***
Когда мы увиделись в школе и она снова одарила меня своим фирменным взглядом, а потом скрылась за углом с Пучковой, я расслабленно выдохнула. Мне так сильно порой не хватало этой привычной дистанции между нами. — Привет, — ко мне в столовой подсел Антон и так грохнул чашкой по столу, что я чуть не подпрыгнула на месте. — Привет. А где Алина? — Не понял, — он вытаращился на меня, как на идиотку. — В смысле не понял, ты… разучился понимать человеческую речь? — Воу-воу, Зимина, давай полегче. Алина переехала в другой город месяц назад. Странно, что ты не заметила, — он слегка заёрзал на стуле, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Вот чёрт, — прошептала я себе под нос, понимая, как сильно выпала из школьной жизни, будучи полностью погруженной в мысли о Лисицыной. — А ты что хотел? — Просто спросить как твои дела, — потом Антон поднёс кружку ко рту и поморщился. — Фу, ненавижу этот розовый кисель. На вкус как сопли. — Мои дела нормально, — я поднялась из-за стола. — И, извини, но заменять тебе Алину у меня нет никакого желания, да и времени. — Да что ты взъелась-то на меня?! Тусишь теперь со своей Лисицыной и меня за человека перестала считать? — Не ори на меня. И вообще, откуда ты… — Я не тупой, Саша, я тебя знаю с начальной школы, это во-первых. Во-вторых, уж извини, что раз в тысячу лет подхожу к своей вечно депрессивной подруге и пытаюсь узнать, не хочет ли она сдохнуть. В-третьих, знаешь что, катись-ка ты нахрен со своей манерой рычать на любое проявление к тебе хоть какого-то внимания. Моё лицо дрогнуло. А ведь и правда, я никогда так с ним не общалась. — Прости, — выдавила я, глядя на его нахмуренное лицо. — Я… не хотела… прости. — Спасибо что не дала по яйцам, как Белову, — иронично ухмыльнулся Антон. — Не смотри так на меня, об этом вся школа знает… вы ж, в конце-концов, не одни по улице ходите. — Антон, вали-поспи, а? Вот пристал, зануда… Когда Шилов вздохнул и угрюмо положил голову на обеденный стол, я поняла, что больше у меня к нему не было той дружеской любви. Он стал мне совсем чужим и случилось это исключительно по моей инициативе. Или даже по моей вине. Признаться честно, в какие-то моменты я действительно винила себя. В первую очередь за то, что не смогла предвидеть действия своей матери…***
После того неловкого случая в грязном подъезде Лисицыной, я, как и обещала, пришла к ней в гости лишь однажды. И что удивительно, да даже в некотором роде обидно, я так и не побывала в её комнате. Зато она накормила меня щавелем и я прочувствовала, что вкуснее супа — в жизни не пробовала. Ещё вкуснее он становился, когда я случайным образом ловила себя на том, что пялилась на неё, а она что-то в этот момент делала по хозяйству (мыла посуду, стол или раскладывала на тарелке невкусные конфеты). После того как я поела, Лисицына вновь одарила меня скромным поцелуем в уголок губ. Я почувствовала, как растаяла и поплыла… и меня действительно начало пугать то, что я к ней испытывала, потому что потом я ещё тысячу раз спрашивала себя: где я и где она? Какая любовь, Зимина?! Спустись с небес на землю, иначе тебя оттуда скинут. Но каждый раз Лисицыной удавалось убеждать меня, что всё это неважно, что всё это не наше, а что будет у нас — это вопрос будущего. И это будущее неумолимо катилось вперёд. Я заметила, как Лисицына влияла на меня. В том смысле, что мне снова стала интересна учёба, я меньше прогуливала и чаще проявляла активность в жизни класса. Удивительно это потому, что в стенах школы мы с ней вообще практически не пересекались, помимо того, что сидели за одной партой и тех моментов, когда ей хотелось моих ласк. Школа снова начала казаться мне цирком, частью которого я когда-то была, но по некоторым причинам все же решила оттуда сбежать. К примеру, на прошлой неделе мы рисовали плакат к новогодним праздникам и два часа ссорились на тему того, какого цвета должна быть мишура, а потом вместе решали, кто кем нарядится на предновогоднюю неделю. Лисицына, конечно же, была Снегурочкой. Кто-то думал, что могло быть как-то иначе? Я — нет. У меня всё было скромнее: я нашла дешёвую дед-морозовскую шапку и потом… Аня подарила мне красный свитер с оленями, который, на секундочку, связала сама и только для меня. Вручила она мне его со словами, что такого больше ни у кого нет и не будет, и что, вообще-то, она снегурочка только потому, что я её девушка-мороз. От прежней Лисицыной я не могла в ней разглядеть ничего, потому что её и не было. Она была совершенно другой и раскрывалась передо мной, как цветок. Нежный, красивый и невероятно желанный цветок. Как только мы с Лисицыной остались одни в женской раздевалке перед уроком физкультуры, у нас появилось ещё целых двадцать минут на то, чтоб насладиться друг другом. Спасибо дверному замку: он доверия хоть и не внушал, но работал исправно (через раз). Как по команде, мы накинулись друг на друга, трогая за разные места на теле. Я впитывала в себя каждый сантиметр кожи, который оказывался у меня под пальцами. А Лисицына как-то невовремя отметила, что у меня на самом деле грудь больше, чем кажется на первый взгляд. И если бы не мои «безразмерные шаровары» то она бы, как она сама сказала: «Приударила бы за тобой явно пораньше». Этот комментарий заставил рассмеяться так громко, что она прикрыла мой рот своей горячей и нежной ладонью. — Во сколько тебя ждать на Новый год? — Чего?! — я чуть не задохнулась от возмущения. — В смысле «ждать»? — Ну, — замялась Аня. — В гости в смысле… — Как… подожди… мы так не догова… Она приложила тонкий палец к моим губам. — Не спорь. Ты придёшь, — кивнула она сама себе.***
От своих приятелей, с которыми по причине в лице Лисицыной я проводила чуть меньше времени, я узнала, что к Белову после того случая пару раз нагрянули. Уж не знаю, были ли там какие-то серьёзные разборки или он отделался угрозами, но к Лисицыной этот урод больше не приближался. Я, конечно, допытывала Илью, с которым больше всех общалась, что же там всё-таки произошло. Но он, как настоящий рыцарь серого ордена, предпочёл не сдавать подельников и ушёл в молчанку, пожелав мне удачи с «этой прелестной шатенкой». Аня написала мне смску, что ждёт меня и что всё почти готово, а ещё она уточнила, сделала ли я тот салат, о котором ей говорила. Да, чёрт возьми, я его ещё как сделала и чуть не угробила кран на кухне! Мои вкусовые сосочки просто обомлели в момент, когда я попробовала свой финальный результат. Это был лучший рыбный салат в жизни. Лучше него я ничего приготовить и не смогла бы. Поднявшись на заветный пятый этаж, я неуверенно нажала на дверной звонок и стала ждать. По ту сторону раздалось шуршание, какой-то грохот, а затем смех. Я сразу же напряглась в нервном ожидании, но в следующую секунду кто-то зашагал ко мне навстречу. Когда дверь открылась, я улыбнулась. Но улыбка быстро сползла с моего лица. — Здр…астье, — икнула я, глядя в синие, глубокие глаза, смотревшие на меня сверху вниз. — Саша же? — голос мужчины обволакивал все фибры моей души. Он звучал строго, проникновенно и немного жутко. Я нервно закивала, а потом из-за широкой спины вынырнула Аня, в тонком платье цвета асфальт. — Проходи-проходи. Пап, ну ты чего её пугаешь? — она буквально протиснулась вперёд, чтобы подойти ко мне и обнять. — А… да, простите, — он кивнул, чуть отошёл и пригласил внутрь. Она не предупреждала меня, что будет отмечать Новый год с родителями. Что за подстава?! Если бы я знала, то не пришла бы. Ну конечно… если бы я знала! То не пришла бы… вот же хитрая заноза! В этот раз я постаралась взять всю свою волю в кулак и не чертыхаться каждый раз, когда мне было неловко или что-то непонятно. Стол на кухне не ломился от еды, но был накрыт со вкусом: горячее, салат, закуски, бутылка шампанского и несколько бутылок вина. Я аккуратно извлекла свой рыбный салат и поставила на стол, пытаясь не испортить превосходную и ужасающе аккуратную сервировку. — Мам, пап, познакомьтесь, это Саша, я вам рассказывала, — она аккуратно положила свои руки мне на плечи и улыбнулась. — Очень приятно. Я Фёдор Сергеевич, а это моя жена Надежда Николаевна. Мне нравится ваш свитер с оленями и, хочу сразу сказать, что у вас очень красивые карие глаза. — Федя! Ну ты совсем решил девчонку в краску вогнать прям с порога, — засмеялась Надежда. — Но я с ним, честно говоря, согласна. — С-с-с… спасибо. Приятно… познакомиться, — криво улыбнулась я, погружаясь в пучину абсолютного смущения. Когда мы уселись, диалог завязался, но далеко не сразу. — А вы, Саша, куда планируете поступать? — Ну, — я немного замялась, смотря то на Фёдора, то на Надежду. — Хирургом хочу быть. — О, — отец Лисицыной скрестил руки на животе и откинулся на спинку стула. — Невероятно интересно. А каким конкретно хотите быть хирургом? — Ну… пока что… я не уверена на самом деле, каким конкретно хочу быть. Мне нравится мысль о том, что я смогу помочь решить какую-то проблему… спасти жизнь. — Значит, помочь решить, хм, и спасти жизнь. Интересно. А вот Аня хочет быть менеджером. Да, Ань? — Угу, — тут Лисицына как-то немного погрустнела, уставившись в тарелку. — Федь, ну не начинай, — Надежда слегка толкнула его локтем в ребро. — Ладно-ладно, что-то я опять всё о делах, о работе, о будущем. — А вы кем… работаете? — У Феди свой бизнес. Он деловито кивнул. — Через пару лет планирую расширяться в Москву и в Питер. Если надумаешь быть менеджером, то я могу… — Фе-е-едя, — протянула Надежда, видя моё смущение. Далее родители Лисицыной расспрашивали меня о более простых вещах, в духе того, какие предметы мне нравились и как это я так умудрилась поладить с их дочерью. Я очень удивилась, когда узнала, что была вторым человеком, который оказался у неё в гостях. — А кто был первым? — рассмеялась я, делая маленький глоток шампанского, которым нас с Аней угостил её отец. — О, — он посмотрел на Аню. — Кажется, Соня, вроде? — Пучкова, — кивнула Лисицына. — Господа, время, — Надежда постучала пальцем по своим маленьким наручным часам. — Федя, пять минут до Нового года, а ты продолжаешь мучить девчонок. Саша, салат — просто чудо! — Спасибо, — кивнула я, пытаясь не выронить ложку из рук. — Всё что на вашем столе, в принципе — чудо, а мой салат лишь небольшое дополнение. — Воу, — лицо Ани вытянулось. — Чтоб вы понимали, я не знала, что она так умеет. — Могу иногда, — рассмеялась я и все подхватили вслед за мной.***
Когда пробили куранты, все как всегда пожелали друг другу счастья и любви. А спустя полчаса Надежда заставила Фёдора пойти на набережную и посмотреть салют. Фёдор сначала отнекивался, но потом сдался. Женщина явно умела убеждать его и сглаживать острые углы. Мне оставалось лишь в какой-то непонятной улыбке наблюдать за этой тёплой идилией и давиться удивлением. — Слушай, — тут я наклонилась к Ане, когда её родители были в коридоре и одевались. — А твоя мама… она так смотрела на меня… ну она знает про… — Про нас? — Угым, — икнула я, пытаясь не сгореть от стыда за такой вопрос. Аня вдруг расхохоталась, а потом, к моему удивлению, кивнула. И чёрт, теперь мне стало точно не по себе от мысли, что Надежда могла представить себе, как мои руки гуляли по Аниному чему-нибудь. Выходит, Надежда тащила своего мужа на улицу только потому, что хотела оставить нас наедине… — Я не знала что ты хочешь быть менеджером, — начала подтрунивать я, всё ещё слыша копошение в коридоре. — Надя, дай мне шарф, пожалуйста… — послышалось из коридора. — Бывает, — пожала плечами Лисицына. — Но давай об этом как-нибудь в другой раз. Не хочу сейчас об этом думать. — Л… ладно. Когда дверь наконец закрылась, Лисицына вдруг стала такой, как и прежде, когда мы оставались наедине: с хищным прищуром. — Хочешь посмотреть мою комнату? — она отставила бокал с допитым шампанским и посмотрела мне в глаза. Я была уже слегка подшофе, поэтому моментально согласилась. Мы вылезли из-за стола и направились в самый дальний конец квартиры. Когда Лисицына открыла дверь, мне в нос ударил приятный цитрусовый аромат. А когда девушка включила свет, то я просто офигела от количества растений и книг в её комнате. — Ничего себе, — мой голос дрогнул, потому что она втащила меня внутрь и закрыла дверь. Я успела разглядеть на полке и Эдгара По, и Бальзака, и, чёрт, Достоевского в том числе. Не знала, что она была фанатом Достоевского. Его книг на полке было гораздо больше. — Что, думала что у меня тут будет ноу-хау, три компа и огромная плазма? — хихикнула Лисицына, а потом выкрутила свет почти на минимум и нажала на какую-то кнопку. — Я заметила что ты куришь. У меня есть балкон, можешь покурить там. — Чёрт, спасибо… я мечтала об этом с тех пор, как пришла сюда, — потирая руки, я достала сигареты из кармана своих джинсов. Выйдя на балкон, я ненадолго осталась в одиночестве и под звук салютов присосалась к сигарете. Когда я развернулась спиной к улице, то просто стала наблюдать за Аней, которая копалась в смартфоне. В таком телефоне, который реагирует не на нажатия кнопок, а на прикосновения к экрану. Докурив сигарету, я резким постукиванием избавилась от тлеющей её части и запихала окурок обратно в пачку. Вернувшись в комнату, я даже не заметила, как на смену обычному свету пришёл тёмно-красный. — Это что за нано-технологии? — ошарашенно поинтересовалась я, глядя на Лисицыну, которая вместо телефона держала в руках какой-то пульт. — Подсветка, глупая, — рассмеялась Лисицына. — Так ты присядешь или будешь стоять там, как ворона? — О, то есть хочешь сказать, что я не достойна звания вороны? — Зимина, я тебя щас стукну! — она переползла всю кровать и, схватив меня за руку, потянула на себя. Я глазом моргнуть не успела, как оказалась сверху на девушке. Лисицына смотрела мне в глаза и пыталась в них что-то найти. А потом она сказала: — Ты поцелуешь меня или так и будешь притворяться, что ничего не понимаешь? Я хотела сказать что-то в стиле «Базара ноль, ща всё организуем», но решила не позориться и спрятать свою гоп-личность куда подальше. Когда Аня притянула моё лицо своими руками, я снова почувствовала сладкий, свежий аромат. — А каким гелем ты пользуешься? — Ты будешь меня целовать или глупые вопросы задавать?! Кажется, она намекала на то, что я нервничала и несла полную фигню. Да, я нервничала и несла полную фигню, потому что, колотить-едрить, я была в комнате девушки, от которой у меня сносило башню вместе с основанием. И кроме нас, в данный момент, никого больше не было. Никаких тебе школьных звонков или случайных прогульщиков, способных обломать наслаждение… Не было ничего, что могло бы отвратить то, к чему всё неминуемо приближалось.