Ривер

***

      Этим утром в обители было особенно шумно и суетливо. Служители тщательно вычищали улицы от грязи. Метла, сделанная из тонких прутьев, до блеска стирала любые следы мокрой земли и оставшегося снега с брусчатки. Для большей надежности дороги окатывали водой из ведер, чтобы даже малейшая пылинка не попала на глаза важному гостю, который планировал посетить обитель.       Орка, дочь главы семьи Фирии, решила самолично нанести визит, что по мнению Дельгады не несло с собой ничего хорошего. О ее приезде он узнал всего за несколько часов, нежась в теплой постели и отказываясь променять утренний сон на сытный завтрак. Весть о приезде дочери Фирии принес посланный Шенгом слуга, и приятное расположение духа сразу покинуло Дельгаду.       У Дельгады с Оркой были непростые отношения, двумя словами и не описать. Дельгада был иноземным подарком для Канга, пока тот пребывал в землях своего союзника и торгового партнера. По правилам Синторы такого рода дар можно было отнести к статусу обычного раба, но глава семьи полюбил мальчика и не пожелал ему такой участи. Он воспитывал Дельгаду наравне со своими детьми, но дабы не вызвать недоумение со стороны других знатных семейств и господ столицы, не давал официального статуса ребенку, продолжая называть его ценным подарком.       Понятное дело, что такая излишняя забота и проявленный интерес Канга вызывал у его собственных детей ревность и злость. Старший сын, Гийян, выражал к Дельгаде откровенную неприязнь и всячески старался указать «ценному подарку» на его место. Но не обладавшего достаточной хитростью и смекалкой, все попытки Гийяна больше походили на уколы иголкой, нежели на смертельные удары мечом в самое сердце врага. А вот Орка была из другого теста. Она знала, что больнее всего ранят не обидные слова, а сказанная правда, что подобно десерту подается в тот момент, когда человек насытил голод и успокоил свои переживания. Именно тогда вложенная в сладкий хлеб горькая куркума ощущается сильнее всего.       Орка поначалу приняла Дельгаду в круг своей семьи, чем несказанно радовала отца. Будучи хитрой по природе своей, она источала мягкость и дружелюбие, оказывала помощь в освоении языка и разъясняла тонкости культуры родной провинции. Ее красота пленила Дельгаду, а чуткость, с которой она радушно принимала его странности, очаровывала его. Но как бы ни блестела чешуя змеи на солнце, это не делало гада менее ядовитым. Орка, в отличие от Гийяна, всего однажды нанесла удар, но именно он стал роковым, и если бы Канг не проявил доверие и не отправил Дельгаду в обитель, тем самым укрыв от гнева своей разъярённой жены, то голова юноши давно бы уже украшала стены поместья семьи Фирии.       Дельгада опустил обнаженные стопы на ледяной пол. Ранняя весна даровала более продолжительный световой день, но все еще не была в состоянии прогреть жилище. Молодой господин медлил с решением полностью выбраться из-под плена теплого одеяла, но настойчивый стук слуги в дверь поторопил. Он встал одним резким движением и ринулся к разложенным на кресле вещам, словно бежал, спасаясь от разъяренного горного тигра. Холодный воздух тут же накинулся на еще хранившую тепло кожу, заставлял Дельгаду поспешить с облачением в одежды.       Штаны и рубашка оказались на нем быстрее, чем упала капля с тающих на окне сосулек. За ними последовали сапоги и черный плащ. Все служители клана облачались в красные плащи, но Дельгада отказывался следовать такой традиции. Не потому что хотел проявить бунт и доказать всему свету, что он сам по себе, а потому, что и в самом деле не ощущал себя частью этого клана. Он выглядел как чужак, вел себя как чужак и был чужаком для всех, кто населял эту провинцию. Так зачем пытаться волку облачиться в шкуру оленя, если его все равно выдадут хищные повадки и острые клыки? А именно волком он себя и ощущал в этом, так и оставшемся ему чуждом, крае.       Канг неоднократно брал Дельгаду с собой на охоту и однажды мальчик увидел своими глазами, как выглядит грозный хищник, из которого люди создали себе собак.       В тот вечер Дельгада отошел от костра на приличное расстояние, в поисках подходящих поленьев для растопки. Будучи ребенком, он иногда витал в облаках и сошел со знакомой тропы в чащу тёмных сосновых деревьев. Вечернее солнце покидало горизонт, оставляя на небе полосы розового золота, теряющегося в темно-синих кучевых облаках. Свет мерк, но позволял в достаточной степени разглядеть силуэты склонившихся над землей растений, кустарников и валяющегося под ногами хвороста. Дельгада брел в задумчивости, держа в руке подобранную разветвлённую ветку, которой сбивал торчащие в разные стороны зеленые листья, что норовили перекрыть путь. Ноги вывели его на край небольшого скалистого обрыва, заставляя наконец поднять глаза к небу и оглянуться. Лес засыпал, как казалось Дельгаде. Легкий ветер лишь изредка беспокоил кроны деревьев, растворяясь в надвигающейся темноте вечера. В этой провинции, в отличие от его родного края, лето было знойным, но слишком коротким. Оно наступало чересчур быстро, принося с собой бурную растительность: цветы спешили вырасти и раскрыть свои яркие бутоны как можно скорее, пока разраставшаяся ввысь трава не перекрыла им доступ к солнечному свету. Ягоды и плоды деревьев наливались сочными красками, свисая гроздьями над головой или пестря разноцветными искрами под ногами. Природа в этой провинции не тратила ни минуты, чтобы успеть насытиться теплыми днями и так же молниеносно распроститься с жизнью с наступлением осени. Дельгада уже чувствовал в воздухе запахи северного ветра. Пройдет всего пара недель, как земля скроется под серебряным покровом снега. Он вздохнул и опустил взгляд с раскачивающихся крон деревьев на темнеющую глубь леса. Его сознание еще не успело понять увиденного, но сердце уже успело пропустить удар, когда сапфировые глаза Дельгады встретились с желтыми глазами вышедшего из тени кустарников волка.       Рыжие полосы шерсти сливались с серыми, очерчивая черные впадины вокруг бронзовой радужки хищника. Скругленные, кажущиеся невероятно мягкими из-за плотного шерстяного покрова, уши животного поднялись и лишь изредка подрагивали, ловя сторонние звуки, доносящиеся из выстроившихся в строй сосновых стволов.       Дельгада замер, боясь пошевелить даже мизинцем. Волк тоже стоял неподвижно, внимательно вглядываясь в лицо человека. Черный, блестящий от влаги нос животного втягивал прохладный воздух и выдыхал раскаленный пар, что молочной дымкой растворялся в предосеннем холоде. Мех волка был не однороден: более темная полоса на загривке продолжалась вдоль всей спины и расходилась по бокам, обнажая белые пятна на животе и груди. Животное еще не успело утеплиться к зиме и оттого выглядело более тощим, чем представлял себе его Дельгада, но однозначно и более крупным в размерах. Мальчик был уверен, что волк пусть и больше дворняги, но никак не смог бы ровняться по росту выше его талии. Что ж, природа считала иначе. Зверь был не маленьким, вероятно являлся самцом и, возможно, очень голодным самцом. Дельгада медленно шевельнул одной ногой, стараясь занять более прочную позицию, если ему предстоит резко отпрыгивать или хотя бы постараться убежать. Морда волка покрылась морщинами, а верхняя губа обнажила розовые десны, из которых торчали белые длинные клыки. Он утробно зарычал и наклонил голову чуть ниже уровня холки. Мягкая на вид, широкая лапа зверя, из которой торчали пожелтевшие когти, сделала шаг вперед, но, видя, что мальчик стоит и не предпринимает никаких действий, волк прекратил скалиться. Он совсем по-собачьи наклонил голову в бок, словно пытаясь что-то сказать глупому человеку, постоял несколько секунд и, развернувшись, скрылся в зарослях кустарника.       Дельгада стоял охваченный страхом и восторгом еще минут десять, пока ужас не снял с его мышц и разума оцепенение. Этот грозный хищник пожалел человеческого щенка или был слишком сыт и ленив для схватки, которую непременно бы выиграл. Как бы то ни было, этот образ и брошенный на Дельгаду странный взгляд волка сохранится в его памяти до самого последнего вздоха.       Именно поэтому, как только ему удалось скопить достаточное количество денег, Дельгада первым же делом купил себе плащ, воротник которого был обшит волчьим мехом. Пусть хотя бы чуточка храбрости и мудрости этого зверя коснется его тела и передастся его разуму.       Дельгада вышел на улицу и направился к дому советника. Путь был близкий, стоило только пройти мимо нескольких ремесленных лавок, что обеспечивали обитель всем необходимым для обособленного существования вдали от города. Сотни мыслей успели пронестись в его голове, стараясь предугадать, в чем заключался визит Орки, и только одна, которую Дельгада гнал из своей головы сильнее прочих, беспокоила и пугала.       Сомнительно, чтобы дочь семьи Фирии тратила свое время на банальную инспекцию или праздное любопытство, для таких целей существовали счетоводы и тонны листов с отчетами советника. Значит, ее привело сюда какое-то личное дело, столь сокровенного характера, что Орка не пожелала высылать с вестью гонца.       Дельгада распахнул дверь дома Шенга, даже не удосужившись дождаться, когда нерасторопный слуга откроет ее перед ним и пригласит внутрь. Он подошел к лестнице, что вела на второй этаж, и сделал глубокий вдох, стараясь успокоить сердцебиение.       Требовалось сохранять непринужденный и сдержанный вид, дабы не доставить лишнее удовольствие Орке, которая непременно отметит нервное состояние Дельгады.       В кабинете Шенга пахло свежезаваренным чаем и пшеничным печеньем, поданное угощение для гостьи было аккуратно разложено на передвижном столике, рядом с креслом, на котором она сидела. Ее гордая, прямая, подобно струне, осанка была красноречивее любых роскошных нарядов. Никто бы не посмел ни на минуту усомниться в ее благородном происхождении, даже если бы она была одета в скромные облачения простолюдина, чего безусловно не было. Орка любила дорогой сатин и шелк, искусно вплетенные в ткань нити, создающие причудливые узоры, и насыщенные цвета лазурного неба. Вышивку украшали драгоценные камни, россыпью раскинувшиеся по груди и на рукавах наряда.       – Молодой господин, – Шенг учтиво кивнул головой в сторону вошедшего Дельгады, – проходите, мы вас заждались, – советник вежливо улыбнулся, обращаясь к Орке, – мой кабинет довольно скромный и потому не может предложить всем присутствующим сидячие места, потому, если вы не будете против, мы с господином останемся стоять.       Орка отломила маленький кусочек печенья и попробовала угощение на вкус. С теми сладостями, что подавались в ее доме, конечно, ему было не сравниться. Но ей нравилось пробовать простую еду, которая изготавливалась в домах менее богатых горожан. Иногда даже самая незамысловатая и скудно выглядящая еда могла таить в себе неповторимый вкус.       – Рада тебя видеть, Дельгада, – она подняла свои темные, наполненные лукавством глаза и оглядела юношу, – я вижу, что ты уже освоился в обители. Впрочем, для человека, у которого нет своего дома, легко обжиться в чужих стенах.       Дельгада был готов к тому, что Орка не сможет удержаться, чтобы не ужалить его. Да, у него не было своего дома, и пусть благодаря стараниям и доброте Канга поместье Фирии на какое-то время стало для него кровом, никто из живущих там не переставал напоминать ему, что он не являлся членом их семьи.       – В наше время полезно быть гибким и уметь подстраиваться под любой дом, – спокойным тоном ответил Дельгада, – даже если это змеиная нора.       Орка улыбнулась, не сводя взгляда с лица юноши. Его пшеничного цвета волосы и васильковая радужка притягивали внимание. Когда она в первый раз увидела Дельгаду, то сразу вспоминала про сказки старой сиделки. Та любила рассказывать о духах, демонах и проклятиях, что обитали в чужих землях. Все, что отличалось и было непривычным, всегда пугало людей, ведь никто не может утверждать, что он ведает все о созданиях, которых сотворили боги на этой земле. И кто знает, что может скрываться за ясной синевой глаз чужеземца? Пусть даже Дельгада и в самом деле был демоном или злобным духом, это не переставало делать его столь привлекательным для Орки. Она любила диковинные вещи и хотела, чтобы они непременно принадлежали ей, но этот юноша был слишком гордым, чтобы признать и вести себя как раб семейства Фирии.       – Я не задержу вас своим присутствием надолго, – Орка отпила душистого горячего чая, заваренного из горных трав, – как вы знаете, глава Фирии, мой отец, был тяжело болен, – она сделала паузу, чтобы вновь отпить из небольшой кружки, – болезнь сломила его тело и дух, и потому какое-то время мы были вынуждены полагаться на вашу честность и ответственность в вопросах ведениях дел обители, – она повернула голову в сторону советника, который стоял облокотившись о письменный стол, – наша семья выражает вам свою благодарность за хорошо проделанную работу.       – Спасибо за оказанное доверие, госпожа, – Шенг почтительно кивнул.       – Именно поэтому, зная, что вы, советник, всегда были не только преданным делу моего отца, но и его хорошим другом, я решила лично приехать сюда и сообщить срочную и скорбную весть, – Орка тяжело вздохнула. Был ли ее вздох искренним или только частью игры, сложно с уверенностью сказать, – Канг скончался сегодня ночью.       Это то, чего так боялся услышать Дельгада. Руки его непроизвольно сжались в кулаки. Единственный человек на этом свете, который значил для него больше, чем собственная жизнь, покинул этот мир.       – Обязанность и право быть новой главой нашей семьи переходит его старшему сыну – Гийяну, – продолжила Орка, от взгляда которой не ускользнуло напряженное состояние Дельгады, – мы также сдержим и сохраним все данные распоряжения отца касательно ведения дел и назначенных на должности лиц, – она заглянула в сапфировые глаза юноши, – даже если это противоречит здравому смыслу и прописанным правилам.       Дельгада пропустил мимо ушей очередную колкость, адресованную ему. Канга больше не было, не стало той тонкой нити, что держала бы его в этих краях. Оставаться в осином гнезде семьи Фирии больше не было надобности. Какой прок служить людям, которые презирают его?       – Когда назначены похороны? – ледяным тоном прогремел низкий голос Дельгады, – и почему вы не позволили мне увидеть Канга за все то время, что он был болен? – в нем кипела ярость, которую он с трудом сдерживал, – неужели господин ни разу не пожелал меня позвать? – Дельгада с трудом верил, что такое возможно.       – Когда человек болен, он отбрасывает все малозначительные вещи, – неприятная ухмылка расплылась по лицу Орки, – в здравии и счастье можно заниматься сторонними увлечениями, но в горе и болезни люди всегда предпочитают обратиться к кругу своей семьи, – она знала, что каждое сказанное слово острым концом булавки впивается Дельгаде в сердце, и оттого ощутила приятное тепло торжества, – что же касается похорон, – она задумчиво провела подушечками пальцев по кромке чашки, – трагедия семьи – это внутреннее дело, там не место для чужаков и уж тем более слуг и рабов.       Дельгада сжал зубы, словно конь, что закусывал удила, когда того раздражала мошкара. Он опасался, что ему не позволят присутствовать на похоронах, но в глубине души надеялся на понимание со стороны Орки. Она лучше других знала, что Канг для него значил. Но гордость не позволяла Дельгаде начать умолять ее, хотя он был уверен, что дочь Фирии ждет этого момента и, возможно, случись такое, она бы даже разрешила ему присутствовать на церемонии прощания. Но Дельгада молчал, пусть в этой провинции у него не было статуса и прав, пусть многие считали его рабом или ничтожным слугой, но родился он свободным человеком и знал, что такое сохранять собственное достоинство. Никогда он не склонит колен перед этой женщиной.       – Примите мои соболезнования, госпожа, – процедил сквозь зубы Дельгада, видя, как бровь Орки изумлено изогнулась. Она и в самом деле надеялась, что отказ в возможности присутствовать на похоронах Канга вынудит Дельгаду переступить собственную гордость, – если это все, что мне требовалось узнать, то я хотел бы приступить к своим ежедневным обязанностям.       Орка недовольно скривила губы:       – Да, конечно, ступай.       Дельгада покинул дом советника, стараясь сдержаться от желания ринуться бегом прочь от глаз Орки. Будь его воля, он бы схватил раскаленную кочергу и выжег бы их, слушая как она вопит и молит о пощаде. Но это не вернет Канга и не изменит того, что Дельгада по-прежнему остается никем в этой провинции. Ему не суждено тягаться со знатной семьей, а нынешнее его назначение на главу клана выглядело как плевок в лицо. Служить во благо этой женщины, наполнять карманы и укреплять власть этих ничтожных отпрысков Фирии – что могло быть более унизительным и смехотворным? Стараться сделать жизнь людей, которые отказали ему в том, чтобы оказаться рядом, в последнюю минуту, с дорогим человеком, лучше и сытнее. Нет, гордость и обида сдавили горло Дельгады. Он не сможет так существовать.       В конюшнях его ждет Ривер – конь, подаренный Кангом, единственное оставшееся воспоминание о времени, проведенном с человеком, которого Дельгада считал своим отцом. Никто не помешает ему забрать коня и постараться прокрасться на церемонию сожжения тела Канга, чтобы хоть издалека проститься с ним. Здесь его больше не держит ничего.       Разве что Мок.       Дельгада задумался над тем, почему этот аскет так запал в его душу, но, не находя подходящего ответа, решил, что время само рассудит. Он заберет с собой и Мока. Они ускачут прочь из этих проклятых земель и начнут новую жизнь, без цепей и ошейников, без богатых, имеющих власть людей, что тычут в них испачканными в жире и вине пальцами, решая, где их место. Они вернут себе человеческое достоинство быть свободными и вершить свою судьбу без указаний господствующего класса. Волкам не место в загоне для выкормленных на убой свиней.