Глава 36
Это снежное ранее утро было поистине сказочным. Белый снег устелил все улочки, деревья, тротуары и крыши домов объемными облачками снежных массивов. Мороз рисовал красивые и забавные узоры, а рядом посапывала милый ангелочек из царства олимпа. Лукина наслаждалась этим утром наблюдая каждую деталь их идиллии. Она рисовала картину, словно пыталась запечатлеть её облик, это место, погоду и положение, боясь проснуться в суровом дне от страшного сна и осознания что это всего лишь фантазия. Снежное утро расцветало как волшебство, замораживая время в своих кристальные объятия. Белоснежный покров окутал все вокруг, превращая мир в мягкую сказку. Деревья, тротуары и дома, словно покрытые вуалью из перламутра, приглашали в этот мир волшебства. Морозная красота рисовала на стеклах окон красивые узоры, создавая чудесные формы, словно призывая в себя волшебство и восторг. При каждом движении её глаз по ледяным узорам, Лукина ощущала, как в этом снежном утре прячется волшебство и возможность остаться в этой моментальной фантазии. Она желала, чтобы это волшебство простиралось вечно, и время замерло, позволяя ей погрузиться в этот сказочный мир, где реальность переплетается с мечтой. Рядом с Лукиной, милый ангелочек, созданный снежными ладошками, казался посланником из царства олимпийских богов, замерзшим в мгновении блаженства. Лаура, несмотря на свой обычный характер и стойкость, таяла под влиянием этого момента, словно уносимая волшебством внутреннего тепла. Взгляд её скользил по каждой кривой лица Третьяковой, словно она пыталась высечь этот момент в памяти, как самое драгоценное произведение искусства. Мария, спящая рядом, была олицетворением покоя и беззаветной красоты. Сопящий ритм её дыхания был как мелодия, успокаивающая сердце Лауры. Слеза, упавшая с глаз, стала символом не только трогательного счастья, но и боязни, что это счастье может исчезнуть, как крошечные звезды на утреннем небе. Чувство, которое охватило Лауру, было таким интенсивным, что даже её собственное осознание этого поразило. *Всё же я не настолько стальная, как я себя позиционирую,* — промелькнуло в её мыслях, и в ответ на это она весело хихикнула, словно отпуская тяжесть собственных ожиданий. Перевернувшись на спину, Лаура продолжала наслаждаться этим волшебным моментом, буравя каркас балдахина. Она ощущала тепло под пальцами, и каждая деталь этой комнаты казалась ей знакомой и любимой. Но сон не находил её, и она решительно спустила ступни на прохладный паркет. В этот момент ритм её сердца переплетался с биениями дома, словно они становились единым целым. Она тяжело выдохнула, чувствуя, как волны мурашек пробегают по её телу. По всему, что окружало её в этот момент, пробежала волна приятной усталости и счастья. Но, несмотря на это, Лауре не хотелось покидать это уютное убежище, созданное их общей любовью и моментом невероятной близости. Накинув хозяйский халат, Лаура смотрела в сторону камина и лениво зевнула. Перед ней простирался комнатный уют, но в её голове возникла мысль о Марии, которая, вероятно, замерзает в этой прохладной обстановке. Размышляя о том, что ей нужно сделать, Лаура встала и направилась к камину. *Тут довольно-таки прохладно, Маша скорее всего в скором времени может замерзнуть,* — промелькнуло в её мыслях. Но внезапно она застыла на месте, её лицо окутала румянцем, а щеки загорелись огнем. *Влюблённая идиотка ты, Лукина,* — насмехался внутренний голос, и Лаура не смогла удержать смешок, закатив глаза в ответ. Направив взгляд на Марию, которая моментально избавилась от тяжелого одеяла, Лаура, будто тающая от любви, приблизилась к камину. Языки пламени вспыхнули, отражаясь в стеклянных глазах Лауры. Немного погревшись, она направилась к кровати. Шторы со стороны Марии были открыты, но Лаура не сомневалась в своем выборе. С ласковостью и заботой, которая была только ей свойственна, она накрыла своего ангела в кров тепла и защиты. Поднимаясь над Марией, она собиралась оставить поцелуй на её губах, но короткий стон недовольства заставил её воздержаться. Однако в этом мгновении Лаура осознала, что даже в самых нежных моментах любви, между ними остаётся некоторая игра и внутреннее напряжение, придающее отношениям особую остроту. Лаура шагала по безлюдному коридору, вдыхая атмосферу резиденции, которая словно хранила в себе тайны и истории. Шатенка решила провести время, прогуливаясь по этим длинным покоям, которые стали для неё чем-то вроде пристанища, где можно укрыться от ветров жизни. Смотря под ноги, Лаура следовала за узорами ковра, образуя свои собственные следы, как невидимая письменность на бумаге времени. Тишина, царящая в этом доме, была как умиротворенный шепот прошлого и настоящего. Сквозь тишину и атмосферу здесь царила особая невероятность. Лаура понимала, что, несмотря на все трудности и бурные события, происходящие под этими крышами, она не может позволить себе растить негатив или отвернуться от этого дома. Это было её убежище, её опора, и она чувствовала, как каждый шаг здесь наполняет её силой и спокойствием. Проходя мимо старинных стен, Лаура осознавала, что в каждом из них хранится кусочек прошлого, который придает этому дому своеобразную душу. В этот момент она чувствовала, что даже в самых трудных моментах её связь с этим местом непоколебима, словно корни дерева, уходящие глубоко в землю, обеспечивают его прочность и стабильность. Покой её мыслей и каких-то теплых воспоминаний прервала возня. Одна из комнат была открыта и там явно царила своя идиллия суеты. Нахмурившись и выжидая, кто оттуда всё же выйдет Лаура лишь усмехнулась, когда увидела домработницу и пару бельевых мешком с постельным. Женщина иностранной внешности прикрыла дверь и собиралась уйти во своя оси, как заметила Лукину и выронила из рук бельё. — Buen día, Laura Albertovna, - склонила голову в приветствии. —Pido disculpas si le he molestado. – женщина напряглась когда увидела непонимающий и странный взгляд хозяйки дома. — Sorry my lady… — Morning, Sicily. – усмехнулась Лаура, у которой было отличное настроение. — Why is the residence so quiet? — Everyone's busy cleaning up downstairs after last night's banquet. – испанка нервно сглотнула, отпуская всё время взгляд в пол. — Can I be of any help? — No, just mind your own business. – Лукина прошла дальше, решив не тратить время на нервничающую женщину. Она хорошо знала, что испанки бывают страстными и агрессивными, но при этом преданными слугами. Хотя Лаура не была столь близка к горничной, как к дворецкому, она знала, что весь персонал относится к ней с осторожностью. В их мире; "Бояться – значит уважать". Вдруг, вспомнив мысль, пробежавшую в её голове, статная леди обернулась, чтобы задать ещё один вопрос горничной. К её удивлению, коридор был пуст и одинок. Указательный палец, который только что направлял её мысли, тут же спрятался в кулак. Не теряя времени, Лукина продолжила свою прогулку, оставив вопрос нерешённым в её голове. Пройдя ещё одну спальную зону комнат, перед ней возникла массивная дверь, за которой находился властитель этого особняка. А вы действительно думали, что сама Лаура Лукина под свою гавань мечтательности и сентиментальности, решится пройти на прогулку со своими тараканами в голове?! Лукина, несмотря на моменты раздумий и внутреннего мира, не была из тех, кто теряет голову от фантазий и иллюзий. Ладно, может быть из тех, кто иногда позволяет себе окунуться в свои мечты, но деловой этикет в работе стал неотъемлемой составляющей её характера – делай несколько дел сразу и по пути. Как говорится, приятное с полезным. Шатенка вошла в массивную дверь личных покоев Ломоносова и сощурилась от стоявшего запаха перегара и отдаленного запаха табака. Она вошла в темное логово хозяйских хором, но видеть самого хозяина ей не удалось. Подойдя к кромке атласных алых штор, Лаура одним рывком подарила этому миру затхлости свет. Приоткрыв окно, она с наслаждением стала вслушиваться в запах зимнего мороза, что приятно пощипывал нос и щёки. Оглядев покои статного льва, Лукина открыла рот. В ней определенно творился хаос… нет… галимый срач. Разбросанная подарочная обёртка, ленты и банты, какие-то коробки от брендовых вещей, куски закусок и огромное количество спиртных, но увы, пустых бутылок. Эмоции счастья и легкости утра мигом помрачнели на лице железной леди. Она оценила масштаб бедствия, стоящего перед её глазами. Перед ней был не просто беспорядок, а вопиющая неопределенность, которая вызывала в ней недовольство и раздражение. Лукина подняла бровь, проходя мимо разбросанных вещей. Её выразительные глаза перебирали каждый предмет, словно она пыталась восстановить картину произошедшего. На её лице появилась тень разочарования, нечто, что редко проступало на этой столь сильной и уверенной в себе женщине. Закрыв глаза на мгновение, Лукина попыталась успокоить свои негодования, прежде чем приниматься за решение этого беспорядка. — М-даа, — протянула она, немного кутаясь в махровый спальный халат. — Ну и свинарник он тут устроил… — женщина прошла вперед, оглядывая каждый миллиметр спальни. — Фу, воняет как в каком-то бомжатнике, ей богу, — заткнула нос Лаура, двигаясь дальше. Каждый шаг давался ей с трудом. Еда и мусор, что так небрежно валялись на полу, представляли собой настоящий хаос, словно поле брани после бурной бури. Пробираясь к спальному месту Петра и поднимаясь на студию, на которой располагалась невероятных размеров кровать, Лаура удивилась. Если бы Лукина верила в диснеевские сказки, то, возможно, подумала бы, что Ломонос превратился в сногсшибательную Золушку. Однако даже в этом восхитительном хаосе было нечто интригующее. На заправленной кровати располагалась профессиональная ночная фея, готовая околдовать своего влюбленного в сказочном танце. Изящные линии её тела обрамлялись мягким светом, создавая атмосферу таинственности и желания. Лаура, стоя на пороге, мгновенно осознала, что пора бы заканчивать этот поистине «волшебное» утро для девушки. Но она не могла не признать, что даже в таком мощнейшем опьянении Ломоносов умел создать эффект исключительности в своих животных потребностях. Только вопрос был в другом: смогло ли его хозяйство думать о утехах, будучи вдрызг невменяемым?! Тень Лукиной заслонило лицо девушки, которая моментом распахнула глаза. Девушка нервно и судорожно сглотнула, видя сапфировые глаза беспристрастия. — Лау… Лаура Альбертовна, – нервно начала говорить та, будто опомнившись кто перед ней. — Прошу простить меня за… Лукина молча заткнула девушку, выставив лишь руку, говоря «разговор окончен». Блудная потеряшка соскочила с места и уже понимала расклад дела, а именно, что ей действительно пора уже уходить. Лаура, сохраняя холодное выражение лица, не произнесла ни слова. Смотря на оставшуюся за дверью девушку, она сделала шаг вперёд, создавая невидимую границу между собой и хаосом, который остался в покоях Ломоносова. Это был момент, когда деловая женщина принимала решение, оставаясь вне поля чувств и эмоций Когда дверь закрылась за девушкой, Лаура, вновь окруженная беспорядком, принялась искать пьяного Дона, которого заслонял собой кромешный хаос, и в её глазах мелькнула решимость взять ситуацию в свои руки. Став в середине комнаты, брови Лукиной поползли вверх. Сам хозяин покоев выглядел не лучше свиньи в своём свинарнике. Но его положение позабавило статную леди. Закатив глаза и улыбнувшись во все тридцать два зуба, она прошла вперед. Ломоносов был звездой блокбастера о выживших. Его вид говорил о многом. Он жил. Нет! Он выживал в страшной борьбе за комфорт и своего спасения. Пётр полз к финишу, но так и не смог оборвать свою ленту победы. Хотя в таком положении удивительно, как он вообще дополз до дивана. Ведь внешний вид заставлял желать лучшего. Пётр в одной черной рубашке и… в штанах?! Сложно было сказать, что брюки были при нём, но всё же они были. Шёлковые боксеры бордового цвета очень изящно обрамляли подтянутые мужские ягодицы, но то, как были натянуты штаны… Видимо, ночь была куда горячее в его планах, нежели здравый рассудок. Ночная спутница была в гордом одиночестве без его излюбленных утех, а сам даритель приятного ничтожно уснул на коленях перед диваном. Лаура предположила, что Ломоносову что-то не понравилось, и тот ушёл спать на злосчастный диван (до которого он не добрался, естественно). Но цель была та же — одна нога была без штанины, пока вторая смела остаться при своём хозяине. Пётр обнимал диван и держался на нём с божьей помощью, что нельзя сказать о бутылке виски в его руке, которая была литой не хуже самого молота Одина. Спиртное было волшебным зельем, помогающим забыть о всех заботах и обстоятельствах. В этот момент, для Лауры, он был великим чародеем, заклинающим реальность, превращая её в нечто менее мучительное. Свет в комнате был почти видимым, лишь едва заметным желтым светом был мерцающий камин, играющий тенями на кожаном чёрном диване. Подойдя поближе, она осторожно осмотрела ситуацию, не смущая неприкосновенность его угрожающего сна, и закатила глаза пуще прежнего. Ломоносов не просто сбрасывал с себя вещи в попутном сне, но и закуски на мраморном паркете были размазаны повсюду, словно детская мазня, на которую было страшно ступать. Она коварно усмехнулась, смотря на положение друга и его некую беззащитность. — Кхм-кхм, - прочистила она горло и громко хлопнула в ладоши. — Guten Morgen! Guten Morgen! Как спалось?! — У-у, - тяжело заревел мужчина, а после и свалился на пол, громко кряхтя что-то нечленоразборчиво. — Ау! М-м-м… Лаура не могла скрыть своего удовлетворения от неожиданного пробуждения Петра. Он, видимо, был не готов к такому визгу реальности, и его состояние стало еще более патетичным на фоне его обычного величия. — Вы знаете, Пётр, - продолжила она, возвышаясь над ним и смотря на его убитую физиономию алкоголика, - вам бы следовало рассмотреть вопрос о бессарабском портере. Ну, или хотя бы поиски чего-то похожего на него. Не каждый день видишь такого шикарного альфа-самца в подобном положении. Хотя… - шатенка брезгливо скривила лицо, оценочно осматривая полуобнажённое тело друга. — С альфа-самцом я явно погорячилась. Максимум ты схож на побитую гиену из Короля льва. Она улыбнулась, представляя, как он попытается оправдаться за свою недостойную картину. — Чтоб тебя, Лукина… - заныл Пётр, медленно ставая в положение живого человека и карабкаясь обратно на диван. — Ты время видела вообще? — Да что ты?! Когда я тебе заливаю о времени, ты не печёшься, выходной у меня или нет, – Дон с остервенеем застонал и задёргал ногой, окончательно снимая брюки, оставаясь в одном нижнем белье. — Что за свинарник ты тут устроил? — Ой, не ори, а! – схватился он за голову. — С тобой это утро ад, как Машка ещё от тебя не убежала?! — Ой-ой-ой, - скривилась Лаура. — Смотрю, твоя пассия с утра комфортно себя чувствовала. Ночь явно была у неё безработной и унылой, смотря на твою пьяную рожу. — Хм, - усмехнулся статный лев и посмотрел на Лукину со всем изяществом. — А вот не надо мне тут. – выставил он палец, усмехаясь как последний подлец. — Я вчера получил свою порцию минетиков. — Фу! Какой ты отвратный! – скривилась Лаура, слыша такое признание в затеянном. — Я тебе оставила наедине в торжественном зале, как порядочного и культурного человека, а вижу перед собой сейчас неотесанного неандертальца. — Да ладно тебе, вчера знаешь кого встретил?! – шатенка нахмурилась. — Быкова. — О-о, тогда это всё объясняет, - очертила она спальню хозяина. — Знаешь, тут вот осталось насрать и вообще картина маслом в Третьяковскую галерею. — Ну, Лаурюсик, чего ты ругаешься, - мямлил Пётр, лениво распластавшись на диване. — Уберусь я, уберусь… Только чуть позже. — Да ты вообще уже стыд потерял, - отчитывала она друга, как собственного ребенка. — Я ему костюм свой коллекционный отдала, даже оторвала от сердца. Знала бы во что он превратится, десять раз подумала бы. – закатила глаза женщина и посмотрела на хитрую и захмелевшую морду Дона. — Ломоносов! — Да не ори ты! – снова взялся за голову тот, проклиная, что вообще позволил Лукиной остаться тут с ночёвкой. — Какая ты змея, Лаура. М-м-м… — Слышь, «молодой», красивый, интересный. Я понимаю, что ты только начинаешь жить, но может прикроешься?! – она кинула в него подушку и мужчина тут же поменялся в лице, смотря ей в глаза. — Ой, чего ты там не видела то, - посмеивался статный лев. — Вот именно, не дай бог ещё раз ослепнуть и так со зрением не ахти, - пререкались пара друзей. — Оставишь эту красоту для своих вейл ночных грёз, а меня избавь от этого умопомрачения. — Скажи спасибо, что я вообще в трусах, - смеялся он над Лукиной, которая постепенно краснела толи от злости, толи от смущения. — На мне рубашка и бельё, а ну и ещё носки, так что не ной. – оглядел своё тело Пётр, любуясь его красотой и подтянутостью. — И вообще у тебя вкуса нет, моя дорогая. Мужчина в расстёгнутой рубашке и облегающих боксерах – это поистине сексуально. — Ты и сексуальность?! Что-то не приметила, - Ломоносов тут же перестал довольно улыбаться, слыша такой подкол в его сторону. — Галантный джентльмен прикрылся бы подушкой, а ты всего лишь эгоцентрик. — Кхм, - кашлянул Пётр и прикрылся подушкой, всё же истинный ловелас имел свои слабые стороны. Его немного задели её слова, но он не отчаливался, потому знал, Лукина лишь в шутку журит его о «невоспитанности и стыде». — Только не говори мне, что все эти бутылки вы высосали с Быковым?! – Пётр скривился от головной боли, ведь Лукина нарочно повышала тон, чтобы тот приходил в реальность. — Вы же с ним в контрах были. — Поверь, лишнего экс-класса хирург не будет лишнем, как бы мы там не повздорили. И вообще мы были не одни, а с девочками, - статная леди закатила глаза, представляя какой блохатник устроил он в своих покоях ночью. — Быков прилетел сюда на постоянной основе. — А что, Европа не привечает этого «высококвалифицированного специалиста»? — Он защитил докторскую по нейрохирургии, поэтому хочет вернуться на пост в больницу, на Родину так сказать. — Ага, Глеб прям подвинется, - не понимала такой тактики их общего и бывшего врача. — Соловьёву подвинет, так уж и быть, - потер виски тот. — Как он говорил, у нас зарплата белая по сравнению с странами Евросоюза. — Надо же, СНГ удивляет, - саркастично не довольствовалась статная леди. — Его мотивы пока мне не интересны, по сравнению с тем, как все эти закуски, размазанные не хуже детской неожиданности, смогли украсить твой пол? — Угощайся, там ещё вроде красная рыба свежа, - улыбнулся Дон и получил гневный взор подруги, который стрелял прямым выстрелом в лоб. — Извини, но гусь свинье не товарищ. Позвони Быкову и может к вечеру ваши свиные рыла доедят эти остатки изысков. — Ну вот что ты такая сука, Лукина?! – усмехнулся мужчина, потирая виски и вдруг его осенило. — Мы вообще-то тут с Михаилом Санычем ночью свечи держали, переживая за твоё женское счастье. — Что?! – голубые глаза мигом потемнели, а зрачки сузились, как у самого настоящего хищника. — Я чего-то не знаю? — Вот именно! – указал он восклицательно пальцем. — Ты то вот нет, а я был в шоке так-то на секундочку. – Дон лениво и со стоном в голосе нагнулся за бутылкой виски, которая была наполовину пустой. — Скорая помощь… — Что ты вообще несёшь? – взвыла шатенка не в силах логически мыслить. — Нет, ну не борзей, Лукина! – хлопнул он по кожаной поверхности дивана. — Ты когда так научилась сладко петь? Такие сонаты берешь, а я не знаю?! — Чт..что?! – прищурила она взор. — Ты можешь говорить прямо, а не вокруг да около? — Я даже поставил ставку, что наконец-то услышу твои сиплый голос этим утром. – обидно махнул рукой статный лев. — Нет, я знаю, что стены в этом доме толстые, но, чтобы сломать этот стереотип… - пожал плечами Дон и отпил остатки виски в бутылке. — Но потом, я понял, что вентиляция самый истинный мне друг. – шатенка выгнула брови и скривила лицо, в надежде понять друга. — Как спалось голубки, после такого мощнейшего прелюбодеяние в душе? — Чего! – глаза Лауры были сравнимы с золотыми медалями олимпийских спортсменов. — Ты подслушивал нас?! — Я? Да как я смею, - положил он руку у груди. — Мне просто стало интересно, чем закончится такая опера. Скажи, чья идея была потрахаться в душе? — Сукин сын! – Лукина стала метаться взором, чтобы кинуть в этого несносного мужлана что-нибудь потяжелее. — Козлина! – не придумав лучше она бросила в него остатки еды на столе. — О-о-о! Закусочка, - съел кусочек сыра тот, смотря на неё ехидной улыбкой насмешки. — Спасибо что не с пола. — Кобелина! – злилась та. — Нет я знала, что можешь быть мразью, но не настолько. — Оп-оп! Теперь понятно, Машка точно доминант в ваших отношениях. Ха-ха-ха! – залился он смехом и тут же шикнул от боли в голове. — Не ну как без этих шуток, мне что молчать?! — Вот именно, закрой рот! – злилась шатенка, краснея как помидор. — Ой, как засмущались мы. Конечно, я бы тоже покраснел, что так неосторожно спалился в любовной утехе. – Лукина принялась искать точно что-то потяжелее и убийственное, дабы наверняка запульнуть это в статного льва. — Всё-всё, молчу, Лаура! Это произошло неожиданно просто. Я лишь хотел пожелать вам с Марией доброй ночи, но видимо опоздал, слыша третью оргию твоих соблазнительных сонат. — Ломоносов! – кинула она в него вторую подушку. — Тебе самому не стремно меня стебать?! — Нет. — Это был риторический вопрос, дубина, - закатила глаза Лаура. — И вообще тебе не кажется, что ты слишком часто лезешь в мои отношения?! Может будешь наконец-то другом и пойдёшь нахер. — Какая ты злая женщина, нужно будет рассказать Марии пару приёмов, как сделать в тебе мягкую даму. – улыбнулся Пётр и улыбка мигом пропала с его лица, когда он увидел надвигающиеся Лукину. — Лаура! Лаура, я пошути! — Поздно, козёл! – шатенка со всего маха стала бить Петра по спине и плечам. Мужчина смеялся, как ребёнок, то и дело иногда корчась от нового удара. — Тебе, - ударила она его. — Повезло, - снова удар пришелся по спине. — Что, - Дон смеялся ещё сильнее. — У меня, - Ломоносов пискнул. — Нет собой пистолета. — Ха-ха! Ай! – шикал от боли тот и туже одним захватом усадил Лауру рядом с собой и придавил к дивану её руки. — Ну ты наглая, Лукина! – она коварно улыбнулась и посмотрела на свои ноги. — Даже не смей! — Иначе что? — А вот что! – Пётр обхватил лицо шатенки и сдавил её щеки. Она тут же поняла, что намеривался сделать Дон и стала пищать, но было поздно. Ломоносов поцеловал её в уголок губ, сохраняя их отношения в дружеском, но обольстительном поцелуи успокоения. Она била торс мужчины, но ему не было больно или дискомфортно. Поэтому молниеносно опомнившись она точно ударила мужчину между ног. — Ай! – схватился Пётр за своё достоинство и упал на диван, скуля, как маленький щеночек. — Какая ты упёртая, Лукина. — Ты совсем что-ли? – испугалась Лаура, а её мысли тут же стали строить сомнения и какой-то потаённое чувство, которое выразил к ней Дон. — Успокойся, Лаур, - вытянул он руки. — Прости и не подумай чего-либо лишнего. — Ага, - стала пятиться она назад. — Это что за выходка, Ломоносов? – вытирала она место пьяного поцелуя, что оставил Пётр. — Не кричи! – рявкнул он и между ними повисла неловкая тишина. — Я просто с тобой дурачился и хотел тебя обезоружить. Но в твоих глаз, я вижу, что ты уже в чём-то меня подозреваешь. – шатенка нахмурила брови. — Ты знаешь меня, я никогда… — Знаю, - успокоилась Лаура, прикрывая глаза и выдыхая спертый воздух от нервов. — Пожалуйста, не делай так больше. — Не буду, Лукина. Это просто дружеский поцелуй, не более. – успокаивал он накалившуюся обстановку. — С чувством юмора у меня туго, да и вообще ты сама знаешь, что я могу тебя поцеловать. — Но не в губы, - злилась она вновь. — Никогда и зная, что у тебя есть уже девушка. – отрезал Ломоносов. — И я не целовал тебя прямо в губы, а лишь возле. Так что не драматизируй и выдохни, дура. — Легко сказать. — За-то ты больше не дерешься, а значит, я тебя обезоружил, ценой своего достоинства, - схватился он за пах. — Ненормальная! — Сам такой, - вновь пререкались друзья. — Извращенец! — Ты не в моём вкусе, так что сходи-ка в задницу. – профессорша оскорбилась и демонстративно хмыкнула в обиде. Ломоносов немного склонился и вновь стал перебирать пустые бутылки алкоголя. Лаура наблюдала за этим и тяжело вздохнула. Найдя какую-то наполовину полную бутылку коньяка, Дон принялся пить её с горла, словно воду из-под крана. Неловкость до сменилась на затяжное молчание, будто никто не смел нарушать мысли друг друга. Лаура, прикрывая рукой лицо, покачала головой, словно пытаясь изгнать оттуда наваждение. По комнате витала тяжелая атмосфера недосказанного, как будто в воздухе витали невысказанные слова и неразрешенные конфликты. Больше не силясь молчать, Лукина первая нарушила спокойствие. — Ты понимаешь, что твоё здоровье оставляет желать лучшего, - Лаура со всего маха выбила бутылку с мужских рук. — Глеб Михайлович запретил тебе употреблять любые спиртные напитки, так как твоя болезнь может регрессировать до начальной стадии онкологии. — Да-да-да, - мямлил нехотя Дон, закатывая глаза. — Я это слышу каждый год, Лаура. Гарант нулевой, показатели неизменны. — Да?! - скулы на её лице стали более острыми, показывая всем видом своё недовольство. — Мне сообщили, что твоё здоровье в последние месяца шаткое, Ломоносов. Показатели спали с той нормы, которую сложно было назвать постоянной и здравой. - шатенка сложила руки на груди. — Сколько я могу терпеть твою потаённую ложь, что всё “хорошо”, м?! — А толку-то, Лор? - обреченно посмотрел он на подругу. — Ты не сможешь меня излечить исповедью или щелчком пальцев. Пора смерится с тем, что осталось мне не долго жить. — Лена сказала, если ты возьмёшься за голову и здоровый образ жизни шанс на поправку увеличится. — Хм, - хмыкнул статный лев и покачал головой. — Соловьёва слишком много чирикает в последнее время, забывая наш уровень медицины. Глеб хорошо справляется с поставленной задачей, и я ему доверяю. — Он мониторит меня в этом плане. - Пётр скептически нахмурил брови, нервно закусывая внутреннюю сторону щеки. — Сказал, что ты не хочешь менять диск под коленной чашечкой, но достать трость оказалось лучшим решением. — Пфф, - закатил глаза Пётр. — Ты пришла мне на мозг капать или на совесть взыграть? — Не то и не другое, Пётр. — А что тогда? – безэмоционально посмотрел он в её глаза. — Моя травма неизбежна. Прострел в коленную чашечку остался травмой на всю оставшуюся жизнь. Но пока я не могу и не хочу ложится под скальпель. — Почему? — Потому что, Лаура, - был напряжен Ломоносов. — Мне нужно поправить здоровье, прежде чем делать операцию и ждать реабилитацию. — Глеб сказал, что можно вкачать просто ароматизаторную жидкость, чтобы суставы костного диска не истончались в ближайшие месяца. — Лаура, к чему такая всебольшая агитация? — Потому что я волнуюсь, Ломоносов! - прикрикнула Лаура. — Да? - протянул вопрос. — Странное у тебя представление семьи и переживания, Лукина. Но ты не сирота и у тебя есть мать. - шатенка изменилась в лице и на долю секунды отпустила глаза в пол. — Для чужих ты готова сделать всё, но не забывай, что у тебя такая же больная мать в Калининграде. Мать – всё, что у тебя есть в понятие «семья». Я… - почти срывался он на крики, но вовремя остановился. — Я понимаю, что для тебя это больная тема, но мне кажется, уже пора простить мать, Лаура. — Сама разберусь в этом, - желваки на лице статной леди ходили ходуном. — Но ты не смеешь меня упрекать в этом. Это тебя никак не касается. — Цени тех, кто ещё жив, Лор… - повисло молчание, и Дон чувствовал себя паршиво. Тема семьи для Лукиной однобока, а в частности, больна. Лаура тихо вздохнула, её глаза смотрели вдаль, словно пытаясь разглядеть что-то вневременное в этой комнате. Её слова были осторожными, как будто каждое из них несло на себе тяжесть года. — Ты был таким сильным и властным, Петр. Я верю, что ты всё ещё можешь вернуться к этому. Но сейчас... ты теряешь себя. Ломоносов взглянул на неё, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на тень прошлого. Он понимал, что с каждым новым днём оставляет позади кусочек того человека, который он был. — Моя жизнь стала пустой. – прошептал он, склонившись набок. – Я потерял своё место в этом мире. - Лаура коснулась его руки, словно пытаясь передать тепло и понимание. — Если со мной что-то случится, Лаур, пообещай мне одно... - посмотрел он в сапфировые глаза напротив. — Что ты найдёшь в себе силы идти дальше и помянешь всё кардинально… Она ничего не ответила ему, ей было не по себе. Тема смерти или потери близкого уже касалась их двоих, и рассусоливать это было только больнее в их бренной душе. Лаура просто сжала его руку чуть крепче, словно пытаясь передать поддержку и солидарность. Ломоносов внимательно посмотрел ей в глаза, в которых светилась своя боль и понимание. Несмотря на внешнюю стойкость Лукиной, её сердце знало, что такие боли не проходят незамеченными. Они сидели в полной тишине, и только треск палений в камине разбавлял гамму густого молчания. Они не часто могли встречаться друг с другом за такими гнетущими и неприятными разговорами о прошедшей жизни, но подняв их, они могли высказать всё, чтобы им стало хоть немного легче. Лаура слегка наклонила голову, опираясь на спинку дивана, и смотрела в огонь, будто в его пламени можно было увидеть ответы на все вопросы, мучающие их обоих. Петр молча продолжал крутить пустую бутылку в руках, словно они были ключом к какому-то сокровищу. — Что не так? – тихо спросила она друга. — Ты будто не в себе, Ломоносов. — Опустошено, Лаур… - Дон залпом отпил из горла и скривил лицо. — Помню, как раньше, когда всё было проще, мы могли смеяться, шутить, радоваться жизни. - Ломоносов нарушил молчание, впервые взглянув в глаза Лауры. — Мы вроде бы знали, что потери и боли - это часть жизни, но теперь... Он снова замолчал, словно не находя нужных слов, чтобы выразить свои мысли и в душе он знал с каким подтекстом спрашивала его Лукина. Ломоносов с тяжёлым вздохом продолжил, глядя в пустоту: — Я всё время кручу тот момент и твои слова, Лаура. – шатенка только крепче сжала мужскую грубую руку. — Твои слова: «Он заслуживал прощения!» словно крик души, но я убил Маркуса… - он потянулся к пачке сигарет, но Лукина отдернула эту попытку самоуничтожения. — И будь он жив, мне стало бы легче? — Я не знаю, Пётр, - качала она головой. — Любой заслуживает прощения, но не каждый может им воспользоваться. Мы с тобой говорили на эту тему, Ломоносов, не нужно снова мутить воду и убиваться в печали. – её голос разума не был убедителен, но он был сопереживающим. — Прости себя и отпусти Маркуса из памяти. И если был бы он живым ты б до конца жизни корил его в смерти родных, а кто знает, насколько бы его хватила сил вынести тяжелую ношу вины за это. Дон закивал, соглашаясь с мыслями Лауры, и отпустил голову. После молчания он снова продолжил мысль: — Знаешь, я так любил Лилит, что не смог углядеть в даль. Когда сердце начало забывать прошлые моменты, слова сказанные с горяча, стало поздно. Бурлящая молодая кровь стихла, здоровье село, а я остался в заточение этих пяти стен. — Возраст — это ещё не приговор. – подбадривала шатенка. — Ты сам сказал, что хочешь прожить жизнь, оставляя верность у мраморного алтаря Лилии. Он кивнул в знак согласия, но в его глазах мелькнул тень сомнений. Лаура ощущала внутреннюю борьбу Дона между прошлым и настоящим, между любовью и обязанностью. — Мой единственный счастливый день года, когда стал моим поистине новым началом. Моя первая ответственность — любить свою женщину, как никто другой на этом свете. Я готов был ей подарить всю вселенную, океаны, острова, свою душу. – Пётр слегка хмыкнул от этих тёплых воспоминаний. — Мой самый большой подарок на день рождения в тот день было её долгожданное «Да», но смерть всё решила иначе, забирая моё счастье в сырую землю. Лаура понимала, как тяжело ему говорить об этом. Она молча прикоснулась к его плечу в знак поддержки, не говоря ни слова, но передавая своё понимание и сочувствие. Лаура кивнула, её сердце сжималось от сострадания к Петру. Она тихо сказала: — Это не твоя вина, Пётр. Судьба не всегда с нами справедлива, и мы не всегда можем контролировать происходящее. Но помни, ты не один. У тебя есть те, кто готов поддержать тебя в самый трудный момент. Мы с тобой, и ты сможешь пройти через это вместе с нами. - Дон как ребёнок, лёг на колени статной леди. Он скрутился калачиком, а его тело пробивала противная дрожь. Ломоносов подпер колени к груди и опустошенно смотрел вперед. — Так хочу отпустить её из своего израненного сердца… Но мне так сложно, Лар, - он приобнял ногу подруги, на что Лаура сильно удивилась. Из некого сильного и бесстрашного мужлана, Пётр робел как дитя, которому так не хватает защиты и тепла. — Я заметил вчера на тебе брошь, которую тебе подарила Лилит в последний день жизни… — Да, - как-то тупо ухмыльнулась директор. — За столько лет… Столько боли… И так много времени на осмысление… — Ты же знаешь, что обозначает символ совы? – спросил он Лауру, смотря в одну точку. — И ты надела её в последний день памятного для меня дня, будучи найдя свою искреннюю любовь. — Я не загадывала этого, Пётр, - отрицательно покачала головой шатенка. — Я забыла о этой реликвии твоей семьи, на самом дне комода, пока… - Лукина тяжело выдохнула. — Лилия была суеверной у тебя женой, поэтому всегда верила в мощь любви и разрешение бед. И, кажется, я поняла её предназначение только сейчас, пока сама не ощутила чудо. Я думаю, ты понимаешь к чему и кому я клоню, Ломоносов. И надела я её, потому что считала, что только так можно было выразить свою последнюю благодарность и скорбь к Лилит. — Ты рассказала Маше? – шепотом спросил Дон, боясь нарушить своё пространство мыслей и эмоций. — Да… - Лукина поджала губы, медленно поглаживая седые волосы мужчины. — Как она отреагировала? — Сложно, Ломоносов! В ней много противоречий во всей этой истории, и из-за тебя я грозилась потерять её. – сжала челюсть шатенка, контролируя эмоции. — Если тебе придётся встретиться с её пренебрежительным взглядом, знай, что ты для неё первый герой зла. — А чёт по вашим вчерашним прелюдиям и не скажешь, что разговор был печальным и признательным, - посмеялся статный лев. — Ай! — Идиот… - фыркнула Лаура, выдернув пару волосков с его шевелюры. — Тебе всё смешно, а мне было далеко недо этого. Мне пришлось поставить паузу и дать ей время обдумать всё, что ей пришлось услышать. Я..я… — Испугалась, что она могла попросту уйти в ту ночь? – предположил Пётр. — Да, - нервно сглотнула Лукина. — Думала, узнав она часть прошлого, всей этой грязи и мою ментальную нестабильность, она сбежит. Я дала ей время и ушла, но она осталась… Мне страшно подорвать её доверие, Ломоносов. — Значит ты врешь сама себе, раз чувствуешь уязвимость признательности и... — Впредь, я не хочу, чтобы ты и дальше влезал в наши отношение, Ломоносов. – выставила она строгое решение. — Я рассказала всё самое важное твоей и своей истории, и я хочу уберечь Машу от всего того, что пришлось пережить нам. — Оставишь её в неведенье твоих дел и то, что ты посей день находишься в опасности?! – саркастично выгнул бровь мужчина. — Тебе не кажется, что, скрывая всю свою жизнь ты разом выливаешь эту грязь на пороге своей возлюбленной? — Я не хочу связывать её с частью криминальной стороны, мне хватило прошлого опыта. – выставила руку Лаура. — Я никогда не была так близка к своему счастью и умиротворению, как с Машей. – Ломоносов мило улыбнулся, словно мартовский кот. — Из многочисленного выбора, который мне пришлось перебрать в своей жизни. Маша, единственная кто горит моими чувствами и сопереживанием. Она всегда отпускает грань и постоянно прощает мне мою скованную сдержанность. Она та, кто запрещает мне хранить боль внутри себя, запрещает закрывать её в чёрной комнате моей души. – усмехнулась Лаура, пиная остатки еды на полу. — Она единственная кто так любовно смотрит на меня со стороны. Изучает медленно, внимательно, не скрывая в своих глазах волнение. – Лукина чувствовала, как внутри горит огонь страсти к её ангелу. — Рядом с ней я забываю себя полностью, превращаясь для неё в настоящую и беззащитную женщину. И я хочу чувствовать это чувство полета в её сильном, но при этом скрытом стержневом характере. Я очень сильно её полюбила, Ломоносов. Ты даже не представляешь, что будет со мной, если я её потеряю. Хотя, ты был прав с интерпретацией слов, что это никому-то повезло со мной, а мне посчастливилось встретить того самого человека родной души. — …. – вместо ответа в комнате послышался тяжелый храп, от чего Лукина вздрогнула и обернулась на мужчину. — Вот же козёл, - закатила глаза шатенка, видя, как статный лев храпит на её ногах, видя далеко десятый сон. — Я тут распиналась в своих чувствах, а он?! Она тихо привстала, чтобы не разбудить и без того измученного друга. Лаура подложила небольшую подушку ему под голову, укладывая мужчину на мягкую поверхность проводника в царство сновидений. Накрыв его полуобнажённое и озябшее тело пледом, она усмехнулась, присаживаясь на уровне его лица. *Пенсионер мой* - смеялась она над ним и всё же оставила невесомый поцелуй на лбу в знак заботы и их крепкой дружбы. Лукина напоследок улыбнулась от милоты и поспешила к выходу. Эти покои стали тихими и его хозяин наконец-то мог насладится умиротворенным снов спокойствия. Немного сжалившись над другом и его похмельным состоянием, Лаура задёрнула одну половину темных атласных штор, погружая комнату в легкий полумрак спокойствия. Шатенка медленно брела по коридору. Этот дом был тёмным воспоминанием прошлого, но в нём столько света, как казалось Лауре. Окна в этой резиденции были настолько большими и высокими, что хватало осветить конец другого парапета коридора. Стиль барокко не выглядел столь мрачно, как обычно он сочетаем с готикой или арт-деко. Стиль этого дома был сделан с особой изюминкой и роскошью. Единственное что делало тяжёлым эти помещения и спальни, так это темные стены. Темно-синий, бордо и пушечного металла с золотыми вставками резных фурнитур. (оттенок тёмного серого цвета). Лукина небрежно оглядела периметр и слегка улыбнулась. Зимний период в этом месте совсем иной, даже сказочный. Зеленые ели были укутаны снегом, а маленькие и яркие пихты украшали весь дворовый ландшафт, и замерший палисадник, который в летний период был усыпан садами благородных роз скрывался под толщей несезонного снега. Замерзший палисадник, лишь кажущийся заснеженным миром, словно привёл в жизнь страницы старых рождественских сказок. В этой зимней красоте, Лукина обнаружила нечто волшебное. Снег, как белоснежное одеяло, преобразил каждый уголок, а ледяные узоры на ветвях елей создавали впечатление великолепных украшений. Место, которое в летний период казалось идеальным и изысканным, в зимний период обрело свою уникальную атмосферу. Лукина задумчиво прогуливалась по этому зимнему чуду взором из окна, наслаждаясь тишиной и магией, которую приносит с собой каждый снежный хруст. В этот момент она осознала, что даже в любой период года это место сохраняет свою величественную красоту, олицетворяя спокойствие и невероятное волшебство демисезонного периода. Летая в своих фантазиях, сзади послышался шорох и шатенка тут же напряглась телом, резко обернувшись назад. — Доброе утро, Лаура Альбертовна! – склонил голову пожилой мужчина в костюме и белых перчатках. — Я очень рад что вы почтили нас своим присутствием, надеюсь, вы смогли выспаться и прибываете в здравии?! — Спасибо, Михаил, - мило она улыбнулась старому дворецкому этого дома. — Сон в этих местах поистине прекрасен. Тишина и спокойствие. — Действительно, - двояко улыбнулся мужчина и Лукина тут же вспомнила насмешку Ломоносова. — Вы очень бодро выглядите. — Эх, не ожидала я от вас такое, Михаил Саныч. Ладно Пётр Андреевич, он до сих пор в группе детский садик ясельки, ну а вы то куда?! Такой взрослый человек, а так по-детски смели поддерживать его шальные пакости. – дворецкий тут же опустил голову вниз, немного сдерживая улыбку озорства. — И вообще, как вы смели ошиваться у моих покоев? — Простите меня, Лаура Альбертовна, - испугался Михаил, нервно сжимая кулаки. — Я был в другой части коридора, когда увидел хозяина. Он был пьян, и я лишь хотел ему помочь, чтобы он не мешал вашему покою. Мы лишь задержались и замешкались на пару минут, не более. – шатенка ничего не ответила, да и ей было немного безразлично. Она не обязана отчитываться о том, что в тот вечер она получала удовольствие и полную любовь своей возлюбленной. Все они взрослые люди и стесняться формальных вещей как влечение и потребности в сексе, это трансгуманно. — Я могу как-то загладит свою вину перед вами и быть полезным?! — Безусловно, - Лукина чуть еле улыбнулась, давая понять дворецкому что она не сильно зла. — Так как Пётр Андреевич прибывает в похмельном не здравии сейчас, то общий завтрак отменяется в общем кругу семьи. Поэтому приготовьте завтрак и принесите его ко мне в комнату. – Михаил достал блокнот. — Место эспрессо, приготовьте горячий шоколад, ибо в резиденции прохладно сегодня. – поёжилась статная леди в своём махровом халате. — Завтрак классический, кухня… - призадумалась шатенка и выдала. — Французская кухня, пожалуйста. — Будет сделано, Лаура Альбертовна! – радостно засиял дворецкий и поспешил быстрее на кухню. — И да, Михаил! – остановила его тут же Лукина. — Если сплетни выйдут дальше, вы же понимаете мою компетенцию и строгость… — Я буду тише воды, нижи травы. – импровизировано закрыл он рот на замок. — После помогите Петру Андреевичу прийти в себя и почтить нас за семейным ужином и прощанием. – Михаил покорно кивнул и удалился во своя оси. Она закатила глаза в очередном «Господи, что за люди» и мигом её мысль сменилась приятным. Загадочно улыбнувшись, статная леди скорее поспешила в свои владения. Приоткрыв дверцу своих покоев, она вошла. В комнате отлично разгорелся камин, который она зажгла ранним утром, чтобы комната наконец-то наполнилась уютом и теплом. Развязав пояс халата ткань раскрылась, скрывая поистине прекрасный вид. Лаура прикусила губу стоя у кровати, ведь в её мыслях были куда другие пикантные страсти. Халат мигом улетел в сторону кресел у камина, а сама женщина осталась в одном шелковом пеньюаре цвета бордо. Шатенка сама удивилась такой находки в своём гардеробе. Обычно одежда, которая имелась в этом доме, была исключительно домашнего и строго класса. Но она не расстроилась, когда нашла эту довольно эротическую шелковую сорочку. Никогда не предугадаешь, когда эта шальная императрица даст о себе знать, но этим утром она точно посетила мысли Лукиной, которая коварно взбиралась на кровать. В тёплых лучах камина её тело словно расцветало, и в её глазах мерцало пламя страсти. Лаура покинула мир обязанностей, окунувшись в этот момент, когда красота сочеталась с внутренним желанием. Лаура, стоя на краю своих фантазий, почувствовала, как этикет и обязанности уступают место неисследованным уголкам её женственности. Взглядом, полным страсти, она ползла как пантера, словно взглядом, уловившим тот неповторимый момент в своём хищном рассудке. Шелковистая ткань ласково прикасалась к её коже, подчеркивая изгибы и формы. Она почувствовала себя чуточку по-другому, словно в этот момент она была не госпожой этого дома, а волшебницей, оживляющей свои желания. Она потихоньку кралась к спящей девушке, которая довольно умилительно спала на спине, словно морская звездочка на горячих песчинках необитаемого острова. Лукина забралась под одеяло и на согнутых локтях накрыла своим телом, тело своей возлюбленной. Она была горячей, и Лаура разнежилась ещё сильнее. Длинные пальцы профессора стали перебирать блондинистые прядки волос в сторону, открывая такое милое личико. Лаура погружалась в дивный мир этого уютного момента. Её прикосновения были ласковыми, словно пение нежной мелодии. Она наслаждалась каждым мгновением, когда её пальцы легко скользили по гладкой коже Марии. Блондинка продолжала спать, невольно морща маленький и аккуратненький носик. Этот тихий, нежный момент был как заклинание волшебства, пронизывающее сердца обеих девушек. Лукина понимала, что в этом объятии их любовь становилась ещё более глубокой и нежной. Мария, даже в сне, чувствовала эту заботу, что лишь укрепляло связь между ними. Под одеялом, в объятиях любви и тепла, Лаура ощущала, как время замедляется, чтобы продлить этот волшебный момент. В их спокойном мире, где звучала лишь тихая мелодия дыхания и сердечных стуков, каждый момент был словно драгоценный камень в короне их любви. — *Боже, знала бы ты как я люблю тебя,* - кричала наконец-то её душа, распустившись как цветок в оранжереи самого добродушного садовника. Блондинка резко сморщилась и повертела головой, словно прогоняя плохие сновидения. На лбу появилась небольшая испарина, а дыхание ученицы участилось. Лукина напряглась и стала щупать пульс, который довольно часто отбивал кульбит оттока крови. — Тшш, - начала успокаивать она Третьякову, которая сонно стонала в бреду грез. — Машенька, - начала она тихо будить возлюбленную, чтобы предотвратить страдание и плохое самочувствие. — Принцесса, открой свои глазки. — М-м, - простонала недовольно Мария и приоткрыла один глаз, немного морщась. — Отстань, Лаура… - бурчала блондинка и хотела перевернутся на бок, но почувствовала сопротивление. — Ну, Лар, ещё пять минуточек. — Впервые вижу, чтобы ты так мило и долго спала, - умилялась она от девушки, которая кривляла недовольные эмоции страданий. — Обычно вы Мария такая подвижная утром, а тут совсем филоните. — Ты обычно спишь, как убитая, а сегодня чего соскочила рано?! - фыркала Третьякова. — Ложись и спи! — Ухх, какая грозная, - улыбалась шатенка, медленно прокладывая себе путь под ночной рубашкой возлюбленной, но блондинка остановила её. — Может я выспалась и полна сил для большего. — Лар, мне холодно… - скулила Мария и Лукина мигом напряглась. Её глаза устремились на всё также закрытые глаза Маши, которая тяжело дышала. Она притронулась к её лбу и ахнула. — Ты вся горишь, солнышко. – трогала она её щеки, лоб и шею. — Почему ты не сказала, что тебе плохо? — Да всё хорошо, само пройдёт, - отпихивалась Маша, не открывая глаза. — Ну нееет! Это всё я виновата, - журила и ненавидела себя Лаура. — Какая же я идиотка! Додумалась о летних босоножках, когда на улице мороз. – она стала перелезать через девушку, всё также бурча себя под нос. — Вечная это недоработка в деталях и… - не успела договорить она, как оказалась в крепких объятиях. — Лар, успокойся, - профессор лежала на её груди, а девичьи пальцы приятно массировали кожу головы. — Ты слишком остро реагируешь на такую нелепость, моя любовь. — Маш, температура — это не шутки, - обняла она её за талию окончательно вжимаясь в тельце возлюбленной. — Это всё я… — Лар! – довольно грубо отозвала она возлюбленную. — Мы прошли-то совсем чуть, с модельного до машины и с машины до резиденции. Этот образ был невероятно красивым, и я не жалею, что заболела. Красота требует любых жертв и ты не виновата в естественном случае, ясно тебе?! – пыталась она быть иррациональной. — Думаю, любой мечтает о такой болезни. Шикарное преображение, сама Лаура Лукина и её горячие тело, которое согревает в миллиард лучше, чем эти одеяла. — Помнится вы просили меня отстать от вас, миледи. – подколола она девушку и приподняла голову встречаясь с карими радужками на против. — Что поменялось? — Когда ты сверху мне жарко, - улыбнулась Третьякова и заметила лисий взгляд профессора. — Как вам не стыдно, Лаура Альбертовна. Я тут вообще-то болею, взимаю ваше тепло и комфорт, а вы? — А что я?! – подняла брови шатенка, хлопая невинно глазами. — Вот дать бы тебе… - усмехнулась Мария. — Прям дать? – всё сильнее опошляла старшая. — Так вы же болеете, Мария Владимировна. — Ну и змея, - прикрыла глаза девушка, силясь над собственными желаниями и пошлыми мыслями. Но Лукина ловко подалась вперед и нависла над девушкой. Третьякова не успела среагировать, как тут же получила страстный поцелуй. Язык шатенки ловко проник внутрь, лаская и даря наполненность. Мария в силу своего нездоровья позабылась о недуге, вкушая всю страсть её стервозной профессорши. Пару мгновений, и блондинка почувствовала холодные руки на своих ягодицах, которые столикой нежности сжимались в порыве соблазна. Воздуха не хватало от нахлынувшего возбуждения, и Маша отстранилась, открывая свою шею для дальнейших поцелуев. Лаура, словно художник, воспринимала каждую кривизну Марии как произведение искусства. Её поцелуи были страстными, но одновременно нежными, словно танец, в котором каждый шаг был тщательно продуман. Мария отдавалась этому вихрю чувств, забывая о заботах и недуге, погружаясь в мир страсти и привязанности. Шепот влечения наполнял комнату, а звуки страсти сливались с теплом камина. Третьякова держала свои всхлипы и эту до одури нежность со стороны профессора. Ощущая новый укус на шее, она томно выдохнула и только сильнее зарылась пальцами в шевелюру любимой. — Лаура, ты сумасшедшая, - томно выдыхала воздух. — М-м-м, остановись... – но Лукина упорно продолжала свои действия расстёгивая ночную рубашку и оголяя грудь ученицы. — Ах! М-м-м, Лар… — Тебе не нравится? – усмехнулась шатенка, целуя упругие полушария, а позже вылизывая соски. — Лар, - жалобно и болезненно протянула она, и Лукина сразу же остановилась, слыша стоп. — Мне очень нравится в тебе такая открытая любовь, но… Давай воздержимся от этого?! — Конечно, принцесса, - она снова поцеловала её в губы и тут же почувствовала давление на плечах. — М-м, Лар, я болею. Не хочу, чтобы ты потом тоже пластом лежала, когда я буду тебя совращать. – начала коварно смеяться Маша и почувствовала острую боль в области ключицы. — Ай! — Не будешь паясничать, - коварно улыбнулась Лукина, видя сине-фиолетовую отметину на её коже. — Я не боюсь заболеть и буду тебя целовать, когда мне вздумается и когда захочется. – страстно шептала она ей в губы. — Лукина, твои глаза сейчас меня испепелят своим вожделением и идиотской чертой характера собственницы. – шатенка наклонила голову вниз и Мария тут же завизжала. — Я пошутила, Лаура! Я пошутила! А-аа! Ха-ха-ха! — А я нет, - довольная собой Лукина оставила ещё одну отметину на груди младшей. — Но с собственницей ты чертовски права. Ты просто не представляешь, как я люблю свою принцессу. — Сучка, - шикнула недовольно девушка и тут же увидела коварную улыбку на лице возлюбленной. — Будь я чуточку поживее, то тоже бы показала, «насколько» я тебя люблю. – саркастично улыбнулась Третьякова и шмыгнула носом. — Солнце, ты что, плачешь? – Лукина тут же изменилась в лице, видя, как в уголках глаз Марии скапливаются слезинки. — Прости меня, ради бога, я не хотела быть грубой с тобой. Я просто игралась… - начала как сумасшедшая извинятся та. — Хотела поднять настроение такой шалостью, но видно перегнула палку. Маш, только не плачь, прошу тебя. — Мне было больно, Лар… - шмыгнула носом Маша, потирая место укуса, который стал саднить только сейчас. — Не обращай внимания, мне просто нездоровится и я не злюсь… Это всего лишь порыв чувств. — Нет, Маша, - она сильно напряглась и обняла девушку. Она поцеловала болезненные укусы, которые сама же оставила на этой мраморной коже возлюбленной и мысленно корила себя за несдержанность. Лаура трепетно и почти невесомо целовала синие отметины и слышала напряжённое дыхание младшей. — Прости, принцесса. – оставила она один поцелуй. — Прости, пожалуйста, что сделала тебе больно. – посмотрела она в глаза Третьяковой, которая так мило и лучезарно ей улыбались. — Я хочу пить. – Мария сделала жалобное лицо. — Секунду! – Лукина встала с кровати и направила к графину с водой, что стоял на кофейном столике у камина. Наполняя бокал, шатенка заметила, как руки в лёгком треморе подрагивали от небывалых эмоций. Прикрыв и тяжело выдохнув, она собралась и прошла к ученице. Протянув ей бокал воды, Мария разом опустошила его. — Теперь точно стало легче, - довольно улыбнулась Третьякова. — Иначе ещё одно ваше прикосновение, Лаура Альбертовна, и я точно бы превратилась в птицу феникс. — Тебе смешно, а я вообще-то переживаю за твоё самочувствие, - статная леди забрала опустошенный бокал с рук девушки и потянулась к прикроватной тумбе. Она обошла кровать и легла рядом с девушкой, сохраняя между ними дистанцию. Но такой расклад Марии не понравился, и она тут же пододвинулась к своему профессору вытягивая губки для очередного поцелуя. — Ну нет, я буду держаться от тебя подальше. Ты бацильная, вдруг меня ещё заразишь, будет вообще to match. — Чего? – возмутилась девушка и в миг оседлала профессоршу. — А ты знала, что зараза к заразе не прилипает?! – Лаура кокетничала взором, сдерживая обольстительную улыбку. — И вообще, профессор… - блондинка пальчиками шагала от торса до грудей женщины, слегка щекоча. — Давно ли вы так смеете щеголять в таком виде? — В каком таком? – сделала она акцент на последнем слове в вопросе. — Мм? — Шёлковый пеньюар на голом теле, - шептала она страстно ей в губы слегка ёрзая на ногах профессора, тем самым провоцируя её. — И почему я не увидела его на тебе вчера. – шептала она ей в губы, слыша, как тяжело задышала старшая. — Но мне интересно, что же ты скрываешь под ним? — Только себя и свою обнажённую душу. – подогревала страсть Лаура, чувствуя, как девичьи пальцы умело надавили на бугорок, торчащий под шёлком. — Я смотрю больной пациент потихоньку исцеляется? — Поверь, ты мой доктор — моя врачебная рецептура. Твоя забота — мой наилучший антидот. С каждым твоим словом и лаской я постигаю новые оттенки здоровья, и каждое твое присутствие — настоящее лекарство. В твоих руках я нахожу поддержку и тепло, сильное лекарство для души, которое излечивает меня не меньше, чем твоя забота о моем физическом благополучии. – красиво парировала Мария, очерчивая изгибы учительницы. — И я думаю вам не составит труда исцелить мою душу?! — Маленькая и любимая чертовка моего сердца. – как-то осипши пыталась рыкнуть Лукина. — Твоего? – кокетничала Третьякова, словно издеваясь над профессором. — Думаю, нужно проверить, - спустила она одну лямку шёлковой сорочки. — Насколько я любимая чертовка. С изобилием любви и страсти, Маша со всей любовью и мощной страстью впилась в губы шатенки. Неожиданно для нее, Лукина ответила на поцелуй с протяжным стоном. Руки профессора сильно сжали ягодицы блондинки и притянули ее ближе, чувствуя ее жгучую страсть огня. Несмотря на то, что она легко возбуждается от простых флиртов и физического контакта, Лукина задумывалась о том, насколько ее возлюбленная действительно желает ее и искренне любит. Неожиданные стуки в дверь ворвались в их чувственный мир, разрушив мгновенное слияние двух душ. Лукина, рыкнув, оглянулась в сторону двери, чувствуя, как страсть и адреналин остаются витать в воздухе. Мария, улыбнувшись, медленно отстранилась, проведя рукой вдоль торса профессора. Её блеск в глазах был четким отражением желания, но взгляд кареглазой говорил о необходимости остановки. Лаура, поддерживая взгляд Марии, поняла, что пришло время вернуться к реальности. Она отступила, дыша тяжело, но с пониманием в глазах. Отпустившись, они обе осознали, что волшебный момент может быть временно прерван внешними обстоятельствами. Мария отрицательно качнула головой, демонстрируя, что не сейчас. Их страсть была на мгновение приостановлена, но взгляд Маши говорил о том, что эта пауза только подогреет их влечение друг к другу. — Лаура Альбертовна… - послышалась по ту сторону двери мужской голос. — Кто-то явно совершит преступление, - коварно улыбнулась Третьякова, дразня свою возлюбленную. — Увы, но это прибыл ваш завтрак в постель, Мария Владимировна. – улыбнулась шатенка и сбросила с себя девушку. — Прикрой грудь… — Я в своих покоях имею право ходить тут как захочу, - глаза Лауры потемнели, а лицо скривилось в недовольстве. Она накинула халат и повернулась к ней. — И вообще я не хочу завтракать. — Ну тогда мы продолжим начатое, ибо волну страсти уже не потушить, – она пошло прикусила губу, вызывая у Марии стыд и красный румянец, немного смутившись. — А ваши горячие поцелуи говорят об обратном, что вы полны сил и совсем «нездоровы». — Нет, - выпалила Третьякова, застёгивая рубашку и залезла обратно под одеяло. — Иди открывай, а то завтрак остынет, пока тут распинаешься. — Так-то лучше, - победоносно улыбнулась шатенка и проследовала к двери. Она открыла её и на пороге пристал Михаил с сервировочным столом. Лукина пропустила его в свои покои и дворецкий нерешительно вошел в обитель статной леди. Его глаза были опущены вниз, боясь осмотреться по сторонам. Он остановил столик с завтраком у изножья кровати, а позже добавил: — Доброе утро, Мария Владимировна. – обратился он к девушке, которая немного дрогнула. — Ваш завтрак готов, могу ли я быть ещё чем-то полезен для вас? – уже говорил он в глаза Лукиной. — Да, мне нужен врач. Позови его и скажи, чтобы явился через десять минут. – Лаура дала ещё указание и прошла к сервировочному столику. — Можете быть свободным, – дворецкий кивнул и довольно быстро двинулся в сторону выхода. — И да, Михаил, не забудьте пожалуйста про Петра Андреевича. — Конечно, Лаура Альбертовна. – склонил голову тот. — Я всё сделаю, не переживайте. Приятного вам аппетита миледи. С какой скорости он закрыл дверь и ушёл, немного насторожил Третьякову. Взгляд карих глаз вернулся на свою возлюбленную, что деловито изучала прелести завтрака и его содержимое. — Скажи, ты специально всех запугиваешь, что они не могут даже глаза поднять?! — С чего бы вдруг? – нахмурила брови старшая, снимая клош, и приятный аромат еды тут же заполонил своим изыском вкусностей. — Только глянь какой завтрак… — Пожелать мне доброго утра при этом не взглянув в глаза, как максимум говорит о твоём давление на персонал этого дома. — Я не отрицаю, - пожала плечами шатенка и надкусила виноградинку, блаженно прикрывая глаза. — Боятся — значит уважают, но увы, провинности он не избежал и я… — Накричала на него. – закатила глаза Мария и сложила руки на груди. — Во-первых, я никогда не кричу, а во-вторых, было некое стечение обстоятельств. И поверь утрешние новости не всегда вещают благодать. – профессор взяла тарелку с блюдом и подошла к Марии. — Поверь, лучше не знать иной раз, чтобы адекватно смотреть людям в глаза. — Ну тогда что произошло? — Боже, - рассмеялась Лукина, присаживаясь на край кровати. — Тебе не обязательно это знать. - Третьякова так забавно дула губки и сводила бровки, что Лаура попросту умилялась её строгостью. — Знаешь, если будешь дуться, то морщины появятся. — Эй! – возмутилась Мария. — Мне покормить свою принцессу? – в тарелки лежал свежий, хрустящий, горячий круассан с ветчиной и сыром. Лаура поманила её эстетом блюда и запахом, но кареглазая капризно отвела голову в сторону. — А за маму? А за папу? Самолетик… - играла она по правилам своей возлюбленной. — Ну Машуль, тебе стоит позавтракать. Ты так быстрее не пойдёшь на поправку. — Я не хочу, Лар… - откинулась она на подушку, дуя губки. — Сама завтракай, хорошо?! — Ясно… - резко встала с места шатенка и Третьякова мигом напряглась в теле слыша эти стальные нотки недовольства. — Лар?! – статная леди будто и не слышала её отклика. — Лар, ты обиделась что ли? — Всё нормально. – выставила она руку, мешая своё какао. — Хочешь голодать твоё право, я лишь хотела быть полезной. – шатенка отпила горячий какао и прикрыла глаза. — Но если врач даст специальные таблетки, то глотать их на пустой желудок, как максимум вредно. — Мгм, - промычала девушка, видя всё недовольство и мгновенную строгость своего профессора. — Но я правда не хочу есть, хоть и оно аппетитно выглядит. Тяжелая пища… - Лукина выгнула бровь и отпила ещё глоток шоколадного напитка. — Лар?! — Мм? – мыкнула шатенка, демонстративно занимаясь своим завтраком. Румянец стыда медленно обдал её щеки, но Лукина не собиралась отводить взгляд. — Я вижу, как ты стараешься быть милой и подготовила такую чудесную идею завтрака, но меньше всего я хочу, чтобы ты дулась, что я не оценила такого жеста. Мария подняла глаза, встречаясь взглядом с профессором. Шатенка выдохнула и мило расплылась в улыбке. Оставив всё, она присела на край кровати и взяла девушку за руку. — Принцесса, я не жду благодарности. Это было моим удовольствием, просто попытка сделать утро особенным. Если завтрак не согрел твою душу так, как я надеялась, я обещаю, что найду другие способы сделать твой день неповторимым. – поцеловала она пальцы девушки отступив первой эти капризы. — Всё хорошо, правда. — А знаешь, - Лукина встрепенулась, ожидая ответ. — Я бы не отказалась от фруктовой тарелки, – шатенка быстро встала с места и принесла в кровать фрукты, которые красиво были уложены на тарелки. — А десерт? — Чего? – выгнула одну бровь старшая, положив в рот виноградинку. — Ты хочешь чего-нибудь сладкого?! — Нет, я хочу десерт! – слегка в истеричной форме парировала блондинка. — Эмм… - была в недоумение та. — Я сейчас вызову дворецкого и тебе принесут… - она стала искать телефон у тумбы. — Какой хо…чешь, - замялась в словах Лаура, видя на себе карий взгляд ученицы, которая выгнула бровь и слегка улыбнулась. — Десерт… Десерт… Эмм, клубничный эклер? Или может панна-котту? — Иди сюда дурашка! – притянула она профессора к себе и впилась в её губы. Лукина была сбита столку, пока не почувствовала на своих губах и языке клубничный привкус ягоды. Мария, умело играя в этой сладкой симфонии вкусов, улыбнулась сквозь поцелуй, осознавая, что Лаура медлит, обдумывая волнующие слова. Но Лукина не могла устоять перед сладким нарушением утренней тишины. И когда девушка прикусила нижнюю губу учительницы, та почувствовала, как страстная улыбка тут же появилась на её лице. Теперь даже само слово «десерт» для Лауры несло в себе не только вкусовую насладу, но и ту сладострастную гармонию, которую она разделяла с Марией. С момента, когда ягоды на их языках соединились, они создали свой волшебный мир, где поцелуи были сладким вознаграждением, а страсть витала в воздухе, напоминая о том, что их дневной роман только начинается. Начинается, как и новый стук в дверь: — Лаура Альбертовна, я привёл вам лечащего врач, как вы просили, - раздался голос дворецкого и Лукина оторвалась от поцелуя убийственно корча гримасу истинного убийцы. — Я клянусь, что когда-нибудь убью их, - сгорая от напряжения в собственном возбуждение, рычала статная леди, тем самым вызывая самый яркий смех Марии. — Смотри, в тюрьму я тебе супчики таскать не буду, - посмеялась девушка, поглаживая лицо шатенки, которая любовно смотрела на неё. — И твои глазки сильно разогревают во мне температуру страдания, поэтому будь душкой и пусти доктора ко мне. — Хм, - кокетливо улыбнулась Лаура и прижалась к губам Марии, ощущая огонь страсти, который проникал в каждую ее клеточку. Профессор, разлучив губы, пошла открывать дверь врачу, как блондинка лишь поудобнее улеглась в кровати, наконец сбросив маску, что всё хорошо. И суета, когда кончается вердиктами и самолечением. Доктор этого поместья довольно долго провозился с Марией, то и дело мониторя её состояния. Приняв несколько таблеток и рекомендаций, дамы наконец-то могли насладиться тишиной и друг другом. Всё же утро бывает добрым, когда есть рядом любимый человек, с которым можно позабыться о проблемах и болезни. И наслаждаясь в такой идиллии простых разговоров, вчерашней истории, флирта и заботы, они смогли продолжить свой сон, который перетек в ленивый вечер. Лучи заката проникали сквозь занавеси, окутывая комнату мягким оранжевым светом, а за ним и вечерний мрак зимней ночи. Вечер обещает быть многообещающим и у него были свои планы на пару девушек. А именно поздний ужин в кругу семьи и его хозяина поместья…. Лаура и Мария сидели за большим столом, который мог похвастаться своим объемом. Стол для тридцати персон был весьма огромен. Наши дамы вели свой диалог, иногда посмеиваясь и смущаясь от фривольного флирта. Третьякова заметно нервничала, оглядывая большой зал и наполовину пустой длинный стол. Лукина тяжело вздохнула, чувствуя напряжение в воздухе. С её слов, начавшихся с тяжёлого вздоха, как будто она обрела нечто важное, вечер взял новый оборот. — Маш, тебя что-то тревожит, я же вижу. – смотрела она в девичьи глаза, которые нервно осматривали стол, блюда и закуски. — Ты себя хорошо чувствуешь? — Да, - Мария устало потёрла глаза. — Я нервничаю просто, это мероприятие, ночёвка в чужих владениях, ужин… Чувствую себя обязанной. — Глупость, - отрицательно покачала головой профессор. — Это почтительное уважение к хозяину этого дома. И раз мы не смогли с ним разделить завтрак, то ужин это обязательная церемония принятия и благодарности к нему. — Я чту ваши с Петром Андреевичем традиции и почтения, но… - замялась Третьякова, не силясь подобрать слова своих внутренних волнений и мысли. — Как вежливые гости нам следовала убраться отсюда ещё днём. — Эта резиденция - мой дом, Маш. Я член семьи здесь, и я не спрашиваю разрешения, потому что имею такие же полномочия, как и сам Ломоносов. Повисло глухое молчание и пауза в мышление: — Я немного осмыслила вашу историю прошлого… — Маш! – перебила она свою ученицу. — Скажи мне прямо, что не так? — Да всё не так! – шепотом пискнула Мария. — Чувствую себя как на семейном застолье. — Ха-ха, - начала смеяться шатенка. — Я с тебя сейчас умру, Третьякова. – вытирала слёзы старшая. — Знаешь в этой метафоре, есть толк правды, ведь так оно и есть. – Лукина тут же немного отдернула себя и серьезно посмотрела на девушку. — Я хочу разделить это семейный ужин в кругу дорогих мне людей. Мне всего-навсего охота, чтобы рядом со мной и моими близкими ты чувствовала себя комфортно и без стеснения. – Лаура отпустила голову вниз, смотря себе под ноги. — Смысла нет играть маски, Маша. Если наши отношения продолжаться, а я очень надеюсь на это, то прежде всего, я хочу быть честной с тобой. - *Ага, а до этого ты ей прям всю правду рассказывала* - грызла её совесть изнутри. — И я ценю это, Лаура. – её уголки губ дрогнули в больной и сочувственной улыбке. — Но ты так боялась торопить события сближения, а сейчас бежишь вперед сломя голову. — А вдруг я хочу большого?! – вдруг выпалила шатенка и её лисья улыбка поползла вверх. — С Петром Андреевичем мы познакомились заочно, к чему этот фарс «семьянинства»?! – немного истерично шептала Третьякова. — Обычно, застолье в кругу семьи проводят для другого. — Сделала бы я тебе предложение руки и сердца, ты б заговорила по-другому. – сделала шах и мат Лукина. — Что?! – шёпотом возмутилась Мария, опешив от таких заявлениях. — А ты как думала? – специально изводила она ученицу. — Быть тебе моей женушкой. — Знаешь, что… Мария не успела ответить, как их идиллию откровений прервал приход хозяина этого дома. Ломоносов с тростью в руке выглядел очень свежо: брюки винного цвета и чёрная водолазка придавали ему приглушённый, но стильный вид. Пётр обладал отменной чертой галантного мужчины, манерами и внешней подобающей внешностью, а его полуулыбка излучала уверенность. Но то, что делало его домашним, были тапочки в виде серых кроликов. Лаура, естественно, закатила глаза и подавила улыбку саркастичности. — Пётр, я не ожидала тебя видеть таким...эмм… В чём повод этому роскошному появлению? — произнесла Лукина, игнорируя его стиль и сосредоточив внимание на комических тапочках. — Дорогие дамы, сегодня отличный вечер, и я не смог устоять перед искушением быть в центре событий. А эти тапочки — мои волшебные спутники-скороходы. Посмотрите, как они дополняют мой образ хозяина этого дома, — ответил Пётр, поклонившись и подмигнув Марии в своей стилистической шутливой манере. Лаура и Мария обменялись взглядами, согласные с тем, что вечер обещает быть еще более интересным, чем они могли предположить. Мария внимательно оглядывала Дона, который чуть прихрамывая шёл к ним. Он прошёл сзади Третьяковой и стал у своего хозяйского места. Ломоносов оглядел зал и кивнул дворецкому, который стал руководить процессом подачи блюд. Статный лев грузно сел и прикрыл на долю секунды глаза, вызывая у Лауры недовольство. — Лукина, сделай лицо по проще, - открыл глаза он и посмотрел на подругу, которая отвела взгляд. — Простите меня дамы, что заставил вас ждать. Мне очень стыдно… - произнес Пётр, указывая на главное блюдо, покрытое серебряной куполом. Он поднёс свою руку, а дворецкий с грацией снял купол, обнажив изысканное блюдо. Мария почти задержала дыхание, оценивая кулинарное искусство шеф-повара. — Главное, что тебя откачали после вчерашнего попоище, - остро подколола Лаура. — Иначе с такими бурными ночами, ты и пенсию не встретишь. — Je ne suis pas de taille face à une prêtresse de l'amour et de la luxure aussi énergique. – на стол стали подавать горячие блюда открывая клоше, которая скрывала изыски кулинарии. — Vous avez l'air d'être d'humeur à faire une deuxième course ce matin. — Ce n'est pas votre affaire, Lomonosov. – удивительно спокойно отрезала она мужчину. — Не переходи мораль дозволенного. Твоё здоровье оставляет желать лучшего… — Кстати о здоровье… - Пётр стрельнул в глаза шатенки и перевёл тему в другое русло. — Мария, я слышал вам не здоровиться?! — Да, Петр Андре… — Можно просто, Пётр, - мило улыбнулся Дон, стирая окончательно рамки с «Вы» на «Ты». — Учитывая ваше положение с Лаурой и статус пары, я думаю это будет уместно, между нами, всеми. — Прекрати решать и думать, как бы угодить себе и понравится обществу. Если ей так удобно тебя называть значит это её желание. — Знаете, для меня всё это ново, Пётр Андреевич. – Дон видел, как девушка нервничает и постоянно отпускает взгляд вниз. Он положил свою горячую ладонь поверх девичьей, чтобы хоть как-то сгладить нервы и страх. — И если я вчера позволила себе быть снисходительна к вашим фривольным желаниям, то на данный момент, я хочу придерживаться субординаций. – она отдернула свою ладонь, так это было неловко и не этично. — Она стесняется тебя, Ломоносов. – Третьякова убила взглядом свою возлюбленную. — Кхм, давайте приступим к трапезе. Маша и Ломоносов переглянулись между собой, видя странную улыбку на лице Лауры. Одновременно выгнув одну бровь, Лукина закатила глаза. Пётр прищурил и задержал взор на шатенке, а после обратился снова к Третьяковой: — Как сейчас ваше самочувствие, Мария? Мне сообщили, что у вас была высокая температура с утра?! — Небольшой озноб и насморк, не более, - отрезала она маленький кусочек стейка. — Ваш личный врач помог мне избавится от недуга, хоть и на время, но мне гораздо лучше. — Я думаю, вы быстро оправитесь перед новогодними праздниками. – отпил вино Дон. — Хотя нынче в резиденции иногда бывает прохладно, и, учитывая, что вы были разгорячённые ночью… – Лукина застыла на месте с открытым ртом и куском мяса на вилке, привлекая внимание Петра. — Мы вчера все перебрали немного со спиртным. — Возможно и это послужило болезни, - наивно пожала плечами не в чём не подозревающая блондинка, и пара друзей неловко вздохнули. — Не скрою свой восторг, но празднование было весьма восхитительным, несмотря на подтекст вашей трагической истории. – Ломоносов тяжело вздохнул и еле качнул голову. — Очень сильно с вашей стороны, мистер Ломоносов. — И что вы думаете по этому поводу? – спросил мужчина и посмотрел в карие глаза Третьяковой, которая медленно жевала кусок мяса. — Не важно что я думаю, главное, чтобы вы чувствовали себя ментально здоровым, - как-то холодно и с остервенеем сказала это Мария. — Ate Lomonosov! Je vous ai parlé du manque de soins. — Je sais! – рыкнул Дон, нервно покусывая свои щеки. — Прошу прощения дамы… - пришлось ему извиниться, смотря на горделивый и снисходительный взор Лукиной. Мария немного напряглась, ощущая, как возлюбленная публично давит на своего друга. Она не знала о чём они говорят на французском, но видя статистическое спокойствие Лауры и тот, как Ломоносов злиться от её колких фраз, профессор изводит мужчину на провокацию. Немного поёжившись от дрожи в теле и ломки от температуры, Третьякова решила сгладить немного углы и дать понять, что она всё же с ними. — Вы совсем не притронулись к еде, Петр Андреевич. – привлекла она его внимание и Лукина резко перевела недовольный взгляд на ученицу. Смутившись, она продолжила: — Я могу предположить, что вам тоже не здоровится? — Хм, - усмехнулась Лукина, вытирая уголки губ салфеткой. — Пить меньше жидких напитков надо, чтобы потом еда влезала, да Пётр?! — Нет, Лаурочка, - кривил смешные гримасы мужчина. — Я просто не голоден. — Ну-ну, - подкалывала его статная леди. — Я думаю из твоей крови можно целую фабрику вино-водочного производства открыть. — Ну подумаешь перебрал с алкоголем, зачем портить момент своими глумлением… - обиделся Пётр и отодвинул тарелку с едой в сторону. — Мария, мне так жаль, что ваша вторая половинка такая занудливая стерва. Хотя… Juste une chienne! – но Лукина лишь мило улыбнулась на его колкие фразочки. — Знаете, полностью с вами соглашусь, Петр Андреевич. Ведь порой эти нотки проскальзывают в её изящно-тонком юморе. — Э-э! Я как бы всё слышу. – с набитым ртом возмутилась Лукина, жуя и улыбаясь одновременно. — Это вы не шарите за юмор. — Конечно нет, кто-то же в семье должен оставаться клоуном, - Мария и Пётр залились в сильном смехе. — Я слышал, тут братья Запашных коллектив новый набирают. Не желаешь поучаствовать в кастинге? — Ха-ха, как смешно, - улыбалась Лаура. — Тебе тоже надобно в цирк, а то всё детство в попе играет. — Лаура, - отдернула её Третьякова, немного улыбаясь. — Такое за столом не произносят. — Да она у нас не воспитанная, Мария. – тут же подловил Ломоносов. — Но считаю, что её ещё можно надрессировать. Справитесь с её перевоспитанием?! — Да я сама культурная из вас всех, - обвела она вилкой в воздухе и кусочек мяса на ней шлёпнулся на пол. — Блин! — Ха-ха-ха, - начали снова смеяться они. — Фу! Только с пола не ешь. — И это мне говорит человек, который сегодня проснулся в свинарнике, - подколола его Лукина и Дон скромно улыбнулся. — Маша, ты просто не представляешь, какую свалку в своей комнате он устроил. Я думала, что уже не найду его в этой топи. — Э-э! Не всё так плохо, между прочим, - протестовал статный лев и отпил бокал вина. — Вот именно, «между прочим», - саркастично кивала шатенка, и насадила кусочек мяса на вилку. — Чего? — Всё нормально, - хором ответили они и Ломоносов перевёл своё внимание на Марию. — Кстати, Мария, ваша картина невероятно красивая. Она висит у меня в покоях над камином. – мечтательно говорил Дон жестикулируя руками. — А знаете, вы первая девушка, которая мне подарила портрет и причём ко всему без натуры. — Я очень рада, что смогла угодить вам в подарке. – скромно засмущалась девушка. — Но боюсь вы сильно преувеличиваете мои способности. Рисовать с натуры – это куда сложнее. — Вы не правы и сильно критичны в себе, Мария. Даже для художника любителя вы срисовываете восхитительные репродукции. – искренне нахваливал её Дон. — Вам можно только позавидовать. В таком столь юном возрасте вы увлекаетесь невероятным творчеством. Игра на музыкальном инструменте, рисование, наверное, даже склоны к поэзии и…. Лукина смотрела на эту картину с упоением души. Она заметила, как её девочка долго зажималась и была скована в общение с Петром. Но сейчас, под многочисленные восхваления и комплименты, Третьякова будто отпустила барьер. Перед ужином Маша закатила ей небольшой скандал, где откровенно выразилась о её друге. Но разве она может возразить или специально навязывать ей невинный образ Ломоносова, после рассказанной истории прошлого? Нет… *— Его можно понять, можно войти в положение, но простить… Я не хочу судить его, но для меня Ломоносов – душегуб!* - вертела в голове Лаура. Это жестоко со стороны Третьяковой, но она имела право на мнение… Мнение, которое могло коррелироваться с этой правдой. *— Мне очень жаль его семью: жену, детей, а в особенности Маркуса. Но мне обидно за тебя, и то, как он мог тебя подставлять на пушечное мясо. И это злит меня!* - улыбнулась сломано Лукина. Даже во всей это трагедии, блондинка смогла выгородить свою любовь к ней и свои переживания. *— И сидеть сейчас за одним столом, и делать вид, что всё прекрасно – это трансгуманно. А самое ужасное, сидеть и знать, что он знает об этом, и знает, что ты рассказала мне об этом. Как по мне, нужно просто уехать и никогда не поднимать этот вопрос. Что было то прошло!* - громким криком звучало в её голове. Но даже сидя уже за одним обеденным столом, Мария легко и открыто общалась с Петром, что говорило о её «дать себе шанс, чтобы понять» — Лар? Лаура? – отозвал её девичьей голос и Лукина будто пришла в себя. — Да?! – посмотрела она на пару собеседников. — Простите я немного задумалась. — Всё хорошо? – Ломоносов накрыл своей рукой руку шатенки, которая была далеко за гранью своих внутренних мыслей. — Конечно! – улыбнулась Лукина и отдернула руку. — Так о чём вы разговаривали? — Мы обсуждали все прелести спорта и… — Боже, я и спорт – это две не совместимые вещи, мои дорогие. – отрицательно качала головой шатенка, отпивая бокал красного. — Да?! – хитро улыбнулся статный лев. — Какая же ты врушка, Лукина. Ты же занималась в спортзале и качалась в тренажерном зале всё время. — Что?! – удивилась Третьякова, открыв рот. — Хотя с такой фигурой и силе, я точно подозревала такой нюанс. — От вас прям не скрыть нечего, - усмехнулась Лукина и тяжело выдохнула. — Только не просите рассказать, как я до туда приползла в своё время… — Просим! – хором ответили пара собеседников. — Лаура, ну пожалуйста. – сделал милые глазки Пётр, как из сказки Шрек. — Ладно-ладно, - выставила руки шатенка и вытерла уголки губ полотенцем. — В своё время я была очень щупленькой и маленькой девушкой…. Истории и смех не умолкали под этот вечер. Каждый будто отпустил неловкость и скованность между собой. Бокал вина творил чудеса, но под него разговоры складывались куда легче и открытие. Ломоносов тоже не отставал и то и дело рассказывал свои юные года молодости. Школьные проделки, смешные анекдоты, их с Лаурой смешные моменты пьянок и дружеских отдыхов за границей, помощь, товарищество, всё, что делало их настоящей и крепкой семьёй. Третьякова хоть и чувствовала себя не здраво, всё же смогла отпустить барьер насчет Петра Андреевича. У неё ещё будет время спросить его лично о его прошлом, и уединится, а сейчас она просто наслаждалась, как и её возлюбленная. Маша знала, что Лаура и Ломоносов видятся очень редко, но смотря на них на лице появляется не произвольная улыбка счастья за них. Несмотря на сложность и разность характера, прошлое и боли, они смогли сохранить тот самый лакомый кусочек добра и искренности перед друг другом. Из разговора Марию вывел телефонный звонок. Посмотрев на экран вызова, девушка подняла взгляд на Лауру, которая понимающе кивнула и осознала, что им уже пора заканчивать. Мария и Лаура шли впереди, а сам Ломоносов плелся сзади них. Блондинка пару раз оглянулась и заметила хмурость в хищных и серых глазах мужчины. Дворецкий услужливо помог дамам надеть верхнюю одежду, а Пётр облокотился на край стены, держа крепко трость, что говорила о его нездоровье. — Вы так быстро собрались, — бросил он, глядя на удаляющихся дам. — Это был прекрасный ужин, спасибо за гостеприимство, Пётр, — ответила Лаура с улыбкой, и они направились к выходу. — Надеюсь, мы скоро увидимся снова, — добавила Мария. — Всего доброго, Пётр Андреевич. – вежливо попрощалась с ним Третьякова. — Спасибо за ваше гостеприимство и тёплый ужин. — Что вы, Мария, - мило улыбнулся Дон и подошел к девушке. — Это вам спасибо, что доверились и остались в моём доме. Надеюсь на ваше скорое выздоровление, - Пётр галантно перенял ладонь блондинки и оставил на ней невесомы поцелуй в знак благодарности. — Счастливого пути, миледи. — Пфф, - закатила глаза Лукина, застегивая своё пальто. — Водитель прибыл, так что нам пора. – она посмотрела на свою возлюбленную и открыла дверь для неё, пропуская вперед. Пётр заметил, как шатенка смотрит на свою девочку, которая так стеснительно ей улыбается в ответ. Улыбка непроизвольно поползла верх, а в животе поселились бабочки. Лукина обернула в сторону друга и выдавила из себя полуулыбку. — Прощай что ли?! – улыбнулся Пётр. — Прощай, друг. – она подошла к Ломоносову и крепко его обняла. Он тяжело вздохнул, так как его переполняли эмоции. Эти объятия, которые ему дарила Лаура были бесценны и такими редкими в их дружбе. — Пожалуйста, следи за собой, Пётр. Твоё состояние меня пугает и то, что ты снова взял трость в руки о хорошем не говорит. — Прости… - прижал он её к себе ещё сильнее, смотря Марии в глаза, которая сочувственно смотрела на их пару. — Тебе нужен отдых, мой дорогой. – она приободрила мужчину, поглаживая его плечи. — Спасибо за этот вечер. Доброй ночи, Ломоносов. – хитро улыбнулась шатенка и проследовала к выходу. — Кто знает может к утру протрезвеешь. – смеялась Лаура, удаляясь с Третьяковой к машине. — Сучка, - посмеялся статный лев и вышел на крыльцо, провожая дам взглядом. Лукина усадила свою возлюбленную и сама села назад. Машина сдвинулась с места и Ломоносов лишь махнул рукой. — Мистер, Ломоносов, - обратился к нему Михаил. — Не стойте на морозе, ведь так можно заболеть. Ему было всё равно. Он не слышал и половины слов, которые говорил ему дворецкий. Пётр лишь пронзительно тупо сверлил чёрный автомобиль, который удалялся всё дальше и дальше. Так далеко, как его сердце, которое медленно трещит по швам от одиночества. Как давно он молчит о чувствах? Кажется, со времен, когда потерял всё и всех. Его хладнокровность и вечная горделивость, рушится с каждым божьим днём. Но разве он смеет показывать эмоции?! Он так нещадно топил Лауру, ничтожно резал её чувства, чтобы вырастить копию себя. А кто теперь он? Серые глаза стали стеклянными, а по телу пробрался мороз, но он так и не двинулся с крыльца, смотря вдаль. Но… Вдали мелькнула тень прошлого, как призрак, несущий с собой воспоминания о тех временах, когда сердце его было ещё цело. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, словно пытаясь освободить давление, которое годами накапливалось внутри. Пётр ощущал, как чувства, давно забытые и замороженные, начинают медленно пробуждаться, словно лед растаял, оставив пустоту внутри. Вспоминая моменты потерь, он осознавал, что его хладнокровие было всего лишь маской, за которой скрывалась тоска и беспокойство. Чувства, которые он старался прогнать, веря, что от них зависит его выживание в мире, стали нависать над ним, словно тёмные облака, закрывающие солнце. Его внутренний мир требовал освобождения, но страх перед своей уязвимостью держал его в плену. Он смотрел вдаль, словно искал ответы в бескрайних просторах, пытаясь разгадать загадку своей души. Внутренний бой между прошлым и будущим разгорался, и каждый шаг к открытию чувств был как шаг по тонкому льду — опасный и неизвестный. Темное одиночество окутывало его, как мрак, и он оставался неподвижным, словно пленник собственных мыслей. Внутренний монолог стал ещё более сложным, когда он осознал, что его решение отгородить Лауру от чувств и отрицать свою уязвимость, не принесло ему счастья, а лишь увело в пучину черного гнета. И в тот момент, когда Лукина, казалось, нашла свой путь к счастью и любви, он стал свидетелем своей собственной утраты и одиночества. Как он заставлял её страдать с ним, сидеть у места словно верный пес. А теперь что? Он один… Его душа пуста… И возможно сегодняшнее опоздание на ужин — это не стечения обстоятельств, а банальное сопротивление души. Как он сидел у камина, проливая слёзы неких новых эмоций. И как бьется его сердце сейчас?! Пустая, глухая и одинокая судьба… Он ощущал теперь, как каждое слово, вырванное им из сердца, стало гнить и тлеть внутри, оставляя лишь беспокойство и пустоту. В его глазах отражалась печаль за упущенными возможностями, за тем, что было утеряно из-за его собственных стен. То, когда он мог заново построить счастье и как тогда Лукина старалась помочь ему в этом, Ломоносов лишь грубо и навсегда пресёк эту возможность. И кто смог полюбить в одночасье? Смотря на сумрачный горизонт и падающий снег, он наконец понял, что Лукина была не противоположностью его чувств, а скорее их дополнением. Он увидел, как любовь по имени Мария, могла исцелять, а не разрушать. И теперь, когда она нашла своё счастье, это стало зеркалом, в котором он видел свои собственные потери. Зависть? Нет, скорее позднее осознание. Погруженный в вихрь эмоций, он осознавал, что влюбленность Марии в Лауру была нечто волшебное. Эта любовь расцветала как нежный цветок, окрыленный общностью, пониманием и взаимной поддержкой. Его сердце не могло устоять перед тем, как Мария смотрела на Лауру – взгляд был полон тепла, нежности и преданности. Энергия, которую блондинка несла с собой, казалась живой силой, способной преобразовать всё вокруг. Он чувствовал, что Лукина была в безопасности в объятиях такой любви. Их перегляды, заигрывания и таинственные улыбки стали неотъемлемой частью их взаимодействия, наполняя каждое пространство вокруг них особенной магией. Этот свет любви, который он видел в глазах юной Марии, касался не только Лауры, но и его самого. Возможно, эта любовь была не только для них обеих, но и для него самого – возможностью открыться для чувств, которые долго скрывал… А ведь этот вечер подарил ему многое. Этот дом заполнился некой новой частичкой под названием Мария Третьякова. *Мария, только ты сможешь сотворить счастья* - пронесся диалог в его мыслях. Глаза намокли и одинокая слеза скатилась по щеке. Он не смог удержать маску холода, она пала, как римская империя. Даже после небольшой эмоциональной встряски в своих покоях, на ужин он шел с отвратительным настроением. Но стоило ему посмотреть на пару, которая так активно о чём-то спорила, на душе разлилось приятное тепло. И когда пришло время расстаться, сердце самого холодного и железного мужчины неприятно издала некий скрип, отдавая нервной тошнотой в груди. В тот момент, когда маска безразличия обрушилась, словно разрушенный храм, он ощутил настоящую тяжесть своего внутреннего мира. Глаза, намокшие от слез, отражали не только боль, но и чувство освобождения. Он понял, что подавленные эмоции, как давно замороженные реки, начинают таять, освобождая струи давно забытых чувств. И там на ужине, несмотря на отвратительное настроение, Ломоносов не мог удержаться от того, чтобы вглядеться в пару, спорившую о чем-то с таким живым энтузиазмом. В их страстных словах и смехе он узрел отражение того, что когда-то было утрачено. Это было как взгляд в зеркало прошлого, когда в его семье царила не только холодная политика, но и тепло общения, любви и понимания. Но Лаура и Мария подарили ему надежду на что-то столь новое. Молчание вокруг его фигуры стало глубже, словно поглощающее его самого. В его сердце начали раздаваться новые ноты эмоций, неизвестных ему долгое время. Возможно, он был готов покинуть свой холодный облик и начать путь к пониманию, прощению и, возможно, к новому началу. Но было поздно. Статный лев ощущал, как время стекает медленно, но неотвратимо, как песчинки в песочных часах. Месяцы сменились годами, и теперь молодость, которая когда-то казалась бесконечной, стала просто воспоминанием. Ключ, который раньше открывал двери к жизни, теперь был потускневшим артефактом. Утерев слёзы, он почувствовал, как в его душе уступает место холоду. Ноги несли его в дом, но каждый шаг становился тяжелым, как будто внутри него что-то разлагалось. Ноги стали ватными, а мышцы поддавались мощной дрожи. Ломоносов упал на колени, а трость свалилась в сторону, беспомощно беспорядочно лежа на земле. Схватившись за голову, Пётр слёзно усмехнулся, словно высвобождая долгие годы накопившихся эмоций. Боль, эмоции, одиночество – все они превратились в нестерпимый груз, который наконец-то обрушился на его плечи. Здоровье, подорванное временем и борьбой с самим собой, сейчас обманывало своего хозяина, напоминая о том, что даже самый сильный человек не защищен от беспощадного времени. То время, когда он не смог признаться Лауре в своём бессилии и затяжной болезни. Пётр попросту скрыл это от неё… Он знал, что впереди еще много битв, и возможно, эта будет одной из самых трудных. Но сейчас, в этот момент слабости, он позволял себе быть человеком, выражать свою бессилие и боль. Ведь даже самым стойким сердцам иногда требуется плакать, чтобы снова научиться жить и любить…Утро у Ломоносова
12 января 2024 г. в 20:30
Примечания:
Доброго всем вечера, мои дорогие! Что-то давно меня тут не было с вами. Я пришла к вам с новой главой. 💙
**Главные изменения:**
1. Думаю, вы заметили, что на данном фф сменилась авторская обложка, по тематике самого произведения. Надеюсь кому-то понравился ручной труд?!
2. Наконец-то у меня появился тгк (https://t.me/+PrUeRbXmeT82NDEy)
3. Я смогла реабилитироваться в своём вдохновение.
4. В Pinterest есть несколько обложек к данному фф (https://ru.pinterest.com/olrags/полюби-если-сможешь/)
5. Возможно, беты больше не будет?!?!?! (увы, помощника нет)
А сейчас, скорее включайте ваши любимые плейлисты, удобно располагайтесь и скорее читать новую главу.🤗😌
P.s: заранее прошу прощения за ошибки, глава объемная, поэтому возможны курьёзы)
Приятного прочтения, мои дорогие!😇😏
Примечания:
Вот такое утро встречали наши главные герои. Как по мне очень семейно и тепло, не смотря на сложность и некоторые моменты. 😌
Подписывайтесь на мой тгк канал - там вас ждёт много интересного и личного, а также вы будете знать спойлерный выброс, закрытые занавесы, поэмы и стихи, некие новые произведения, цитирование персонажей и выход новых глав. Спасибо всем кто остаётся, ведь Кингсманские истории будут жить)
Спасибо большое, что ждёте, поддерживаете и любите.❤️ С каждым разом сердце взрывается от любви к вам и вашей любви. Очень соскучилась по вам и своему творчеству, надеюсь больше провалов не будет) 🤭😊😇
P.s: ибо штрафные главы в наказание к себе я не хочу😅😉
Ну и как говорит, Eva Kingsman: "Дальше будет ещё интереснее!"😏🤫