Джойс и мужчины

1960

      — Джойс, — нежно произнёс симпатичный кареглазый парень, единственным изъяном которого можно было назвать крупный нос (но Джойс было всё равно на такую мелочь), обнимая девушку за талию. — Тебе нравится?       На лице Горовиц расцвела ярчайшая улыбка. Она держала в руках серебряный браслет, переливающийся маленькими камешками. Ей никогда не дарили ничего подобного — она была очень приятно удивлена.       — Конечно, Лонни, это чудесно, — ответила она, приподнимая браслет, чтобы и он поглядел, словно не он дарил ей его.       Лонни Байерс воодушевился её реакцией и оставил короткий поцелуй на макушке. Он обошёл девушку и надел свой подарок на её тоненькую руку. Вся Джойс казалась ему такой — тоненькой, маленькой, прекрасной юной девушкой. Она сразу понравилась ему. С ней было легко, и она не ругала его за то, что он курит, как остальные чопорные девчонки, с которыми он встречался до неё. Она спокойно курила вместе с ним, ездила с ним, пробовала новое с ним и была единственной, кто действительно слушал его. Она была заинтересована в нём, и он был заинтересован в ней.       — К сожалению, мой подарок не так хорош, — скромно произнесла Джойс.       Того, как она смотрела на него из-под опущенных ресниц, хватило бы вместо подарка, но он всё же был рад, что она подумала о нём, ведь они встречаются не так давно. И подарок для неё самой-то он купил на отцовские деньги, что уж тут — а девушка работала сама. После смерти отца она вообще мало, что могла себе позволить, почти вся зарплата уходила на дом и еду. Несмотря на трудности, она совсем не жаловалась, воспоминания об отце воодушевляли её, заставляли что-то внутри трепетать, это совсем не ломает её. Болит, но тихо.       Разглядев в лице Лонни искреннюю заинтересованность, Джойс загадочно направляется к небольшому шкафу в гостиной. Взглянув на него через плечо, она достаёт оттуда небольшую коробку, перевязанную бантиком.       — О, детка, ты меня балуешь, — с довольной улыбкой проговаривает он, принимая подарок из её рук.       — Ну же, открывай! — шатенка выжидающе скрепила ладони.       Парень не стал медлить, развязал бант и открыл коробку. Первые пару секунд, как он увидел что внутри, было сложно по его лицу определить его эмоции, но потом он искренне улыбнулся. Это была подвеска для его машины. Его действительно тронул такой скромный подарок — подтверждение того, что он действительно важен ей. Лонни не помнит, чтобы был кому-то благодарен так, как ей. На радостях он притянул её к себе и порывисто поцеловал.       — Я люблю тебя, — произнёс он, обнимая её.       — Я тоже люблю тебя, — проговорила она, улыбаясь ему в плечо.       К ужину они перешли сразу, как отложили подарки и приняли окончательное решение о том, на каком радио-канале им остановиться. Байерс убавил звук, чтобы музыку было слышно, но она не мешала, пока Горовиц раскладывала по тарелкам картошку. На этот раз она не разварилась — что удивительно.       Они сидели друг на против друга и то и дело обменивались короткими нежными взглядами. Лонни казалось, что, когда её большие красивые глаза смотрят на него, он способен на всё. Находясь сейчас с ней наедине в её доме, он чувствовал, что они наконец действительно сближаются. Осознавать это так приятно. Он не знал, о чём она думает, но ему нравилось наблюдать лёгкий румянец на её щеках. Он так на неё влияет или вино, что он принёс? Парень старался не сильно показывать самодовольство у себя на лице, ведь знал, что Джойс лишь закатит глаза. Такая простая, но в то же время сложная — его девушка.       — Ты думала, о моём предложении уехать отсюда? — спросил он, после того, как обратил внимание на подаренную подвеску и вспомнил про их разговор на днях.       — Лонни, я не знаю, — произнесла шатенка, отвлекаясь от еды. — Я здесь работаю, плачу за дом, я не могу просто уехать…       — Джойс, детка, дело только в этом? — он чуть склонил голову.       Она тяжело вздохнула, опуская взгляд. В мыслях проносилась её жизнь. Тихий городок, Хокинс, не был идеальным, но Джойс и не знала другого, и не мечтала о большем.       Ей вспомнился тёплый любящий взгляд отца, его разговоры с ней по вечерам, хоть в большинстве своём говорила она; вспомнились цветущие поля и ночная темень, конфеты и посиделки дома в дождь, сигареты и чувство свободы — всё, что было с ним… С Джимом… Он был рядом, когда хоронили отца, поддерживал её. Боль от утраты самого близкого ей на протяжении всей жизни человека, была слишком сильна, и Горовиц закрылась от всех остальных, подпуская лишь его. Она плакала по вечерам у себя дома одна, зная, что папа больше не зайдёт и не скажет «Джой, я дома». Плакала, пока не пришло время взять себя в руки и платить по счетам. Стала взрослой? Джойс так и до конца не уверена. Ей пришлось притворяться, впервые она резко ощутила разницу между ней и Хоппером. Они бы легко отдалились друг от друга, но девушка продолжала цепляться за ту жизнь, в которой всё было хорошо. Где она была просто подростком. И он был главной фигурой в этой жизни. Но их «детство» тоже не вечно. Он сказал ей, что уходит в армию, и её сердце упало. Неужели, поняла?.. Она до сих пор помнит тот трепет, с которым она держала его за руки на вокзале, и тот короткий поцелуй, который она подарила ему на прощание, едва коснувшись губ. Он ничего не просил, и она не обещала. И всего этого словно и не было. Её жизнь опустела, и это совсем не приятная пустота.       А Лонни. Лонни здесь и сейчас. Он смотрит на неё, он так близко, он любит.       — Тебя что-то тут держит? — задал Байерс наводящий вопрос.       Действительно, разве что-то держит, кроме своих собственных воспоминаний? Есть ли смысл? Джойс почувствовала какую-то горечь внутри, и тут же её взгляд наткнулся на свой бокал с вином. Разочарование промелькнуло на её лице, и в этот момент она выпила его залпом, после чего зажмурилась. Лонни удивился таким резким действиям со стороны девушки, но ничего не сказал.       Она протянула руку к нему через стол, и он сразу же накрыл её своей. Она выдохнула, будто задерживала дыхание. «Он любит», — повторила она про себя.       — Нет, не держит… — ответила и внезапно почувствовала, как на глаза накатывают слёзы.       Горовиц заметила сожаление, отразившееся на лице парня, и это задело её. Она утёрла слёзы ладонью и натянула на лицо улыбку. Байерс хмыкнул в ответ.       — Ты прав, — произнесла Джойс, пытаясь звучать как можно более уверенно. — Я согласна, мы уедем отсюда.       Улыбнувшись, парень приподнял её руку и поцеловал тыльную сторону ладони.       — Ты не представляешь, как я рад, — проговорил он и задержал на ней взгляд, после чего потянулся за вином, чтобы налить ей ещё (и себе чуть чуть, так как тут только Джойс осушила бокал).       Когда Лонни отвлёкся на алкоголь, выражение лица Джойс на мгновение упало. Слова, что она сказала вслух, не помогли ей так, как она на то рассчитывала. Было ощущение, что она загнала себя в более глубокую яму. Что она решила этим? Девушка успокаивала себя мыслью, что, возможно, она ещё просто не осознала, что надо только уехать, и она всё поймёт, что наконец почувствует тот желанный вкус свободы и вновь ощутит ту лёгкость, к которой так тянется душа.       Она дала слабину.       Но Байерс ничего не заметил, ведь шатенка почти сразу вернула на лицо свою милую улыбку, учтиво благодаря его за услугу.       В этот вечер Горовиц выпила намного больше, чем парень. Выпила не слишком много для «тусовки», но слишком много для «семейного» рождественского ужина. (Чёрт, она, чуть не споткнулась о ковёр!) Блаженным расслабленным взглядом, словно сквозь розовые очки, она смотрела на Лонни, и все его типичные комплименты казались самыми романтичными словами, что он ей когда-либо говорил. Прижавшись к его плечу под звуки радио, она чувствовала, как сердце делает кульбит в груди, когда он положил ладонь на её колено.       Её щёки вспыхнули, ладони вспотели. В нетрезвом разуме вспыхнули картинки интимного характера, это очень напрягло её, и она подняла на парня неуверенный взгляд. Он посмотрел на неё в ответ. У Джойс пробежали мурашки под спине от того, как он смотрел на неё. Его рука переместилась с её колена к лицу, и он большим пальцем огладил её щеку, остановившись на губах. Девушка замерла. Почему? — единственный вопрос, что возник внутри неё, в этот момент. Лонни воспринял бездействие как разрешение, и наклонился, вовлекая её в поцелуй. Она тут же ответила, ведомая какими-то инстинктами, и тогда он приблизился к ней ещё ближе, коснувшись ладонью внутренней стороны её бедра.       Горовиц прижималась к нему, сама до конца не осознавая хочет этого или нет. Она никогда раньше не была близка с парнем и совсем не рассчитывала, что это произойдёт вот так вот. Но она не отталкивала его, даже когда он слишком сильно сжимал её плечи или ноги. Не отталкивала, когда он был резким. Не отталкивала, когда чувствовала, что что-то не так. «Ведь в целом всё хорошо, ведь так, наверное, и должно быть»…       «Они любят друг друга».