***
Это был последний учебный год. И в течение этого года каждый, кого я знала — сделает выбор, который в итоге повлияет на его дальнейшую судьбу. Я уже точно знала куда уеду и чем буду заниматься. Стоя на сентябрьской линейке, я разглядывала одноклассников и ловила флёр жуткого похмелья. Делая глубокий вдох, я запускала в лёгкие холодный осенний воздух, а на выдохе понимала, что коньяк из меня ещё не выветрился. Все до единого — мои одноклассники повзрослели, вытянулись и стали более серьёзными. Да, мы почти стали теми грустными взрослыми, которые потом лет сорок будут искать ответ на вопрос: «А в чём в итоге смысл жизни?». А ещё я заметила, какими красивыми стали наши девушки. Благодаря Кате, я как-то иначе стала на них смотреть. Более осмысленно. Я начала обращать внимание на то, как они разговаривали, с кем флиртовали, почему оделись именно так и выбрали именно эти украшения. Мимо моего взгляда не ускользнула и Лисицына. Я должна была в итоге признать, что она стала действительно сексуальной и желанной. Теперь мне было видно, ради чего за ней бегали мужики, которых она, покомкав в своей постели, выкидывала прочь. Перед первым уроком я узнала, что наша классная решила нас рассадить. Этого никогда раньше не случалось и каждый сидел там, где ему удобно. Меня выкинули с моей «камчатки» и я почувствовала себя обиженной собакой, у которой отобрали кусок мяса. Антона посадили рядом с Денисом, Алину посадили с Пучковой, а меня… ну, это злой рок, не иначе… На втором уроке я повернулась к Лисицыной, скрипя кожаной курткой, и сказала вполне будничным тоном: — Я могу поговорить с классной и поменяться местами. Теперь мы с ней сидели вместе за четвёртой партой левого ряда. — Я тебе неприятна? — она посмотрела на меня так, будто я только что швырнула в неё букетом роз. Раньше мне казалось, что её глаза синие. Но на самом деле они были больше серыми. Всматриваясь в лицо Лисицыной, я заметила маленькую родинку под правым глазом и ещё обратила внимание на её удивительно ровный тон кожи. Неужели она всегда была такой симпатичной? — Ты мне всегда была неприятна и мне кажется, что это взаимно, разве нет? — бросив это, я уставилась в окно, за которым было пасмурно и темно. — Саша, — она впервые обратилась ко мне по имени. — Я никогда не говорила что ты мне неприятна. — Буду теперь в курсе этой инфы, — я продолжала пялиться в пустоту, чувствуя на себе её взгляд.***
У меня, конечно, закрадывались подозрения, но я всячески отодвигала их на второй план. Случился данный эксцесс на уроке английского языка. Лисицына упорно записывала в свою тетрадь аккуратным почерком всё то, что было на доске, а я, пытаясь выдохнуть из себя похмелье, гоняла в наушниках Металлику и рисовала какие-то каракули на полях. Мои губы застыли в полуулыбке и я шептала любимые строчки «What I've felt, what I've known, turn the pages, turn the stone». В какой-то момент на меня снова нахлынули мрачные воспоминания и я начала раскручивать этот чёрный клубок мыслей в своей голове. В итоге мне сдавило горло и стало слишком душно. Молча встав из-за парты, я, пошатываясь, направилась к выходу почти ослабшими от чего-то ногами, а грудь прожигала невыносимая тяжесть. Учитель что-то бросил мне вслед, но я не слышала. Мне казалось, что я вылетаю из собственного тела и меня уносит куда-то за пределы школьного потолка. В конечном итоге, я простонала и рухнула на пол прямо у выхода из класса, а когда пришла в себя, лёжа на койке в нашем медицинском кабинете, то увидела её. — Что ты тут делаешь? — как ни в чём не бывало, я поднялась с кушетки и начала надевать свои чёрные патрули с черепами на носках. — Ты упала прямо посреди урока, — Лисицына пожала плечами, с тревогой смотря на то, как я собиралась уйти. — И ты кричала… — Это я поняла, — холодно разрезав воздух, я нацепила свой рюкзак на спину и направилась к выходу. — Но что ты тут делаешь? — Да неужели тебе нужно всегда быть такой невыносимой?! — наконец вскрикнула Лисицына, соскочив со стула. — Я с тобой по-человечески пытаюсь… Тут мой смешок буквально вырвался из груди, отчеканив от её милого личика. — У тебя что, своих дел мало? Смотри, потратишь на меня пару лишних минут и останешься без золотой медали. Под тяжёлый вздох Лисицыной я попыталась свалить в закат, но она крепко схватила меня за руку и развернула к себе. — Саша, что я тебе сделала такого, что ты настолько меня ненавидишь? — Ну… даже не знаю с чего бы начать. Начнём с того, что ты давалка, которая не умеет держать своих псов на поводке и каждый из них вечно меня шпынял. Твоя Пучкова заглядывает тебе в рот, ожидая одобрительного кивка своей госпожи, чтоб потом тоже плюнуть мне в лицо. А ты… ну, ты молодец. Грязную работу отдавала другим и теперь строишь тут из себя девочку в белом пальто. — Саша, я никогда… не относилась к тебе с ненавистью, и я не строю из себя девочку в пальто. И мне очень жаль, что… — Что испоганила мне школьную жизнь, да-да, — вырвав свою культяпку, я покинула медицинский кабинет. — Такие как ты никогда не хотят осознавать всех последствий своих действий.***
Недалеко от нашей школы был универ, поэтому, так получалось, что в школу я шла в компании знакомых, в которой когда-то познакомилась с Катей и Стасом. Обычно мы просто шли и курили, перебирая какие-нибудь забавные и не очень истории с наших вписок. Тем прохладным осенним утром я уловила боковым зрением Лисицыну, которая шла в компании с Беловым, уже не учившимся в нашей школе. Они о чём-то громко спорили и мне его взгляд показался совсем недобрым, а движения — агрессивными и прерывистыми. — Ладно, — выдохнув густой сигаретный дым, я швырнула бычок в сторону. — Увидимся. — Давай Саш, — похлопал меня по плечу Илья. — Вечером заходи к нам, погоняем в монополию под джинчик. И кивнув, я перешла дорогу, чтоб оказаться позади Лисицыной и Белова. — Я тебе уже всё сказала, — голос у неё дрожал, был напряжённым и время от времени срывался. — Ну я же не прошу тебя… чёрт, просто… сколько мы уже вот так сходимся и расходимся?! Сколько можно уже терпеть? — не останавливался Белов. В какой-то момент воздух между ними застыл. Белов схватил Лисицыну за плечо и тут меня как водой окатило, когда он остановился и замахнулся, чтоб дать ей пощёчину. — Белов, а ты чо, всегда лупишь тех, кто слабее? — фыркнула я. Наконец они оба меня заметили. Лисицына подарила мне взгляд полный ужаса и в то же время надежды, а Белов начал звереть с ещё большей силой. — Извини, на убогих нищебродов у меня времени нет, — огрызнулся Белов. — Иди куда шла. — Ну куда уж мне до богатенького короткоствола… — ухмыльнулась я, делая вид, что прохожу мимо. Когда его спина оказалась совсем рядом с моим плечом, я резко развернулась и вырвала его руку, потянув на себя. А потом врезала своими берцами ему между ног. Белов взвыл, упав на колени. — С-с-сука… ненор…мальная! Блять! — его лоб поцеловался с асфальтом. — Я убью тебя… я убью тебя, дрянь! — Что, пытаешься удержать яйца, которых нет? — я с удовольствием наблюдала, как он держался руками за свои причендалы. Когда Белов начал пытаться встать, я поняла, что дело запахло жаренным и, схватив Лисицыну за рукав, заставила её не просто пойти со мной, а побежать. — Стой, падла! — Давай перебирай быстрее своими ножками, чё тупишь! — крикнула я Лисицыной, когда до школьного забора оставалось совсем немного. Тут меня что-то схватило за капюшон толстовки и с силой потянуло назад. Лисицына выскользнула из моей руки как ночной мотылёк. Я только и успела крикнуть ей, чтоб она уносила свои ноги, а потом мне прилетело прямо по лицу. Я долго себя спрашивала, зачем я вообще это сделала? — Ты совсем поехавший?! — девушка сорвалась на крик, но Белов не обращал на неё никакого внимания. — Да ты блять съебёшь или как?! — злобно гаркнула я на Лисицыну, руками закрывая своё лицо от ударов. Только когда увидела, что её фигура удаляется, я позволила себе расслабиться. В ушах раздался звон, а перед глазами всё перевернулось. Белов здорово врезал мне по почкам и пытался ударить по голове, но я закрывалась руками. Чёртов ублюдок был вполне способен на это и я знала о том, что когда-нибудь, если мы и сцепимся, всё кончится моим избиением. Антон был прав… — Тварь, — он смачно харкнул на меня и, сунув руки в карманы, ушёл своей дорогой. Когда мне в глотку ударила кровь, я сразу же приподнялась и сплюнула, откашливаясь. Урод разбил мне нос и рассёк бровь, которая саднила так, будто мне на рану приложили уксус. Пытаясь отдышаться, я схватилась за грудную клетку и сжала руками толстовку, торчавшую из-под расстёгнутой косухи. Внутри не было ни страха, ни боли. Я просто сделала то, что должна была. Я не могла позволить этому уроду дать по лицу моей однокласснице, какой бы она ни была. Подняв взгляд, я увидела спешащих ко мне навстречу нашего завуча и саму Лисицыну. Они с силой подняли меня и потащили в школу. И пока Лисицына придерживала меня с одной стороны, а я стоически перебирала ногами, Лариса Семёновна, идя с другой стороны, просила, нет, даже умоляла меня о том, чтобы если что — я сказала, что это произошло не рядом со школой. А кому были нужны проблемы в этом мире? Никому. — Здорово ты ему врезала, конечно, — Лисицына сама взялась обрабатывать мои боевые ранения и уже во второй раз мы оказались в медицинском кабинете. — Но зачем ты вообще влезла? Он же мог тебя серьёзно покалечить… Когда она нежно касалась моего опухшего, окровавленного носа тоненькой проспиртованной ваточкой, а я шипела, тогда мне вдруг стало интересно, почему она… осталась тут, со мной? — Я давно хотела дать ему по яйцам, — довольно хрюкнула я, а потом скривилась от боли. — Ты ненормальная, — улыбнулась Лисицына. — Извини… за это… — Вот только не надо за этого урода извиняться, — я отмахнулась от неё и нахмурилась. — Аня, он готов был тебя на дорогу выкинуть… — Я знаю… я… много раз ему говорила, что между нами всё кончено… но… не знаю, пару раз ему удавалось меня убедить, что всё может быть иначе. — Не понимаю, как ты вообще дала такому уроду. — Не давала я ему, прекрати уже меня шлюхой считать! — тут она вдавила ватку мне в бровь слишком сильно и я дёрнулась. — А что, хочешь сказать, что ты с ним не кувыркалась? Вы же в школе на каждом углу обжимались… — С каких это пор тебя вообще волнует с кем я спала, а с кем нет?! Ты можешь хоть раз удержать язык за зубами или тебе всегда надо попытаться меня за что-то задеть?! И тут я поняла, что мы снова вернулись в тот отрезок времени, когда спорили при каждом удобном случае. Только в этот раз она смотрела на меня совершенно иначе, почему-то не злилась, не пыталась задеть. — Знаешь что? — я вскочила с кушетки, озираясь по сторонам. Где эта чёртова сестра, которая отпустит меня домой, как почётного бойца петушиного клуба…? — Что? Ну, что, давай, скажи ещё какую-нибудь мерзость, — Лисицына вдруг начала напирать на меня, будто танк. Я не смогла выдержать её напора, её близость к моему лицу. Она давила меня, как букашку и смиряла взглядом своих серо-голубых глаз. Это, почему-то, оказалось мучительным. Я попыталась отмахнуться от Лисицыной, но она надавила на мои плечи руками, заставив сесть обратно на кушетку. А потом нагнулась, схватила за подбородок и поцеловала. Не знаю зачем, но я ответила, жадно и ревностно. Внутри всё вспыхнуло, как если бы загорелись торфяники. Дышать стало больно, а сердце начало пропускать удары. Я потянулась навстречу, выпрямляя спину. Голова загудела, а руки задрожали. Но я продолжала целовать девушку, которую всегда считала своим школьным врагом номер один. Когда я закусила её губу, она простонала мне в лицо, сама того не ожидая, потому что в следующую секунду Лисицына резко отскочила, словно ошпаренная. На какое-то время между нами повисла мучительная тишина. А потом эту тишину нарушили шаги по направлению к школьному лазарету. Всё это время мы смотрели друг на друга, как полоумные. Щёки одноклассницы были красными, рот приоткрыт, а руки замерли у подбородка. Она оказалась крайне очаровательной и мне понравился этот её внезапный порыв, а затем и дикая растерянность. Я была не очень похожа на парня, чтоб она вот так вот кинулась на меня, как на того же Белова или кого-нибудь другого. Я не могла понять, зачем она сделала это. Но мне вдруг стало ясно… что я-то уж точно повторила бы столь жаркий и глубокий поцелуй, от которого у меня между ног всё свело в дикой истоме.***
Отлёживаясь вторую неделю дома после той стычки с Беловым, я получила несколько сообщений от Кати о том, что у неё всё хорошо и она временно живёт у Стаса с его женой. А ещё она рассказала о том, что познакомилась с одной очаровательной девушкой, Камиллой, которая была вокалисткой в группе, где играл Стас. Конечно, Катя быстро поправилась в стиле, что Камилла была не в её вкусе и они просто стали неплохими приятельницами. В итоге мы созвонились. — Так что, — я пыталась заварить себе максимально горький кофе. — Как там жизнь в большом городе? — О, прекрасно, ты знаешь, постоянные тусовки с одногруппниками, куча интересных мест… даже учеба как-то хорошо идёт, что удивительно. Ещё пару лет и стану юристом. Найду себе богатую адвокатессу и уеду на моря… — О-о-о-о, не знала что ты такая! — деревянная палка выскользнула из турки и я чуть всё не пролила. — То ли ещё будет. А у тебя как дела? — Да потихоньку, — усмехнувшись, я поморщила нос, который всё ещё болел. — Вот… решила отдохнуть немного… валяюсь дома, смотрю сериалы… почитываю книжки. — Она с моим слилася стоном, вмешалась в кровь, как черный яд, — начала вдруг Катя. Я сразу же подхватила, приятно удивившись: — Во мне, как в зеркале бездонном, Мегеры отразился взгляд… ты, кстати, знала что Медузу горгону зовут не Горгона, а Медуса? — вдруг вспомнила зачем-то я и нас унесло совершенно в другую степь. Когда я наконец-то справилась с кофе и допила его, в дверь вдруг позвонили. — Ладно, Кать, созвонимся, ко мне тут в дверь долбятся. Наверное, завуч решил узнать, какого члена меня нет в школе так долго. Люблю и целую, — хрюкнула я, потому что смеяться с таким носом получалось довольно плохо. — И я тебя, моя ненормальная, — она чмокнула меня в трубку и мы распрощались. Подойдя к двери, я посмотрела в глазок и увидела, что его накрыли пальцем. — Ну что за хрень, — провернув замок, выругалась я. На пороге моей квартиры стояла Лисицына с продуктовым пакетиком в руках. — Ты как узнала, где я живу? — Ни привет, ни как дела… ты в своём репертуаре. Мне классная твой адрес дала. Попросила занести домашку. Ну а я… — она тяжело вздохнула. — Набралась смелости сказать тебе спасибо, — и протянула мне пакет. Состроив кислую мину, я всё же решила проявить гостеприимность. — Прошу к нашему шалашу. Не хоромы конечно… но… эм, проходи в общем. Когда она вошла в мою сырую и тёмную двушку, то озиралась по сторонам так, словно ожидала увидеть кого-то ещё. — Куртка, — я протянула руку. — А-а-а… да, — она сняла свою джинсовку и протянула её мне. — Ты… у тебя дома никого нет? Вешая куртку на крючок, я посмотрела на Лисицыну, как на дурную. А потом до меня дошло. — Ну, я живу одна, — взяв с пола пакет с продуктами, я зашуршала в направлении кухни. Лисицына прошмыгнула следом за мной и, усевшись на стул, расстегнула портфель, наблюдая за тем, как я ставила чайник. — Я принесла тебе домашку. Если не хочешь делать, могу оставить свои тетради, просто перепишешь. Сама Лисицына сейчас что-то предложила, извините? — Ты уверена что… я не… слушай, Аня, давай честно, зачем ты пришла? Она захлопала глазами. — В смысле зачем? Принесла тебе «спасибо, извини, я была дурой», и ещё домашку. — А я думала, — подойдя к Лисицыной, я нависла над ней. — Тебе понравилось то, что было в лазарете и ты решила это повторить… Лисицына ойкнула, моментально вжимаясь в стул. — Знаешь что, Саша, — она нахмурилась. — Вероятно ты права, мне не стоило приходить… Тут я поняла, что перегнула палку. — Ладно, я пошутила. Что там в пакете? — А ты открой, — оживилась девушка. Я послушно раскрыла пакет и, судя по её смешку, она явно была рада моей реакции. Я подняла на неё взгляд и спросила: — Ты ограбила продуктовый? Тут Лисицына окончательно залилась звонким смехом и замотала головой, а я снова уставилась в пакет. Помимо фруктов, среди всего прочего, был мой любимый, самый горький и термоядерный кофе. Я совершенно не понимала, откуда она узнала об этом… — А ты… какой чай пьёшь? Или… кофе? — наконец выдала я хоть что-то вменяемое. — Чай. Есть зелёный, с ромашкой? — она начала перебирать пальцами ткань своей юбки-колокол.