Сгоревшее королевство

Siouxssie and the Banshees — Obsession II

             В отличие от Альбедо, предпочитающего тонкие выразительные линии, лёгкие тени и естественные пропорции, Кави много и грубо штрихует, нещадно выделяет линии, черкает тут и там, оставляя сноски с подписями. Он торопится, листает страницу за страницей, пока не кончается блокнот. Последние два наброска Кави втискивает на нахзац, почти внахлёст, затыкает карандаш за ухо и, привалившись к стене, поднимает глаза. Его взгляд медленно проясняется, и вместе с тем лицо искажается от боли.       — Эй, рыжий. Ты говорил, тут где-то можно прилечь?       — Дай! — требует Чайльд, шагнув вперёд, но Кави отводит руку. — Что?!       — Это для Альбедо.       — У нас нет друг от друга тайн!       — Да ну? — криво усмехается Кави. Чайльд белеет от злости, поджимает губы, но Альбедо торопливо ловит его за запястье.       — Чайльд, — просит он. — Не нужно.       — Тогда ты покажи мне! — Теперь Чайльд поворачивается к нему. — Я тоже имею право знать! Это я вас сюда привёз! Я…       Игнорируя его возмущение, Кави передаёт блокнот Альбедо.       — Кое-что может понять только художник, — наставительно говорит он, уцепившись за Чайльда.       — Вот за художника и хватайся! — огрызается Чайльд, но Кави уже не слышит. Он медленно сползает по стене, обмякший, будто в нём не осталось ни искры жизни. Чайльд успевает поймать его в последний момент перед падением, взваливает на руки. Голова Кави мотается, и Альбедо видит белки между приоткрытых век.       Если до того ему было страшно, то теперь становится по-настоящему жутко.       — Ёбаный в рот, — шипит Чайльд. — Если ты здесь кони двинешь, я тебя расчленю и по всему Ли Юэ закопаю, так и знай! — Он хочет добавить что-то ещё, но выдыхается и, перехватив Кави с небрежностью грузчика, несущего куль зерна, уходит в комнату.       Старый диван душераздирающе скрипит; после короткой заминки Чайльд возвращается, уже в одной майке, подходит к Альбедо вплотную. Приходится закинуть голову, чтобы посмотреть в его потемневшие глаза.       — Ну?       Альбедо медленно качает головой.       — Тоже будешь затирать про миндальную связь художников, или что там у вас? — угрожающе цедит Чайльд. — Покажи, я сказал.       Он не шутит.       Ещё пару месяцев назад Альбедо уступил бы без возражений. Побоялся бы разозлить ещё сильнее. Запаниковал бы, представляя, как сорвутся с цепей их внутренние монстры. Сдался бы без боя.       Сейчас Альбедо упирается ладонью ему в солнечное сплетение. Раздражение на лице Чайльда сменяется холодной яростью, желваки вздуваются на висках, скулы заостряются; он готов применить силу, но всё ещё не двигается. Может, и сам не понимает, почему.       — Если Кави настаивает, — спокойно, медленно говорит Альбедо, не разрывая зрительный контакт, даже не моргая, будто перед ним хищный зверь, — лучше мне посмотреть первым. Дело не в доверии. Это вопрос изобразительной техники. Когда рисуешь так быстро, детали теряются, и смысл может исказиться. Я мог бы пренебречь этими мелочами, не иди речь о Кэйе.       — Думаешь, у меня кишка тонка? — с вызовом спрашивает Чайльд, но он слушает, и чем дольше, тем сильнее становится похож на себя. — Побольше твоего видел!       Альбедо медленно ведёт рукой по его груди вверх, касается шеи, угла челюсти, обводит большим пальцем ухо. Резко вдохнув, Чайльд прикрывает глаза, выдыхает через стиснутые зубы; его плечи расслабляются, разжимаются кулаки.       — Наброски в спешке — как почерк врача, лучше сначала показать фармацевту, — продолжает Альбедо с облегчением и поднимается на носочках. Чайльд обнимает его за талию, притискивает к себе, торопливо целует. Сердце у него колотится часто-часто. — Посидишь с Кави? Я посмотрю, есть среди мусора что-то, чего мы ещё не видели, и приду.       — Ты обещал, — с нажимом напоминает Чайльд и, почти оттолкнув его, возвращается в комнату, где на фоне мутного окна чернеет старый письменный стол.       Прижимая блокнот к груди, Альбедо оглядывается в поисках зацепок, но смутное чувство, родственное творческой интуиции, тянет его вперёд. Альбедо доходит до угла коридора, долго смотрит на тёмный тупик и ведущую на следующий этаж крутую деревянную лестницу. Здравый смысл велит избегать приключений в одиночку в старых домах, но предчувствие шепчет, что времени слишком мало.       Альбедо затыкает блокнот сзади за пояс брюк и почти на четвереньках взбирается наверх.       Здесь тихо и темно, нет ни окон, ни проросших трав, нет даже неизбежного для покинутых мест запаха плесени и тлеющих от старости вещей. Из-под ног поднимается пыль; включив на телефоне фонарик, Альбедо осматривает стены, с которых кое-где отслаивается выцветшая краска росписей, куски чудом сохранившейся лепнины и чёрный провал единственной двери. Нигде на этом этаже нет жизни, Альбедо чувствует это, и всё же робеет, ступая за порог.       Окна заколочены — первое, что он видит. На потолке остов старинной люстры, в центре комнаты свалены обломки мебели и какой-то хлам, на вид более новый, чем всё здесь. Альбедо осторожно делает пару шагов вдоль стены, наступает на что-то и слышит хруст стекла. Тусклый луч фонарика выхватывает кучу тряпья в углу и что-то, похожее на постель бродяги: старый матрас в бурых пятнах, рваное больничное одеяло, комок одноразовых сорочек для осмотров вместо подушки.       В груди тяжелеет от страха, природы которого Альбедо объяснить не может. Иррационально хочется уйти, сбежать по лестнице и кинуться в объятия Чайльда, но того, что он увидел, мало. Второго шанса может и не быть… его не будет.       У изголовья лежанки всё те же погнутые иглы от шприцов, скомканные бумажки, пустые баночки, остатки ампул и смятые окурки. Кое-где блестят жестянки от стимулирующих напитков и бутылки от крепкого алкоголя. За стеной мерно капает вода, но сюда влага почему-то не проникает.       Обойдя комнату по периметру, Альбедо не находит ничего кроме мусора, и, собравшись с духом, продолжает путь. За поворотом такой же, как внизу, длинный коридор, ближе к главной лестнице несколько окон. Одна комната наглухо заколочена, из второй, без двери, лениво струится вода. Такая благоприятная среда всегда привлекает ящериц, змей, хотя бы насекомых, но в выложенной цветным камнем комнате Альбедо единственный, кто смеет дышать. С противоположной стены на него слепыми глазами смотрит барельеф в виде человеческой головы. Когда-то это был декоративный фонтан; теперь челюсть наискосок отбита вместе с куском трубы, а изуродованный рот сочится потёками ржавой воды. Скульптор с тщанием вылепил пышные длинные волосы, падающие на лоб и обрамляющие лицо, распахнутые глаза без зрачков и небольшой нос с узкими ноздрями. Судя по красным и оранжевым декоративным плиткам вокруг, какая-то отсылка к натланским изображениям Мураты или, скорее, её многочисленных потомков — архонтские регалии отсутствуют.       Стена под фонтаном вымылась и потемнела, но в купальне вода чистая как в горном ключе. Дно выстелено чем-то белым; подойдя ближе, Альбедо понимает, что это полосы плотного шёлка. Вряд ли они здесь недавно, но на ткани ни пятнышка.       Во всём этом по отдельности нет ничего пугающего, но атмосфера забвения угнетает, а вместе с тем нарастает и тревога. Интуиция подсказывает, что ничего интереснее здесь не найти.       Альбедо выключает фонарик и скорым шагом возвращается к лестнице. Вниз он почти скатывается, а в сторону комнаты Кэйи уже бежит.       На пороге Чайльд ловит его в объятия, притискивает к груди.       — Где ты был?! Сказал же, посмотришь и вернёшься, и ни звука! Я хотел пойти следом, но Кави в меня мёртвой хваткой вцепился!       — Потому что не дело тревожить спящих! — отзывается Кави. Диван снова скрипит.       — Я тебя не тревожил, вот бы и лежал в своём обмороке!       — Долго меня не было? — спрашивает Альбедо. Страх всё глубже въедается в кожу, словно из той комнаты с фонтаном наползает пустота, отторгающая всё живое, и от этого чувства начинает знобить.       — Минут двадцать. — На пороге появляется Кави. Поверх халата на нём огромная рубашка Чайльда, рукава завязаны на груди. — Альбедо, тебе плохо?..       Он трогает Альбедо лоб; его пальцы кажутся обжигающими.       — Эй! — Чайльд ревниво отталкивает его руку и сразу меняется в лице. — Детка, да ты весь ледяной! Тебе плохо?!       — Давайте поедем отсюда, — просит Кави и прикрывает глаза ладонью. — Я до костей промёрз.       — Я тебя понесу, — кивает Чайльд и, обхватив ладонями лицо Альбедо, заглядывает ему в глаза. — Потерпи, детка, мы быстро, слышишь меня? Кави, полезай. Да не дёргайся ты так!       Пока они возятся в комнате, Альбедо, едва понимая, что делает, сгребает полную горсть медицинского мусора из кучи под окном и вместе с пылью и жухлой травой запихивает в карман пальто.       — Валим! — Чайльд толкает его в спину. — Мне пиздец как здесь разонравилось!       Альбедо послушно выбегает на лестницу, спускается на пролёт — и сознаёт, что за ним никто не идёт.       — Чайльд? — окликает он, закинув голову. — Кави?..       Тишина.       От страха начинают дрожать колени, но Альбедо стискивает зубы и заставляет себя вернуться.       Звуки возвращаются, только когда он видит Кави, одной рукой цепляющегося за перила, а второй отпихивающего Чайльда.       — Отпусти, я пойду сам!       — Да ты сам будешь три часа идти!       — Зато мне не будет больно!       — Когда Альбедо тебя нёс, тебе больно не было!       — Потому что он не только трупы умеет таскать!       — Ты… — Чайльд протягивает руку к его горлу. — Или заткнёшься прямо сейчас, или…       Альбедо подходит как раз вовремя, чтобы вклиниться между ними. Где-то вдалеке слышится странный звук, похожий на тихий плач или скрип дерева, и у растерявшего пыл Чайльда волоски на руках становятся дыбом.       — Я понесу, — говорит Альбедо и подставляет спину.       — Детка, тебе и так нехорошо! Я могу сам!       — Да ты будешь три часа со мной идти! — ядовито передразнивает Кави.       — Слышь!       — Чайльд, — выдыхает Альбедо, — поспешим.       Кави обнимает его за шею, позволяет подхватить, и теперь, когда можно бежать, Альбедо понимает, что больше не управляет своим страхом — страх управляет им.       Не сговариваясь, они бегут, так быстро, как только могут. Альбедо слышит, как тяжело дышит Чайльд, как у Кави колотится сердце; на поворотах кружится голова, становится душно, но останавливаться нельзя. Замешкаешься — навсегда останешься в ловушке.       — Прошу, отпусти нас, — шепчет Кави; его голос кажется таким же призрачным, как голоса больных эрозией камней. — Я знаю, как больно быть забытым… я видел, каким ты был… ты не хочешь забрать нас, ты хочешь снова стать чьим-то домом… хочешь стать живым…       Хотел бы Альбедо обманываться, что у него галлюцинации. Он и сам чувствует, как их тянет назад, как чужая воля, невидимая и всепроникающая, манит остаться, прильнуть к губам разбитого фонтана и испить воды, дарующей вечную жизнь.       Пальцы Кави на лацканах пальто медленно разжимаются; Альбедо с бега переходит на быстрый шаг. В груди давит. Уже виден выход, но снаружи так неприветливо… что, если немного переждать здесь?..       Чайльд пинком распахивает дверь, сгребает Альбедо в охапку и вместе с Кави зашвыривает на заднее сиденье.       — Эй! — взвывает Кави, ударившись затылком и локтем.       Рывком стащив его с Альбедо, Чайльд втискивается за руль, заводит двигатель и газует назад так резко, что Кави чуть не скатывается с сиденья.       — Полегче, ты!..       Чайльд его игнорирует. Глядя в зеркало над лобовым стеклом, он съезжает по крутой выщербленной дорожке между заброшенных домов и старых деревьев вниз, к двухполосной дороге на запад, и только там разворачивает тачку.       Даже в машине Альбедо чувствует, как дрожит земля. Он выскакивает на дорогу, перебегает на другую сторону, взбирается на валун у обочины. Отсюда видно покатую крышу и невысокий, как стёртый клык, шпиль над лестницей, по которой они бежали не больше минуты назад.       Дрожь затихает, и в зловещей тишине Альбедо смотрит, как медленно вваливается внутрь тёмная черепица, как рассыпаются камни, словно воля, удерживающая их вместе, ослабла, как закрываются мёртвые глаза выбитых окон.       Мгновениями позже до него доносится низкий рокочущий гул, печальный, как вздох последнего облегчения.       — Ёб твою мать, — восхищённо тянет Чайльд. Альбедо даже не заметил, как он подошёл. — Жалко, не успел снять видео.       — Снимать умирающих — плохая примета, — бормочет бледный как полотно Кави и откидывается на спинку сиденья. — Хватит того, что мы попрощались.              ~              Надо признать, они трое эффектная компания: Альбедо в строгой синей рубашке, застёгнутой на все пуговицы, и Кави, царственно развалившийся на диване в одеяле поверх прозрачного халата, только оттеняют чайльдовский потраченный видок.       Официант приносит им огромный металлический чайник и три чашечки из двойного стекла.       — Что-то ещё? — уточняет он.       Чайльд и Альбедо синхронно качают головой.       — Самый лёгкий десерт, — просит Кави и тянет руку к чайнику, но не может его даже подвинуть, не то что поднять. — Кхм… пусть сначала заварится.       — Я помогу вам через пару минут! — заверяет официант и удаляется в сторону кухни.       — Что это была за хрень? — спрашивает Чайльд, убедившись, что они одни. Немногие припозднившиеся гости ресторанчика за столиками у окна, а здесь, в глубине зала, больше никого. — Что ты сделал там, в хибаре?       — Ты уже спрашивал. Это… просто эмпатия.       — Так можно делать с людьми?       — Нет, я не смогу потрогать твою жопу и узнать, кто тебя трахал последнюю неделю, не беспокойся. — Кави устало сползает по спинке дивана, натягивает одеяло на голову. — Я надеялся отдохнуть, а не устать ещё сильнее…       — Зачем тогда с нами напросился?       — Потому что хотел!       — Так хули ты ноешь?!       — Потому что у меня всё болит, что тут непонятного?!       Альбедо задумчиво переводит взгляд с одного на другого, словно бы не совсем понимает, где оказался и кто с ним рядом. Но, едва встретившись взглядом с Чайльдом, он улыбается.       Хватит, чтобы умереть от нежности.       Чайльд наклоняется к нему, тянет зубами за ухо, накрывает ладонью метку на шее.       — Поедем ко мне? — спрашивает он шёпотом. Альбедо кивает. — Пиздец как хочу тебя разложить… да кто, блядь?!       Телефон звонит как никогда невовремя, но, посмотрев на экран, Чайльд немедленно прощает наглеца: это Кэйа.       — Хочешь послушать мой голос? — игриво спрашивает Чайльд, держа руку у Альбедо на колене.       В трубке слышится сдавленное «мхм».       — Ещё бы. — Кэйа берёт себя в руки, но голос у него такой, что Чайльду хочется немедленно подрочить. И ему, и себе. — Аль-Хайтам хочет с тобой поговорить.       — Давай его сюда, — вздыхает Чайльд. — Ну, чего тебе?       — Где мой муж? — резко спрашивает аль-Хайтам.       Чайльд сбрасывает звонок и наклоняется через стол к Кави, который смотрит на него округлившимися глазами.       — Хочешь, я выманю Хайтама куда-нибудь, а ты пока вернёшься в палату и притворишься, что никуда не уезжал? — Телефон в руке начинает вибрировать снова, но Чайльд не спешит отвечать. — Или снять тебе номер в гостинице? Могу притвориться, что взял тебя в заложники, но это на крайний случай.       — Чайльд, — серьёзно говорит Кави, — просто дай мне с ним поговорить.       — Как хочешь. — Удивлённый такой решимостью, Чайльд пожимает плечами. — Не пизди дольше часа, у меня батарея садится.       — Да. — Голос Кави становится спокойным, почти лишённым эмоций. — Да, я в порядке. Очень устал. Не волнуйся, Чайльд скоро привезёт меня в клинику. Нет, не прямо сейчас, я хочу попить чаю. Потому что я хотел куда-нибудь выбраться, аль-Хайтам.       Он замолкает, какое-то время слушает и закатывает глаза так, будто вот-вот снова хлопнется в обморок.       — Аль-Хайтам, — продолжает он с нарастающим раздражением, — я не буду это комментировать. Они с тобой? Ох. Нет, я с места не двинусь, пока не выпью чай. Нет, всё получилось спонтанно. Просто прокатились по окрестностям. Я не в силах сделать то, что мне навредит. Святые Архонты, меня донёс Альбедо! Откуда я знал, что это тебя успокоит? Хорошо. Да, я так и поступлю. Верни телефон Кэйе.       Чайльд выхватывает у него трубку.       — Детка! Детка, тебе не навредили?!       — Кто бы мог мне навредить? — усмехается Кэйа нежно. — Где тебя встретить?       — Буду в курилке через двадцать минут, придёшь?       — Хоть из Бездны, но в этот раз мне только вниз спуститься. Не буду отвлекать.       Он отключается — наверняка аль-Хайтам всё ещё поблизости, раз он так сдержан в выражениях, — а Чайльд, вертя мобильник в руках, снова вспоминает разъёбанную комнату с рухлядью, заваленный шприцами коридор, кадры с конференции и тот раз, когда они с Альбедо нашли Кэйю без сознания.       — То письмо, — шепчет Чайльд, наклонившись к Альбедо, — ты его отправил?       — Да, — кивает Альбедо, — Катерина не взяла моры.       — Значит, родственники, — заключает Чайльд. Возвращается официант, разливает чай. Очередная безвкусная трава, но приятно выпить хоть что-то горячее. — Близкие. Но… как-то…       — Не похоже на письмо члену семьи, — соглашается Альбедо и подносит чашку к губам. Лёгкий пар колеблется от его дыхания. — Если только…       Вместе с ним Чайльд смотрит на Кави, с видом самого счастливого человека в Тейвате пьющего чай.       Если только это не муж.              ~              Дилюк разглаживает лежащий на столе конверт, в очередной раз подцепляет краешек, чтобы оторвать, — и в очередной раз не решается.       — Я дома!       Лёгкие шаги приближаются, но Дилюк не в силах отозваться или хотя бы повернуться.       Щёлкает дверной замок, прохладные ладони ложатся на плечи. Сегодня он Анемо. Славно. Может, его стихия поможет Дилюку вернуть себе способность нормально дышать.       — Дилюк?..       Дилюк закидывает голову на спинку кресла, закрывает глаза.       — Катерина сказала, это письмо без оплаты. — Ресницы становятся предательски мокрыми, и ему стало бы за себя стыдно — перед кем угодно другим. — Но из моей семьи в живых никого не осталось.       — Хочешь, я открою?       Дилюк кивает. Ему нечего добавить.       Рвётся и шуршит бумага, и с каждым новым звуком на сердце всё тяжелее. Разве мало было прощаний? Разве война причинила недостаточно боли? Кому пришло в голову так шутить?       — Здесь ещё один конверт и записка. Прочитать тебе?       — Пожалуйста.       — «Прошу прощения, что потревожил вас. Мы не знакомы, это письмо попало ко мне почти случайно, и я посчитал правильным его отправить. Если вам потребуется помощь, обратитесь к Катерине в Ли Юэ, она знает, где его найти». Открыть второе?       — Нет. — Дилюк заводит руку назад, и ему в ладонь ложится небольшой шершавый конверт из серой бумаги, такие продаются в Ли Юэ повсюду. — Я сам.