Когда под тобой бесконечная гладь воды, а впереди — весь мир сложно не думать.
— Паук, — Кири смеясь приобнимает юношу за плечи, как бы увлекая его за собой, её причёска несколько изменилась, а большие жёлтые глаза смотрят ещё пристальнее. Изучающе.
— Кири… — Паук должен сказать, обязан поделиться тем, что гложет само его существо, его мысли, от чего его действия теперь кажутся чересчур резкими и нервными.
Кири видит его насквозь, читает каждое движение и незаметно для Паука, она оберегает его.
— Что такое, обезьянка? — Кири аккуратно касается волос Паука, заплетённых теперь более аккуратно, вплетённые в волосы бусы и повязка на груди говорят о его статусе, который он оправдал своей преданностью и чистым сердцем.
Паук кладёт руку поверх руки молодой На’ви и невольно на его лице мелькает призрак счастливой улыбки.
— Я скучаю, — шрам, оставленный Нейтири, скрыт под повязкой, а левая рука Паука запечатлела на себе аккуратный узор татуировки, сделанной самим Тоновари.
И он счастлив, счастлив тому, что дышать воздухом Пандоры для него — теперь не зазорная черта его любопытной персоны. Не странность и не уродство его низкий рост, а кожа его медленно приспосабливается к новой среде.
Его руки, когда он только вернулся к семье Салли, были слабы, лишены энергии, но дух его был не сломлен, а как будто бы наоборот — стал ещё крепче и увереннее с его возвращением из плена.
Паук ходил аккуратно и всегда следовал указаниям членов нового для него клана.
Их хвосты и большие голубые глаза не столь впечатлили Паука — в заточении он хорошо изучил известные RDA кланы На’ви и их повадки и акцент были скорее интересным наблюдением, нежели чем-то сложным и необъяснимым.
В деревне клана Меткайина Паук считался хорошим малым, умным и умелым, с того времени, когда Оло’эйктан Ава’атлу провёл священный обряд нанесения затиеватый картинки на кожу человека, многие из клана приняли его.
Да, в первые дни многие смотрели косо, а когда узнали о даре, данном ему самой Эйвой — сторонились.
Однако, не смотря на всё это, Туктирей и Ло’ак были рады видеть Паука — их компания вновь была в сборе.
Паук чтил Нетеяма и учился жить с грузом вины, взвалившегося на его плечи.
Кири была рядом, когда Паук нуждался в помощи, но иногда, медитируя вместе с Циреей, Паук вновь и вновь вспоминал весь тот ужас и страх, что витал рядом с ним всё то время, что он был в плену.
Паук любил детей, а дети клана Меткайина очень быстро привязались к Сокорро, который всегда жертвовал своим свободным временем, дабы поиграть с детьми, которые то и дело, просили его рассказать истории о лесе.
Лес.
Эти дети знали лишь океан с его танцующими под водой водорослями и затейливыми рыбами, они не летали средь неба и были не осведомлены о том, каково это — когда под тобой вся Пандора, а впереди — весь мир.
Они были умны и Паук незаметно приобретал их умения задерживать дыхание дольше, чем любой другой человек, дольше, чем некоторые взрослые жители Ава’атлу, их язык был не сложнее, чем любой учебник на судне RDA.
Паук боялся ночи, часто, незаметно для себя, он занимал себя делом, которое могло помочь ему устать настолько, что он не будет видеть сны.
Не сможет вспомнить.
Убийства илу и оружие, что звучит громче любого землетрясения, страх в глазах На’ви и его собственные крики посреди ночи.
Вечное ощущение приближающеёся смерти и бесчисленное количество лиц. Лица были разные, но все смотрели на него сверху вниз, будто он — недостаточно храбр или силён.
В такие минуты, Паук осознавал, что находится во сне, но вместе с тем понимал — ему не вырваться.
Его не спасут, он — лишний.
Поэтому каждый день, каждую свободную минуту, Паук глушил работой.
Он смеялся искренне, изучал подводный мир вместе со всеми, но страх перед тёмным не оставлял его.
Страх его заключался не в том, что он не мог пересилить боль — страх был в том, что он желал вновь увидеть отца.
Отца, который рядом с ним становился чуть добрее, Аватара, который заботился о нём, это непонятного существо, которое, кажется, действительно было привязано к нему.
И Паук боялся и вместе с тем желал встречи.
Увидеть.
Может, он бы отрезал ему Косу, или же разодрал лицо до крови, может, оторвал бы хвост, а может — просто обнял бы.
Паук видит Куоритча каждый раз, когда его уставшее сознание погружается в сон. Каждые сон — разный и всегда Куоритч ведёт себя несколько иначе, чем был в прошлом сне.
Иногда, он был напуган и крепко-крепко обнимал сына, моля о прощении, признавая грехи, говоря о привязанности к Пауку о том, как же Сокорро смышлёный, какой он любимый.
Куоритч и Паук могли просто сидеть в его спальне и разучивать язык На’ви, Паук тогда не стеснялся и с силой дёргал Аватара за хвост, за что тот давал слабые подзатыльники сыну.
Паук был на икране и Куоритч задавал вопросы о рити, пролетающих рядом с ними и норовя укусить банши.
Куоритч курил и пепел с сигареты спадал на железное покрытие, Паук морщился и говорил Аватару, что в его комнате не курят.
Куоритч испуганно смотрит на Паука, и Паук чувствует на своём лице злобную ухмылку.
Куоритч смотрит на Паука и улыбается, по привычке поглаживая волосы.
Куоритч.
Отец.
Паук знает, что Кири чувствует его глухие рыдания, знает о её прохладных касания к его коже, знает и о том, что после её объятий страх уходит.
Есть лишь тёплые добрые воспоминания с Куоритчем, ведь и правда были хорошие дни и хорошие вечера, были хорошие люди и смешные шутки от рекомов.
Было хорошо.
Но сейчас намного лучше.
Паук всё ещё держит руку Кири, которая неизменно покоится на его голове. Рука прохладная, Паук чувствует как кровь девушки течёт по венам, как её «звёзды» окутывают их двоих еле заметным светом.
Паук прилегает к её груди, приобнимая молодую На’ви, Кири же слушает тихое постукивание его сердца.
Пандора окутывала их, солёный бриз ударял в нос, Паук же говорил.
Шептал Кири всё, что ему снится, те далёкие несбыточные мечты, те мысли, что если он не будет полезен — он не будет любим.
Кири зарывалась в волосы молодого человека и слушала.
Молча, не смея двинуться с места, внимательно запоминая каждую деталь и следя за тем, как редкие, но явные точки на спине Паука пульсируют в то время как он дышал.
Где-то далеко, где-то там, за горизонтом, она видела закатные лучи и думала.
Вместе с шёпотом Паука, Кири вслушивалась в природу и её неслышное для всех, но такое явное для неё, дыхание.
Мелкие насекомые и кусты, со множеством несъедобных плодов на них. Всплески волн, бьющихся он берег и сердцебиение Паука.
Первого человека, способного дышать Пандорой.
