В Бездне один путь - вниз

Новая учебная неделя в Раундвью началась слишком лениво. Никого не тянуло заниматься и всерьез готовиться к экзаменам, и строгие учителя не знали, с чем это связать: с недавними каникулами, от которых еще не все успели отойти; со смертью ученика, которая всех сильно потрясла и была слишком недавней, чтобы возможно было отвлечься от нее; или с появлением в академии нового «старого» психолога в конце прошлой недели, который, проходя мимо аудиторий по длинным старым коридорам, заставлял всех оборачиваться, провожать его взглядом, и тихо перешептываться. Интересным было то, что это делали даже учителя. Особенно те, кто преподавал в Раундвью 7 лет назад в то время, когда Дэклан был здесь в последний раз. Они помнили, что этот молодой психолог всегда был на особом счету у учеников Раундвью, которые никогда не подпускали к себе кого-то из управляющего персонала или же учителей. Они всегда держали эту ощутимую дистанцию, очень редко говоря с кем-то из них о чем-то, кроме занятий и экзаменов, особенно после появления в школе Димитрия Полонски, дисциплинарника, который только увеличил эту дистанцию между взрослыми и детьми. Но оба раза, что Дэклан работал в Раундвью, ему удавалось быть этим «мостом» между ними, а иногда даже казалось, что он принадлежал их кругу даже больше, чем кругу взрослых. И это нравилось не всем, пускай сам Дэклан и вызывал симпатию у большей части персонала Раундвью. Так и сейчас, многим из них казалось, что то, что и новое поколение Раундвью примет Дэклана и позволит ему быть их частью, было лишь вопросом времени. Были и те, кто очень сильно сомневался в этом. Например, сами ученики, не готовые никого принимать, или Димитрий Полонски, считающий, что вписаться в круг к этим обнаглевшим и избалованным подросткам было просто невозможно. В любом случае, все эти разговоры, новые темы для обсуждений, и повисшее напряжение в Раундвью довольно сильно отвлекали учеников от занятий. Погода тоже не способствовала поднятию всеобщего духа и приливу вдохновения для мыслей о будущем. Однородно-серое, тяжелое и очень низкое небо, постоянный еле заметный туман, мороз по утрам, поблескивающий иней на блеклой траве вокруг академии, и озеро, постоянно ходящее рябью из-за низкого промозглого ветра, вызывающего мурашки. Именно из-за этого ветра Куинн уже трижды пожалел, что решил подождать на улице. Он сидел на одной из лавочек во дворе академии, закинув ногу на ногу и сложив руки впереди себя, на деревянном столе с красивой резьбой. Он постоянно потирал немного покрасневшие ладони друг о друга и натягивал на них рукава белого пушистого свитера, выглядывающие из-под тонкой куртки. Эта куртка ничуть не грела, зато была стильной и с логотипом знаменитого бренда. Куинн Примроуз никогда бы не сделал выбор в пользу тепла и уюта, если на другой чаше весов была красота и куча денег, отваленных за какую-то конкретную вещь. «Уют переоценен», — так думал Куинн в большинстве случаев, когда примерял очередную вещь, которая не была самой удобной, но зато красиво подчеркивала его фигуру, удлиняла ее, или же выглядела дорого. Куинн уже в седьмой раз за последние пять минут покосился на часы на своем запястье, нетерпеливо постучав пальцами по столу, и тяжело вздохнул, покосившись на входную дверь академии, которая постоянно открывалась и закрывалась, выпуская учеников, у которых тоже закончились занятия и кто собирался в Йорк на обед или для чего-то еще. И среди них не было того, кого ждал Куинн, сидя на этом холоде (что было полностью его виной, но конкретно сейчас ему хотелось свалить все на человека, заставившего его ждать). Зато там был Феликс Тернер. И Примроуз не то чтобы был этому рад, но он все равно сделал вид, что в упор не видит его, даже когда случайно столкнулся с ним глазами, и тот направился к нему, упав на соседнюю скамейку, прилегающую к тому же столу, за которым сидел Куинн. Тернер ничего ему не сказал, но зато лег грудью на стол, подперев кулаком щеку и заглянув своему миниатюрному и слишком «английскому» однокурснику в его недовольное и даже какое-то высокомерное лицо. Примроуз цокнул, повернув наконец голову на навязанного ему собеседника. — Чего тебе? — Подумал, что тебе скучно, — сладко осклабившись, произнес в ответ Феликс. — Выглядит так, будто мне скучно? — с фальшивой, натянутой улыбочкой уточнил Куинн, не отрывая взгляда от темных глаз Феликса. Тот пожал плечами, дернув одной бровью. — Выглядит так, будто ты раздражен, — сказал он.- Ты в курсе, что слишком красивый для того, чтобы кого-то ждать? — О, господи, не начинай, — попросил, или скорее простонал Куинн, прикрывая глаза, и убирая руки со стола, потому что Феликс незаметно подвинул свою руку и коснулся пальцем его запястья, отчего Примроуза так передернуло, будто его током ударило.- Ты заболел? — Я тебе уже полгода говорю, что если бы ты попробовал со мной, ты бы не захотел обратно, — с шуточным драматизмом произнес Феликс, выпрямляясь и одергивая свою кожаную модно потертую куртку, обтянувшую его широкие плечи. Несмотря на погоду, она была расстегнута и одета поверх форменного пиджака, а шею не закрывал ни шарф, ни горло водолазки, поэтому, когда Куинн снова посмотрел на него, он подумал, что с ним еще все было нормально, а вот Тернер был действительно полным отморозком. И как он ни разу за зиму не заболел, постоянно одеваясь вот так? — Отцепись от меня, Феликс. Еще немного, и станешь Алфи напоминать. — Обижаешь, — фыркнул Феликс с неким презрением, после чего он придвинулся к Куинну и наклонился к нему, чтобы негромко проговорить, — что, боишься, что тоже до петли тебя доведу? Примроуз мгновенно скорчил возмущенную и непонимающую гримасу, глядя вперед себя, на массивную дверь Раундвью, и, медленно моргнув пару раз, перевел свои голубые глаза на выжидающего Феликса, который радостно и даже как-то мерзко ему улыбался, видимо пребывая в полном восторге от своей «шутки». — Тебе смешно? — решил безразлично уточнить Куинн.- Просто для справки. — Мне потрясающе. — Я заметил, — отрезал Куинн, — лучше бы вместо того, чтобы лезть ко мне при каждом удобном случае, подправил свое чувство юмора. — Да я со всей любовью, а вот ты не делай вид, что он тебя совсем не раздражал — твой бойфренд буквально шпилил его до тебя, — Феликс заинтересованно посмотрел на Куинна, красивое и лишь изредка меняющее свое гордое выражение лицо которого заметно напряглось. — Спасибо, что напомнил, как я мог об этом забыть, — с толикой сарказма в голосе проговорил блондин, стараясь на Тернера вообще не смотреть.- И, как видишь, я все равно не опускаюсь до тупого юмора. Нет, серьезно, ты попусту тратишь свое время, хотя мог научиться нормальным, не тупым шуткам, а еще и тому, как разговаривать, глядишь, от тебя бы никто не сбегал на вторую неделю знакомства. — М-м-м, не, с тобой интересней, особенно, когда ты сливаешь на меня свой негатив из-за кого-то другого. Всегда рад помочь. И вот знаешь, если бы ты был со мной, я бы не заставлял тебя ждать и уж тем более не динамил бы тебя. Куинн мгновенно издал насколько выразительный смешок, что это насмешило даже Феликса, которому он был адресован, ведь Тернер знал, что возмутило Примроуза больше всего из сказанного. Он ведь знал, что у Его Величества всея Раундвью был пунктик на его эго. — Меня никто не динамит. Феликс обернулся, наигранно посмотрев по сторонам, и даже заглянул под стол с задумчивым видом, после чего вынес вердикт: — Что-то я не вижу его рядом с тобой. Этого было достаточно, чтобы окончательно вывести Куинна из себя. В тому же, в этот же самый момент, еще раз глянув в сторону Раундвью, буквально готовый спалить ее к чертям одним своим взглядом, Куинн увидел как из нее вышел Эмерсон Дзелли, и это будто послужило ему красным флагом. Он резко встал, ничего не ответив Тернеру, что с ленивой усмешкой за ним наблюдал, не отрывая глаз, и быстрым шагом направился к воротам, ведущим к городу. Он сказал себе, что ни за что не обернется, даже если позади него что-то взорвется или начнется конец света, но это и не потребовалось, потому что буквально через минуту он услышал тяжелые и быстрые шаги, следующие за ним, а затем чья-то теплая и большая ладонь очень аккуратно обхватила его запястье, потянув куда-то назад. — Далеко собрались, сэр? — произнес шутливый, но ласковый голос, и Куинн резко остановился, развернувшись и дернув рукой, чтобы скинуть с себя руку Эмерсона. Тот даже бровью не дернул, похоже, ожидая чего-то такого от своей второй половинки.- Прости, я опоздал. Тренер по фехтованию задержал, ты же знаешь, какой он. — О, правда, что ли? Я ждал полчаса! — указав на часы на своем запястье, оповестил его Куинн. Ему пришлось поднять голову, чтобы посмотреть Эмерсону в глаза, потому что он был намного выше него, и это Примроуза раздражало. Вообще, он это просто обожал, но когда он злился на него, его раздражало все — даже их разница в росте, из-за которой Куинну всегда приходилось задирать голову, что притупляло его чувство равенства. — Я знаю, прости… — Отстань, — практически перебил его Куинн, снова забирая свои руки из очередной попытки Эмерсона перехватить их.- Я никого не жду, — как бы между прочим и уже спокойней оповестил он Дзелли, снова разворачиваясь, чтобы, продолжая дуться, проследовать к воротам, но Эмерсон, широко улыбнувшись, на этот раз остановил его более настойчиво, буквально обвив его тело своими руками и снова заставив развернуться, крепко прижимая его к себе. Не дав Куинну опомниться и снова потребовать отпустить его, Эмерсон аккуратно, но по-собственнически взял одной рукой его за лицо, поместив указательный и большие пальцы ему на челюсть, а остальными дотронувшись до его шеи, и поднял его на себя, выразительно посмотрев ему в глаза, прежде чем наклониться и накрыть его губы своими. Те, кто находился в этот момент во дворе Раундвью, заинтересованно на это посмотрели, переглянувшись, а Феликс, все еще сидевший неподалеку, поморщился, усмехнувшись и дернув головой. Куинн даже не попытался оттолкнуть от себя провинившегося Эмерсона — он лишь послушно впустил его в свой рот и удобно разметил руки на его груди, схватившись за грудки его куртки и поневоле прижимаясь к нему всем телом. Точнее, его прижимали к чужому телу. Но он не возражал. Он уже через секунды две этого поцелуя окончательно растаял и полностью обмяк в чужих руках, которые удобно устроились на его спине и шее. Он просто очень любил подобные жесты, ему нравилось, когда было с размахом, громко, и на публику, потому что ему доставляло удовольствие видеть, как все смотрят на него в этот момент и как им хочется иметь то, что было между ними с Эмерсоном. А еще ему нравилось, что он был таким открытым с ним. Эмерсон Дзелли действительно мог легко поцеловать его на публике, он мог легко поднять его на руки, когда они дурачились, а в свободное время по академии он ходил с ним, исключительно перекинув руку через его шею или же прижимая его к себе за плечи. И Куинн никогда не просил его об этом. Он просто делал это, потому что «сходил по нему с ума» и потому что он знал, что Куинн любил, когда ему это доказывали при любом удобном случае. Они были теми самыми «high school sweethearts». По крайней мере, их такими все считали с тех пор, как трагедия, произошедшая чуть больше двух недель назад, разрушила пару, которая заслуженно занимала этот титул вот уже долгое время. — Прости, — еще раз выразительно проговорил Эмерсон прямо в губы Куинну, нехотя оторвавшись от него и посмотрев на его лицо. — Давай вместо всего этого сходим в твой любимый ресторан? Так я точно заглажу свою вину, — Примроуз расплылся в улыбке вместо ответа, и Дзелли снова поцеловал его, но на этот раз не закрывая глаза, а строго посмотрев вперед, в сторону скамеек, на одной из которых сидел Феликс, который рассматривал что-то в своем телефоне.- Он лез к тебе? — спросил Эмерсон, когда Куинн с чмоком закончил их поцелуй, и довольно отстранился от него, обвив его руку своими руками. Дзелли просто заметил, что, до того как уйти, Куинн разговаривал с Феликсом, а Тернер, откровенно говоря, не был человеком, с которым Эмерсону хотелось бы видеть рядом Куинна. Он не ревновал, просто были причины, по которым Феликс совершенно не вызывал у него какого-то доверия. — Нет, не бери в голову. Просто идиотничал, как всегда, — отмахнулся Куинн, почему-то занизив назойливость и настойчивость Феликса, который уже не в первый раз пытался недвусмысленно предложить ему «заняться чем-нибудь поинтереснее». Ему это не казалось большой проблемой и к тому же просто не хотелось, чтобы Эмерсон тратил свое время на такую чушь. Тем более у Дзелли была прекрасная репутация, и считалось, что с ним просто невозможно было поссориться. Куинн любил шоу и драму, но ему все равно не хотелось впутывать его во что-то подобное. К тому же, он не был беспомощным. Возможно, казался из-за своей внешности, но против его статуса трудно было хоть кому-то идти всерьез. — Помните про комендантский час, — невзначай бросил этим двоим Эвер Ровэйн, когда они, выйдя за территорию академии, наткнулись на него, прислонившегося спиной к воротам школы и смотрящего куда-то в сторону города внизу. — О, серьезно, что ли? — заныл Куинн, тоже останавливаясь вслед за Эмерсоном и обнимая одной рукой его за торс. — Серьезнее не бывает, иначе всему курсу потом прилетит, — в полной солидарности с чувствами своих однокурсников все же проговорил Эвер, наклоняя голову к плечу и смерив обоих взглядом. — Ты, что, стоишь здесь и напоминаешь всем про…постой, ты куришь? — прервал сам себя Дзелли, вдруг заметив в пальцах Ровэйна сигарету, которую он будто пытался спрятать за своей ногой, поскольку стоял боком к нему и Куинну. Примроуз тоже заинтересовался, взглянув на руку Эвера, которую тот, сдавшись, подняв, поудобнее продемонстрировав сигарету, чтобы это стало совсем очевидно. — Не всегда. Только когда Полонски конкретно присядет мне на мозги, — уставшим и бесцветным голосом проговорил Ровэйн, поднеся сигарету к своим губам и коротко затянувшись. Это несколько поразило его однокурсников, которые с удивлением и интересом наблюдали за этим невероятно редким актом, ведь все считали, что Эвер Ровэйн был настолько потрясающим и обладал таким невероятным самоконтролем, что в жизни в руки сигарет не брал. Как и алкоголя. Он вовсе не был занудой или таким всем правильным и скучным — он просто был главой клуба психологической поддержки студентов, и главой он был именно потому, что его все слушали с поразительной преданностью и верой, ведь он казался чуть ли не единственным учеником в Раундвью, у которого была абсолютно чистая, даже превосходная репутация, который никогда не был в центре двусмысленных и скандальных ситуаций, и который так хорошо справлялся со всем давлением и проблемами, которые шли обязательным багажом с местом в этой академии, что в итоге он помогал другим справляться с тем, что они не могли рассказать кому-то из старших. Он был чем-то вроде оплотом стабильности в вечно бушующей Раундвью. Этим он мог сравниться только с Жаном де Вером, и если Ровэйн был маяком или якорем, то де Вер был скорее капитаном Титаника, сохранявшим спокойствие до самого конца, пока все тонуло к чертям. — Это не очень важно, но я был бы благодарен, если бы это осталось между нами. Я поэтому тут и стою — не хочу, чтобы видели другие, — объяснил Ровэйн, и Эмерсон с Куинном переглянулись, последний пожал плечами. — В этом ничего такого нет, ты же знаешь? — Знаю. Но я не дам Полонски ни малейшей причины думать, что он настолько сильно полощет мне мозги, что мне приходится курить, чтобы продолжать иметь с ним дело. Куинн понимающе покивал, скорчив гримасу при упоминании дисциплинарника, а Эмерсон похлопал Ровэйна по плечу, как бы говоря ему, что его «секрет» в безопасности с ними, и, приобняв блондина за плечи, пошел в сторону парковки, вынимая из своей белой куртки ключи от машины. — Возможно, с появлением нового психолога, тебе больше не придется иметь дело с Полонски так часто! — бросил Дзелли через плечо, чтобы подбодрить друга, и Ровэйн посмотрел ему вслед, чуть сузив свои глаза и снова затягиваясь. — Даже не знаю, что хуже, — негромко, так, чтобы ни Куинн, ни Эмерсон этого не услышали, проговорил Эвер, коснувшись затылком холодных железных прутьев и прикрывая глаза, выдохнув белый, густой дым. — Почему ты не рассказал мне об этом сразу? Дэклан, стоявший у окна в своей комнате, вот уже какое-то время невольно наблюдал за парнем, бесцельно бродившим у озера, прекрасный вид на которое и открывался из комнаты психолога. Он привлек его внимание потому, что в это время эта часть территории академии была абсолютно пустынна — у части учеников все еще шли занятия, у других они уже закончились и они собирались на обед в столовую или же в город. Парень медленно бродил вдоль берега, засунув руки в карманы и иногда переворачивая носком своих туфель лежащие на его пути камни. Он выглядел так, будто бы ему было скучно, или же он чего-то ждал, а еще ему явно было холодно, судя по тому, как он, будучи легко одетым, постоянно приподнимал свои плечи, ежась. У него были длинные волосы, но они были забраны в густой пучок на его затылке и совсем не закрывали его шею от поднявшегося ветра. Дэклан подумал о том, что если он так прождет кого-то еще какое-то время, то он может заболеть. Он не знал, что этим парнем был Эвер Ровэйн, и он никого не ждал, а просто убивал время, давая запаху недавно выкуренной сигареты (или двум) выветриться. — Потому что я знал, что ты начал бы меня отговаривать, — произнес Дэклан, потерев шею рукой. Он отвернулся от окна, не до конца задернув шторы, и снова подошел к столу, чуть нагнувшись к стоявшему на нем планшету, чтобы рассмотреть недовольное лицо Бриса. — И правильно сделал бы. Если бы, уезжая, я знал, что ты вернешься на это время в это чистилище… — О, перестань, — посмеялся Дэклан, запрокинув на мгновение голову.- Как я мог отказать в такой просьбе? Тем более месту, которое мне дорого? Я просто хочу, чтобы здесь снова было безопасно, вот и все. И ты тоже, на самом деле. Несмотря на все, что произошло, ты любишь это место. — Херня, я его ненавижу! — практически перебив Флаймера, выпалил Брис, таращась в камеру на своего жениха, который, как считал сам Уэлстрик, похоже, немного сошел с ума, раз решил вернуться в Раундвью. Бриса аж передергивало от вида его комнаты на заднем плане. Но необязательно в плохом смысле, ведь это напомнило ему о том, сколько всего происходило между ними в этой самой комнате. — Брис… — Серьезно, — отрезал Уэлстрик.- Я чуть не умер там. Д.в.а.ж.д.ы, — Дэклан поджал губы, глядя ему в глаза через камеру. Он бы предпочел об этом вообще не вспоминать.- А сейчас там реально кто-то умер. И если в случае с Трэем это было ну такое, то я читал об этом в статьях, это вообще не выглядит хорошо. — Согласен? Смахивает на представление, — сказал Дэклан, довольный тем, что и Брис, не зная никаких деталей, это заметил.- Хочу понять, что здесь происходит. И ты зря переживаешь. — Не зря. Я знаю, на что эти ублюдки в этой школе способны. — Брис, ты б.у.к.в.а.л.ь.н.о. один из них. — Я был еще приличным экземпляром! — Нет, ты был одним из худших, ты что-то путаешь, — издав смешок, оповестил его Дэклан. Брис демонстративно дернул бровями. — Это потому, что сначала я хотел тебя отпугнуть, а потом наоборот, а чтобы тебя заинтересовать, нужно вообще быть сумасшедшим. — Неправда… — Правда. — …я бы заинтересовался в любом случае, — закончил Дэклан, и Брис замолчал, сощурив глаза и заметно покусав нижнюю губу под пристальным и влюбленным взглядом психолога.- Так что спокойно заканчивай свою работу, а я в это время побуду тут, просто делая то, что у меня получается лучше всего — работая психологом. — Живя в одном здании с каким-то убийцей. — Эй, пока еще никаких оснований так полагать, — разрезав рукой воздух и покачав головой, уверенно проговорил Дэклан. — Но ты уже допускал такое, да? Если бы не допускал, то не принял бы предложение, я точно знаю. — Допускал, да. Но я не позволяю этому влиять на мое видение поэтому не делаю никаких «предположений», чтобы не сбить себя. — Дэклан, — позвал Брис, едва ли перебив Флаймера, который остановился, внимательно посмотрев на изображение своего партнера в планшете. — Да? — Помнишь, когда я делал тебе предложение, я сказал, что могу не захотеть саму свадьбу в итоге? — Конечно, помню, это было довольно уникально… — Так вот, я хочу, чтобы у меня все еще был выбор это решать. — И у тебя он … есть, — со смешком и глупой паузой вполне очевидно выдал Дэклан, не понимая, как эта тема вдруг связана с тем, о чем они говорили до этого. Брис поспешил объяснить. — Нет, если с тобой что-то случится, этого выбора у меня не будет. — Боже, ты преувеличиваешь, — выпрямившись и подняв руки к волосам, проговорил психолог.- Кто из нас старше вообще и способен принимать ответственные решения? У кого куча степеней и кто работал с одними из самых опасных убийц в Англии на протяжении нескольких лет в месте пострашнее ужасной и пугающей Раундвью? — со смешком и явно издеваясь, сказал он. — О, ты серьезно? — уточнил Брис, когда Дэклан снял с себя домашний свитер, подойдя к кровати. И Дэклан откуда-то знал, что это точно не относилось к тому, что он сказал до этого. — Мне нужно спускаться обед, так что прости, но я должен был его снять. — Господи, я ненавижу расстояние, — с такой искренней ненавистью в голосе произнес Брис, что Дэклан невольно посмеялся. — Я бы снова снял это с тебя, если бы мог, — добавил он, глядя на то, как Дэклан застегивал пуговицы своей темно-бордовой рубашки. Высокий, статный Флаймер, которому невероятно шли костюмы, заставлял Бриса каждый раз сгорать то ли от гордости, то ли от безумной и параноидальной ревности каждый раз, когда они куда-то приходили. Будь то очередной прием для сливок общества, научная конференция, в которых часто участвовал Дэклан, или же ужин с родителями Уэлстрика в каком-нибудь ресторане, где обязательно было много людей, которые потенциально могли на него смотреть — Брис каждый раз не понимал, что было сильнее: желание выставить Дэклана на показ, чтобы все видели его рядом с ним, или же желание укрыть его абсолютно ото всех взглядов, чтобы никто даже не смел смотреть в его сторону, а думать что-то тем более. Кто-то отвлек Бриса, позвав его по имени, имени, которым он был более известен тем людям, с которыми работал, ведь в своей творческой профессии он часто использовал именно его как псевдоним. Еще давно, когда он осознал, что больше не являлся только «Мэдом», а «Брис» никуда не исчез, а теперь был его частью, он не думал долго над тем, что он будет делать со своими именами. Он просто вписал в паспорт двойное имя, потому что не мог решить, какое из них оставить. Он всегда «думал» про себя как про «Мэда», но всю жизнь его называли «Брис», и это такая же часть его личности, как и все остальное, что так внезапно соединилось в нем, каждый день доказывая Дэклану, каким он мог быть разным и взрывным. И Дэклан любил это в нем. И имя его двойное любил, и его частые перепады настроения и желаний, потому что иногда ему хотелось противоположных вещей одновременно, и то, что он не мог отучиться говорить с угрозой в голосе, даже когда говорил о любви. То, как он ворчал, что не умеет рисовать, а затем выдавал одну из лучших картин, когда-либо им написанных. То, как он любит казаться независимым и холодным на людях, порой отталкивая от себя Дэклана, а затем тихо и смущенно шептал «обними меня», как только им удавалось побыть одним. То, как он с улыбкой гладит его по волосам каждое утро, думая, что Дэклан спит, и мгновенно прекращает это делать, как только он открывает глаза. Флаймер обожал в нем это. Он любил в нем абсолютно все. — Минуту, — повысив голос, сказал кому-то Брис, быстро выйдя из шумного помещения, в котором он находился, в более тихое и темное — Дэклану показалось, что это была лестничная клетка.- Нет, серьезно, Дэклан, мне не нравится, что ты там. Что, если они узнают, что ты копаешь под них? — И одновременно с этим пытаюсь им помочь. — Ты знаешь, как это работает. — Со мной все будет в порядке, уверяю тебя. Дэклан надел на себя темный и красиво сидящий на нем пиджак и подошел обратно к планшету, поправляя рукава и видя, как Брис взглянул на него тяжелым, задумчивым и неотрывным взглядом, что говорило о том, что он смирился. Дэклан улыбнулся этому, слабо приподняв лишь один уголок губ. — Каково это? Быть снова там? — вдруг поинтересовался Брис, застав Дэклана врасплох. — Странно, — выдал он первое, что пришло ему на ум.- Приятно. Но странно. Сначала я думал, что это из-за того, что они совсем другие, но сейчас мне кажется, что это из-за того, что произошло здесь две недели назад. В воздухе будто…что-то не то. Мрачность, скорбь, озадаченность — все это ожидаемо и нормально, но здесь есть что-то еще, и я пока что никак не могу уловить, что именно. — Социопатические наклонности, — гнусно посмеявшись, проговорил Брис, глядя на то, как Дэклан прищурившись, посмотрев в камеру. — Брис, это твоя школа, — как бы между прочим ответил тот. — Я знаю. Поэтому и говорю так! Нас всех растили какими-то немного социопатами. И да, я не психолог, и, возможно, ошибаюсь в терминах, но это вообще немного ненормально, если так подумать. — О, что такое нормальность, — в сторону кинул Дэклан, на что Брис только закатил глаза, одними губами проговорив: «только не начинай». — Кто твой доктор Ватсон? — М? — Каждому Шерлоку нужен Ватсон, — вполне очевидно, пускай и с иронией сказал Уэлстрик. Дэклан усмехнулся. — Я оба. — Я просто знаю, как работает твоя рефлексия, Дэклан, — пошевелив абстрактно рукой в воздухе, объяснил ход своих мыслей Брис.- Тебе нужно разговаривать. Издержки профессии. Так ты понимаешь их. И так ты понимаешь себя. Никуда от этого не деться. — Не волнуйся, я не буду звонить тебе посреди ночи, лишь бы ты послушал мою рефлексию. — Лейтон Кроссвэлл, — практически перебил Дэклана его парень, вкинув эту фразу как будто бы случайно. — Что? — Лейтон. Кроссвэлл. Он в Йорке.- раздельно повторил Брис, внимательно уставившись на озадаченное лицо Дэклана. — Ты серьезно? — Да. Проходит реабилитацию после очередной операции. Переписывался с ним на прошлой неделе. — Черт возьми. — О да. Думаю, он будет рад узнать, что не один застрял в Йорке прямо сейчас, — как бы невзначай проговорил Брис, на что Дэклан лишь многозначительно улыбнулся, качнув головой. — Люблю тебя. — Разумеется, — Уэлстрик покивал, довольно осклабившись, и в следующую секунду Дэклан смотрел уже на свое отражение в камере планшета, потому что он отключился. Надо же… оказывается, Флаймер соскучился по нему намного сильнее, чем предполагал.

***

Каждый раз, спускаясь вниз во время обеда, Дэклан чувствовал себя героем какого-то шоу. В Раундвью завтраки и ужины были самостоятельными: был период времени, в течение которого ученики, учителя, и администрация могли спускаться в зал, чтобы поесть, и обычно они все это делали либо небольшими группками, либо по одиночке, и шанс зайти в этот зал и увидеть, что он был заполнен людьми в какой-то момент времени, был очень низок. Некоторые еще и пропускали приемы пищи, совсем пропуская завтрак или ужиная в городе с друзьями. Но вот обеды в Раундвью были весьма формальными и старомодными. На них нужно было являться абсолютно каждому и вовремя, и это касалось как учеников, так и администрацию. Именно во время обеда могли даваться важные объявления, и именно в это время администрация делилась новостями с учениками. Это было что-то вроде традиции, от которых в Раундвью не собирались отказываться. Во время завтраков и ужинов ученики могли придти зал, одевшись, как они пожелают, потому что оба этих приема пищи были за пределами учебного дня, в то время как на обеды можно было спускаться только в форме и только если она выглядела идеально. Все свободно передвигались по залу и вели громкие разговоры до тех пор, пока еда не будет подана, и кто-то из вышестоящих учителей или администрации не пригласит всех начать обед. Обычно это происходило с какого-то объявления. И тогда зал заметно успокаивался, разговоры все еще велись, но достаточно приглушенно, все сидели на выбранных местах, и редко кто торопился уходить вперед учителей и администрации. Дэклану это все казалось забавным, но он уважал эти традиции. Они никому не вредили, и пускай и были старомодными, это было достаточно интересно для человека в его позиции. И полезно тоже. Потому что именно за обедом можно было увидеть абсолютно всех учеников школы в одном закрытом помещении, и это маленькое общество достаточно ярко проявляло свои черты при таких условиях. Если быть достаточно внимательным, можно было заметить и иерархию, и определенные сформированные компании, и тех, кого считали изгоями, и тех, кто по какой-то причине привлекал всеобщие взгляды. Но Дэклан не был единственным, кто наблюдал. Потому что этой возможностью пользовались абсолютно все. Особенно, когда в Раундвью появлялся кто-то новый и незнакомый остальным. Особенно, когда это был психолог. О котором было столько слухов. И который уже работал здесь однажды, и решил вернуться после того, как построил замечательную карьеру и мог работать, где угодно и с кем угодно. Его приход заинтересовал абсолютно каждого, даже тех, кто не подавал виду, поэтому, разумеется, все смотрели. Смотрели, когда он проходил мимо их столов к своему в самом начале зала, когда он здоровался коротким кивком с еле заметной улыбкой тем, кого уже знал, смотрели, когда он поправлял свой красивый твидовый пиджак цвета хаки, или когда он убирал от лица волосы пятерней. Именно поэтому Флаймеру и казалось в такие моменты, будто он участвовал в каком-то шоу. Где все наблюдали за ним и ждали чего-то определенного. У него была потрясающая реакция на это для такого места как Раундвью, а именно — никакая. Он абсолютно никак на это не реагировал, и это раздраконивало особенно любопытных еще больше. Запросы в гугле во время таких обедов были бесценными. Кто-то гуглил, сколько мог стоить его пиджак или рубашка, увидев название бренда, потому что кого-то удивляло то, что это были достаточно дорогие бренды; кто-то гуглил его прошлые места работы, а кто-то пытался найти его инстаграм или любую другую социальную сеть, а когда находили, пытались по редким фотографиям с Брисом Уэлстриком понять природу их отношений. Нельзя было сказать, что Дэклану такое внимание льстило. Или что ему до него не было совершенно никакого дела. Он реагировал так, как должен был, но это все равно было утомительно. Находиться в этом обществе и играть по его правилам было интересно, но в то же время выкачивало из него все силы. В этот раз даже больше, чем в прошлые. Дэклан не знал, было ли это связано с причиной его нахождения здесь и всеобщей давящей атмосферой, или же с тем, каким все было другим в этот раз. В конце концов Раундвью очень изменилась. Не только сменив людей, но и изменившись структурно. То, что академия увеличила фонд для особо одаренных детей из малоимущих семей, очень сильно сказывалось на контингенте учеников и на том, что помимо и так существующих иерархических разделений, появилось и еще одно — те самые 40% тех, кто «не принадлежал», как их здесь внутренне называли ученики родом из высшего класса. Их никогда не было так много в этой школе, пускай практика приема «особо одаренных» существовала еще и в прошлые годы работы Дэклана здесь. Он даже не помнил, что работал хоть с кем-то из малоимущих семей в то время. Но сейчас их число в Раундвью медленно приближалось к половине, что не могло не радовать администрацию, и что заметно не очень радовало учеников, которые, пускай и не застали «прежнюю» Раундвью, но почему-то преданно по ней скучали. Флаймер знал, что процесс ассимиляции этих двух достаточно разных по социализации групп и не должен быть легким, несмотря на 21 век, но он почему-то чувствовал, что реальность могла быть еще хуже, чем он себе представляет. В Раундвью также теперь был высший, 9 курс — он был необязательным, и выпускники сами выбирали оставаться им в Раундвью еще на год или нет, поэтому на этом курсе был всего лишь один поток и число учеников было очень низким. На 9 курсе шла специальная подготовка по некоторым специальностям в университетах, подготовка к специальным вступительным экзаменам, там же готовили к поступлению в университеты заграницу. Такую меру ввели для поддержания рейтинга поступления выпускников Раундвью в престижные вузы — с чем у учеников из семей высшего класса обычно не было больших проблем, но что, к сожалению, было сложнее для тех, что учился здесь от фонда. Хотя, как понял Дэклан, на 9 курсе оставались также и представители прежнего контингента Раундвью, особенно те, кто не определились с профессиями, университетами, или кому требовалась дополнительная подготовка или богатое портфолио. С последним Раундвью, конечно, довольно активно помогала, потому что за последние годы, как уже заметил Флаймер, академия немного поменяла структуру своих дисциплин и кружков. Из того, что поразило его больше всего — в академии стали преподавать латынь и древнегреческий. И каждый обязан был выбрать одно из двух, потому что это были обязательные предметы. Мисс Кравских объяснила ему, что эти два языка преподавались в Раундвью еще со времен основания, как и в любой школе Британии в те времена, но постепенно академия отказалась от этого, введя только современные языки как обязательные. Пять лет назад как раз в годовщину Раундвью их было решено вернуть в рамках проекта по совершенствованию академических способностей студентов, и пока что это был довольно успешный эксперимент. Разделение по изучаемым языкам два раза в неделю давало возможность студентам разных потоков на каждом курсе перемешиваться и общаться с теми, с кем это редко удавалось сделать из-за плотных и совершенно разных расписаний. Поэтому Дэклан ради интереса также заглянул в списки учеников изучающих каждый язык, чтобы увидеть, с кем во время занятий мог видеться Бо Пирс. Единственным, что привлекло внимание Флаймера с той информацией, которая у него имелась, было то, что тот самый парень, о котором Бланш и еще некоторые ученики отзывались как о «сталкере» Бо, Алфи Эллингтон, изначально изучал древнегреческий, а в начале 7 курса перевелся в группу латинского языка. Но Дэклан не знал, было ли это из-за Бо, который также изучал латинский все это время, и он не собирался делать поспешных выводов. До начала обеда оставалось минут 20, и Дэклан, стоявший на ступеньке у одного из окон в самом начале зала, как раз у столов администрации, задумчиво смотрел вперед, где его внимание привлек мистер Полонски у стола, находившегося с правой стороны зала. Он разговаривал о чем-то явно не особо приятном с одним из учеников, который стоял перед ним, иногда отвечая ему и разводя руки в стороны в немного раздраженных жестах. Все остальные, кто находился ближе всего к этим двум, сидели за столом и наблюдали за ними, не переговариваясь, но иногда переглядываясь, а некоторые из них даже закатывали глаза и устало отворачивались. Дэклана заинтересовала эта сцена, и он наблюдал за ней уже несколько минут, пытаясь уловить по малейшим деталям, о чем они вообще могли говорить. Приглядевшись, Дэклан понял, что узнает этого ученика, с которым говорил дисциплинарник — это был тот самый парень, который в первый день Флаймера в Раундвью столкнулся с ним после собрания, выбив у него из руки документы. А после этого еще и нарочито перепутав его фамилию. Харпер Кэсси. Дэклан помнил, что у него было непривычно нежное имя. Похоже, этот парень нередко влезал в неприятности. Полонски явно отчитывал его за что-то, но Флаймер никак не мог понять, за что, ведь сегодня он был даже одет в форму, а не в повседневную одежду. Могла ли это быть его прическа? Дэклану показалось, что он заметил, как Полонски пару раз указал рукой куда-то на уровне головы парня, но ничего, кроме убранных от лица на затылок и красиво скрепленных на нем заколкой двух тонких косичек Флаймер там не увидел. У этого Харпера Дэклан уже второй раз замечал необычные для парней здесь и красивые прически, на которые он явно тратил время. Неужели именно это так не понравилось дисциплинарнику? В какой-то момент Полонски отошел от Харпера, все еще продолжая что-то ему говорить из-за своего плеча, а затем вдруг повысил голос и сказал следующее так, чтобы его могли слышать все, что находился рядом и наблюдал за их разговором, включая Дэклана: — Глаза всей Англии обращены на Раундвью сейчас. И если вам кажется, что вы можете вести себя так же распоясано, как и до этого, то советую пересмотреть ваши убеждения. Он коротко осмотрел учеников, которые даже притихли от его заявления, а затем развернулся и, одернув пиджак, направился в сторону ступенек, вскоре поравнявшись с Дэкланом, поймав на себе его заинтересованный взгляд. — Что-нибудь произошло? — выдержав небольшую паузу, решил спросить Дэклан. — Ничего, с чем вы могли бы мне помочь, — вроде бы вежливо, а вроде бы совершенно нет отрезал Полонски, ничуть не изменившись в лице после разговора с Харпер. Дэклан не знал, как он это делает. Димитрий был довольно обаятельным и красивым мужчиной, что могло бы очень сильно располагать к себе, но вместо этого его чрезмерная строгость очень отталкивала и в некоторых случаях даже пугала. Но только не Дэклана. — Я просто заметил, вам что-то очень не понравилось в Кэсси. Вы говорили о его волосах? Здесь ввели настолько строгие правила? — как обычно, довольно легко и с тенью улыбки поинтересовался Дэклан, но Полонски уловил в его голосе иронию, которая резанула ему по ушам, из-за чего он перевел на него свои глаза, довольно внимательно смерив взглядом. — Это было лишь одним пунктом из того, на что можно было указать Кэсси, и это пришлось так, к слову. До меня дошла новость, что его видели в одном из баров Йорка вчера. Это было в абсурдное время, спустя кучу часов после начала комендантского часа, не говоря уже о том, что присутствие несовершеннолетних в таких местах в принципе недопустимо, — также строго и четко проговорил Полонски, глядя Дэклану в глаза. — Абсолютно согласен. Правда, не думаю, что подобная практика поможет и отучит их ходить по барам, — чуть сузив глаза и поведя плечом, решил поделиться мнением психолог. — Прошу прощения, но я не спрашивал, что Вы думаете по поводу м.о.е.й. практики. Давайте каждый будет заниматься своей работой. В мою входит следить за тем, чтобы эти дети в конец не разрушили репутацию Раундвью, которая сейчас такая же хрупкая, как песчаный замок. А в Вашу…я даже не знаю, что входит в Ваши обязанности. -Убедиться, что они не сойдут с ума от такого контроля, — решив не принимать слова дисциплинарника за оскорбление, произнес Дэклан, обворожительно улыбнувшись, что, как он заметил, буквально выматывало Полонски, потому что он явно не воспринимал его всерьез, несмотря на все то, что он слышал про старого нового психолога». Полонски вдруг тоже улыбнулся ему, но его улыбка, в отличие от улыбки Дэклана, была сдержанной и даже немного фальшивой. -Хорошей работы, — «пожелал» он ему, пройдя к своему столу и даже не дав возможности Дэклану что-то на это ответить. Флаймер глубоко и тихо вздохнул, медленно моргнув, и снова повернул голову прямо, решив не провожать Полонски взглядом. Иметь союзника в его лице было бы намного полезней для целей Дэклана, но он очень сомневался, что у них когда-нибудь выйдет работать вместе. Димитрий явно делил между ними зону их действия и не собирался впускать нового психолога на свою территорию. Похоже, директриса была права, сказав о том, что он медленно, но верно захватывает школу своим влиянием. Дэклан снова осмотрел зал своим спокойным и как бы даже на первый взгляд не заинтересованным взглядом, заметив что тот самый парень, Алфи Эллингтон, тоже был тут. Он знал, что этот коротко стриженный блондин с очень худыми чертами лица и накинутым на плечи пиджаком (как Полонски не пристал к нему из-за этого, Дэклану было не понятно) был Алфи Эллингтоном, потому что пару дней назад он проходил мимо его кабинета в то самое время, когда Дэклан провожал очередного ученика. Он случайно задел Алфи своей дверью, из-за чего тот остановился, и парень, выходивший из кабинета Флаймера, назвал его по имени, начав с ним довольно дружелюбный разговор о каком-то домашнем задании. Примечательно, что парой минут ранее именно этот парень, как и многие другие, отзывался об Алфи, как о ком-то, с кем он не хотел ассоциироваться. Дэклана, конечно, заинтересовала такая реакция остальных на его имя, но он и понимал, как действуют слухи в Раундвью и какими влиятельными они могут тут оказаться, а все, что он слышал об этом парне, было именно слухами. Но сейчас он был тут, сидел за столом в стороне от остальных. И напряжение действительно чувствовалось вокруг него. С ним никто не говорил, только Селеста что-то коротко ему сказала, проходя мимо, и это явно не было чем-то плохим, потому что он ей ответил довольно теплым взглядом. Выглядел он так, будто находился на грани. Будто он в любую секунду мог сделать что-то непредсказуемое, например, разрыдаться прямо здесь, в столовой, на глазах у всех. Дэклан не знал его, но ему почему-то казалось, будто такой человек, как он, редко плакал. Будто он был совсем другим. Будто его вынудили стать таким. Либо же он сам был в этом виноват и сейчас расплачивался за свои ошибки. Дэклан даже не представлял, насколько был прав. Алфи действительно был не из тех, кого можно было встретить в плохом настроении. Он практически всегда улыбался. Вот только со смерти Бо его улыбку никто так и не видел, и, на самом деле, никто и не хотел ее видеть. Он был будто бы невидимым для других, хотя, будь это правдой, Алфи бы обрадовался этому больше, потому что, в действительности, его замечали абсолютно все и периодически косились на него, что он, конечно же, замечал. Если бы его просто игнорировали, он бы перенес это гораздо легче, потому что все, чего ему сейчас хотелось, это чтобы его перестали так нарочито замечать. Перестали смотреть. Перестали обсуждать его при нем. Перестали шептать его имя между собой, даже не пытаясь делать это незаметно. Все будто сговорились за эти несколько недель, договорившись признать его «странным». И смотрели на него все тоже, как на «странного», обходя стороной и общаясь с ним как-то нехотя, как если бы он болел чем-то заразным. Все, кроме одного человека, кто все еще отказывался винить его в том, что недавно произошло. Селеста так резко встала из-за стола напротив, что Алфи поднял на нее взгляд. Дэклана это тоже привлекло — он и до этого пару минут наблюдал за каким-то бурным, пускай и тихим разговором за этим столом, за которым помимо Селесты Вик сидела большая компания учеников примерно одного возраста, подвинувшись максимально близко друг к другу, будто сбившись «в кучу». Селеста что-то быстро и как-то даже строго, судя по ее лицу, сказала остальным, пока они все смотрели именно на нее, а девушка с пышными черными волосами, собранными в высокий хвост, даже попыталась взять ее за руку, но «Герда» аккуратно отмахнулась, взяв со стола свой телефон и книгу, с которой пришла. Далее произошло что-то совсем странное, даже по мнению Дэклана. Селеста развернулась, пройдя несколько шагов вдоль соседнего стола, и резко и без лишней «женской» аккуратности перешагнула через скамейку, с грохотом опустившись на нее и так же громко уронив на стол свою книгу и телефон. Она сложила руки на груди и посмотрела на Алфи, напротив которого и села, и Дэклан сделал то же самое, увидев, что Эллингтон, кажется, совершенно недоумевал из-за этого ее поступка, пускай его губы и дрогнули в чем-то, напоминающем улыбку, когда она оказалась рядом с ним. Компания за соседним столом косилась на Селесту с точно таким же непониманием, прервав все свои разговоры и несколько раз переглянувшись. Таким же непонимающим взглядом на нее посмотрел и Каспиан Джастис, только что зашедший в зал с другим парнем и не обнаруживший свою девушку за привычным столом, автоматически посмотрев именно на него, и только потом, поискав взглядом, найдя ее за соседним. Дэклан заметил, как он, чуть сузив глаза, будто бы замялся на секунду, остановившись, но все же сел рядом с ней напротив Алфи, приобняв ее за плечи в знак приветствия. Парень, с которым он вошел в зал, на взгляд Дэклана, был очень необычным и ярким в прямом смысле этого слова, потому что его волосы были выкрашены в ярко-красный цвет, что просто не могло не привлекать внимание. Он явно любил аксессуары — рукава его пиджака были подвернуты, обнажая множество браслетов на цепях на одном из запястий, не слишком длинные волосы с одной стороны были заправлены за ухо, из-за чего было видно, что оно все было украшено кольцами и прочими серьгами, а в его носу блестела серьга. Вся его внешность будто кричала о том, чтобы в зале, полном народу, все смотрели именно на него, и он носил ее очень уверенно, похоже, даже наслаждаясь тем, как выглядит. Флаймер заметил, как этот ученик, остановившись, точно с таким же непониманием покосился на стол, за которым сидела Селеста, затем вопросительно посмотрев на противоположный, где кто-то из этой компании что-то сказал ему жестами, что именно — Дэклан разобрать не смог. Но этот парень явно уловил послание, подойдя к столу и остановившись по другую сторону от Селесты, уперев руки в стол и нагнувшись к ней довольно низко, чтобы их лица оказались на одном уровне. Все это было довольно занимательной картиной, в которой Дэклану было понятно все и ничего одновременно. — Кто тебя обидел? — негромко спросил Селесту тот, чье присутствие ей удавалось игнорировать до этого момента. — Никто, — коротко отрезала она, и Каспиан слабо, но красноречиво улыбнулся, подняв глаза и встретившись ими со своим другом, который, видимо, пытался найти в нем помощь. Но Каспиан лишь пожал плечами и снова посмотрел в свой телефон, перебирая второй рукой пальцы Селесты. — Тогда почему ты сидишь тут, будто в изгнании? — продолжил красноволосый с безобидным смешком, еще сильнее наклонив голову и попытавшись заглянуть в лицо девушки. — Вир, прекрати это, — резко и довольно строго сказала она, повернув голову и встретившись с ним своим прохладным взглядом, который довольно ясно намекнул ему на то, что она говорила вовсе не о его назойливом внимании и том, как близко к ней он стоял, а о чем-то совершенно другом. О том, что он назвал стол, за которым сидел Алфи Эллингтон «изгнанием», например. Вирджил, кажется, понял это только из-за ее реакции, потому что сам, кажется, не вкладывал такой смысл в свои слова, или же просто не задумывался о том, что такое выходит у него автоматически. Он недолго помолчал, а затем поднял взгляд на Алфи, который сидел, уставившись в свой телефон, тем не менее явно заметив внимание Вирджила, потому что он как-то неловко выпрямился и тоже поднял на него свой быстрый взгляд, затем снова угрюмо опустив его. — Я к тому, что ты отсела от всех, — после короткой паузы пояснил Вирджил, снова посмотрев на профиль Селесты. — И? — Что такое? — Мне просто надоело это слушать. — Брось… Твоя бывшая действует мне на нервы, — конкретней сказала Селеста, посмотрев Вирджилу в глаза.- Ты знаешь, какая она. Мы все знаем, — снова легко усмехнувшись, проговорил Вир. Он обернулся, посмотрев на компанию за соседним столом, а именно — на девушку, сидящую практически посередине лицом к нему. Она тоже посмотрела на него, но достаточно быстро и холодно.- Мне сесть с тобой? — снова с привычным смешком и ухмылкой спросил он, повернувшись к Селесте. Алфи, украдкой наблюдающий за их разговором и прекрасно понимающий, что причиной всего происходящего является он, прикусил изнутри нижнюю губу и сжал руками телефон так сильно, что костяшки его пальцев побелели. — О, не иди на такие жертвы, — с иронией ответила Селеста, фальшиво улыбнувшись. — И не думал, — сказал он, выпрямляясь, и Селеста, шутливо ахнув, обернулась, слегка ударив его ладонью по предплечью, пока он, смеясь, не успел отойти. Вирджил шутил, и она об этом знала. Но не все за тем, «ее» столом вели себя так же. — Я советовала ей держаться от него подальше. Хотя бы сейчас, пока все не улеглось, — когда Вирджил сел на место Селесты, сказала сидящая рядом Марибэль, пропустив через пальцы волосы в своем пышном хвосте. — Брось, она может делать, что хочет, — сказал он, поставив локти на стол и посмотрев на сидящую напротив него Цереру. Его «бывшая» тоже пристально смотрела на него, перестав разговаривать с остальными и сложив руки на груди. — Я просто беспокоюсь за ее репутацию, — продолжала Марибэль, глядя в свое отражение на экране телефона и поправляя длинным ногтем помаду на крае нижней губы. — Я пропустил момент, когда все решили, что просто сидеть рядом с ним — стремно, — с ухмылкой глядя на Цереру, проговорил он. Марибэль хотела что-то ответить, что Церера перебила ее, давно поняв, что Вирджил по какой-то причине говорил именно с ней. — Тогда, когда он перестал сидеть здесь? — она кивнула на стол между ними, на что Вирджил только дернул бровями. — Даже странно, почему, — с очевидной иронией в голосе произнес он. — Не знаю, — с такой же фальшью в голосе ответила Церера, — меня мало интересуют внутренние мотивы маниакальных сталкеров. А тебя? — Мне есть дело только до себя, ты же знаешь. — Вот де Вер удивится, — медленно проговорил Вальтер, подперев голову рукой и выглядя так, будто пытается спать с открытыми глазами. Вирджил невольно перевел на него взгляд, разрушив эту ужасную игру в гляделки с Церерой Тичборн, и понимая, что они явно продолжали тему, о которой говорили до того, как он пришел. — Не думаю, что он вообще заметит, — усмехнувшись, поделился сидящий рядом Куинн. Он быстро стучал пальцами по своему телефону, набирая кому-то сообщение. Вирджил подумал, что этим «счастливчиком», вероятно, был его парень, задерживающийся по какой-то причине. — Она просто с ним более близка, чем с Алфи, — объяснил Вальтер, покосившись на Куинна и невольно заглянув в его телефон. Вирджил не знал, что он там увидел, но взгляд у него превратился из отсутствующего в весьма тяжелый. — С чего ты это решил, Монтегю? — Не знаю…- пожав плечами, сказал он с таким лицом, будто вопрос Куинна был ну совсем уж странным.- Так всегда было?.. — Так было из-за него. — Какая разница? Она и до этого с Жаном общалась ближе, чем с Алфи, — Вальтер искренне не понимал, к чему вел Куинн, особенно когда он, вместо ответа, опустил свои руки с телефоном на стол и многозначительно посмотрел ему в глаза, выгнув одну бровь. Монтегю покосился на него своими сонными глазами, и его лицо стало выглядеть еще тяжелее, чем раньше. Вирджил, наблюдающий за этим, даже усмехнулся, чуть не подавившись смехом. Это, в принципе, было обычным выражением лица при разговоре с Куинном Примроузом. Только, казалось, Эмерсон мог разговаривать с ним и при этом не выглядеть очень сложно. Дэклан наблюдал за этой привлекающей внимание компанией даже тогда, когда к нему подошла Донна Кравских, чтобы завести с ним вежливый разговор о его впечатлениях за эту неделю и пожаловать на свою усталость и поведение некоторых учеников. Дэклан, конечно, отвечал ей, пускай и мало был заинтересован в этом разговоре, а вскоре и вовсе решил уже отвести взгляд от того самого стола, сидящие за которым очень тихо и бурно переговаривались между собой, и осмотреть другую половину зала, которую до этого игнорировал. — Мисс Кравских…- мягко прервал монолог завуча Дэклан, на что она только посмеялась. — Донна, Дэклан, ну что Вы, правда… — Донна, — мгновенно поправился он, слабо улыбнувшись, — кто это? — без лишней заинтересованности, а как бы невзначай спросил Дэклан, кивнув куда-то по левую сторону от них. В той стороне помимо таких же растянувшихся на всю длину зала столов были вторые двери, через которые можно было зайти в этот зал, и во время обеда они тоже были открыты, чтобы ученики не толпились у одного входа. Как раз там внимание Дэклана привлекла довольно выделяющая компания из человек 10, может, и больше — Флаймер не считал. В основном это были парни, но и парочка девушек среди них тоже была. Они зашли в зал все вместе, и все вместе шли между столов, общаясь, что-то показывая друг другу в смартфонах, и громко переговариваясь. Психолог заметил, что их всех отличал похожий стиль в одежде, точнее — похожее игнорирование правил Раундвью, которые многие и так игнорировали, но только не за обедом и, как уже понял Дэклан, не в присутствии мистера Полонски. Они носили рукава пиджаков подвернутыми, кто-то из них вообще был без пиджаков, у некоторых парней на ногтях был цветной лак, а те, у кого были длинные волосы, носили их распущенными, как, например, тот парень, что шел впереди всех такой походкой, будто Раундвью была его подиумом, а он — профессиональной моделью. Еще один «на грани», как подумал про него Дэклан. Но совершенно в другую сторону от Алфи. Сложно было объяснить, но атмосфера вокруг этого грациозного и на первый взгляд легкого парня было какая-то «темная», со своими «демонами», как в таких случаях говорят. Дэклан не говорил с ним и даже имени его еще не знал. Он видел его всего лишь один раз, пару дней назад, стоящим напротив портрета Бо Пирса, перетянутого черной лентой, в главном холле академии. — Это наши танцоры, — легко махнув рукой осведомила Дэклана Донна.- Обычно они всегда запоздало заходят на обед, но в этот раз, смотрите, вовремя. Дэклан усмехнулся, услышав это и заинтересованно посмотрев на Димитрия Полонски, предполагая, что он, вероятно, еще не видел эту компанию. Но он ошибся. Полонски наблюдал за ними все это время, и да, он никак не реагировал на них и их внешний вид. Даже бровью не повел. Дэклан хмыкнул. — Танцоры, значит. — А это их маэстро, Август Роско, — тихо пояснила Донна, указав на человека, который прорезался сквозь эту толпу и поравнялся с парнем, что шел впереди, развернувшись к компании лицом и хлопнув один раз ладонями, чтобы привлечь их внимание к себе.- Нам очень повезло, что он согласился преподавать у нас. Невероятный успех. «Маэстро» оказался довольно молодым, он явно был младше Дэклана (или же, по крайней мере, казался), и со спины его легко можно было спутать с одним из парней этой компании. Он был немного ниже некоторых из них, со спортивным, но не крупным телосложением, и такой же волевой и отточенной походкой, которую они явно переняли у него. А еще он был очень эмоциональным, судя по тому, как он объяснял что-то этой компании, пока они шли вдоль зала, и пока он не оторвался от них, заняв свое место среди учителей. — Совсем забыла, Дэклан, — вдруг воскликнула Донна, раскрыв папку, которую до этого прижимала к своей груди, и перебирая пальцами множество документов, ища, похоже, какой-то конкретный.- Я еще вчера должна была отдать Вам…да где же?.. — Я заинтригован, — без особого энтузиазма, но с вежливой улыбкой произнес психолог, заранее протянув к женщине руку и вернув взгляд к столам учеников. — Вот, первый, — сказала она, вытащив файл с документом и вложив его в руку Дэклану, как-то озадаченно заглянув в свою папку, пока психолог вынимал их файла бумаги.- А второй, не знаю, где… Очень странно. Наверное оставила его в кабинете. Я потом к Вам пошлю кого-нибудь занести его, совсем времени ни на что нет… — Я забыл, что и это входит в мои обязанности, — не без усталого вздоха сказал Дэклан, поняв, что Донна протянула ему файл с личным делом ученика, и судя по дате начала обучения в Раундвью и наличии строки «предыдущая школа», он понял, что это был новенький ученик. Он помнил, что и в прошлые разы работы в Раундвью он был ответственным за «переход» новых студентов, встречая их в день приезда и помогая адаптироваться, но почему-то в этот раз он совсем не ожидал этого. Он был уверен, что в это время, ввиду событий, Раундвью была не особо популярным выбором для перевода у учеников, несмотря на всю ее престижность. Но все же находились те, кого такая скандальность школы, видимо, извращенно привлекала. — Я и этих-то еще не особо узнал, а тут новенькие, — проговорил Дэклан, бегая глазами по личному делу ученика. -Сразу два, — добавил он, вспомнив, что Донна упоминала и второго. — Вы всегда можете отдать одного из них мистеру Полонски, он хорошо с этим справляется, — как бы «по секрету» поделилась Донна, придвинувшись ближе к Дэклану и взглянув на Полонски, который стоял неподалеку от них, осматривая учеников таким взглядом, будто пытался найти кого-то, к кому можно будет придраться. — Возможно, я так и сделаю….- согласился Дэклан.- Они оба решили перевестись сюда сейчас? — Этот перевод — срочный, — сказала Донна, тыкнув пальцем, которое очень плотно обхватило массивное кольцо, в документ, который держал Дэклан.- Запрос поступил на этой неделе, и его обработали срочно по просьбе одного из наших спонсоров, — почти шепотом зачем-то поясняла она, — а второй перевод стоял в очереди с ноября. Обработали только сейчас, так как освободилось место. Дэклан усмехнулся, коротко взглянув на женщину после ее прохладных слов о том, что в Раундвью «освободилось место». Довольно интересный способ сделать отсылку к смерти ученика. — Это…странно. — Что, Дэклан? — К нам переводится кто-то из Бриллантмонта? — в недоумении проговорил он, несколько раз прочтя эту строчку с личном деле студента. Его вопрос был понятен, и не пришлось пояснять Донне, поскольку про лучшую школу-интернат Швейцарии, Бриллантмонт, слышали все, и Дэклана справедливо удивило, что кто-то собирался отказаться от своего места в этом заведении, чтобы перевестись в Раундвью. — Представляете? Тоже удивилась, — поправив очки, усмехнулась мисс Кравских. — Иностранный студент? — уточнил Дэклан, увидев явно не британское имя ученика. — Нет, насколько помню, он британец. Его родители — банкиры, довольно известные люди. Психолог перемнулся с ноги на ногу, сдвинув брови к переносице. Его удивило, что он был британцем. И потому, что у него было вовсе не английское имя, и потому что он решил почему-то вернуться в Англию из самой престижной школы Европы. Посреди учебного года, прямо перед выпуском. Неужели отчего-то бежал? Или за чем-то гнался? «Раундвью, действительно, делает параноиком, — подумал он с усмешкой, — никаких безобидных мыслей по типу ‘может, он просто соскучился по родине, и ему надоел горнолыжный спорт на курорте вместо фехтования’». Дэклан хотел было изучить его дело повнимательней, но двое парней зашли в зал в этот самый момент, и один из них настолько сильно привлек внимание Флаймера, что он даже не расслышал вопрос, который задала ему мисс Кравских. Этот парень шел между длинных столов такой уверенной и четкой походкой, что это слишком бросалось в глаза. Ученики обычно не ходили так по школе — это было бы странно. И эта странность не дала Дэклану сразу отвести от него незаинтересованный взгляд. Такой походкой ходили по своим поместьям их хозяева, по дворцам — их короли, по кораблям — их капитаны. Он держал одну руку в кармане своих брюк — очень стильных, обтягивающих и расклешенных к низу, практически закрывающих штанинами его обувь. Длинное стройное туловище, широкие плечи, потрясающая осанка — он был красивым, и все в его поведении, походке, в том, как он вынул руку из кармана, чтобы поправить отворот пиджака и убрать пряди темных длинных волос от лица, выдавало, что он прекрасно об этом знал. Его звали Жан де Вер. И это было странно и необъяснимо, но Дэклану даже не понадобилось, чтобы ему кто-то об этом говорил. Он точно это знал. По описанию его другими, по тому, как о нем говорили, и тому, как, напротив, не хотели говорить — по всему этому Дэклан понял, что смотрел сейчас на того, кто интересовал его с самого начала. — Потрясающий экземпляр, не находите? — тихо проговорила Донна, проследившая за взглядом Дэклана и понявшая, кто привлек его внимание и отвлек от их разговора.- Жан де Вер, — пояснила она то, что Дэклан и так знал.- Прекрасные манеры, выдержка, всегда одет с иголочки, способен поддержать любую интеллектуальную беседу. Наша гордость, — она произнесла это с некоторым подобострастием.- Когда я смотрю на него, то думаю о старой Раундвью. О тех, кто учился здесь в 18-19 веках. Все эти исторические аристократы и дети лордов или королевской семьи. В нем это есть не находите? Он будто пришел из прошлого. Было странно признавать, что Дэклан понял, о чем говорила явно предвзятая завуч. У Жана действительно была «историческая» внешность, что бы это ни значило. И не только внешность. — Я подумал… может ли он быть потомком дома де Веров? Того самого? Довольно редкое совпадение фамилий в противном случае. — Вы об Эдварде де Вере? 16 век? — воскликнула Донна с таких вздохом, будто до этого такое никогда не приходило ей в голову, а Дэклан помог ей прозреть. — Это всего лишь один из их представителей, но да, — уточил Дэклан. — Понятия не имею, — завуч была все еще в шоке от такой мысли.- Но… Не знаю, совпадение ли, но у него и его отца титулы Лордов. Его семья либо дружна с королевской семьей, либо родственны ей — я точно не знаю, но всем известно, как они близки. — Потрясающе, — без особого энтузиазма проговорил Дэклан скорее в ответ на свои мысли, чем Донне и ее словам. Ведь это значило, что Жан де Вер, бесспорно, был на самой вершине этой внутренней иерархии в Раундвью. Не то, чтобы это не было понятно по тем отрывкам слов и впечатлений о нам, которыми делились те, с кем Дэклан уже успел поговорить, но все же слова в Раундвью были подобны деньгам — ими торговали, разменивались, их крали, и прятали. Верить им вслепую было бы глупой ошибкой. Но то, что сказала ему Донна, и то, что он видел сейчас собственными глазами, не могло ему врать, какой бы странно «спокойной» ни казалась бы ему реакция остальных на Жана. Он не видел трепета и взглядов, как это бывает с лидерами этого места. Он не видел этой обычной характерной реакции, и это настораживало его, ведь все вокруг пыталось намекнуть ему на обратное, но Дэклан просто не мог поверить в то, что кто-то с таким происхождением, кто-то, кто ходит в.о.т. т.а.к. по этому месту, не был его хозяином. Что его хозяином был парень, который шел рядом с ним, смотря в свой телефон и что-то изредка кидая практически не реагирующему Жану. Ведь именно он, Айзек Бриско, был старостой этой школы. А у Жана не было этой роли. Совсем. На его груди не красовалась брошь с буквой «Р». Поделись Дэклан этими мыслями с кем-то другим, вроде Донны или же других учителей, он бы явно услышал в ответ недоумевающее: «Ну и что?». Но Флаймер знал, что это было странно. Это абсолютно не сходилось с представлениями о Раундвью, которые были у него в голове. И он совершенно не понимал, почему. Не отрывая от него задумчивого взгляда, Дэклан вдруг осознал, что и Жан на него смотрит. Он остановился у свободного места рядом с той самой компанией, которая привлекла внимание Дэклана, как только он зашел в зал, и так и остался стоять между столами, выпрямив руки и идеально держа свою осанку. Абсолютно все в зале заняли свои места и замолчали, потому что обед должен был уже начаться, но Жан продолжал стоять прямо напротив психолога и смотреть на него, ничего не говоря. Смотреть не украдкой и не заинтересованно, как остальные, а пристально, внимательно, прямо в глаза, будто они разговаривали. Это был смелый, даже какой-то оценивающий взгляд, который вызывал у Дэклана кучу вопросов, но одновременно с этим лишил его хоть какой-то активной реакции, потому что все, что Флаймер сделал в ответ на это, так это выпрямился, оторвавшись плечом от колонны, и опустил вниз руки, сжимавшие дело нового ученика. Во взгляде Жана было что-то мефистофелевское. Он смотрел без стеснения, при этом его аккуратное лицо с острыми скулами не выражало ни одной яркой эмоции. Оно не выражало даже неприязни. Оно будто бросало ему вызов — и это заинтересовало Дэклана больше всего. Ему не нравилось, когда ему бросали вызов. Да еще и так нарочито, при всех. Даже Полонски перевел на Дэклана взгляд, заметив поведение ученика и его пристальный взгляд вперед. То же самое сделали и те, кто сидел за тем самым столом, ожидая, что и Жан сядет рядом с ними. Но де Вер лишь продолжал смотреть на Дэклана, будто приглашая его первым отвести от него взгляд. Если предположить, что Дэклан мог быть прав. Если предположить, что отсутствию реакции остальных на Жана могло быть объяснение, и он не совершал огромную ошибку, думая, что де Вер не мог быть «еще одним» парнем из элиты, то это могло значить, что Бо встречался не просто с популярным парнем. Он встречался с королем этой академии. И это приводило Дэклана в тупик, из которого он пока что совершенно не понимал, как выбраться.