сколько он будет тебя оберегать?! Думаю, ты на отличном подсосе, раз он меня не слушает. — Закрой рот! - шикнула Лукина, заслоняя Аврору от него. — Ты не ведаешь, что творишь, твоя власть не имеет особого статуса. Главный всё равно остаётся Ломоносов, а ты лишь его подручный. — Не переживай и до советника доберусь. - коварно улыбнулся тот. — Ну же, Аврора, что ты там так сжалась за спиной стервы. Сама же говорила, что Лукина холодная и коварная змея, а сейчас прячешься за её спинкой?! — Не трогай её! - рыкнула Лукина, чувствуя, как девочка сжала её руку в спасении. — Мне наплевать, что ты думаешь обо мне, как и настраиваешь других против меня. Но ты и пальцем не притронешься к ней. — Кто мне помешает?! Ты? - засмеялся тот. — Ты простая подчинённая, Лукина. Не строй из себя хрен пойми кого. Если ты в приоритете у отца - это не значит, что имеешь права тявкать. А теперь покинь комнату и оставь нас с сестрой наедине. — Нет! - Лаура сделала выпад вперед и тут же получила удар в лицо. Шатенка еле прошипела и схватилась за место удара. Точная пощёчина прилетела в область скулы, задевая губу. Металлический вкус и легкое пощипывание твердили, что губа беспощадно разбита. — Героиня, да?! - Маркус схватил ту за горло и притянул ближе. — Из-за тебя я теряюсь в глазах отца, - сжимал он горло ещё сильнее. — Только в тебе он увидел умение рассчитывать всё наперед. Твоя защита везде, Лукина. Я устал обходить тебя, устал получать гневную триаду отца, что ты чем-то лучше меня, - Лукина практически синела от нехватки воздуха, но сопротивляться было тщетно, парень был силён. — Интересно, не стыдно трахаться с ним, зная, что будешь использованной игрушкой? А ой, забыл. Ты же до сих пор играешь из себя покорную и верную жену. – парень притянул женщину к себе и прошептал: — Или у моего отца член больше? — Пусти её! - вдруг подала голос Аврора. — Маркус! — Заткнись! - рыкнул тот, и девушка моментом сжалась от страха. — С тобой отдельный разговор будет. - пошло прикусил губу парень. — Хотя новая претендентка в образе героини меня заводит больше, чем не опытные девственницы. — Сука! – шикнула Лаура и одним ударом ноги врезала парню между ног. Тот скрючился от боли, скуля как маленький щенок. Лукина быстро втягивала воздух ртом, медленно подходя к Маркусу. Парень заметил это и резко поднялся, занёс кулак для удара, но шатенка опередила его. Удар поддых пришёлся кстати и даже слишком мощно, отчего обидчик отпрял в сторону. — Лаура, нет! – подала голос девушка, но она не слышала её, заливаясь собственным гневом. — Ты просто кусок дерьма, Маркус! – ударила она того в челюсть, и парень отлетел в сторону комода, с которого посыпались хрупкие вазы и статуэтки. — Неудивительно, почему твой отец не доверяет тебе. Ты лжец и подлец! Предатель! Изменник! — Закрой рот! – рыкнул тот и со всей ненависти ударил девушку по лицу. — Если бы не твоя физиономия и острый ум, отец бы гордился моими идеями. — Ты трус, Маркус! – смеялась шатенка. — Думаешь Ломоносов верит тебе, думаешь не знает о твоих планах? Ошибаешься, - толкнула она парня в стену, возвышаясь над ним. — Он не хочет признавать очевидности, что его сынуля реальный кусок дерьма. Ты не достоин статуса Sotto Capo, ты жалкий и подлый шакал. — Нет! – крикнул парень и пнул по ноге шатенки, что резко припала на колени. Он не был деликатен и в нём не витала дымка этичности и манер к девушке. Маркус безжалостно и мощью наносил удары шатенке. Гнев переполнял его, а силы Лукиной были на исходе. Будь она бодрее, то смогла до конца выставить перед обидчиком, но сейчас она лишь принимала острые удары и поражение. Последний чёткий удар пришелся по рёбрам, заставляя статную леди отлететь в сторону девичьей кровати. Она посмотрела в сторону и увидела ярко-серые глаза Авроры, что так беспрерывно лила слёзы. Эта картина была удручающей, она тряслась от страха, абсолютно обнажённая и в слезах. Сжав челюсть, сапфировые глаза мигом потемнели, а боль в теле пропала. Она поднялась на ноги и прижала руки к пиджаку, дабы нащупать там что-то столь гуманное или выиграть время. — Это ищешь? – кровавой улыбкой усмехнулся тот, нацеливая пистолет на Лауру. — Знаешь… Ты мне надоела, любопытная сука! Ты столько дерьма принесла на наш семейный порог. — Я не имею отношения к вашей семейной идиллии. – в глазах Лауры двоились картинки, но она стояла непоколебимо. — Отпусти пистолет, Маркус. — Ха, - сумасшедше улыбался тот. — Героиня, да?! Все вы, бабы, конченые шлюхи! Что ты! Что она! – указал он на свою сестру. — Маленькая дочурка, Аврора. Такая наивная и такая чистая, словно дитя. Ты двуличная мразь, сестрёнка. Я думал, ты на моей стороне, но ты струсила. — Ты обезумел, Маркус! Идти против воли отца, а тем более против него равносильно смерти, и ты знаешь это. Я никогда не предам отца и даже не думала об этом. Мне жаль тебя, что ты слаб и немощен. Жаль, что ты не оправдываешь его ожидания и бежишь, как маленькая собачатина. — Заткнись! – сквозь зубы и почти слёзы рыкнул парень. — Никто из вас не знает, на что я способен. Никто! Кроме матери… Вы даже не даёте шанса оправдать ваши ожидания, а мне и не нужны ваши подачки. — Маркус, не смей! – шикнула Лукина, выставляя руки вперед, видя, что тот целиться в собственную сестру. — Отец не одобрит этого, если с ней что случись… — Ты лишишься головы! – злостно посмеялся Маркус. — Мне это будет только на руку. Ну что, Аврора… - спусковой крючок щелканул и девочка сжалась в клубочек. — Жизнь игра, играй красиво, верно, Лукина?! *БАХ!* - раздался оглушающий выстрел крупнокалиберного пистолета «Desert Eagle». В комнате разнесся звон, как в ушах. Аврора громко запищала от страха, но не почувствовала боли. Рядом с собой она ощутила тепло, а после и приглушенное мычание, походивший на писк. Маркус, стоявший напротив, выронил пистолет из рук и будто сейчас опомнился, что натворил. Глаза сестры налились слезами и болью. Он отважился поднять руку. Руку на собственную сестру, а, другими словами, на семью. Это был одиночный патрон в этом оружие, но его было достаточно, чтобы подастся в бегство. — Прости меня, сестра… - сказал он на прощание и убежал, как последний трус. Аврора была напугана. Лаура шипела от боли, а в её глазах блеснули слёзы, но она не плакала. Нет! Не будет! Эмоции не для неё! Но голова стала тяжелой, а в глазах всё плыло. Она немного шаталась, держась за плечо. Алая и горячая кровь, проявилась на белоснежной рубашке. Аврора дрожащими руками пыталась дотронуться до своей спасительности, но Лукина резко отстранилась. — Нет! Не подходи ко мне… - отпрянула она от дочери Ломоносова. — Не надо… — Прости меня! Это из-за меня… — Что тут происходит?! – влетел Пётр, как ошпаренный, вдыхая и выдыхая воздух. — Аврора! – мужчина подлетел к дочери и притянул в сильные объятия. — Доченька. Ты в порядке? Где…где твоя одежда? Что тут произошло?! — Маркус… - заплакала девушка, плача в плечо отца. — Это он…он… его рук дело и он хотел меня… — Тише-тише. – глаза Дона были сравнимы с медными монетами, и в них читался страх. — Аврора! – забежала в комнату Лилия. — Боже… Авророчка. — Мама! – обняла она мать и заплакала сильнее прежнего. — Мама, прошу, давай уедим от сюда. — Всё, тише-тише. – прижала она к груди девочку и убийственно посмотрела на мужа. — Что случилось? — Маркус, специально сделал это. Он..он, - задыхалась девочка, не силясь над эмоциями и тем, что тут произошло. Но, повернувшись в сторону Лауры и как её белоснежная рубашка окрасилась в кровь, она не смогла выгородить брата. — Он зашел далеко, мама. Он хотел выстрельнуть в меня, но Лаура заслонила меня собой. – Ломоносов гневно посмотрел на шатенку, а после и на личный пистолет Лауры, что валялся у двери спальни. — Мама, прошу, давай уедим. Я боюсь, Маркуса! — Я просила тебя! Это ты виноват, Пётр! – выплюнула больно женщина. — Всё мой котенок, мама с тобой. Пошли отсюда, папа всё решит… - нянечка приняла девушку и поспешили к выходу, как и сама статная дама. Лилия остановилась возле Лукиной и благодарно склонила голову, за спасение дочери. Может, женщина была порой скептически настроена к ней, но сегодня она убедилась, что перед ней стоит поистине волевая и сильная женщина. Дамы с охранной и персоналом удалились прочь из покоев девушки, оставляя Ломоносова и Лукину наедине. Мужчина разъярённо стал ломать мебель в детской комнате, испытывая гнев и бездействие. Шатенка смотрела на это беспристрастно, понимая, что останавливать его бесполезно, да и её состояние не позволило стать ещё на грамм сильнее. — Ты! Ты… - приблизился он к раненной девушке. — Я…Спасибо! – он резко обнял Лукину, которая слегка проскулила от боли. — Но ты знаешь, что теперь нам нужно сделать. И я надеюсь на твою помощь. Помоги мне, Лаура. — Пусти меня… - обессиленно отстранилась она от мужчины, больше не мочи сдерживать слёзы боли. — Предупреди охранные посты заблокировать выходы и выезды из резиденции. Он, вероятно, еще не успел сбежать. — Да, ты права! – Дон набирал телефон, отдавая указания. — Заблокировать все двери! Удвоить охрану! Вооружиться! Не дайте Маркусу сбежать! – кричал Пётр в телефонную трубку. — Он нужен мне живым! Приготовьте машину и… На связи! Мужчина тяжело выдохнул и обернулся к шатенке, которая держалась за руку. Даже измученная, неспавшая и уставшая, женщина была несгибаема. Но прикрытые веки и бледность лица свидетельствовали о скорой потере сознания. Но её храбрость и самопожертвование стали для Ломоносова бесконечной уверенностью в этой смелой даме. Перед ним стояла уже не просто Лаура, не просто стерва с Уолл-стрит, а самая настоящая и стальная леди. Сама Лаура Лукина!-----
В глазах горел огонь. Камин игривыми языками пламени отражался в сапфировых глазах Лукиной. Старое тяжело вспоминать, а тем более рассказывать. Покручивая стакан виски в руках, шатенка тяжело вздохнула, а по телу пробежались мурашки. Третьякова сидела на кровати и внимательно прожигала спину возлюбленной, которая так грузно рассказывает историю их с Петром о тяжелом бремени. Маша была в полном замешательстве, но ей стало интересно: — Его сын в тайне действовал за спиной?! — Да. - кивала Лаура. — Ломоносов не знал о грязной махинации, но я да. Хмм… Но я предупреждала его, но он не стал мне верить. Хоть мы с Петром были в хороших и тесных связях, но я имела тоже ряд проблем, связанных с его влиянием и не только. — Как развод с Александром? - броско и настороженно спросила Мария, увидев, как плечи профессора расправились в огромные крылья защиты. — Да... - выпила стакан виски Лаура. — Я грозилась потерять своё модельное агентство. Хм... Проиграть в картах, бред, не так ли?! - тяжело выдохнула Лукина. — В общей сложности, с мужем я прожила 15 лет, из которых последние 3 были на грани нашего разрыва. Мы не жили вместе, но имели общий бизнес. Я занималась своим становлением, а он отжигал на стороне ничтожных дилеров. Я узнала, что помимо холода к себе, азартных игр, что отдалили мою первую любовь от меня, мне ещё и изменили. На тот момент мы сыграли годовщину свадьбы, а после я его и не видела… - но Лукина умолчала в истории о бывшей девушке, с которой глушила свою боль и злость, а именно о Ранней, которую под гнётом чувств тоже успела полюбить. — Это было трудно... В тот момент многое разрушилось, и Пётр был моим единственным спасителем. Последний и единственный островок спасения. — Аа, - но блондинка тут же отрезала мысль. — Ясно... — Хочешь спросить правда ли нас с Ломоносовым связывала любовная интрига и интим? - безразлично повернулась Лаура в сторону девушки, которая неуверенно склонила голову от стыда. — Нет, не связывало. Мы не имели общей симпатии к друг другу. Нас связывала только работа, а потом крепкая дружба. – она была бесстрастна, рассказывая правду своей личной стороны жизни. — Мы сблизились, когда я занималась рэкетом. В тот момент обо мне знал весь город, может даже область. Горжусь ли я тем, кем была? Нет. Хотела ли я этого?! Тоже нет. Но когда ты молодая, амбициозная и наивная девочка, тебя легко сломать паскудными псами. Я не из богатой семьи и не столичная девочка Москва-сити. Конечно, я старалась быть прилежной, вышла замуж по любви, окончила институт, как просила мама, и искала престиж своего призвания. – тут Мария заинтересовано вытянула шею. — Когда я прогорела с юридической конторой, моего муженька выкинули с работы, как паршивого котенка. Тогда-то в дело пошли реальные связи, которые я наработала в госструктурах. — Но ты говорила, что работала уборщицей в каком-то модном доме, нет?! — Я совмещала дневную серость простушки с ночной суетой в мире криминала. Тогда во мне проснулась жажда власти и лёгких денег. Меня было не остановить, – желваки на лице статной леди ходили ходуном, а кулаки периодически сжимались и разжимались от нервов. — Когда я зашла выше, то первым моим отбойным молотом стала встреча с Ломоносовым. — Боже… - тяжело вздохнула девушка, подходя к возлюбленной со спины, обнимая её. — Знаешь, а по тебе и не скажешь, что ты была опасной дамочкой. – девушки усмехнулись. — Сколько тебе было тогда, когда вы познакомились с Ломоносовым? — 22 года, – шатенка смотрела на горящий камин. — Тогда-то мы и познакомились с Ломоносовым. Была общая цель, но разная награда. Моя - легкие деньги, его - жадный вор в законе. В тот день я была без охраны и своих помощников, и словила первую пулю. – усмехнулась шатенка. — Сколько смехоты то было, мама дорогая. — Ужас! – была напугана блондинка. — И ты ещё смеешься?! — А что мне плакать? – опять засмеялась старшая. — Всё же обошлось, Маш. Пуля, конечно, сыграла свою роль. И я лишь помню, что очнулась в больнице под аппаратами ИВЛ. – руки Марии только сильнее обвили талию профессора, представляя перед собой не самые лучшее картины из истории любимой. — Мой, так сказать, каратель стал мне союзником и спас от смерти. Пётр был наслышан обо мне и восхищался. Хотя, я не верила ему и правильно делала. Он был ещё тем козлом. – крутила кольцо на пальце Лаура, вспоминая горячее прошлое. — Примерно через три года, я работала на него, выполняя не штатные миссии и поручения. Платил хорошо, всегда под защитой, да и жизнь стала куда краше. Я быстро закончила учёбу по моделингу, курсы фотографа и фоторепортера. Но в те времена ОПГ находилось в упадке, и власть в парламенте занимали самые наглые и безжалостные руководители, считавшие себя судьями справедливости. Всем нам было тяжело подниматься с грязи в князи, но те, кто достиг успеха, подверглись карательному суду. – Лукина немного дрогнула от пробирающего холода, который пробежался от самых ступней до макушки. — Пётр рискнул всем, подставляя Аврору, самую младшую дочь на тот момент, под угрозу смерти. Лилит была беремена следующим наследником и не могла предположить о сумасшедшей идее своего муженька. Тот день мог стать последним в моей жизни. Пуля снайпера попала в самое «сердце»… — Тот маленький шрам в области лопатки и есть смертельный шрам?! — Да, выстрел в спину… - усмехнулась Лукина. — Но я не могла бросить ребёнка умирать на произвол судьбы. Я состояла в банде, но на тот момент не имела статуса главной. Все бежали, когда поняли, что бесполезно идти на пролом, когда вас пять, а противников двадцать пять. Но это всё было лишь игрой и красивым сценарием. Тот вечер не казался мне игрой, перестрелка, кровь…. ужас одним словом. Но та маленькая девочка, связанная на стуле, она… Она была такой беззащитной, такой маленькой. А её слёзы и тихий плач, просящий о помощи. Я..я… — Тише-тише… - Мария ещё сильнее обняла профессора за талию, утыкаясь лбом о мощную и напряжённую спину. — Я не помню, что мною двигало в тот момент, но я сорвалась к ней. Просто бежала, когда впереди ждала верная смерть. Заплаканная девочка напомнила мне моё никакое детство и боль. Только моё детство никто не спас, а я смогла в цену – жизнь. – усмехнулась шатенка. — Всё это было не настоящим, оружия были поддельным, но снайпер нет. Как позже сказал мне Ломоносов – это была пуля светлого будущего и удачи. Оказывается, нашлись сторонники, которые помогали организовывать это и заменить финальное оружие настоящим. Так я заслужила пожизненное доверие и статус капореджиме. Власть сменилась, а во главу новой справедливости встала я. — Он безумец! — Я знаю и именно его ярость погубила всё живое, что он так любил. Все семейные тайны, ссоры и проблемы, знала исключительно я. И когда мне было доступно вся семейная хронология Ломоносовых, включая личные интересы и вкусы. Я знала, кто и где гулял, пил или хуже того занимался любовью. Мне было доступно всё и Пётр никогда не был против, потому что это естественная среда человека и животные потребности. – вздохнула шатенка, поглаживая руки Марии большим пальцем. — Позже было тяжелое время, а именно тот период, когда я узнаю о измене мужа. В тот день я первый раз в жизни пошла и наложила на себя руки. И где именно?! В этом доме… - Третьякова сжималась от страха, а её руки немного стали потряхивать. — Ну правильно, начало 2000-ых, я заканчиваю педагогический институт, как и всегда мечтала и жизненные проблемы. Я не успела, так как Ломоносов спас мою гнетущую жизнь. Я выслушала столько нотаций и грязи в свою сторону, что просто сдалась и упала в его ноги. Да, упала и не смогла больше играть из себя всесильную героиню. Меня предали самым больным для меня действием. Изменой… - Лукина вырвалась из объятий блондинки и проследовала к журнальному столику, где стояла бутылка виски. — Тот момент был переломным с этой ситуацией, ведь я действительно упустила тот случай, куда начали пропадать финансы. Я поднимала досье, но так как я была в горе, я упустила все данные. Но когда я получила поддержку от Ломоносова, я хоть в тот момент смогла воздышать. — Это ужасно и мне очень жаль тебя, Лар. — Не надо! – громко рыкнула старшая. — Пожалуйста, только не ты. Даже не думай и не смей жалеть меня! — Тогда, почему ты не ушла от прошлой жизни? Почему до сих пор живёшь воспоминаниями и болью? – уже не выдержала Мария. — Зачем продолжать, когда ты уже успешная?! — Потому что это моя жизнь, семья и ценности! Теперь ценности…. Ведь после всё стало куда ужаснее…-----
Ломоносов был в ярости, в неописуемом гневе. Рука саднила и Лаура чуть еле стонала от боли. Личный лечащий врач семьи Ломоносовых аккуратно порхал над израненной шатенкой. Они находились в кабинете самого Дона. Вся резиденция стояла вверх дном, а телефон босса постоянно прерывался тысячными вызовами и приказами. В тот момент Ломоносов не мог говорить, он только рычал и вопил. Врач изредка вздрагивал, слыша, как статный лев огибает просторы кабинета, обходя его от одного угла к другому. Лукина была сосредоточена на ране, а точнее горящей боли. Из-за нервозности медика, шатенка несколько раз успела представить, как воткнёт те самые щипцы в голову врача. Однако тот будто специально теребил рану. — М-м-м. – уже простонала от боли Лукина. — Да вытащи ты эту чёртову пулю! – рявкнула шатенка и почувствовала адскую боль в плече. — ААА! Сука! – сквозь зубы прошипела она. — Простите… - тихо извинился мужчина, обрабатывая рану специальными средствами. — Вам нужно будет сделать снимок и убедиться, что пуля не пробила мягкие ткани до конца. Вероятность того, что пуля могла сломать кости плечевого пояса, большая. Возможно, даже саму ключицу. — Пуля попала больше в плечо, и если бы кость была сломана, я б весомо ощутила адскую пытку. – прожигала взглядом недовольного медика Лаура, который настороженно накладывал бинт. Наложив колосовидную повязку на плечевой сустав, медик протянул женщине чистую рубашку. Шёлковая ткань цвета обсидиана прекрасно шёл Лауре, которая выглядела бледной, как смерть. Врач помог Лауре, отстранился и не решился помочь с пуговицами. — Скройся с глаз! – рыкнула Лукина, увидев, как дрогнул врач. — Да, мэм. – склонил голову тот и поспешно удалился. Лаура устало откинулась на спинку кресла, вытягивая ноги на подставку. Её немного трясло, а плечо противно стягивала и перетирала повязка. Томно выдохнув и сжав подлокотники, она уловила движение. — Выпей! Полегчает. – Ломоносов протянул стакан шатенки и сам принял бокал для себя. — Я не хочу… - еле слышно протянула статная леди, крутя гранёный стакан, наполненный виски. — Дай мне пять минут, и я встану. — Ну уж нет, Лукина. – усмехнулся тот. — Кони двинешь, когда я разрешу или когда сам двинусь. Поживи, молодая ещё. — Мгм, мои 29, как все 40. – усмехнулась девушка. — Как Аврора? – приоткрыла глаза Лаура и посмотрела на Дона. — Сейчас она в безопасности. – Пётр мигом опустошил стакан с терпким бренди. — С ней Лилия, и… Какой же я идиот! — Пётр… — Как я раньше не мог заметить этого, что родной сын плетёт козни за моей спиной. – мужчина одним рывком поднялся с места. — Так опростоволосится, потерять деньги и бдительность. А самое ужасное - играть семьёй, как будто мы пешки. — Пётр… — Я убью его! Задушу собственными руками за то, что он посмел притронутся к моей дочери. Я..я… - Лукина невесомо коснулась плеча Дона. — А ведь ты намекала мне и даже в открытую говорила о его злоупотреблении властью. — Говорила, да, и не раз, - подытожила Лукина, разворачивая к себе статного льва. — И получала, и наказывал ты меня. Но ты имел на это права, Маркус - твой родной сын. Разве ты мог предугадать его гадкие действия, поверив словам какой-то Лауры?! Мог слушать посторонних? И хотел ли слышать такое презрение? Никто не хочет этого, и я всегда говорила, что время верный уличитель правосудия. — Прости меня, Лар. – повернулся он к женщине. — Прости за мою упертость. За моё неведение… Маркус говорил много гадостей о тебе. Он даже настраивал против тебя, и теперь я понял, почему он так упорно рвал задницу… — Я его поймала. – тяжело выдохнула шатенка, хватаясь за руку. — М-м-м. — Присядь. – Ломоносов приобнял девушку, которая еле стояла на ногах и усадил на диван. — Тебе нужно выпить, чтобы разогнать кровь. Ты слишком бледна. – Пётр снова подал ей бокал с тем же самым виски. — Пей! — Ладно, я не злюсь на тебя… - приняла она стакан и разом опустошила его. — Каков план? — Мы должны найти его и наказать! – поджал губы Пётр. — Отныне он навсегда утерял статус моего сына и звания Sotto Capo. Это звание отныне твоё, Лаура. — Что?! – нахмурила взор шатенка, немного ловя некую волну наваждения вызванный алкоголем. — Твоей правой рукой?! Ну неет… — Да, Лукина! – был серьёзен Дон. — За 7 лет я увидел в тебе большую преданность, как в ником другом. Ты не раз спасала меня и мою семью, как и то, что ты ни разу не показала страх и… — И моя дочь благодарна вам, Лаура. – раздался женский голос сзади, и пара друзей оглянулась назад. — Для неё вы объект восхищения и упорства. Спасибо вам за это. – Лилия подошла к шатенке, которая сидела на диване. — Нет-нет, не вставайте. – выставила руку та, смотря в глаза супруга. — Примите от меня подарок в знак благодарности. — Что вы не нужн… — Возьми! – скомандовала женщина и кивнула своему супругу, чтобы он отошёл в сторону. — Эта брошь совы - семейная реликвия этого рода. Она считается символом семейного благополучия, способна защитить семью от негативного влияния извне, сохранить верность, любовь и гармонию между супругами. Насколько мне известно, вы тоже несчастная девушка, Лаура. – сказала Лилия с некоторой досадой и взяла девушку за руку. — Пусть в твоей жизни наконец сложатся все хорошо, и в один прекрасный день ты наденешь эту брошь, будучи счастливой и любимой. — Спасибо… - отпустила голову Лаура, разглядывая драгоценность из дорогих камней. — Надеюсь, что с Авророй всё будет хорошо. — Впредь, будет! – слегка рыкнула женщина, посмотрев на супруга, который что-то передавал по телефону. — Знаешь… Когда-то я и вправду ревновала своего мужа к тебе. Прости, если когда-то была слишком жёсткой к тебе. Но за всё время ты была рядом, защищая нашу семью, как никто другой из капореджиме. Спасибо тебе за твоё благородство и смелость. – Лили расставила руки и со всей любовью обняла раненую Лукину. — Celui qui sauve une vie sauve le monde entire. Я в долгу перед тобой за спасения моей дочери. — Мне жаль, что так вышло и ваш сын… — Он мне больше не сын! – отрубила статная женщина. — Теперь здесь отнюдь не безопасно, это больше не мой дом. Я заберу детей и уеду! – громко сказала Лили, вставая с дивана. — Я уеду, Пётр! — Что? – Ломоносов приблизился к жене. — Нет-нет, здесь безопасно, и вам больше ничего не угрожает. Скажи же, Лаура. — Не прикрывайся ей! – ткнула она в грудь мужчины. — Это ты должен был спасать дочь! Ты должен был смотреть и распоряжаться властью! Лаура еле дышит, «благодаря» тебе. Если б не она, что бы пришлось перенести нашей дочери?! Снова она подвергается твоей жестокости. – со слезами на глазах говорила женщина, смотря в глаза любимого. — Её чуть не изнасиловали, и кто? Наш сын! А ведь это ты испортил Маркуса своей властью и распутством. Сегодня – это был он, а завтра кто?! Садовник? — Лия, не говори глупостей. – взял он руки жены, но получил сопротивление. — Я не хотел этого. Прошу… — Ты всегда повторяешь эти слова, просишь прощения снова и снова… Лилия заплакала и убежала прочь, оставляя Ломоносова в собственной провинности. Лаура не вмешивалась, да и не смела. У нее не было, что сказать, хотя она была на стороне женщины, которая стремилась защитить детей. Но Лилит была мягкотелой и вряд ли смогла пойти против воли супруга, подаваясь в бега. Пётр был уверен в себе, так как все ходы и выходы были заблокированы в резиденции. — Ты должна была подержать меня. – шикнул мужчина в строгом костюме. — Увы, я не всегда разделяю твои взгляды, Ломоносов. Твои дети могут быть в опасности, как и сама Лилия. Этот дом тоже может кишит последышами грязных дел Маркуса. Шпионаж никто не отменял в наше время. — Абсурд! – он подошел очень близко к шатенке, но та даже не шелохнулась. — Ещё скажи, что я виновата, что не доглядела за твоим старшим наследничком? – в ответ рубила старшая. — Поводы были и не раз, но ты, как последний эгоист, закрывал глаза на его проделки. Теперь же ты пожинаешь плоды, милый. — Если бы ты не глушила себя в алкоголе месяц, может быть, я заметил бы это раньше. — Хочешь упрекнуть меня в моей же женской слабости?! – криво улыбнулась Лаура. — Ты не имеешь право так говорить, потому что знаешь, в первую очередь, я девушка, а во-вторых, ты знал мою боль… И сейчас тыкать пальцем в болотную жижу, даже для тебя, Пётр, это слишком низко. — Низко?! А кто сидел с тобой, пока ты плакала перед сном каждую ночь, потому что чувствовала, какая страшная боль и одиночество тебя постигают? Кто плакал рядом с тобой, отдаваясь каждой эмоции? Кто спас тебя от смерти собственных рук и дурости? Кто?! – цедил он каждое слово с упрёком в её сторону. — Тогда откуда тебе знать, что испытал я… когда снимал тебя с петли… абсолютно глупой и дрянной девчонкой. – Пётр оскалил зубы перед её лицом. — Поиграть в любовь вздумала? Так играй в неё подобающе, как своей собственной знати, как Лаура Лукина! А не зайчик и Лора… - Лукина в боли прикрыла глаза, чувствуя, как Ломоносов давит на самое больное. — Мир состоит из двух частей: либо ты имеешь мир, либо он тебя. И только Саша вертит тобой, как простой шлюхой у пилона. — ХВАТИТ! – прикрикнула шатенка, сжимая кулаки до белых костяшек. — Хватит… Хватит упрекать меня в моей же слабости! — А ты перестань чувствовать, Лукина. - он сжал пальцами скулы статной леди, причиняя ей отрезвляющую боль. — Хватит жалеть себя и распускать нюни. Ты слишком глупо и неожиданно выбилась из колеи, так начни наконец ценить хоть мою любовь к тебе. – отвернул он её обиженную моську в сторону и отошёл от подруги. — Терпеть его низость под изменой и покрывать лестными словами, что он измениться – вот это низко, Лукина. Низко для тебя и твоего характера, потому что помимо его защиты ты продолжаешь с ним трахаться… Где твоя хвалённая гордость, Лукина? Чуть почувствовала брешь боли – посыпалась. Я знаю, что ты гасишь свой хвалённый самоконтроль, но пора бы его включить. Полгода саморазрушения и остальные безумство твоего разума. Любишь Сашу, спишь с Ранней, а плакать приходишь ко мне. — Я люблю её! – твердо и уверенно сказала Лаура. — С ней я не чувствую себя брошенной. — Ты лишь топишь в ней свою боль и разочарование. Человек, который разбит любовью, через пару месяцев не бегает за какой-то иностранкой в короткой юбке. Раз ты такая правильная и разбитая, почему убрала рассудок, а гордость втоптала в грязь? Вот, правильно, потому что удобно. - ткнул он грудь девушки. — Я устал уже устал видеть, как горько ты плачешь от безысходности и распутья. Ты должна собраться и выкинуть сомнения, как и чувства. Верни себя, Лукина, ибо это не я воспитывал тебя… — Господин Ломоносов! – в кабинет вбежал дворецкий с испуганным видом. — Мисс Лилит, покинула резиденцию вместе с детьми. — Что?! – разозлился Дон. — Кто посмел ослушаться приказа? — Перечить хозяйки было бесполезно, сэр. – виновато склонил голову тот. — Мисс, сама отдала приказ о её освобождение. — Срочно найти её! – рыкнул Пётр и повернулся к Лукиной. — Верни её мне, Лаура. — Будет сделано, но я не имею права на прикосновенность к вашей супруги. — Ты теперь Sotto Capo, часть семейного круга. И эта брошь подаренная моей супругой большая привилегия. Я удивлён, что она отдала её тебе. — Как-то не удобно… - вертела в руках она фигурку совы. — Это же семейная реликвия и… — Так прими её с благородством. Ты заслужила моя дорогая. – мило улыбнулся Дон. — Ты теперь новый член семьи, моя дорогая. Это надо будет отметить, но позже. Сейчас у нас дела! Машина готова ты за ру-ль… – Пётр посмотрел на девушку и слегка шикнул. — Тогда я за баранкой. — Да, поехали.-----
Лаура покручивала брошь в форме совы, которая мерцала от пламени горящего камина. На её лице играла загадочная улыбка. Всё же за одну ночь она смогла добиться многого, даже не предвидя такого статуса, как "семья". Сегодня было особенное торжество и может даже новая глава в её бренной жизни. В её голове звучала заезженная пластинка слов: "Пусть в твоей жизни, наконец, всё сложится хорошо, и в один прекрасный день ты наденешь эту брошь, будучи счастливой и любимой". Тогда эти слова казались пустыми и излишними. Но время расставило всё на свои места, и шатенка не предполагала, что в итоге сможет встретить настоящую любовь и снова полюбить. Третьякова была немного сбита с толку. На её лице играли 1000 эмоций, а в частности эмоция некого ужаса. — Твоё молчание меня напрягает, – обернулась шатенка, смотря в карие радужки, в которых играл огонёк каминного света. — Потому что для меня это неожиданно слышать, Лаура, – отрицательно покачала головой девушка. — Связи, кровь, предательство. Неужели тебе не страшно было за свою жизнь? — Увы, другой для себя смысла жизни я не видела. Это стало для меня влечением. Ты думаешь, я не бросала эти сходки? Бросала и не раз. Но в итоге всегда возвращалась, потому что знала, тут моё место. Место лидера, – тяжело выдохнула старшая. — Хотя Ломоносов всегда обращался ко мне с помощью. Мы прошли многое вместе, и я до сих пор задаюсь вопросом «почему именно я?». Он никогда не отвечал на этот вопрос, пока действительно не познал чувство утраты… — Он же опасен, Лар… Мучить, истязать, а то и убивать – может только страшный человек. — Я не отрицаю, есть те моменты, в которых он не был прав. Но разве я могла повлиять? – Лаура отрицательно мотала головой. — В твоих глазах он - монстр, и Я - монстр. Но Ломоносов никогда не лишал жизни невинных душ, никогда. Пётр занимался становлением и защищал свои интересы в будущей экономике страны. А я… Я просто шла рядом, так как в его глазах я видела власть и решительность. Не самый лучший объект моего восхищения, но на это и есть молодость. Ошибки свойственны всем. Но как человек… Пётр очень ранимый и чуткий мужчина. — Лаура, которая стоит передо мной – это лишь оболочка и игра мысли Ломоносова. Ты понимаешь, что сломала себя, Лаура? — Тогда я не понимала его, да и никого в общем. Но благодаря хладнокровности в чувствах, я смогла утихомирить свою боль. После завершения главной истории, Ломоносов взглянул на мир иначе. Я стала его правой рукой, а потом куда выше… Он любит меня и всегда бережет, но я не заслуживаю его внимания. – Третьякова нахмурила брови и мотнула головой. — Что было дальше? – задалась вопросом блондинка, внимательно прожигая спину старшей, что стояла у камина. — А дальше настали чёрные времена...-----
Лаура сидела в машине, как на иголках. Ломоносов гнал слишком с большой скоростью. Маркус, хоть и успел сбежать из резиденции, но верные старожилы Лукиной сыграли своё дело, ведь шатенка куда умнее своего врага. Подставные свиньи и наблюдательность снова в выигрыше. Хоть парень и имел свою охрану доверительных лиц, но Лукина сломала их излишнею самоуверенность. И стоило статной леди щёлкнуть пальцами, как тут же игра повернулась вспять - вспять к её времени и хитрости. Тот, кто хладнокровно молчит, всегда оказывается злым гением. — Да, кто там ещё? – скривилась Лаура, ища в кармане брюк сотовый телефон. — М-м-м! — Рука? – Пётр досадно посмотрел в сторону девушки. — Подожди… - мужская рука юрко пробралась в узкий карман брюк девушки. Нащупав маленький сенсорный телефон, Ломоносов любезно протянул его Лауре. — Держи. — Спасибо, - смущенно и благодарно улыбнулась та. — Алло! — Лаура! – раздался мужской голос по ту сторону звонка, заставляя Лукину подавиться противной волной больных чувств. — Это жестоко! Прикажи охране отступить от преследования. Они творят, не ведая логики. — Что происходит? – нахмурилась Лукина. — Мы не можем подступиться к автомобилю, мисс Лилит. Охрана окружила её автомобиль по местности, автомагистраль не рассчитана на перехват. Прикажи отступить им, Лукина. Она не останавливает машину, а лишь сильнее давит на газ. Они пугают её! — Никто не смеет ослушиваться приказа, Саша! – рыкнула статная леди. — Велено сопроводить и убедиться о целостности и безопасности семейства Ломоносовых. Наблюдать из далека! — Лаура, ты не понимаешь, на улице гололёд! — Я сказала держаться приказа! – рыкнула та. — Приказа самого Петра Андреевича. Конец связи! — Лаура… - *вызов был сброшен* Автомобиль подъехал к большому ангару и погасил фары. Глаза Ломоносова мигом вспыхнули, словно горящие языки пламени. Мужчина вылетел из салона, когда навстречу ему шёл один из его охранников. *Бах!* - и тело молодого парня в чёрной форме падает на снег, окрашивая его алым узором. Лукина не ожидала такого исхода, но посмотрев на друга тот лишь кивнул на мёртвое тело, возле которого лежал заряженный травматический пистолет Т9. Это было глупо со стороны, во так прямо наброситься на самого ловкого и внимательного криминала, как Ломоносов. Лукина раз десять пожалела, что отправила поисковую группу для Маркуса. Руки статной леди тряслись, а мысли просили начать говорить о страхе. Судной ночи не избежать для старшего приемника, но как облагоразумить Петра? В гневе мы творим не поправимые вещи, а Ломоносов не верит в удачу, он её добивается и нейтрализует. И шатенка боялась его действий по отношению к сыну, ведь глаза что искрились яркой серостью его радужек, пугал её. — Ха-ха, - дьявольски начал смеяться Пётр, хлопая в ладоши. — Не поверишь, Маркус, какую дичку только что завалил твой папка. Снять мешок! – приказал он двум крепким ребятам, которые явно по развлекались с парнишкой пока охраняли его. — У-у-у, а я смотрю, тебе не здоровиться?! — Иди к чёрту… - обессиленно сказал тот, схаркивая кровь. — Смотрю ты без своей подстилки некуда уже, да?! – посмеялся парень, смотря за спину отца. — А я думал, ты сдохнешь, Лукина. Живучая сука! — Теперь она занимает твою должность Sotto Capo. — Вау! Что насосала, Лукина, – грязно смелся Маркус, как ему прилетел смачный удар в нос. — Ммм… — Кусок дерьма, - брезгливо выплюнул мужчинка. — Зачем тебе деньги и куда? — Хе, - как дурак расплылся в улыбке парень. — Ты всё ещё не понял, папочка? А разве Лаурочка не рассказывала? — Ты поднимаешь бунт, Маркус, – покачала головой шатенка. — Твоя детская мечта свергнуть своего отца с власти равна нулю. Твои идеи внутренней и внешней политики только сильнее воспроизводят легализацию и пропаганду криминала в стране. — Твоего мнения не спрашивали, сосалка, - парень получил поддых. — Мм… — То есть, ты хотел поиграть главного? Статус моей правой руки стал для тебя излишком, и ты захотел по-жирнее?! – спокойно рассуждал Дон. — И ты решил взять всё силой, а не умом? — Умом покорила тебя твоя Лаурочка, а родной сын для тебя стал лишь – подростковым бредом и не остепененностью. — Мерзавец! – схватил он парня за горло, выражая свой гнев и недовольство. — Ты, больной ублюдок, вздумал потягаться со мной? С родным отцом у власти? И каким образом?! – сдавливал всё сильнее горло юноши. — Таким, которого все заслуживают, - сипел Марк, синея от нехватки воздуха. — Жалко только маму, которая слепо верит в твою верность и мужество. — Ты посмел тронуть Аврору! – грозно закричал Ломоносов, от чего несколько охранников и сама Лаура были оглушены. — Ты посмел тронуть её! – начал наносить один удар за другим Ломоносов. — Она бы поменяла мнение, - получил удар в лицо тот, один за другим. — Ах… — Ты посмел осквернить её женственность, - удар. — Посмел выносить развратные мысли о сестре, - ещё один удар. — Ты хотел её убить, подонок! – последние слова он проговорил с истеричным рыком, задыхаясь в собственных эмоциях. — Я убью тебя! Убью, Маркус! — Ломоносов, не смей! – сжала она руку Дона и оттащила от парня, который захлёбывался кровью и терял сознание. — Он твой сын! Что ты творишь, это слишком жестоко. — Лукина, уйди по-хорошему, – серые глаза хищника точно выжигала сетчатку сапфировых глаз статной леди. Нутро сжималось, ведь она знала наверняка, ещё один удар, и Петру надоест играть, и тот убьёт родного сына, в порыве гнева. — Нет! – глубоко начала дышать шатенка, отходя чуть назад и защищая Маркуса от кровавого правосудия. — Пётр… — Уйди прочь! – шикнул тот, скрипя зубами. Лаура не подавала эмоций, но ей было страшно. Дать отпор человеку, который превосходит тебя в комплекции и силе, бессмысленно, но она не даст сделать ошибку другу. От внутренних она ощутила боль в плече и резкое удушье. Ровные отступы назад и тяжелое дыхание страха кричали о парне. Маркус освободился и решительно схватил Лукину, которая неохотно пыталась защитить его. Боль пронзила ее тело, ощущаясь подобно горячему кипятку. Маркус отступил, чтобы не попасть под пули охраны, готовой стрелять на поражение. — Отойдите от меня, иначе я убью Лукину, - говорил он почти истеричным голосом. — Назад! Бегом! – парень успел отобрать пистолет у Лауры и угрожал ей тем же оружием. — Рано ещё сводите планы, дорогие. — Отпустить оружие, - приказал Ломоносов, но сам не выполнил этого приказа. — Назад! – два охранника отступили, еще трое спустились сверху. — Отпусти её… — С чего бы мне вдруг это сделать, - прищурился он и надавил на рану женщины. — М-м-м, - простонала Лаура от боли. — Ты больной псих! — Заткнись сука! Закрой рот! – ещё сильнее приставил он пистолет к виску статной леди. — Игра ещё не закончилась, Лукина, и в ней ты не выйдешь победителем. — Маркус, прекрати! Не смей даже двигаться в сторону Лауры, – приказал Дон. — Ты осознаешь, что ты здесь застрял. Ты нарушил не только кодекс чести семьи, но и предал всех тех, кто ценил и доверял тебе. — Тогда сдохнем вместе с ней, – сказал он, еще сильнее сжимая Лукину за горло, одновременно держась за пистолет. — Можешь найти себе новых лидеров, но без своей любимой сучки, к сожалению. — Ты больной ублюдок, у нас не было интимных отношений, - пробормотала шатенка. — А мне плевать, я видел достаточно и действий тоже. — Марк… - руки мужчины дрогнули, как и кадык, а его глаза выражали одновременно отчаяние и отрицание. Взгляд Лауры, полный страдания и отчаяния, вызывал тревогу. Выстрельнув раз, пострадает не только Маркус, но и Лукина, этого нельзя допустить. — Давай, папочка, – с кровавой улыбкой на лице изводил он Петра. — Ты никогда не видел во мне лидера. Всегда призирал мои попытки быть полезным, но знаешь что… Аврора тоже была против тебя, и лишь наша мать боготворит тебя как Иисуса Христа. Ты сгинешь это существование, рано или поздно. Я превращу твою жизнь в ад! – Пётр прицелился в сына пистолетом. — Ты потеряешь всё, а возможно, уже потерял. – сказал Маркус, говоря метафорически. — Думаешь, я не знаю, где мама и остальные наследники?! – Ломоносов изменился в лице. — Ха-ха! — Ты блефуешь! – брезгливо скривилась Лаура, видя как молодой парень пытается оказать давление на психику отца. — Она под охранной. — Да? – посмотрел он в сторону отца. — Шоссе не предусмотрено для охвата и защиты. И я знаю, куда они направляются. — Заткнись! – рыкнул Пётр. — И отпусти Лауру! — Прости меня отец, но ты не сберёг семью. Каждый из нас жил своей жизнью, пока вы с мамой восседали в политике. Тебя не было тогда, когда я нуждался в тебе, не как в мафиози или нравоучителе, а как в отце. Ты так восхищался всеми, но не мной. Ты помешан на Лукиной и её новаторских идеях и силе. Гнобил, сравнивая меня с этой мразью. – со слезами на глазах говорил Маркус. — Но ты не хотел смотреть на меня и я знаю, что вы с Лаурой не любовники, а просто друзья. Знаю что, Лаура - правильная девушка и сам восхищался её женственностью. Но любовь к ней, ты взрастил в мою сторону ненависть. Я просто хотел твоей любви, хотел, чтобы ты обратил на меня внимание, но ты стал слепым котёнком. Я ненавижу тебя! Ненавижу, что ты оставил меня и Аврору, как старших детей. Ты мудила, Ломоносов! И твой отец в поднебесье вряд ли гордится тобой. Такой человек, как ты, не заслуживает любви! Не заслуживает признательности и уважения! Я люблю тебя, отец, но всем сердцем ненавижу твою эгоцентричность. И мама тебя ненавидит за твою одержимость властью и жажды денег. Ты большая свинья! НЕНАВИЖУ! — Пётр, нет! – крикнула Лаура и зажмурила глаза. *Бах!* - раздался оглушающий выстрел. Лукина зажмурила глаза, зная и понимая, что это конец. Но боли не последовало. Восцарила тишина и только. Она открыла глаза и увидела бездыханное тело напротив. Точный выстрел в лоб. Смертельный и мгновенный. *Нет-нет-нет!* - пронеслось в голове девушки. Из пистолета валила маленькая струйка дыма. Ломоносов раскрыл ладонь и разряженное оружие звонко упало на землю. Взглядом он устремился на мертвое тело сына, но в его глазах не было ни капли сострадания или сожаления. Лишь суровость и непроницаемость, которые порождали необъяснимые эмоции. Серые глаза также светились в сумраке тёмного помещения ангара. Ломоносов опустился на одно колено рядом с телом, положив свою руку на грудь Маркуса, словно пытаясь вернуть его к жизни. Но он был мёртв. Загадка осталась без ответа. Была ли это несчастный случай? Или, может быть, тот странный зуд в руке Ломоносова проговорился и заставил его выстрелить? Но что бы ни произошло, Пётр не мог просто оправдаться со своими сомнительными объяснениями. Разум запрещал ему хоть как-то оправдывать свои действия, но сердце болело так сильно, что он с трудом мог дышать. Руки дрожали, но разве он мог по-другому? Эти слова, поступки и боль. Разве мог он простить его? Нет… Его семья из поколения в поколения придерживается кодекса чести семейства Ломоносовых. Либо ты семьей до последней крови в теле, либо мёртвый предатель и подлец. Он любил своего сына, и теперь он навсегда лишен этой любви. Маркус сам свершил игру за спиной отца и расплатился кровавой расплатой. Стоит дать маленьким людям власть, и она ударяет им в голову, как вино. Сын хоть и был первым наследником, и знал, что его иерархия следующая. Но не смог совладать с лёгкостью овладевать людьми. И Петр виноват перед ним, что не успел дать шанса Маркусу. Он просто не успел… Не успел сказать и прижать груди, как настоящий отец сына. Не успел поддержать и дать понятие времени. Он и вправду позабылся, эмоционально сделав своё дело. Лаура отползла в сторону, а её дыхание было спёртым. Видеть смерть близкого человека, равно сильно моральной и физической боли. Но разве мы не заслуживаем прощение? Разве стоит убить родную кровь из-за кодекса чести? Нет и шатенка понимала благоразумие человечности. С её глаз текли слёзы и её взор был прикован к убитому телу Маркуса. Дыхание были рваными, но она держала эту боль и страх. Впервые она видела серые глаза друга полных сожалений и боли. Они были красными, но сухими. Его боль внутри, как и сожеление. За время, что Ломоносов простоял около тела своего сына, он почувствовал, что душа его обожжена огнем горя и страданий. Никакие слова не могли описать его состояние, но по глазам было видно, что это было что-то ужасное и необъяснимое. Ломоносов медленно поднялся, ощущая тяжесть своих глаз, все еще фиксирующих мертвый взгляд на теле сына. В его голове пронеслась множество мыслей и вопросов: почему я это сделал? Я убил собственного сына? Он повернулся, оглядываясь по темному ангару, в котором все еще витал запах пороха. В его умах мелькали образы повседневной жизни, которую ведет обычный человек, и жизни, от которой он открыто отторгался. И все это ведло его к этому моменту, когда его собственный сын стал жертвой его стремления к власти и контролю. На Ломоносова уже больше не было похоже, его разум был раздираем печалью и ужасом, и его сердце было исполнено непреодолимым горем. Он умер внутри, оставив только маску безысходности и угрызений совести, которая навсегда останется с ним. Ломоносов отступил от тела и поднялся, ощущая сильное дурное предчувствие. Глаза блеснули, осознавая поступки, но сердце не прощало обиду что нанёс ему сын словами и действиями. — За…Зачем? – нарушила тишину Лаура, голос которой дрожал в испуге и слёз. — На этом его история завершилась. – будто без души говорил Дон, желваки которого сжимались от переизбытка эмоций и боли. — Я не могу жертвовать своей семьёй ради прощения предательства. – в голову Петра заползли слова Маркуса: * Думаешь, я не знаю, где мама и остальные наследники?! * - словно эхом разлетались слова в его голове. — Он твой сын! – рыкнула Лукина толкая друга в грудь. — Ты мог предпринять жестокость, боль, но не убивать. Он заслуживал прощения! – истерила Лаура, ударяя кулаками в мощную грудь Петра. —Ты обещал мне, что не сделаешь этого, что не наставишь на него оружие! – мужская гордость рухнула и слезы скатились вниз, слыша истерику девушки и понимания, что он хладнокровный убийца. — Ты обещал… — Лаура! – схватил он её за загрудки. — Не каждый будет милован от своих поступков, и я знаю, что в аду у меня особый чан страданий. Но я никогда бы не простил себя, зная, что от его рук могла пострадать девушка, а именно моя дочь. Если бы он изнасиловал Аврору, ты бы простила его? — Нет, - сквозь зубы ответила Лукина, видя перед собой мокрые слезы серых глаз. — Дело не в кодексе, а моей дочери! Я не позволю её обидеть и надругаться над ней. Задача мужчины - стать защитником своей семьи, а не врагом и предателем. Предав один раз, будет предателем повсеместно. – Лаура вертела головой, тогда Петр выпалил: — Я не мог дать тебя в обиду! — Он блефовал, Ломоносов! Играл на твоих слабостях! – уже была зла шатенка. — Ты позволил манипулировать собой, хотя всегда мне твердил о холодном и критичном мышление. — Я спас тебя! Он бы сделал это, зная, что ты мне дорога, как…как… дочь! – глаза Лауры расширились от такого внезапного признания. — Сложно объяснить, но ты когда-нибудь поймёшь это. Я не мог действовать наверняка, Лаура, - тряс он её, слёзно плача. — Он предал меня, нашу семью, и я не прощу, зная себя, а дать тебя в обиду, зная сколько он принёс боли… Выбор был очевиден. — Пусти меня! – шикнула шатенка, не в силах уже правильно мыслить и думать. — Вопрос в другом, Пётр… Сможешь ли ты жить прежне, зная, что на твоих руках кровь родного сына? – посмотрела она в красные глаза Дона. — Простит ли тебя Лилит, сможет ли понять семья, не зная правды, о которой ты умолчишь, играя порядочного мужа и отца?! Смогу ли я себя простить, смотря в заплаканные глаза твоей жены? Простить, зная, что могла остановить это. Смогу ли я смотреть на тебя и быть частью твоей семьи, зная, что ты убил родную кровь…. — Лар, - шатенка выставила руку, нежилая слышать Ломоносова. — В этот раз ты была рядом, а что, если ты не всегда будешь начеку?! Что если Аврора будет подвергнута грязной идее Маркуса? Ты сама знаешь, что предатели не исправимы. Много ли твой Саша исправился? – Лукина стрельнула гневным взором. — Простив сейчас, в будущем ты бы жалела, что заставила меня передумать об этом поступке. Ты жалела бы, и не смей отрицать, наше понимание с тобой ментально, Лукина. Что я думаю, ты знаешь, и ты об этом знаешь. Поэтому ты и отличаешься от всех здесь и получаешь большую признательность, чем не смог родной сын. — Не смей упрекать меня в этом. Ты сам дал мне власть правой руки, сам дал должность высшего поста, когда я отказывалась от чина. — Да?! – протянул Ломоносов возвышаясь грозной тучей над шатенкой. — Не забывай, кем ты была до того, прежде чем работать на меня. — Очень остроумно, - разочаровалась Лаура, почувствовав на себе тень унижения прошлого социального положения. — И это говорит, Пётр Ломоносов?! — Прости… - отпустил тот голову. — Я лишь… — Пётр Андреевич, Лаура Альбертовна! – подбежал охранник с телефоном в руках. — Только что звонила вторая опергруппа, и… - мужчина замялся и даже нервно сглотнул, смотря на Дона. — Мне очень жаль, Пётр Андреевич… — Что произошло? – нахмурилась Лукина. — Докладывай! — По пути в загородный дом, машина мисс Лилит попала в сильное ДТП. Как передала опергруппа, состояние крайне критичное и возможно, никто не смог выжить. – Ломоносов слегка подкосился, и Лаура удержала его, видя пустые глазницы мужчины. — Мне очень жаль... — Что?! – вдруг ярость наполнила мужчину, который притянул к себе охранника за загрудки. —Что ты несешь! — Простите, это слова опергруппы, - был напуган тот. — Шоссе 201, было зарегистрировано ДТП и пару смертей. — Это в семи километрах отсюда, - призадумалась Лукина. — Кто передал рапорт? — Александр Дмитриевич, ваш муж. – шатенка закатила глаза. — В машину… — Что? – не расслышала статная леди. — Я сказал по машинам! Бегом! – рявкал Ломоносов, глаза которого сверкали как в агонии боли и огня. — Я за руль! — Пётр, ты не в себе! – остановила его шатенка. — Опомнись и соберись наконец. — Лукина, ты до сих пор не поняла?! Я сказал по машинам, и я за рулём! – рявкнул Дон, сдавливая женскую кисть, ведя за собой в направлении выхода. Автомобиль с большой скорость стал тормозить, оставляя на заснеженной дороге чёрные полосы шин. Сердце Лукиной стучало, как отбойный молоток. Слова крутились в голове снова и снова, а сознание не воспринимало явь. *Мне очень жаль, ваша семья погибла* - проносилось в голове слова, словно старая пластинка магнитофона. Руки начали дрожать, в груди образовался комок, а зубы стучали не от пробирающего холода, а от нервов. В глазах мелькали проблесковые маячки красного и синего цветов, заставляя поверить в реальность произошедшего. Она точно помнит, как вышла из машины? Нет, ведь она шла вперед. Петр шёл большим шагом, а взгляд был безумным и даже пустотелым. Казалось, глаза статного льва светились некими диодами, как у хищного зверя во время охоты. Большое количество машин, охрана, медики. Казалось, он шёл и не мог никак дойти, чувствуя, как ноги пружинят от пронизывающей паники, а дыхание сопрано ломает рёбра. Клубы пара на морозе сгустились, как и слёзы в глазах Дона. Теряясь в собственных мыслях, Ломоносов все ближе подходил к месту инцидента. Желтая лента запрета, окружающая его, казалась непроницаемой преградой. Но его решимость не оставляла его, он продолжал продвигаться вперед, не обращая внимания на запреты и помехи. Наконец, он достиг места происшествия. Увидев разбитую автомашину супруги и службы безопасности, Петру плотнее стало вокруг сердца. Что такое боль для мужчины? Это всепоглощающая агония мыслей, которую обычно принято считать, что мужчины не должны плакать. Но разве гендер определяется эмоциями? Возможное ли допущение стального характера в такие моменты? Нет, нет, и ещё раз нет. Ломоносов молился, чтобы это была просто глупая шутка. Простая, но злая шутка. И он помилует того, кто так поглумился над ним, дабы лицезреть вновь своё счастье. — Петр Андреевич! – подбежал мужчина и тут же получил грубое сопротивление. — Ай! — Скажи мне, что это шутка, Саша! Скажи мне! – рычал и почти что срывался на писк Дон, выдыхая пар в лицо мужчине напротив. — Скажи! — Я..я.. Мне очень жаль, Пётр… - статный лев даже не стал слушать и сразу ударил Александра в лицо, от чего тот упал на заснеженную трассу. — Мы пытались! — Ты! Ты! – надвигался на него Ломоносов. — Ломоносов, нет! – Лаура толкнула друга, и тот упал на снег. — Прошу, не надо, – слезно просила шатенка, смотря в лицо обезумевшему другу. — Он не виноват… — Иди к чёрту, Лукина! Ты и твой уёбок! – задыхаясь, мужчина отбросил кожаные перчатки. — Нет… - Пётр будто опомнился, услышав громкие крики медиков и видя множество каталок. Лаура подалась эмоциям и посмотрела на фонарный столб, который кратно мигнул, а потом и вовсе погас. Душу теребила истерика, а слёзы душили болью. Тяжелая рука упала на её хрупкое и больное плечо, но Лаура даже не дернулась от боли. Она вовсе не чувствовала её, потому что боль пронзала рёбра и сердце. — Лаура, я пытался достучаться до тебя, – начал Саша. — Я просил остановить охрану. — Нет! – обернулась шатенка, уткнувшись в мужскую грудь своего супруга. — Саша, скажи мне, что это не правда. — Увы, Лаура, они мертвы… - шатенка подавилась воздухом, и слёзы стали целым водопадом. — Я не могла решить, Саша. Это кортеж и охрана мисс Лилит, я не руковожу им, это был приказ Петра. Я лишь просила, чтобы ты был рядом и наблюдал. Я могла бы отдать приказ, ведь я новый Sotto capo, но я забыла об этом статусе. – говорила она, словно в тумане. — Я…я… Я могла спасти их всех! — Тише-тише, – обнял Александр супругу, которая истерически упрекала себя в произошедшем. — Ты не виновата, Лар. Это всё игра судьбы. – поджал он губы будучи зная, что старший наследник мёртв, как и остальные. — Что ты знаешь о вине и судьбе? – резко оттолкнула она супруга, задыхаясь от недостатка воздухом. — Ты ничем не лучше. Убил меня своей игрой, а теперь пытаешься вызвать чувство вины к себе?! Только где ты был, когда мне было больно? Когда я нуждалась в тебе больше, чем когда-либо. – отстранилась Лукина и влепила пощечину мужу. — Ненавижу… — Я познал боли не меньше тебя, Лар. Познал, когда понял, что потерял тебя и всё, что нас связывает. — Лучше молчи! – рявкнула Лаура. — Если бы не ты и твои эмоциональные качели, этого бы не произошло. – она провела пальцем по морозному воздуху. — Из-за тебя я упустила достаточно и потеряла большее. Если бы мои мысли были свободны от наших эмоций, я могла бы предотвратить трагедию и жить здоровой жизнью, от тебя. Я понимаю, что не имею права обвинять тебя, но и ты тож... Лауру прервал душераздирающий крик, заставив ее на мгновение забыться, а затем покачать головой. Эмоции вновь сменились трагедией и боли, когда она услышала истерику Ломоносова, перед которым унесли тело в чёрном мешке. — Нет! Нееет! – кричал мужчина. — Извините, но мне очень жаль. Ваша семья скончалась, примите мои соболезнования. – два крепких полицейских держали обессиленного Ломоносова, пока врач сел в карету скорой помощи, и машина удалилась прочь. Мужчины в форме отпустили статного Дона и удалились, похлопывая его по плечу. В серых глазах тускнел красный свет автостопов скорой помощи, которые и вовсе исчезли, также как и голоса вокруг. Все машины разъехались, объезжая обломки автомобиля и самого Петра. Окружающие казалось ему нереальным и искаженным, словно оно было частью какого-то кошмара. Сердце продолжало биться сумасшедшим ритмом, а глаза Дона не слезали с разбитой машины. Он не верил, что навсегда останется один… Зимняя ночь, и снег сыпал стеной, словно отражая боль и скорбь мужского сердца. Их больше нет. Ни жены, ни детей. Он остался один в своём мире власти и забвения. Пётр упал на колени, склоняя голову к земле, и в отчаянном крике выразил свою боль. Мужской вой резал слух, а ветер носил его невнятные слова по улицам, как голос проклинающий судьбу. Охранники стояли перед ним, потрясенные и беззащитные перед проливным горем, которое охватило их лидера. Разве могли они представить, что однажды этот непокорный мужчина, так суровый и непреклонный в своей власти, будет на коленях, истерзанный болью потери? Лопались их сердца, ощущая отчаяние и страдание Петра, оберегавшего их словно отцовская рука. Пусть жена и дети покинули этот мир, но они оставили часть себя в сердце Петра. Надежда на счастье и любовь, которую они разделяли, все они унесли с собой. И теперь он стоял один, проклиная свою участь и пытаясь найти хоть малейший смысл в этом безумии. Ломоносов бил кулаком по асфальту, отчаянно пытаясь освободиться от тяжести горя и обиды. Алый цвет крови, растекавшийся по его рукам, напоминал ему о человеческой уязвимости, о том, что даже великие люди подвержены боли и потере. Такой был путь мужа и отца, превращенного в безутешного одиночку. Лукина, на дрожащих ногах, подошла к нему и упала рядом, не сдерживая свои слёзы. Она понимала, что её друг остался один…Навсегда… Его голос был сломлен, мужская осанка исчезла, словно эти крылья опалила горькая боль, бесповоротно спуская его с небес на землю. Она знала, что нет слов, способных облегчить его страдания, но она хотела быть рядом, чтобы дать ему хоть каплю утешения. Она понимала, что Ломоносову нужно время и пространство, чтобы пройти через свою боль и потерю, но она была готова стоять рядом с ним все это время. Лукина обвила его плечи своими руками, словно хотела передать ему свою силу и мужчина прижался к ней, словно дитя. Он был слаб, сломленным мальчиком, не в состоянии сдержать боль и слёзы. Его хватка была единственной опорой в разбитом эмоциональном мире. — Я здесь, я с тобой… - крепко обняла Ломоносова, который выл от боли и держался за неё , словно за соломинку. — Тише-тише. — Их больше нет! Нет! – пищал Пётр, не принимая факт о потере близких. — Нет… Лукина сама плакала, не зная, как утешить и поддержать друга. Она могла спасти всех, могла остановить ход событий, но не смогла. Лаура винила и себя в этой ситуации. Не подсчитать минуты, сколько они просидели под снегопадом, в общей горести слёз и боли. Статная леди гладила по голове мужчину, который по-прежнему стонал от боли. Сама ужасное это терять, но возможно ли продолжить жить после этого? Терять возлюбленного и терять всю семью, это разное понятие одних истин. Но она рядом с ним, она держит его тело и ощущает горячие слёзы. Эмоции для него были неподвластными, спектр, который нельзя контролировать ни одному человеку, какими бы железными стержнями он не обладал. Ломоносов резко отстранился от шатенки и посмотрел ей в глаза. Лукина сквозь свои слёзы увидела серые глаза Петра. Они были красными, до ужаса стеклянными от слёз. Ручьи его слёз текли по щекам, а губы дрожали от холода и пронизывающего переживания. Впервые он показал свои слёзы перед ней, показал свою слабость и, главное, доверился ей. Желваки на его лице ходили ходуном, а зубы точно скрипнули от злобы на себя. Он схватил шатенку за загрудки и чуть склонился вперед, пристально смотря в её сапфировые очи непостижимости. Он не хотел потерять ее и боялся остаться один. Пётр знал, что в мире, где он живет, доверие и преданность — редкие и ценные качества. И Лукина всегда была его крепкой опорой, готовой идти рядом с ним сквозь любые трудности. — Отныне, Лукина, - сквозь зубы рычал Пётр, сжимая края женского пальто. — Ты Consigliere, и свободна от всей моей власти, – сказал он, словно навсегда освобождая шатенку из своей жизни. — Ты свободна… - он заплакал ещё сильнее, отпуская голову. — Я не могу больше удерживать тебя здесь. Ты свободна делать свой выбор. Но знай, что мое сердце всегда будет связано с твоим. Останься рядом, если хочешь, но ты имеешь право на собственную жизнь. — Я не уйду! – рыкнула Лукина. — Мы семья, Ломоносов! И я не брошу тебя! Не брошу! Пётр снова горько заплакал, ударив разбитой рукой об асфальт. Но она действительно осталась его единственной подругой семьи и верной коллегой. Дать свободу и статус, означал спасения для неё, но Лаура опять показала зубы и верность. Это еще больше ранило статного мужчину, потому что их любовь и дружба пережили многое, и даже в этой трагедии Лукина осталась собой, разделяя свою скорбь вместе с ним. Он крепко обнял её, потому что она была последней, кто остался в его сердце, которое разрывалось от боли. Отныне она его семья…-----
Лукина сдерживала слёзы. Она видела всё и ощущала эту боль утраты. Шатенка видела смерть во всех её проявлениях и страданиях. Но крик друга навсегда застыл в её памяти, резав душу и заставляя её захлёбываться в собственных слезах. Третьякова стояла в немом шоке. Столько трагедии в голосе при рассказе она ещё не слышала. И самое отвратительное в этом всем — вина, которую несёт Лаура. Ломоносов за одни сутки лишился семьи, проводя годы в долгой скорби и самобичевании. Лукина и сама знала, каково это — терять любимых, разводясь с мужем, но сопереживать другим не каждому удается. Спустя столько времени их дружба с Ломоносовым сплотилась в общем чувстве сожаления. Лаура стала для него неотъемлемой частью прошлой жизни и огромной благодарностью. — Я была там… - прошептала Лукина хриплым голосом. — Но не смогла помочь им. — Лар, - поглаживала она плечи профессора. — Ты не виновата в этом. Никто не мог предвидеть такого развития событий. Ты не несла ответственности за охрану, и твой статус младшего босса не был решением проблем такого масштаба. Статус не решает положение времени и дел. — Я могла спасти Маркуса. Я знала, что Пётр собирается убить его. Независимо от нашего враждебного отношения, сколько бы он не отзывался обо мне плохо и сколько бы не привирал на мой счёт… Он заслуживал прощения. — Он защищал тебя, Лаура. Прощение за подобные поступки — сложное решение, особенно учитывая, как он обошёлся с Авророй не приди ты вовремя. Сколько бы он ещё смог сгубить жизней, спустив всё на самотёк. – Лаура утёрла слёзы, слегка шмыгая носом. — Ты не виновата, и Ломоносов тоже. — Ты не понимаешь… - встала с места шатенка и отстранилась от девушки. — Всю свою осознанную жизнь я кручусь возле этого хауса. Истории в ней повторяются, и каждая заканчивается трагедией. — Да это ты дура, Лукина! – выпалила Маша. — Ты проецируешь, а тем более закладываешь программу на плохое. Ты очень эмпатична, поэтому тебе сложно управлять своими чувствами. Этот дом, воспоминания, связи и даже сам Ломоносов давят на тебя. Вы прошли долгий путь вместе, у вас много общего. И единственное, что я заметила, так это - шанс. Ты идёшь дальше и ломаешь себя, чтобы найти частичку себя новой. Лаура Лукина, которая делает в себе новое, боясь обжечься старым. В этом и различие между тобой и Петром. Он остался там, в тёмном углу своей боли и скорби. Ломоносов прошёл свой путь и завершил его, оставляя верность у алтаря возлюбленной и любовь к детям, созерцая её в тебе. Ты для него - родственная душа, Лар. А для тебя он просто поддержка для слёз. У вас разное понятие утраты. — Ты права… - согласилась Лаура. — Но я никогда не потопила чувства в поддержке Ломоносова. Когда я развелась с мужем из-за его измены и в результате его азартных игр, я подвергла себя сомнениям, Маша. И как бы прискорбно это не звучало, я во всем винила себя. Что я не красивая, не сексуальная, не до конца успешная, вечно уставшая, всё. Я всегда начинала с самой себя и привыкла работать над собой. – Третьякова тяжело выдохнула, видя красные глаза напротив. — И когда Лаура Лукина стала холодной, расчётливой и беспристрастной стервой, она поняла… Проблема не в ней, а в её внутренних комплексах. — Мы обсуждали это, Лаура. — Всё дело в страхе быть ненужной, – продолжила Лукина. — Ломоносов не ханжа и имеет свои любовные связи, утехи, экскорт. Только ссылается он на свою старость и бесплодие. Но а я… - тяжело выдохнула шатенка. — Я просто продолжаю жить в этой пустой серости. Но… Изъяны и правда других, травмирует более окрыленных. – сказала она в метафорическом ключе и сняла с себя жилет. — И вся эта показушность в виде бала и торжества. Последнее воспоминания его прошлого. — Жена? — Да. Она любила балы, светские беседы, танцы и просто шумиху людей разного статуса. В такие дни Лилия всегда смогла объединить врагов и создать дружескую обстановку. В день своего дня рождения, Пётр сделал предложение Лилии. Их клятва звучала иначе, когда она хотела провести бал на круглую дату торжества. Если бы она жила, это был бы юбилей их совместной любви. Тридцать лет любви и её рождения... Увы, но это вынужденное празднование и последнее в жизни, Ломоносова. Он устроил этот прием в память своей возлюбленной жены. Годовщина конца любви и желания Лилит, отпраздновать эту дату. Десять лет со дня смерти и поэтому мне не было весело, Маша. Потому что я знала правду и видела его боль в глазах, но он хорошо скрывает свои чувства. – Лаура горько улыбнулась и подошла к камину. — Что касается моего бывшего мужа, это лишь жизненное невезенье и первая любовь. — Если она слепая, почему тащишь эту боль в наши отношения? – кусала щеки младшая. — Даже в момент расставания ты смела быть с ним, переступая женскую гордость. — Наверное, я просто тряпка, – как-то сломано улыбнулась старшая. — Тебе нужно понять – я не эталон. Я лишь частичка греховного круга ада, монстр. — Не говори глупости, – скривилась блондинка. — Ты просто слабая женщина, что со временем научилась плотно надевать доспехи и маску равнодушия, дабы отгородиться от мира реальности. Ломоносов психологически сломал в тебе барьер любви и влюбленности. — Возможно, - пожала безразлично плечами она. — Потеряв свою любовь и смотря как ты продолжаешь мучаться с Сашей, он выбрал позицию «больше нет места чувствам». Если до этого он поддерживал, то после этого сломал твое понимание чувств, протягивая тебе маску, за которой удобно прятаться. Только Ломоносов вынашивает боль в сердце, а ты борешься и пытаешься казаться слабой. Лаура Лукина – это созданная модель Петра, а просто Лаура – это настоящая ты, ищущая краски жизни. Ты просто боишься полюбить и думаешь, что если отдашь мне свою любовь, я смогу сломать её, но это не так. Я говорила тебе об этом, Лар. Я люблю тебя! Только перестань скрывать свои чувства, перестань лгать самой себе, что ты всемогущая мегера. Оставь прошлое позади и полюби, если сможешь... Хотя ты уже смогла это сделать, только боишься принять правду. — Иногда слепая любовь затмевает глаза, Маша, – криво улыбнулась Лаура с каплей горести. — И я убедилась в этом. Хм… Как сказал Уильям Шекспир: «Любовь смотрит не глазами, а сердцем». Но, на самом деле, мы мало знаем друг друга, сколько бы не прожили, как бы не состарились и что бы не думали. — Но Пушкин говорил совсем иное: что именно любовь — это восхитительный обман, на который человек соглашается по доброй воле. — Наверное… - безразлично пожала плечами профессор филологии. — Кто я такая, чтобы спорить с великим литератором. Иногда стоит умереть за любовь, а порой даже и вскрыться. — Лукина! – прикрикнула блондинка. — Что ты вообще несёшь?! Ты слышишь себя? — Достаточно отлично, моя дорогая, – саркастично улыбнулась шатенка. — Прости меня, пожалуйста, – отпустила голову старшая и почувствовала крепкие объятия девушки. — Столько говна тебе пришлось рассказать… — Лар, – отстранилась Мария от профессора. — Мне и вправду интересно узнавать тебя совсем с другой стороны. Да, меня пугает такое, да ужасно, да грязно и коварно. Но разве жить новой главой не легче? Это прошлое, какое бы оно ни было — гадкое или больное — это часть твоей прожитой жизни и опыта. — Поганого опыта… - одинокая слеза скатилась вниз. — Если бы можно было всё отмотать назад… — Возможно, это было бы и прекрасно, – печально улыбнулась Третьякова, вытирая дорожку слёз с глаз возлюбленной. — Может быть, там ты была бы счастлива с мужем, новой работой и большой семьей. Хм! В загородном домике на берегу Сочи. Зеленая лужайка с ровным газоном, вечно играющая собачка под ногой, красивые розы и пионы в саду, а вдали вечереет морской закат. — мечтательно и нежно представляла Маша новую жизнь возлюбленной. — Всё невозможное – возможно, не так ли?! — Хм, - отрицательно повертела головой Лукина. — Тогда я бы была самой несчастливой в том доме красок. Ведь в нём нет тебя, как и смысла жить без шанса на счастье. Иногда мы сильно драматизируем, когда перед нами живая жизнь. – она открыто посмотрела на возлюбленную, очерчивая острую линию подбородка. — И этот смысл тяжело понять, Маша… Тяжело, моя принцесса. – загадочно произнесла шатенка, оставив поцелуй на лбу Марии. — Тяжело… - вздохнула и отошла от возлюбленной, которая непонимающе смотрела на статную женщину. — Я пойду в душ, так что не жди меня и ложись спать. Лукина высказала это, стоя спиной к девушке. Она быстро сбросила часы на кровать и небрежно сняла обувь, надев мягкие тапочки. Выдохнув, она скрылась за дубовой дверью ванной комнаты, оставив Марию в прострации собственных мыслей. Третьякова прикрыла глаза и схватилась за голову. *Боже… Что не так с тобой, Лукина?* - возмущался внутренний голос девушки. Вся эта история прошлого заставляла волосы вставать дыбом. Нет, Маша не идеализировала Лауру, как справедливую и добрую женщину, совсем нет. Она предполагала и даже представляла подобное коварство, подразумеваемую власть и уровень престижа возлюбленной. Но то, как Лукина добилась этого на самом деле и чего это ей стоило, изменило её взгляд на эту женщину. Иногда самая гадкая правда, в особенности такая тяжелая. Но что за эмоции? Почему так щекотит в груди? Она не знала, но почувствовала, что что-то упущено в этом рассказе. Если с Ломоносовым все было понятно, и он испытывает вину и скорбь, то что с Лукиной?! Несмотря на то, что Третьякова стала понимать профессора в её чувствах, в определенный момент она снова ставит под сомнение их взаимопонимание. Новая история, старое прошлое и внезапная боль. Лукина - одна сплошная загадка для неё. Эта энигматичность пленяет и раздражает Марию. В голове у Маши играла совсем другая гамма вопросов: "И что же дальше?" Вся это история и неопределенность пугали блондинку. Хоть она знает, что профессор не даст её в обиду и всегда будет рядом, но сейчас появился червяк сомнений. «Она разлюбила её?» Нет, это самое страшное чувство для Маши, которая старается задушить подобные необоснованные чувства в отношении любимой. Тут уже кареглазая боится противоречий в Лукиной, которая так и продолжает искать подвохи в искренности и открытости их любви. Чувства сильно обжигают, и раны, полученные от пламени горести, остаются большими следами не только внутри, но и телесно. И здесь ключевым моментом становится то, что именно Лаура сеет семена смуты. Блондинка посмотрела на трескающиеся брёвнышки в камине и загадочно прищурилась. Она поняла, что Лаура продолжает играть свою игру, а именно снова даёт свободу для мыслей Третьяковой. Неопределенность всегда была отличительной чертой шатенки, естественно, которую она так искусно умеет скрывать. Да только Мария раскусила её скорлупку, которая была лишь защитным коконом самообмана. Закинув еще одно полено в костер, кареглазая мило улыбнулась, покрывшись румянцем. Лукина стояла под горячими струями воды, которые приятно пощипывали её кожу. Её голова была склонена вниз, а руки упирались в чёрные плитки настенного кафеля. Нет, она не плакала. Скорее всего, она была опустошена и… уязвима?! Но это не впервые, когда Лаура так безэмоционально прожигала стену под каплями обжигающей стихии. Пожалуй, только вода помогает собрать мысли, как и тело, которое противно поднывало от непрошеных воспоминаний о страданиях прошлого. В ее груди вертелся новый сгусток непрошеных эмоций самобичевания. "Новая жизнь, Лаура? Новый лист в альбоме, да?!" - возмущенно кричала совесть. Прошлое шагает нога в ногу, и забыть, а тем более умолчать будет глупо. Она всю жизнь скрывалась во лжи, стесняясь своей правды о неполноценности. Что она одинокая, никому не нужная, зажиточная кошёлка. И да, у нее были подобные сплетни, от которых было гадко. Гадко от того, что она понимала – это истинная правда её существования. Но виновата ли она в этом? Виновата ли она, что ее всегда бросают, врут, отталкивают или общаются из корысти? Нет! Просто в один момент Лаура разделила грань, что отныне она не станет на этот путь, дабы покарать других. Клин-клином, мои дорогие. В жизни было, конечно, немало надежных партнеров, знакомых, но она им уже не верила. И чем старше становилась Лаура, тем выборочнее она отсеивала людей рядом с собой. Но единственное, что она искренне не хотела говорить Марии, так это о прошлом. Не хотела, потому что оно страшное, темное и злое. Разве её ангел заслуживает порочности такой правды?! Разве заслуживает разочароваться в возлюбленной? Нет и нет… Однако, Лукина не сразу осознала свои поступки, это произошло только в зрелом возрасте и осознала, когда получила настоящий и мощный удар в сердце. Спустя шесть лет она живёт в новой гавани мыслей и идей. Конечно, никогда не поздно начать менять себя к лучшему, но когда ты стать и человек из в верха, гораздо труднее держать маску «я хочу жить новой версией себя». Но из нового ей светила лишь спокойствие в одиноком особняке за городом, где и живёт Лаура. И сейчас был шанс остаться одной. Испуганные глаза Марии на некоторых моментах были отчетливо видны. Она видела, как девушка сложно смотрела на неё, словно отвращение. И сейчас в потоке горячей воды и милости вселенной, Лаура молилась, чтобы Мария осталась в комнате и приняла её такой, какая она есть. Но будет ли их отношения прежними? Мария многого еще не поняла из рассказанного и переварив это, Лукина боялась её ухода навсегда. Лаура прикоснулась лицом к потокам горячей воды и наслаждалась этим моментом, блаженно выдыхая воздух. Под воздействием пара, макияж быстро стёрся, оставляя на её лице размазанные следы черной туши и теней. Пройдя по волосам по линии роста, Лукина ощутила лёгкий ветерок сзади. В одно мгновение и талия шатенки была скованна в замок, а тело прижато к холодному позади. Из-за такого контраста температур Лаура тяжело выдохнула, ощущая смесь чувств, вспыхнувших где-то внутри ее груди. Мария прижималась к ней сзади с любовью, не желая расставаться с ней навсегда. Лаура положила руки поверх девичьих и тяжело вздохнула. Блондинка привстала на носочки и оставила поцелуй на её плече. Это было так невесомо, так по-детски и совсем искренне. Мария продолжила свои прикосновения, целуя ее шею и медленно двигаясь вверх. Поцелуй у линии скулы, ушка, за ним весок - всё также в объятиях друг друга. Девушка повторила данное действие спускаясь уже вниз, отдавая весь акцент своей любви на шеи возлюбленной. Шатенка прикрыла глаза и позволила себе проникнуться еще большим чувственным ласкам со стороны ученицы. Это не выглядело пошло, а как раз-таки наоборот нежно и любяще. Но и когда-то нежное перерастает в животную потребность и жажду удовлетворительного. Руки Третьяковой спустились ниже, показывая разврат мыслей и то чего хочет молодая особа. Рука скользнула по бедру, а потом наравилось проникнуть куда заветнее, но Лукина перехватила эту инициативу. — Маш, не надо… - хриплым голосом просила профессор. — Я не хочу. — Не хочешь секса? Или не хочешь быть честной с собой? – Лукина сердито сжала челюсть, а затем напряглась телом. — Хм… Кого-то я явно раскусила. — Третьякова, покинь кабинку. Живо! – рыкнула шатенка, ощущая как руки блондинки спустились на живот и обвили её талию, лобковой костью прижавшись к ягодицам. — Маша… — Уже как 18 лет, Маша. – игриво говорила она, обдавая шею горячим дыханием. — Ты уже как 20 минут варишься в кипятке, в очередной раз перебирая мысли в одиночке. Не устала тащить всё на себе? — Устала… - призналась та, чувствуя, как ученица покрывает её спину поцелуями. — Маш, думаю сегодня не тот вечер страсти… — Ха! – усмехнулась блондинка, утыкаясь лбом в лопатки профессора. — Говорит та, которая испортила себе вечер, необоснованными мыслями и вечными противоречиями. — Я не… — Что нет! – Третьякова одним рывком развернула к себе старшую, смотря суровым взором в сапфировые напротив. — Лучше молчи, ясно! Твои вот эти шарады я уже не выношу. Афоризмы, колкие и броские обиды. Всё! – шикала Маша. — Думаешь, я такая дура?! — Не… — Замолчи! – прервала она Лукину, которая нервно сглотнула, чувствуя, как руки на её талии сжимали с мощной яростью. — Если ты думала, что сможешь внести страх и сомнения в мое сознание, то ты ошибаешься, моя дорогая. Ты думаешь, что рассказ о твоей прошлой жизни, боли, страданиях и холодной решимости оттолкнет меня?! Хер тебе, Лукина. Даже если ты была бы в СИЗО, я бы не перестала тебя любить. Да и вообще, это бредово полагать, что нечто подобное отталкивает. – шатенка стыдливо прикусила внутреннюю сторону щеки. — Просто, как до твоей, умной и профессорской головы не дойдёт, что все между нами — реальность и живые чувства. Как ты можешь после того, как призналась мне в любви, думать, что я испугаюсь тебя?! Как мне разобраться? — взрывалась Маша от эмоций. — Я очень ценю то, что ты доверяешь мне самые сокровенные тайны своей жизни и тяжелого опыта. Но я не позволю тащить это дерьмо в наши отношения. Также я не позволю тебе об этом думать. В частности, я не позволю тебе считать себя обреченной остаться одной и нелюбимой. Нет, Лаура, даже не думай об этом и не тащи старые воспоминания, и тем более не сравнивай и не погружайся в свои мысли. А истории о Ломоносове… Мне жаль его и я выражаю ему глубочайшие соболезнования, но я не хочу слышать и постоянно думать об этом. — Прости… - посмотрела она в карие радужки, которые кричали о чувствах и справедливости. — Просто я всегда привыкла справляться со своими демонами и проблемами сама, и мне не хочется повторно переживать боль. — Не хочется, потому что осознаешь, что отныне у тебя новое начало. Лар! – Маша притянула её так близко, что их губы были практически в сантиметре друг от друга. — Просто услышь меня! Моя любовь самая чистая и искренняя. Ты любима мной, так что позволь этим чувствам взлететь, сними свою маску и будь собой. Будь моей Ларочкой. — Но я монстр, - дрогнул её голос. — Эта история… — Забудь о ней! Я с тобой и давай вместе жить новым. Нет ничего не возможного, и ты сама говоришь, как бы сложность не брала вверх и эмоции, каждый заслуживает прощения. И ты не монстр, ты просто хрупкая девушка, на плечи которой пришлось не малой порции гнета проблем. – шатенка держалась чтобы не податься эмоциям и слезам, ведь она боялась быть брошенной ею. — Читай по губам…. – дымка росла, как и само напряжение в теле Лауры, которая слышала чистое признание в любви. — Я! Люблю! Тебя! Лаура не могла скрыть своего желания и любви к этой девушке. Маша стояла серьезной, ощущая обжигающую воду, которую шатенка использовала, чтобы заглушить старые раны боли, но ей показалось, что всё это безразлично. Кареглазая чувствовала, как горячий пар обжигает ее сухую спину, словно раскаленный котел в бане. Ее блондинистые волосы были наполовину мокрыми, а губы слегка приоткрыты. Лукина притянула к себе возлюбленную и уже вместе они стояли под кипятком. Вода стекала на глаза, губы, плечи, несясь к концу ступней. Дыхание было спёртым у Третьяковой, которая силилась к этому горячему огниву. Отстранившись, карие глаза поползли взглядом ниже, осматривая до безумие сексуальное и мокрое тело учительницы. Ее формы были прекрасны, так же как и ее глаза, которые смотрели прямо в душу. Но взгляд Марии остановился на ее соблазнительных губах. Таких чертовски пухлых и красных губах. Больше не выдержав эту затянувшееся напряжение, Мария припала к этим сладким, как мёд губам. Реакция не заставила себя ждать, и Лукина улыбнулась сквозь поцелуй. Остановить эту страсть под названием «Мария Третьякова», было бесполезно и не к чему, ведь шатенка сама желала её. Блондинка довольно аккуратно прижала профессора к стене, где крепился смеситель и придерживая свою возлюбленную за талию, кареглазая сбавила жар этого мазохистского пепелища. Передвинув регулятор на более прохладную воду, как в бассейне, Маша улыбнулась и подвела шатенку к струям воды. Бьющиеся из душа струйки, быстрыми и неровными ручейками устремляются вниз по телу Лукиной, лаская шею, грудь, животик, сливаясь между стройных ножек, и скатываются к её пульсирующему месту вожделения. Рядом с ней её тело предательски обмякло, не силясь играть маски своей излюбленной гордыни. Она улыбается ей, видя, как Лаура вступает на путь внеземного блаженства. Шатенка обвила шею девушки и припала к губам. Они сливаются в легком как перышко поцелуе. Язычок Третьяковой описывает быстрые движения во рту статной и стервозной женщины, и они чувствуют волнение и ласку. *Если бы ты знала, этот неописуемый восторг слияния наших губ, принцесса!* - пронеслось в разуме старшей, которая так любила эти поцелуи и нежность в своей возлюбленной. И несмотря на все проблемы, такие как разлука на неделю, загруженность на работе и другие противоречия теребили нервы и мысли, но… Они стремились и жаждали этого мига «недолгой» разлуки. И они так скучали и с каждым днем все меньше могли принять то, что это временная разлука. Именно Лаура больше всего желала наконец-то просыпаться счастливой и полностью наслаждаться жизнью. И сейчас, в полном волнении, ощущение "единения" растет, как и страсть их любви! Третьякова отстранилась и потянулась за гелем для душа, начиная намыливать тело профессора. Она гладила её плечи, спускаясь к рукам. Взяла её ладонь и обняла своими руками, лаская каждый пальчик. Потом другую, не давая ей остаться в одиночестве, и она тоже познает прикосновение профессорских сильных рук. Маша смотрит в глаза-васильки и, видит в них нежность и любовь, который она дарит ей каждым своим касанием. Страсть и желание заполняют Лукину, но блондинка будто не спешит, она хочет продлить её удовольствие, как и сам трогательный момент в новом царстве страсти и похоти. Шатенка видела, как Мария наполняется желанием, трогала и гладила её обнаженное тело. То, что она так любо смотрит на неё было поистине волшебным и чувственным. Третьякова начала намыливать грудь старшей, которая так рвано вздымалась от её коротких вдохов. Двумя пальцами она провела по её соскам, нежно потирая твёрдые горошины, и Лукина начинала буквально проваливаться в это сказочное состояние. Лаура подняла руки над головой и прижала их к стенке душа, в то время как руки возлюбленной продолжали намыливать её грудь и живот. Девушка коварно усмехнулась и наклонившись, в брала сосок в рот, ощущая горечь мыла на твердом соске шатенки. Взяв еще немного геля в руки, Маша продолжила свои поползновения по прекрасному телу Лукиной, начиная натирать возбужденное место на идеально чистом лобке. Блондинка легонько начала трогать пальцами влажные половые губки любимой. Лаура хрипло промычала откидываясь назад, прислонившись к стене душа, и тихо застонала, когда пальцы ученицы проникли немного глубже. — М-м-м! Маша… - прошептала она чувствуя дрожь во всём теле. — Сделай со мной всё что захочешь, только не уходи от меня… - прозвучало это больно, словно она боялась потерять её. — Я не уйду, моя любовь. – целовала она приоткрытые губы шатенки, которая боялась открыть глаза и посмотреть в карие напротив. — Я… - она оставила поцелуй на ключице профессора. — Всегда… - поцеловала шею. — Буду… - остановилась у губ та. — Любить тебя! – со всей нежностью она поцеловала пухлые губы статной леди, которая плавала в чертоге сладострастия и её омуте любви. Третьякова оттащила её от стены и развернула. Притянув Лауру ближе к себе, Маша прижала её спиной к своей груди. Протягивая руку, блондинка снова начинает ласкать её восхитительную и разгорячённую плоть. Когда вода из душа попадает на грудь и стекает по животу и ногам, девушка чувствовала, как шатенка становится влажнее. — Раздвинь ножки. – шепнула Маша, посасывая мочку уха старшей. — Ты такая красивая, когда выполняешь мои приказы. — Мх-аа! Не обольщайся… - улыбнулась Лаура, двигая тазом навстречу пальцам девушки. — Ты змея искусительница и гореть тебе в аду. —Хм… Ты мой ад! – прикусила она нежную кожу профессора, оставляя на шеи красную отметину с предпосылом «моя». — М-м! – сексуально простонала Лукина. — Возьми меня! — Ты уже моя! – рыкнула кареглазая и шлёпнула возлюбленную по ягодицам. — Моя любовь! Руки снова вернулись к своим действиям и Лаура с покорно раздвинула свои ноги. Зная, что Третьякова сможет удержать её расслабленное тело, та навалилась на неё всем своим весом и поставив ногу на край бортика душевой кабины, чтобы открыть больший доступ для исследующих пальцев возлюбленной. Мария придерживала её дрожащие тело, сексуально прикусывая белую, но в тоже время красную кожу профессора. Пальчики коснулись клитора и начали медленно массировать его. Лаура громко простонала, кладя голову на плечо девушки, и чувствуя, как слегка дрожит тело от разрядов внизу живота. Повернув свою голову к блондинке, Лаура сильнее вжимается в тело своей девушки для нежного, но глубокого поцелуя. — М-м-м! – стонала она в рот Марии, которая усиливала соприкосновения пальцев и клитора. — Ах! Да! Да! Стоны становятся более отчетливыми, когда Третьякова стала чередовать поглаживание клитора и глубоко проникла двумя пальцами в возлюбленную. Другой рукой, она обвивала свою любовь и взяла в ладонь одну из полных грудей, массируя сосок и чувствуя, как он твердеет, пока вода продолжает бить по ним. — Дааа… - сходила с ума Лаура, упираясь о края стеклянных и матовых стёкол душа. — Быстрее! Принцесса…ещё.. Их поцелуй всё жарче, и стоны Марии присоединяются к её, когда она почувствовала, как профессор сжимает одну из её ягодиц и начиная тереться своей попкой об лобковую кость младшей. Лукина совсем не отдавала себе отчёт. Её стоны были порядком громче ранних на памяти Маши. Неужели ожидание так сильно оголяет внутренних демонов статной леди?! Но шатенка даже отпустила мысль, что её могут услышать, в доме своего друга, так немощно и вожделенно. Она стонала так, словно хотела, чтобы все знали какого ей прекрасно и счастливо. Лукина отстранилась от поцелуя, она задыхалась и её оргазм начинал нарастать. Вязкость, что сочилось из её лона, покрывала все руки блондинки, что не успевала смывать тёплые струи вод. Маша решила поменять тактику, видя, как награни плавает её возлюбленная. Она почти выходила из неё и сразу же входила на полную длину своих пальцев. — Да! Да! Боже..Мх-хааа! – ноги предательски подкашивались, но Маша придерживала её. — М-м-м! — Кончай, моя дорогая. – шепнула блондинка, добавляя третий палец. — Ааа! Да-да! – началась насаживаться на пальцы та. — Ах! Машенька..М-м-м! Я сейчас…быстрее… Третьякова коварно улыбнулась и поняла, что та до последнего сдерживается в скорой разрядке, продлевая себе момент сладострастия. Кареглазая прижала её к стеклу кабинки и спустила вторую руку стимулируя клитор. Это было подло, но беспроигрышно. Третьякова покусывала, посасывала и зализывала свои укусы на плечах и спине старшей, даря ей по-настоящему дикий секс. И оргазм Лауры не заставил себя долго ждать, чувствуя, как пальцы внутри профессора стали сковываться в тугое и пульсирующие кольцо. Стоны и дикий рык, а за ним и лавина дикого оргазма. По ногам Лауры катились дорожки её неземного наслаждения, что подарила ей Маша. Девушка неспешно вынула свои палицы и слегка потирала клитор, продлевая эту красоту и чувственность. Тело Лукиной начинает дрожать, и она прижимает голову к плечу возлюбленной, которая выцеловывая дорожки на её шеи. Её мокрые волосы закрывают лицо, но она была прекрасна пытаясь отдышаться от этого сладострастия. Третьякова поглаживала её животик и тёрлось носиком о её мощную шею. Простояли они так неизвестно сколько. Лаура тяжело дышала, приобнимая руки блондинки спереди. Её сил не было и подставленное плечо, как и сильные руки, держащие тело, приятно продлевали приятную истому. Шатенка повернулась в объятиях девушки и посмотрела в карие радужки. В них была выражена вся любовь и чувства к ней. Блондинка потянулась за тёмно-бардовым флаконом, что был шампунем и нанесла их на волосы возлюбленной. Она аккуратно массировала кожу головы вспенивая обильную пену. Глаза-васильки тут же превратились в сапфировые, а позже и вовсе прикрылись от наслаждения. Третьякова умилялась женщиной, которая как словно ребенок расплылась в легкой улыбке. — Лар… - позвала она шатенку и ту же секунду была заткнута в сладком поцелуе. — Я тоже тебя люблю, Машуль. – уткнулась она лбом в лоб ученицы. — Ты просто не представляешь насколько. Спасибо. — Ларочка, - мило улыбнулась она, детскому взгляду старшей. — Позволь себе наконец-то жить и отдай своё сердце в мои руки. Я клянусь тебе, что не предам, не разочарую и не обижу. Ведь я тебя люблю! Лаура поцеловала её страстно и нежно. Мария чуть не задохнулась от ожидания, впитывая эту волну любви. Отстранившись, Лаура взяла свой шампунь и нанесла его на блондинистые волосы ученицы. Массируя кожу головы, Третьякова млела от ласк и обнимала профессора за талию. Это было романтично и даже столь необычно. Обычно серьезность разговоров — это не тот повод для дурачества и легкой фальши. Шатенку посещали мысли о недавнем разговоре, и её душа тряслась от волнения, но видя своего белокурого ангела рядом, в душевой кабинке, она поняла, насколько искренняя бывает любовь. Дамы мылись примерно час, наслаждаясь тишиной и звуками воды. Затем они надели пижамы и банные халаты, и вышли в спальню, смеясь. — Ха-ха. – смеялась кареглазая. — Теперь ясно, как окстить твоих демонов, – смеялась блондинка и в неё прилетела подушка. — За что? — За всё хорошее, – насмешливо ответила профессор, покрываясь румянцем и стеснительной улыбкой. — И вообще, когда я сказала, чтобы ты вышла из кабинки, это не означало, что ты должна была проявить смелость и рассматривать мое "нет" как "да". — Ну, чёт ты не была против, когда мне стоило спустить руки чуть ниже и… - вторая подушка полетела в нее. — Ха-ха. — Дурная, – закатила глаза Лукина, расправляя балдахин и покрывало. — Аа! Откуда такие познания в сексе вдруг? — Эмм… - тут же покраснела Третьякова, глаза которой нервно бегали по комнате. — Так и знала! Извращенка маленькая. – подкалывала её Лаура. — Просто фу… Лаура забралась на кровать, взбила подушку и демонстративно легла на спину, отправляясь в мир снов. Но матрас прогнулся и движение были очень настороженными. Третьякова словно маленький котёнок сжалась в клубочек и легла рядом с профессором. Лукину удушила совесть, ведь ученица хоть и давила на неё своей тактильной провинностью в поведение, но она не могла её оставить в прохладе комнаты. Тяжело выдохнув и чувствуя некоторую внутреннюю борьбу, Лаура расправила одеяло, словно жест доброты и примирения. Это был момент, когда забота и чувства победили внутренние сомнения, и обе женщины ощущали тепло не только от одеяла, но и друг от друга. — Иди ко мне, - подозвала она блондинку, глазки которой блестели от слёзок, что её бросили и обидели. — Мой котеночек, ты обиделась на меня что ли? — М-м, - промычала младшая, отрицательно качая головой. — Обиделась значит. – умилялась Лукина, видя, как Третьякова дует губки. — Я просто неудачно пошутила, принцесс. Ты невероятно и довольно страстно доставила мне удовольствие, но пообещай, что не будешь смотреть фильмы для взрослых и проецировать на действие, а тем более эксплуатировать это на мне. – усмехнулась шатенка, а в след за ней и Маша. — Опыт придёт, и лучше пусть он сейчас будет скудным, но искренним, так как ты чувствуешь и делаешь, а не многообразно и бесформенно. — Ага, лежать как бревно и сгорать от стыда. – сжалась Мария, обхватывая талию возлюбленной от нервозности. — В этом нет ничего постыдного, Маша. Опыт приходит со временем и правильным учителем. Лучше пусть наша страсть станет обоюдной, чем раздельной параллельной константой. — Фу, будто на уроке Никольского сейчас посидела. Он плохо влияет на тебя. – смеялась блондинка. — Ха, - улыбнулась шатенка, которая действительно проводит много времени с коллегой в свободное школьное время. — Физика, не такая уж и скучная, как по мне. — Что?! А еще меня назвала извращенкой. – посмотрела она в любимые глаза-васильки. — Ладно, я услышала тебя и больше не буду самовольничать в любовных утехах. Только умоляю тебя, давай не будем говорить на тему секса. — Ты смущаешься подобной и простой темы? – удивилась Лаура, видя, как кивнула ученица. — В душе вы были не из стеснительных, Мария. — Сучка! – ударила она возлюбленную по бедру. — Я?! Ну вообще… - Лаура тут же начала ломать театр обиды, но Третьякова не позволила отвернуться в сторону, накрывая её губы в нежном и лёгком поцелуе извинения. — Просто не представляешь какая властная ты женщина, Лукина. Ведьма! – льстила и делала комплименты она своей любимой. — Прости меня. — Маленькая и любимая чертовка моего сердца. – рыкнула старшая и чмокнула Марию в носик. — Я не злюсь, а тем более не обижаюсь. Давай спать, сегодня был слишком тяжелый день. — Да, ты права. - Третьякова чувствовала себя уютно и защищенно в объятиях профессора. Её тело словно нашло своё истинное место, и она перекинула ногу через её бедро, чтобы быть ещё ближе к нему. Эти два человека, скрепленные страстью и притяжением, создали свой мир в этой ночи, мир, где ничто не могло разрушить их единение. — Доброй ночи, моя любовь. — Доброй ночи, моя принцесса. – поцеловала она её в лоб, мило улыбаясь её тактильности по отношению к себе. — Я люблю тебя… — А я тебя, - почти обессиленно и шёпотом говорила Маша куда-то шею возлюбленной. Пара уснула в объятиях друг друга, словно два пазла, наконец, нашедшие свое место. Их тела были сплетены в уютной и нежной гармонии, словно два листка одного цветка, на которых лежит покой. В этом объятии было что-то магическое, что защищало их от всех бед и забот мира вокруг. В их снах, возможно, были свои миры, но в этот момент они были закрыты от внешнего мира, полностью погружены друг в друга. Их лица выражали спокойствие и умиротворение, словно в этом объятии они нашли свой источник силы и счастья. Дыхание каждого из них было ровным, словно они дышали в унисон. Это был момент, когда слова становились излишними, а все, что им нужно было знать, они уже знали, чувствуя это в своих объятиях. И лишь гармония горящего камина, с потрескивающими древками и снегопадом за окном погрузил их в идиллию умиротворения и любви…