Спасённая жизнь 2: спасти или потерять?

— Я всё равно тебя не понимаю. — Тём, не нагнетай… — Да? Я нагнетаю? Я просто констатирую факты, — раздражённо тянул Артём, быстро шагая по парку, придерживая за плечо пошатывающуюся Киру. — Ты шляешься с этими дебилам непонятно где, творишь непонятно что. Внимания тебе не хватает?! — Слушай, прекрати, пожалуйста… — чуть не плакала девочка, — голова сильно болит. — Да, вот как мы заговорили! Знаешь, а мне поебать! — резко, даже слишком резко выплюнул юноша. — Почему ты таким стал? — Кира остановилась, вынуждая и Артёма остановиться, пройдя от неё ещё несколько метров. Девочка подбежала к нему, встала на носочки, чтобы заглянуть ему в глаза, обычно похожие на замшелую кору сосны, но сейчас в кромешной тьме парка, отражающие свет мигающих фонарей и снежные хлопья, агрессивно спускающиеся с неба и накаляющие обстановку свои холодом и беспечной лёгкостью; глаза Артёма больше походили не на лёгкую мелодию весны, а на бит для очередного хита pyrokinesis'а или геометрию тьмы. Кира протянула ладони к его лицу, не боясь порезаться о колючую проволоку, в которую парень неосознанно заворачивался, не без помощи своего токсичного и безжалостно-эгоистичного поведения. И нежную кожу девочки больно кольнуло, и нет, это был не воображаемый холодный ржавый металл, это была давно всеми забытая, брошенная хозяином, колючая, словно кисточка, которую маленький ребёнок испачкал в краске и не удосужился сполоснуть, бросив застывать но столе в этом ужасно холодном мире, щетина, которую Артём не научился брить к своим девятнадцати годам. — Артём, — протянула девочка, прижимаясь подбородком к единственному родному по духу человеку, всё ещё пытаясь смотреть ему в глаза. Парень судорожно сжал волосы на затылке Киры, сдвигая её шапку на лоб, прижимая к себе, и резко отпустил, отстраняясь, развернулся и отошёл на несколько шагов. — Пошли. Кира не шевельнулась. Жгучий комок заворачивался в груди стягивая лёгкие, мешая дышать. Она не плакала. Она слишком многое прошла, чтобы так просто расставаться со своими силами, слёзами, чувствами… Она стояла и смотрела в спину знакомого человека не решаясь пошевелиться. Каждый вдох, и тем более выдох давались ей с огромным трудом. Артём, её Артём, её друг детства впервые отвернулся от неё. — Артём… — снова протянула девочка на этот раз серьёзнее. — Почему пила я, а накрыло тебя? — в её голосе проскакивали истеричные нотки. Парень судорожно шмыгнул носом, развернулся, и без каких либо слов схватил девочку за запястье. — Пошли, — почти прорычал он. — Я никуда не пойду. — Кира снова взяла себя в руки и была абсолютно спокойна внешне, но отчаянно пыталась поймать взгляд самого дорогого ей человека. Телефон в кармане Артёма завибрировал, а потом ночную тишину заснеженного парка разорвали уже надоевшие всем «диалоги». Парень подхватил Киру в подмышку и волоком потащил по холодному снегу. К воплям ALEKS'а ATAMAN'а присоединились визги пятнадцатилетней девочки. Кира отчаянно замахала руками, но алкоголь не до конца покинул её органим, в отличие от сил… — Артём! Артём, Тёма, что ты д… Нет, отпусти! Резкий рывок и девочка летит в сугроб. Она начинает барахтаться, не в силах определить вектор гравитации, и когда с трудом переворачивается на спину, она понимает, что снег полностью слепил ей глаза, и косметика рамазалась по всему лицу, и сейчас, уже вода, в перемешку с тональником не успевая стекать замерзала, прямо на лице и воротнике Киры. Она удивлённо смотрит на Артёма снизу вверх, стараясь унять дрожь в коленках, но снег тает от тепла её тела и тут же превращается в ледяную корку на её одежде. Холодно, страшно. Артём никогда не был таким. Ведь не был?.. — Отец твой мне звонит, — парень приближается, хватает девочку за локоть и резко дёргает заставляя её встать. Кира пытается отряхнуть джинсы от снега и грязи, но пальцы окоченели и отказываются слушаться. — Он мне не отец, — бурчит девочка, пряча ладошки в карманы, а нос в воротник тонкой куртки. Возможно, не холод вынуждает её так поступить, а горящие щёки или жгучее чувство в груди… Слезящиеся на морозе глаза? Холодные, мокрые от снега или пота ладони? Алкоголь, страх, смущение, или… Всё вместе? Артём молчит. Потом приобнимает Киру за спину и быстро шагает по протоптанной тропинке. Кажется, его сейчас трясёт сильнее девочки, но шаг его остаётся уверенным. — Какая разница, кто он, если он может стать моим убийцей? — проворчал юноша, желая поставить свою точку в этом разговоре, но и Кира в долгу не осталась. — Нет! Не говори так! В смысле… извини, — стушевалась девочка под строгим взглядом своего парня и выдала совсем не то, что хотела изначально, — в смысле, я хотела сказать, убьёт он скорее меня. Артём проигнорировал услышанное и лишь быстрее зашагал по парку, причём, придержав Киру за капюшон, потащил её напролом, по газону, а точнее по сугробам по колено. Ноги девочки уже достаточно окоченели, причем не только ноги. Джинсы, кажется, пропитались водой, а потом вместе с ней замёрзли, превратившись в два ледяных столба. Поэтому ей было уже плевать где и как идти, лишь бы побыстрее попасть домой, в тепло. Почему-то, сейчас, рядом с Артёмом, она не ощущала знакомого с детства тепла. Его тепла. Что с ним стало за эти полчаса? Ещё 30 минут назад они сидели и обнимались в подъезде, а сейчас… Он в этом не виноват, что-то случилось… — Стой здесь, — бросил парень и почти сразу занырнул в кусты. Кира хотела возразить, но поняла, что у неё есть проблемы посерьёзнее. Металлический замочек на куртке примёрз к тёплой шее. Казалось, любое движение может вырвать кусок кожи прямо с мясом. Кира лишь сильнее вытянулась, сглатывая подступивший комок и оголяя горло. А ещё застывшие в уголках глаз слёзы, превратившиеся в примёрзшие к коже льдинки мешали моргать, а точнее делали это невыносимо неприятным. «— Что скажет папа? Ой, то есть отчим. — Ну, меня он не убьёт, наверное. Меня он любит. — Или нет? — Хуйня это всё. И вообще, любовь понятие весьма субъективное. — Любовь не нужно понимать. Её нужно чувствовать…» — шёл активный диалог, а может, и больше, чем «дио», у Киры в голове. Кто знает, сколько у неё личностей? Артём вернулся. — Там не пройдём, лучше вернуться на тропинку, — сообщил он, появившись в поле зрения, шмыгая носом, и потирая его рукой. Кира хотела что-то сказать про «ты чё, придурок, что-ли?», но решила промолчать — и так парень не в настроении. Какое-то время они шли молча, а потом телефон Артёма снова зазвонил. — Да идём мы, идём. Чего он у тебя такой навязчивый? Я в твоём возрасте как-то неделю домой не возвращался и никто не заметил, а тут… — рассуждал он, как ни в чё не бывало. Как будто ничего и не было. Как будто не швырялся он тут людьми и никому не отрывал капюшоны. А Кире уже не то, что говорить, ей дышать больно. И холодно. Она чувствовала, что волосы покрылись инеем, но руки из карманов достать не могла — окоченели, головы повернуть — тоже. Замок примёрз. Оставались силы лишь еле-еле передвигать ногами, маленькими шажочками и не плакать от усталости. Артём закончил разговор по телефону, что-то активно отрицая, но в итоге подытожил «до скорой встречи». — Я пытался что-то сделать, но не смог, извини. Сейчас Андрей встретит нас, ну, то есть тебя, и, типа проводит. Боится, что на нас маньяк нападёт, ну или какой-нибудь из твоих дружков изнасилует. А может, бомж на ужин скушает, — парень посмотрел на свой фитнес-браслет, — на поздний ужин. Кира не нашла в себе сил ответить, глаза уже слипались. — Беаие! — резко и громко издал какой-то невнятный звук Артём. От неожиданности Кира подпрыгнула, и взвизгнула. Ну, мат тоже считается визгом. Лёд под ногами предательски появился в самый неподходящий момент. Руки, казалось, примёрзли к карманам, но Артём во время смог поймать замёрзшую девочку. — Ты чего так сильно-то пугаешься? — в его голосе насмешка мешалась с беспокойством, — Я ж это… Ну, прости, я думал, я не думал, — Артём смеялся, а Кира тряслась, но явно не от большой радости. Она нашла в себе силы улыбнулся, чувствуя, как трескаются губы. Вот он, настоящий Артём которого она знала всегда. Заодно и согрелась. Ну, взбодрилась, точнее. Артём заметил это и тоже улыбнулся. — Ты, прости меня, пожалуйста, за то что я там устроил, — хныкнул парень, шмыгая носом, — я сам правда не знаю, что на меня нашло… — А Кире только этого и надо было! Она прямо сияла от радости внутри, и от отражающего лунный свет инея снаружи. Без слов она с трудом вытащила из кармана окоченевшую руку, и коснулась ей ладони парня. — Э, ты чего такая холодная? — возмутился он, резко отстраняясь и снимая с себя ветровку. Да, на улице -25, а он в ветровке. Но зато в худи и флиске (типа крутой). Ветровку он накинул на плечи замёрзшей Кире, и сжал её ладошку в своей. Они прошли ещё буквально пару десятков метров в тишине, и из-за угла показалась фигура Андрея. «Папа!» — вроде бы радостная мысль всплыла у Киры в голове, но тут же растворилась в сомнениях. С одной стороны, хотелось кунуться к нему в тёплые объятия, как тогда, год, полгода назад, а с другой… Она понимала, что он ей воспользовался. Ага. Типа пробная попытка, чтобы на своём, родном, ошибок не допускать, как это всегда бывает со старшими детьми. Когда они подошли довольно близко и остановились примерно на расстоянии метра, Кира сначала увидела, как он недовольно, испепепеляюще осматривает Тёму, потом переводит взгляд на неё саму, но смотрела она на него из-под козырька бейсболки, пряча красные щёки в тени. Правда, она смогла увидеть, как буквально за секунду преобразилось лицо Андрея. — Кира! — видимо он пытался сделать голос строгим, но получилось у него так себе, — Что вы там делали? — удивлённо воскликнул он, притягивая девочку к себе, и заключая в объятия, вопросительно смотря на молодого человека. Артём медленно потирал раскрасневшиеся, вроде как, от холода уши и с вызовом смотрел в глаза спасателя. Андрей прошептал какие-то ругательств, отстранившись от Киры, которая тут же сделала шаг назад и прижалась к парню. Балашов снял с себя куртку и протянул Артёму. — Бери. Бери, надевай, и закрой рот! — закончил Андрей на повышенных тонах, видя что и так не очень любимый им человек собирался что-то сказать. Да, возможно получилось чуть более агрессивно, чем требовалось, потому что сделал парень всё с точностью, но наоборот. Стоял, глядя на протянутую ему одежду, с отвисшей челюстью. — Кира, можешь, пожалуйста, передать своему молодому человеку, чтобы хоть раз в жизни включил мозги, а то моего языка он не понимает, — Андрей так страшно смотрел на обоих, страшнее, чем химичка, поле случая с N2O, что Кира, не думая, выхватила из его рук куртку и передала в руки Артёму, умоляюще глядя на него снизу вверх. Она видела, как они оба мёрзнут. Но если Артёму абсолютно по барабану, хоть он уже и дрожит, то у папы, с его медицинском мозгом, может случиться приступ чего-нибудь нехорошего. — Пожалуйста, — одними губами прошептала она, и была услышана — парень «отвис» и накинул куртку на себя, после чего девочка вручила ему его же ветровку под недовольные взгляды Андрея. Заметив их, Антон притянул Киру к себе, поцеловал в макушку (что бы в другое место, пришлось бы наклоняться, а наклоняться, да и вообще шевелиться холодно), и поднял глаза, с пызовом глядя на Андрея, держащего руки в карманах джинс, и всей своей позой не выражавшего ничего хорошего. — Всё? Закончили? — спросил Балашов, угрожающе стоящий в одном, вязанном Алей, свитере посреди улицы, и голос его сочился сарказмом. — Ага, — Артём, чуть-чуть повертел корпусом, вертя и питжапую к нему Киру, ещё раз поцеловал её и отпустил. — Ну, это, малыш, спасибо тебе за день, за… вечер… — Артём! — воскликнула Кира, и по её интонации можно было понять, что дело не только в «малыше». — А, да, и вам… Спасибо за куртку… За заботу о моём здоровье… За такого прекрасного ребён… — Слушай, я не понимаю, ты специально мне на нервы действуешь? — казалось, Андрей на грани истерики. — Я же мог забрать Киру и всё, но нет, великодушно разрешил вам… проехали, — выдохнул он, пока ничего серьёзного не случилось, подхватил Киру на руки и понёс в противоположную сторону. На визги сил уже не было. Хватило только на пару слабеньких писков. — Досвидания, Андрей Андреевич, пока, Малыш! — раздалось в спину Балашову, который лишь ускорил темп. — Опусти… Я сама могу, — тихонько сказала Кира, вытаскивая ногу из хватки. — Лучше молчи сейчас. Я сейчас… очень злой и могу начать сильно ругаться, — уже спокойно произнёс Андрей, заворачивая во двор их дома. Сильно ругаться он будет, если почувствует запах алкоголя — вовремя вспомнила Кира, и положила голову на плечо отчиму, упираясь макушкой в его ещё тёплую шею, развернувшись так, чтобы максимально, на сколько это возможно, дышать не на него.

***

— Держись, — предупредил Андрей и, придерживая Киру одной рукой, начал доставать ключи другой. «А вообще, он абьюзер» — думала она сейчас. Ну реально. Указывает тут что делать. Хотя, на самом деле, была Кира очень даже непротив такого жеста. Хах, а одноклассники бы, наверное ещё и позавидовали. Никого так на руках не носят в 15-то лет. Андрей остановился у дверей лифта, и только сейчас, оказавшись в относительном тепле поставил Киру на пол. Правда, она такого жеста не ожидала, и вообще надеялась заснуть прямо на руках, чтобы избежать всех этих косых взглядов, расспросов и других неприятных вещей, а завтра, с утра пораньше сбежать к подружке. Андрей успел поймать её до того, как она влетела готовой в бетонную стену. Он пробурчал что-то невнятное и затащил девочку в лифт. Вообще, он пользовался им довольно редко, но сегодня был исключительный случай. Когда они вошли в квартиру, а в коридоре послышались тихие шаги, Андрей стал быстро снимать с Киры покрывшуюся инеем верхнюю одежду, а когда из-за угла вышла Аля, попытался встать так, чтобы закрыть собой этот кошмар, в виде полных снега ботинок и стоящих двумя колами штанов, белых от инея волос и горящих красным щёк. Але нельзя волноваться. Кира стояла, опустив взгляд в пол. Она пыталась как-то раздеться сама, оттолкнуть отчима, но руки не слушались, а зубы сильно стучали друг о друга, так, что сказать что-либо и возразить было весьма проблематично. Спать хотелось куда больше, чем ссориться с родителями, пусть и не родными. Куртка Киры стояла в углу, да, именно стояла, пропитанная заледеневший водой, а свитер, который Андрей с трудом стянул с девочки так же лежал на полу, не желая принимать форму, надлежащую предмету одежды. — Андрей… Кира? Я даже боюсь спрашивать, что случилось… — удивление не только слышалось в голосе Али. Оно читалось и на её лице, и вообще во всём её существовании. — Н-н-ничего, — с трудом выдавила из себя Кира, с которой Андрей в этот момент пытался стянуть почти развалившиеся от ходьбы по снегу летние ботиночки, — так-к… п-па-агул-ляли немнош-шка… — весьма благоразумным поступком было не упоминать о том, как один замечательный человек пару раз швырнул её в сугроб. А ведь когда толпа пьяных девятиклассников расходилась по домам, Кира была ещё сухая. Не считая ботинок. Они, кажется, впринципе не просыхают уже минимум полгода. Андрей молча подхватил Киру на руки и понёс на диван в гостиную. Удивлённая Алевтина пошла за ними. Оказавшись сидящей на диване, девочка подтянула к себе коленки и положила на них подбородок. Зубы продолжали стучать, а закрывать глаза и моргать было невыносимо больно. Если бы во двор прилетел метеорит, беременная Аля сделала двойное сальто назад, в их квартиру вломился какой-нибудь симпатичный кореец и начал сморкаться ногой; если бы за окном пролетела математичка на метле, Андрей стал торговать опиумом, или, не дай Бог, химичка перестала мыть голову борщем, или чем она её там моет, что ходит всегда баклажановая, и перестала подводить глаза зелёным карандашом, Кира бы не удивилась. Ей сейчас было совсем не до этого. Всё тело тряслось, осознанно пошевелиться было сложно. Хотя, последнее всё же заставило бы девочку забыть обо всём и поаплодировать стоя столь замечательному поступку. Но этого не произошло, а в комнату вернулся Андрей, но не с опиумом, а с тёплым пледом. Расправил его, сел рядом, на диван, и приложил руки, накрытые пледом к холодным Кириным щекам. Она попыталась увернутся, запрокинув голову назад, мыча что-то невнятное и отклоняясь, но Андрей перехватил её за подбородок, и запрокинул его ещё сильнее. — Ай! — Кира взвизгнула, а потом зашипела. — А это ещё откуда? — спросил с горечью и неким сочувствием Андрей, проводя пальцем по небольшому участку под нижней челюстью девочки с содранной кожей. Кира зашипела, — больно? — Балашов отпустил девочку и с тревогой заглянул ей в глаза. Ахах, весёлая получилась шуточка, Тёма. В это время в комнату вернулась Аля со стопкой сухой одежды и села на другую часть дивана. Андрей посмотрел на жену и вздохнул: — Ей бы в душ сначала… — но Кира, на сколько могла активно замотала головой и даже тихонько захныкала от бессилия. Андрей притянул её к себе и крепко обнял, заворачивая в плед. Девочка закрыла глаза и положила голову ему на грудь. Она почувствовала, как по щекам скатилась пара горячих слёз. Почему? Она не знала сама. Но она была уверена, что никто из её сверстников себя так не ведёт. Опять она какая-то особенная. А ведь больше всего на свете, уже очень давно Кира хотела одного: быть, как все. Андрей ещё крепче прижал её к себе и положил подбородок на мокрую макушку. «Как так получилось, что не уследили?» — думал Андрей, да и Аля тоже, просто не так выразительно. « Как так получилось, что я не чувствую… «— Любовь не нужно понимать. Её нужно чувствовать…» — Любовь его будет чувствовать Аля, и тот противный кусок дебила, именуемый ребёнком, который скоро родится на этот свет, поднимится из преисподней, и окончательно заберёт всё внимание и, если она когда-то существовала, любовь. А тебя, Кира, сдадут в дет дом. — В лучшем случае. — А в худшем? — Ну, это понятно — поработят. Это принеси, это убери, ребёнка покорми, на ребёнка не ори. Дома уберись, из дома уберись, под ногами не мешайся, но всё сделай… — Но это же лучше, чем в детдоме? Родители будут рядом… — Они тебе не родители. Родители остались там, в прошлом. Ты их бросила. Ты их предала. Ты им больше не нужна. Никому не нужна, нужны только твои способности, ум и рабочая сила. Таковы законы социума» — снова разговаривала со своими личностями Кира. Она чувствовала тепло Андрея, который крепко прижимал её к себе но этого было как-то мало… Почему-то именно Андрея она больше всего боялась потерять. Аля была ей подругой. Почти сразу стала таковой. А друзья предают. Могут очень легко обмануть, кинуть, променять… Что в скором времени и произойдет. Несколько месяцев всего осталось. А Андрей… Он изначально был другим. С самой первой встречи Кира помнила его, помнила, как он её спас. Понимала: Андрей намного сильнее, чем она сама, и он никогда не направит эту силу против неё. Защитит. Вылечит. Он почти никогда не показывал своих слабостей, а если и показывал, то причиной всем им было волнение за неё, за Киру. Только рядом с ним ей было спокойно, только ему она безгранично доверяла, и, кажется очень сильно любила. Ну, и Артёма ещё. Вот только, ещё несколько месяцев, и Андрея она потеряет. Всё начнёт рушиться. А Тёма будет с ней. Девочка даже не представляла, как переживёт появление «братика» без помощи парня, которого она любила больше жизни, и который больше всего на свете любил её. Он не бросит. Во всяком случае, не так быстро и не так очевидно. Как-то сквозь сон Кира чувствовала, что под футболку просовывают градусник, потом кто-то ходит по квартире, в соседней комнате о чём-то разговаривают родители. День был очень тяжёлым, но от этого ни в коем случае не менее классным. Если бы Киру заставили проживать какой-то день постоянно, вот он закончился, и проснулась она в нём же, только утром, и дали выбрать любой из всей её жизни, она бы нераздумывая выбрала этот. Хотя, наверное, стоило бы всё же подумать, но где это видано, чтобы пятнадцатилетний подросток утруждал себя такими вещами. В конце дня они чуть не поссорились с Артёмом, и это не есть хорошо. А если бы телефон разбился, когда падал вместе и ней в сугроб? А если бы картридж треснул?.. Картридж! Пасито... в кармане куртки! Твою мать! Кира ещё никогда так резко не просыпалась. Резко подскочила с дивана в гостиной, и успела сделать три быстрых шага, почти прыжка в коридор, где в углу должна валяться куртка, должна… В глазах потемнело примерно на пол пути. Ища руками опору, и пытаясь хотя бы присесть, Кира мельком увидела свою куртку на батарее… Прежде чем лицо и ладони бросило в холодный пот, в горле стал заметно ощутим подступающих комок тошноты, а всё вокруг стемнело окончательно, девочка успела помолиться о том, чтобы Аля не додумалась проверить карманы, если уже не проверила, и бедный, несчастный, настрадавшийся пасито не расплавился на батарее…