Nine Inch Nails — Hurt
Два дня Альбедо проводит как в тумане. Он принимает лекарства по будильнику, много спит, ест, не чувствуя вкуса, и часами залипает в простенькие игры на телефоне. Мозг похож на перемолотое желе, и это… почти хорошо. По крайней мере, Альбедо не трясёт. Сохрани он хоть одну эмоцию, ему было бы стыдно перед Кэйей, но… Наверное, дело в самом Кэйе. В том, как расслабленно он потягивается, просыпаясь, как приносит в постель поднос с кофейником и двумя чашками, чтобы ещё пару часов понежиться среди подушек. В том, как он курит, облокотившись на подоконник, и наблюдает за людьми на улице. В том, как он не пытается притворяться сильнее, чем есть. Последнее — поразительно. Первые сутки Альбедо вздрагивает от каждого его движения. К началу вторых сам подходит ближе, просто чтобы побыть рядом с кем-то живым. На третье утро Альбедо просыпается в крепких объятиях, и впервые с тех пор, как он увидел бессознательного Чайльда в своей постели, ему хочется улыбнуться. За первой настоящей эмоцией приходит отчаяние. Оно разрастается, как опухоль, давит на ослабший разум. Уткнувшись Кэйе в грудь, Альбедо давится слезами. Так холодно. Так страшно. Так больно. Он ненавидит то, что Кэйа просыпается от его рыданий. Ненавидит это утро. Ненавидит себя. Ненавидит терапию. Ненавидит мать и самого безумного из её сыновей, из-за которого Дориан ушёл навсегда. Ненавидит тревогу, которая сделала его таким слабым, отняла единственное, что давало ему силы. — Я здесь, — шепчет Кэйа ему в макушку и обнимает так крепко, что Альбедо едва не задыхается. Но так проще чувствовать своё тело, и он не пытается вырваться. — И ты здесь. Ты не один. Альбедо поднимает ослабшую руку, вцепляется в его майку, комкает её на спине. — Я тебя не отпущу, — продолжает Кэйа; его мягкий, спокойный голос и в Альбедо вселяет уверенность. — Я присмотрю за тобой. — Ты.. уже… — выдавливает Альбедо — и понимает, что ему смертельно важно прямо сейчас сказать кое-что ещё. — Я не хочу и тебе причинить вред. С ласковым смешком Кэйа гладит его по спине, целует в висок. — Это не так легко, как тебе кажется. Альбедо потрясённо замолкает. Мать говорила, никому будет не под силу его остановить, сойди он с ума. Говорила, он как тикающая бомба, которая может разорваться в любой момент, стоит только забыться. Говорила, он может уничтожить целый город, как боги уничтожили её родину. — Я всю жизнь ношу в себе проклятие Бездны. — Кэйа всё ещё улыбается, но его взгляд, насмешливый и жестокий, открывает другую его сторону. Незнакомую. Влекущую ещё сильнее. — Даже оно не смогло меня убить. Вероятно, и ты не сможешь. Прикрыв глаза, Альбедо думает о его словах — и о том, чего хочет сильнее всего. Может, если… может быть… — Альбедо, — шепчет Кэйа, — я не доктор и не провидец, но бывает так, что наши страхи намного превосходят реальность. Наверное, дело в лекарстве, которое Альбедо принял ночью, и в том тепле, которым Кэйа ненавязчиво окутывал его все эти дни… нет, все дни с их первой встречи. С того момента, как он сел рядом и протянул стаканчик кофе. Тело возвращает себе способность чувствовать — неожиданно для самого Альбедо, — и ощущения обрушиваются как шторм. Тепло кожи, лёгкий запах сигаретного дыма и ментолового геля для душа, звук дыхания, биение сердца. Кэйа ослабляет объятия, но Альбедо всё равно задыхается. Ему не хватает воздуха, не хватает смелости, и решимости тоже не хватает, — но он знает, что ни одно живое существо на самом деле не желает гибели. И что он не исключение из правил. Если его тело ошибается, когда дрожит от возбуждения, вероятно, Кэйа сможет с ним справиться. Альбедо так хочется в это верить. — Ты в порядке? — спрашивает Кэйа, но у него тоже срывается дыхание. Альбедо мягко сжимает зубами его нижнюю губу, ведёт по ней языком, давит Кэйе на затылок, чтобы вылизать его рот. Он голоден, как отощавший за зиму зверь. Он хочет впитать в себя всё, что может предложить загадочная плотская любовь. — Кэйа, — хрипит он и переворачивается на спину, — я… я бы… Он обхватывает Кэйю ногами, вцепляется в него — и всхлипывает, чувствуя, как твёрдый член упирается между ягодиц. Так приятно. Так горячо. — …я бы хотел… — добавляет он еле слышно и робко двигается навстречу. — Уверен? — Кэйа снова поворачивает его к себе, смотрит в глаза. — Ты просил этого не делать. — Я боялся, — выдыхает Альбедо — и сглатывает, чувствуя, как в нём крепнет уверенность. — Но я не хочу, чтобы мной управлял страх. Он откидывается назад, слушая, как Кэйа шепчет заклинание, сладко вздрагивает от прикосновения пальцев к члену, тихо вскрикивает, когда Кэйа отстраняется, и сразу тянет его обратно. — Пожалуйста, — говорит он Кэйе в губы, — я хочу сразу. И он бесконечно благодарен, что Кэйа не прячется за «тебе будет больно» и «я боюсь тебе навредить». Во всём Тейвате не найдётся того, что способно навредить Альбедо, — кроме него самого. — Похоже на тебя, — усмехается Кэйа и подпихивает ему под поясницу подушку. — Иди ко мне. Он приподнимает Альбедо под зад, медленно давит головкой на вход. Смазки столько, что больно только от давления на мышцы — и Альбедо нужно именно это. Боль, которая могла бы навредить кому-то другому, но не ему. Боль, смешанная с удовольствием и волнением, перетекающая с каждым движением из горечи в сладость. Он понимает, что стонет, только когда первый оргазм вытряхивает из него способность двигаться и говорить. Трясущийся, всхлипывающий на выдохах, он обнимает Кэйю за плечи, цепляется за его лопатки, подставляет шею поцелуям, — и понимает, что потерял контроль. Полностью. Совсем. Кэйа садится на постели, не выпуская его из рук; Альбедо приходится развести колени ещё шире, открыться сильнее. Уже почти не больно, и он приподнимается сам, цепляясь за Кэйю, стонет от избытка ощущений. — Альбедо, — шепчет Кэйа и утыкается лицом ему в волосы, целует в щёку и висок, прикусывает кончик уха. — Альбедо… Пока Альбедо не расстался со своим Глазом Бога, каждый раз, когда он сражался, вокруг взрывались золотые цветы. Теперь они взрываются в груди — ещё ярче, ещё громче, — но даже это не пробуждает чудовище. Он кончает во второй раз, но даже тогда не находит в себе сил отпустить Кэйю от себя хоть на сантиметр. Кэйа осторожно ложится вместе с ним, укладывает его себе на плечо, и Альбедо с блаженным стоном прикрывает глаза. Из него течёт перемешавшееся со смазкой семя; так приятно быть растраханным не только в своих фантазиях. И он снова идёт на поводу у желания — перехватывает руку Кэйи, направляет его пальцы в себя. Входят сразу четыре; всё ещё чуть-чуть больно и невыносимо приятно. Альбедо прикрывает глаза, наслаждаясь, — и вздрагивает от тихого перебора гитары. Не переставая нежно поглаживать его внутри, Кэйа свободной рукой недовольно тянется к телефону — сообщения приходят с такой скоростью, что хватило бы на целое соло. — Что-то случилось? — разморённо спрашивает Альбедо. — Да, — фыркает Кэйа и бросает телефон обратно, — он очнулся. ~Nomy — Let the Sun Die
— Как себя чувствуешь? — спрашивает Бай Чжу. Как обычно, он прикладывает пальцы к шее Чайльда, считая пульс, ощупывает руки, оттягивает веки и нижнюю губу. Всё это время Чайльд пытается совладать с пересохшим языком. Во рту как будто сумерское солнце жарило. — Что случилось? — наконец выжимает он из отвратительно шершавой глотки. — Альбедо привёз тебя без сознания. Мы с доктором Чжун Ли уложили тебя в лозы. Кстати, постарайся приезжать ко мне вовремя, в следующий раз можешь так легко не отделаться. — …Альбедо меня что?.. — переспрашивает Чайльд. — Помнишь что-нибудь до обморока? — Бай Чжу кладёт ладонь ему на лоб, и глаза Чайльду застилает зелёная дымка. — Можешь восстановить события? Всё, что Чайльд помнит, — как Альбедо трахал его между бёдер, а потом в рот, и как Чайльд дрочил о его чулки, прежде чем раздеть его и ещё раз ему отсосать. Пользы от этой информации немного, разве что слюноотделение восстанавливается. — Доктор Чжун Ли настоял, чтобы ты пару дней провёл здесь, — продолжает Бай Чжу, не дождавшись ответа, и проверяет браслет Чайльда. — Я попрошу сестёр принести тебе поесть, и вечером зайду сам, осмотрю тебя ещё раз. — А Чжун Ли? — Чайльд пытается сесть, но получается только приподняться, зацепившись за спинку кровати. — Он меня осмотрит? — Он уже осмотрел. Если зайдёт, то не сегодня. У него плотный график. Чайльд со вздохом ложится на бок, как только за Бай Чжу закрывается дверь, приподнимает лёгкое одеяло. Всюду на теле следы от лоз — почти как от верёвок. После сна ничего не болит, даже метки Бездны, но… Сколько он проспал? Он тянется к телефону — единственному, что лежит на тумбочке рядом с кроватью, — и закашливается. Почти три дня. «Кэйа, ты видел Альбедо?» — панически набирает он. «Кэйа, ты знал, что я в клинике?» «Бай Чжу сказал, Альбедо меня сюда привёз, я думал, он не умеет водить» «Кэйа, ты меня не искал?» «Если я отрубился у Альбедо дома, он меня не захочет видеть, это точно» — Доктор Бай Чжу просил тебя покормить, солнышко, сам справишься? — спрашивает сестра, деликатно стукнув в дверь. — Собрала всё самое вкусное! После лоз не помешает подкрепиться. — Мне нужно к друзьям, — Чайльд делает щенячьи глаза, — одна нога здесь, другая там! — Обе ноги останутся в этой кровати. — Чайльд точно видит её не впервые, и помнит, что с ней шутки плохи, но у него ужасная память на имена людей из Ли Юэ. — Вызови меня, если захочешь пить. И за порог ни шагу. Она грозит Чайльду пальцем и уходит, оставив его наедине с бульоном, жидкой кашей и рыбой на пару. Перевернувшись на другой бок, Чайльд думает, что написать ещё. Пока он гипнотизирует экран телефона, Кэйа отвечает. «Мы скоро придём» «ЖДУ», — пишет Чайльд и с облегчением откидывается на подушку. Запах еды становится аппетитным. Чайльд предпочитает начать с рыбы, пока её запах не пропитал всю палату. Конечно, встреча в палате — это не свидание, но всё равно романтично. — Чжун Ли не звонил. — Альбедо ещё раз проверяет телефон, когда они с Кэйей подходят к клинике. — А тебе? — Мне тоже. Подозреваю, к Чайльду ещё нельзя. — Тогда зачем мы пришли? — Чтобы его повидать. — Кэйа манит Альбедо за собой. — А потом заглянем к Бай Чжу за лекарствами. Заинтригованный, Альбедо вместе с ним поднимается на второй этаж. Там Кэйа вытаскивает из рукава маленький складной нож, несколько секунд глубокомысленно ковыряется в замочной скважине и довольно улыбается, когда замок щёлкает. — Руки помнят, — фыркает он. — Серьёзно? — спрашивает Альбедо. — Даже в моей квартире замок с распознаванием по отпечатку ладони! — Этому зданию не меньше тысячи лет. Никто не потрудился поменять замки. Может быть, это культурная ценность. — Кэйа втягивает его внутрь и бесшумно прикрывает дверь. — Не знаешь, в какой он палате? — Бай Чжу говорил про третью и восьмую. Давай сначала проверим их. Прислушиваясь, они крадутся по коридору. В третьей палате Альбедо обнаруживает только идеально заправленную кровать. Следующая по коридору дверь приоткрыта; пряча лицо, Кэйа быстро проходит мимо, осторожно толкает дверь с номером восемь, улыбается и манит Альбедо к себе. Вместе они смотрят, как Чайльд посапывает, укутавшись в одеяло и подтянув колени к груди. — Выглядит лучше, — с облегчением шепчет Альбедо. — Может, не стоит его будить? — Ещё выспится, — улыбается Кэйа. Стоит сделать шаг за порог, и Чайльд взвивается на кровати, заслоняется кулаками. Несколько мгновений он переводит взгляд с Кэйи на Альбедо и назад, а потом, отойдя от сна, опускает руки и улыбается так, будто увидел чудо. — Как вы сюда пробрались?! — Ты показал дорогу. — Кэйа садится к нему на кровать, и Чайльд торопливо обнимает его за шею, а подошедшего Альбедо за талию, пытается уткнуться лицом сразу в обоих. — Альбедо, прости, — отчаянно шепчет он, — если я что-то натворил… проси что хочешь, только не злись! — Всё в порядке, — спокойно говорит Альбедо и проводит ладонью по его волосам, — не забывай заезжать за лекарством. Я волновался. — Правда?.. — Чайльд закидывает голову, неверяще смотрит Альбедо в лицо. — И ты не станешь меня игнорировать?.. — С чего бы?.. Кэйа с грустноватой улыбкой гладит Чайльда по щеке. — Как себя чувствуешь? — Как говно, но Бай Чжу сказал, не будет меня держать долго. — Чайльд ложится обратно, кладёт голову Кэйе на колени; дыхание у него сбивается. — Долбаная слабость… вы ведь придёте ещё? — Мы постараемся, — кивает Альбедо и присаживается на корточки, чтобы посмотреть Чайльду в лицо. — Пожалуйста, — серьёзно продолжает он, — не думай, что я могу злиться из-за того, что тебе стало плохо. Можно, я возьму у Кэйи твой номер? — Конечно, — Чайльд слегка краснеет и сам этого смущается, прячет лицо у Кэйи на коленях, — я как-то не подумал… — Нам пора, — мягко напоминает Кэйа, и Чайльд с недовольным стоном переваливается на спину. — Поспи. Альбедо, в коридоре никого нет? Альбедо выглядывает из палаты. Коридор в обе стороны пуст. — Никого. — Идём. — Поднимаясь с кровати, Кэйа что-то шепчет Чайльду на ухо. — Если быстро дойдём до Бай Чжу, никому не влетит. — Что?! — запоздало выкрикивает Чайльд. — Ах ты!.. Кэйа закрывает дверь. — Что ты ему сказал? — спрашивает Альбедо, заинтригованный его гнусной улыбкой. — Ничего особенного. Дал повод слушаться Бай Чжу и выздоравливать поскорее. У Альбедо есть подозрения, и он предпочитает их не подтверждать.In This Moment — Lay Your Gun Down
— Не чувствуешь ничего необычного? — спрашивает Альбедо, пока они идут через тёмный парк. Закуривая, Кэйа смотрит на него поверх огонька зажигалки; в свете тусклых фонарей его зрачок таинственно мерцает, поднимающийся от сигареты дым кажется золотым, и Альбедо становится больно от желания написать маслом его портрет. Если бы он только мог. — Желание тебя поцеловать уже стало вполне обычным. Альбедо растерянно моргает и начинает смеяться. — Нет, — он качает головой, — я о другом. Всё ещё опасаюсь, что тебе станет плохо. Из-за меня. — Альбедо, — Кэйа касается его подбородка, и Альбедо с удивлением понимает, как сильно успел привыкнуть к этому жесту, — мне было и бывает плохо по десяткам разных причин. С тобой мне становится лучше. Чего ты боишься? Альбедо отводит взгляд. — Я не могу сказать. Кэйа притягивает его к себе, гладит по затылку, и у Альбедо начинает тянуть внизу живота от одного только воспоминания о том, что было пару часов назад. — Не буду строить догадки, — спокойно говорит Кэйа и прерывается на затяжку. — Обещаю, если заподозрю что-то странное, сразу скажу. Тогда и подумаем. — Спасибо, — шепчет Альбедо и поднимается на носочки, чтобы дотянуться до его губ. Кэйа целует первым, просовывает руку ему под пальто. Дыхание срывается у обоих. — Хочешь повторить? — спрашивает Кэйа. — Очень, — признаётся Альбедо. — Настолько, что начал бы раздеваться прямо здесь. Кэйа со смехом берёт его за руку. Вместе с ним Альбедо ускоряет шаг. Так приятно не думать о себе как о чудовище. Просто идти рядом с тем, кого любишь, и… Охнув, Альбедо останавливается, зажимает рот ладонью. Липкая дрожь разливается по всему телу, связки каменеют, и даже вдохнуть становится непосильной задачей. — Тебе нужно в клинику? — пробивается сквозь грохот крови в ушах голос Кэйи. — Дать лекарство? Как тебе помочь? Альбедо приказывает себе сосредоточиться на его лице, на том, как двигаются губы. Нужно только вдохнуть, чтобы стало чуть лучше. Нельзя допустить, чтобы Кэйа за него волновался. — Нет, — он даже не уверен, что говорит вслух, — паническая атака. — Закрой глаза, — просит Кэйа, закутывает его поверх пальто в свою куртку и поднимает на руки. — Постарайся дышать. Давай. Медленно. Вцепившись в кожаные рукава, Альбедо повторяет себе, что это пройдёт. Как и каждый раз. У него нет причин бояться. «Ты губишь всё, что тебе дорого, — гремит в голове на разные голоса, и Альбедо снова начинает задыхаться, — погубишь и его!» Альбедо закрывает глаза ладонью, безуспешно стараясь не всхлипывать, но ужас, стоит дать слабину, снова охватывает разум, швыряет воспоминания об убитом драконе, об одиночестве, об уходе матери. Обо всём, что Альбедо хотел бы вырвать из своей памяти. Как сквозь вату слышится звон колокольчика, незнакомый голос. Лицо обдаёт теплом, через мокрые ресницы пробивается свет. — Дыши, — напоминает Кэйа и снова крепко обнимает. Альбедо не понимает, где находится, не понимает, как всё это прекратить. Ему слишком страшно, но от того, как Кэйа ласково поглаживает его по виску и затылку, делается чуть-чуть легче. — Давай. Вместе со мной. Его губы у самого уха; Альбедо через силу заставляет себя даже не дышать — думать о дыхании. Ноздри щекочет приторный цветочный запах, и почти сразу спазм в горле ослабевает. — Вот так, — это не Кэйа, но Альбедо не в силах открыть глаза, — госпоже всегда помогает. Кэйа гладит его по голове; кто-то другой берёт руки Альбедо в свои, большие и тёплые, разминает ладони и пальцы, поглаживает запястья. Обезумевшее сердцебиение начинает выравниваться. Вымотанный, Альбедо с трудом разлепляет веки. Кэйа сидит на диване за их любимым столиком, держа Альбедо на коленях, а к ним склоняется тот бариста с иназумскими украшениями. Альбедо с трудом сглатывает, понимает, что не может ничего сказать, и просто кивает. — Кажется, ему легче, — выдыхает бариста и немедленно исчезает из поля зрения. — Посидите, сейчас сделаю вам кофе! — Прости, — с трудом произносит Альбедо. — Тебе не за что извиняться. — Кэйа говорит спокойно, но голос у него дрожит. Всё-таки испугался. — С каждым бывает. У Альбедо нет сил возражать. Уронив голову Кэйе на плечо, он снова закрывает глаза, слушает его дыхание, шум кофемашины и звон стаканов, и старается не думать о том, что не может доказать. Гипотеза должна быть либо подтверждена неопровержимыми фактами, либо признана недостоверной. У него нет опровержений, но нет и фактов. Чем легче ему становится, тем сильнее волнует другой вопрос. — Ты всё ещё хочешь?.. — спрашивает он, наслаждаясь тем, как легко дышать. — Я пойму, если нет. — Шутишь? — усмехается Кэйа и целует его в ухо. — Теперь я хочу ещё сильнее.