Джойс и мужчины

1967

      — Джойс, чёрт возьми! Заткни его уже! — послышался недовольный голос Лонни из гостиной.       Он просто не выдержал находится в одной комнате со своим собственным ребёнком, которого жена усердно пытается уложить спать, и поэтому контуется на диване в зале.       Джойс игнорирует его крик, ведь ребёнку нужна тишина. Она покачивает двухмесячного малыша и «мычит» мотив какой-то старой колыбельной. Через какое-то время мальчик перестаёт кривиться, и женщина нежно целует его в лоб. Несмотря на то, что усталость застилает глаза, на её лице появляется мягкая улыбка.       — Я люблю тебя, — едва слышно шепчет она, продолжая укачивать сына.       Она не может наглядеться на него. Такой крошечный, такой милый и такой родной. Её сын. Иногда ей кажется, что она была создана, чтобы стать матерью, но… Но потом наступает новый день и ей приходится снова переживать о деньгах и заставлять мужа ходить на его собственную работу. Ребёнок — оплот её счастья. Ей всё равно, сколько сил и душевных, и физических она растратит за день, Джойс наслаждается каждым моментом, когда маленькие ручки неаккуратно исследуют мир, когда взгляд малыша останавливается на ней и даже когда он что-то кричит, не сознавая своего порога громкости.       Девушка никогда не была особо верующей, но своего сына считает самым что ни на есть божьим подарком. Ей было приятно думать так, ведь с приходом в её жизнь этого маленького мальчика Лонни стал мягче с ней. Он перестал пить после каждого разногласия, наконец-то устроился на работу, стал более тактильным и перестал ворчать. Может, ребёнок смог сделать то, чего она не смогла; может, теперь они действительно семья и всё будет иначе, — задумывалась она иногда. Она надеялась, что это так.       Ребёнок засыпает, и она ещё какое-то время качает его на руках, а после осторожно укладывает в кроватку.       — Джонатан, мой милый мальчик, моё чудо, — произносит Джойс так тихо, что вряд ли кто-либо бы услышал её, даже стоя рядом.       Она тихо легла в постель рядом и быстро уснула — усталость дала о себе знать.       Утро началось с подгузников и смены пелёнок. Байерс уже делала всё это на автомате и привыкла к тому, что ребёнку это не совсем нравится, но сегодня Джонатан был тихим. Он наблюдал за ней, а она мило улыбалась ему, но стоило ей выйти из поля его зрения, как раздались звуки детского недовольства.       — Мама здесь, детка, — произнесла она, возвращаясь к нему. — Мамочка здесь.       Джойс взяла его на руки, всё равно сейчас надо было покормить его.       Лёгкий поцелуй в лоб этого писклявого чуда, и она аккуратно расстёгивает свою рубашку, придерживая его на своих сложенных ногах.       Лонни появился в дверях именно в тот момент, когда ребёнок притих, прильнув к материнской груди. Джойс не сразу заметила его присутствие, и он просто наблюдал за ней, сидящей к нему боком со спущенной по плечу рубашкой. Её волосы были наспех расчёсаны и заведены за уши, и ему показалось, в этот момент наконец осознал, что что-то действительно изменилось. Он стал смотреть на неё иначе. Она стала другой в его глазах.       Она теперь мать.       Девушка подняла на него глаза и одарила лёгкой улыбкой, он выдавил улыбку в ответ, продолжая стоять в дверях. Он смотрел на неё, смотрел на своего сына и не мог понять, что не так. Почему у него такие странные мысли? Это же его Джойс… Та, кого он любит, та, кто любит его, та, кто подарила ему сына. Ведь они шли к этому…       Проведя ладонью по волосам, он наконец прошёл внутрь.       — Папа пришёл, — произнесла шатенка, взглянув на сына, когда Лонни сел рядом.       Байерс наклонился к ней, поцеловал чуть выше виска и только после этого опустил взгляд на ребёнка, некрепко держащегося своей маленькой ручкой за хлопковую рубашку матери. Детские тёмные глаза ненадолго встретились с его, и это заставило его вновь улыбнуться. Он всё же чувствовал что-то к своему мальчику. Легонько погладив его по голове, он вернул взгляд к Джойс, которая счастливо наблюдала за ним.       Её улыбка. Ямочки на щеках и радостные морщинки у глаз. Она милая.       Он коротко поцеловал её в уголок губ.       — Люблю тебя, — произнесла она.       — И я тебя, — сказал Лонни, отводя взгляд и поднимаясь с постели.       Поймав себя на этом, он почувствовал вину, но девушка никак не акцентировала на этом внимания, поэтому он быстро закрыл глаза на это неприятное ощущение.       — С Рождеством, Лонни, — ласково проговорила Джойс, до того, как он успел подобрать слова для того, чтобы сказать, что завтрак готов.       — С Рождеством, Джойс, — ответил он.       В дверях он всё же остановился и сказал ей, что пожарил яиц и сейчас накроет на стол. Она кивнула и поблагодарила его, тогда Лонни удалился. Идя по коридору, он с облегчением вздохнул. А ведь Джойс даже не догадывалась об этом.       Она не подозревала, что мягче он стал не из-за ребёнка, а именно из-за неё. Она не знала, что его мучает совесть за то, что его чувства к ней ослабевают. Она не видела, как он отводит глаза и не чувствовала отстранённости в его поцелуях. Их жизнь изменилась, и любовь изменилась, — так думала она.       Он продолжал быть рядом, он заботился о семье, и это наполняло её сердце теплом. Она была счастлива в своём неведении.