Сгоревшее королевство

      — Правда думаешь, что я тебя не замечаю? — спрашивает Кэйа. Ему не нужно смотреть на тень, скользящую за ним вдоль стен, слишком тёмную, чтобы скрыться даже в местных ночах, и тем более при свете дня. — Почти жаль тебя разочаровывать.       Паром уже близко — на этот раз путешествия по воде не избежать. В машине было легче, тем более тогда Кэйа был слишком потрясён, чтобы обращать внимание на привычные страхи. Но самолёты до сих пор кажутся ему слишком странными, а глубина моря внушает необъяснимый ужас. К счастью, из Сумеру до Ли Юэ можно добраться по земле, на скоростном автобусе или попутке, неважно. Кэйа не уверен, что готов к разговору, не уверен даже, что готов увидеть Чайльда, объяснений тоже не припасено, но всё это неважно.       Его телефон где-то на дне моря, чип личного номера раздроблен о камни, и если что-то случится, он не узнает. Нельзя сказать, что эта мысль гложет его постоянно, но…       Он беспокоится за обоих. Кажется, что уехал он целую вечность назад. Хотя и за несколько дней случиться могло немало.       — И не вздумай тащиться за мной в Сумеру. — Кэйа бросает окурок в урну, застёгивает куртку. На море ветрено, но лодка всё равно лучше, чем аквабус. — Тебе же выгоднее оставаться здесь и не напоминать лишний раз о своём существовании.       — Мне безразлична выгода.       Кэйа оборачивается. Сегодня Дориан снова притворяется Альбедо приукрашенным, но каким же надменным его делает этот облик.       — Тогда сделай лицо попроще.       — Сам понимаешь, для таких как мы это всего лишь инстинкт. Меньшая тварь следует за большей, чтобы уберечься от хищников. У тебя сильная аура. Ничего личного. Ты мне даже не нравишься.       — Кого бы отблагодарить за такую удачу.       Дориана так и распирает от желания придумать ответ поядовитее, но на паром уже заходят пассажиры, и Кэйа пристраивается в конец очереди.       Когда он косится на скамью, около которой стоял Дориан, там уже никого, но Кэйа чувствует на себе пристальный взгляд, пока паром не отплывает от берега достаточно далеко.       Это не значит, что Дориан останется в Фонтейне, и тем более не значит, что он отвяжется от Альбедо, но, по крайней мере, теперь Кэйа понимает, как им управлять, и знает, чего он боится. Не помогло бы, имей он дело с человеком, но в случае порождения Бездны это почти гарантия безопасности.       И, к счастью, Альбедо тоже не человек. По-настоящему стоит опасаться только за Чайльда.       Кэйа вздыхает, трёт лоб и в очередной раз напоминает себе, что самолёт был бы во много раз хуже.       Те, кто родились вне пространства и жили не стеснённые измерениями, в человеческих телах боятся высоты, и Кэйа не знает, удастся ли ему однажды победить этот страх.              ~       

DADAROMA — Ookami Shounen To Doku Ringo

             Пока Итэр нежится на груди у Чжун Ли и обменивается с ним ленивыми поцелуями, Бай Чжу расчёсывает его распущенные волосы. Два расслабленных змеиных хвоста занимают почти весь пол в кабинете, вьются между ножками кресел. Редкое и оттого ещё более ценное умиротворение.       — Давно пил те укрепляющие витамины, которые я тебе рекомендовал? — нарушает молчание Бай Чжу. Чжун Ли с глубоким вздохом закатывает глаза. — В ближайший год повтори курс, иначе волосы могут стать ломкими.       — Я даже не помню, что ты мне их рекомендовал, — со смешком признаётся Итэр, — моя память до сих пор нестабильна.       — Особенно в тех вопросах, которые касаются тебя.       — Да, — легко соглашается Итэр.       Бай Чжу в шутку цокает языком. Его движения всегда безупречно точные, и когда он скручивает волосы Итэра в жгут, укладывает на затылке и закалывает такой же, как у него самого, металлической шпилькой с подвеской из кор ляписа, из простой и изящной причёски не выбивается ни один волосок.       — Ты надолго в Ли Юэ?       — Сколько понадобится, чтобы Дилюк смог встретиться с Кэйей. И пока ему нужна моя поддержка. В любом случае, я рад задержаться. Соскучился по местному гостеприимству.       — Я приготовлю тебе особое блюдо, — усмехается Чжун Ли. Его лицо медленно утрачивает драконьи черты, и этот процесс неповторимо очарователен. — Раз ты не проездом.       — Только если захочешь потратить ради меня несколько часов.       — Неужели похоже, что не захочу?       Потянувшись, Итэр прикрывает глаза. Бай Чжу снова втискивается на край дивана, кладёт руку Итэру на поясницу рядом с рукой Чжун Ли.       — Зайди ко мне, когда будет минутка. Пусть твоей жизни больше ничего не угрожает, о своём физическом состоянии надлежит заботиться. Побочные эффекты частой телепортации…       — Знаю, — теперь вздыхает уже Итэр. — Обещаю, я зайду. Или попрошу Дилюка, чтобы он мне напомнил.       — Загляните вместе. К сожалению, мне было некогда отлучиться, последние месяцы оказались напряжёнными, сразу несколько тяжёлых пациентов… А приглашать Дилюка на обследования сюда в последние пару лет было рискованно.       — Кэйа не хотел его видеть? — Когда Итэр поднимает ресницы, оба его любовника уже выглядят как люди, ничто кроме парных фаллосов их не выдаёт.       — Скорее, не был готов, — говорит Чжун Ли задумчиво. — Ещё полгода назад я бы запретил им увидеться, даже прояви они к этому желание. Сильные потрясения могут свести результаты терапии к нулю. Дилюк склонен себе вредить, здоровье Кэйи, особенно ментальное, до сих пор желает лучшего, и каждый из них предпочитает замкнуться в себе. Такое сочетание может привести к непредсказуемому результату, с подавляющей вероятностью — плохому.       — То есть мне лучше его увезти? — хмурится Итэр.       Бай Чжу качает головой.       — Теперь это не имеет смысла. Дилюк уже знает, и это знание не даст ему покоя. По моим прогнозам, Кэйа сейчас достаточно стабилен, чтобы встреча не довела его до крайностей. Что до Дилюка…       — В твоих руках он в безопасности, — заканчивает Чжун Ли. — Ты не допустишь повторения прошлого.       Итэр снова опускает голову ему на грудь. То, что Дилюка приходилось как в сейфе держать под самыми сильными печатями, чтобы его пламя не спалило всю клинику, было давно. Итэр не застал то время, но его фантазия и сама способна нарисовать, с каким отчаянием его возлюбленный раз за разом швырял в обгоревшие стены багровых фениксов, и как слёзы испарялись с его опалённых век.       Когда они увиделись впервые после войны, у Дилюка всё ещё не было ресниц.       Тяжёлая ладонь Чжун Ли опускается ему на затылок, и у Итэра в основании шеи расслабляются сведённые спазмом мышцы.       — Всё кончилось, — тихо говорит Бай Чжу и касается губами его виска, целует зажмуренные веки. — Каждый из нас стал сильнее. Со многими бедами мы научились справляться лучше.       — Знаю, — тихо говорит Итэр, — но иногда я хочу стереть прошлое вместе со всеми шрамами, которые оно оставило. Снова прыгнуть назад во времени, но на пару лет раньше. Спасти не только Тейват, но и всех, кого успел в нём полюбить.       Он сам знает, что путь был всего один, что момент был выверен до доли секунды, что любая ошибка могла привести к ещё худшим последствиям для всего Тейвата, и что Стелларон, проросший в Люмин, невозможно было уничтожить иначе, но разве смирение способно заслонить собой пустоту на месте той, чьё сердце билось в унисон с его собственным?       За печальным вздохом Бай Чжу те же слова — и ещё больше, о тех, кого не удалось спасти.       — Ты злишься? — спокойно спрашивает Моракс.       — И да, и нет. Догадываюсь, что ты заключил очередной контракт. — Итэр не смотрит на него, поворачивается к Бай Чжу, который бездумно смотрит в стену, переплетая косы. — Ты сам лечил Кэйю, ведь так?       — Конечно.       Итэр прижимается лбом к его руке в знаке величайшей благодарности.       — Это моя работа, — смущённо бормочет Бай Чжу.       С кривой усмешкой Чжун Ли повторяет жест Итэра, и теперь Бай Чжу заливается краской.       — Вот именно, — спокойно говорит Чжун Ли, — это твоя работа, и ты делаешь её хорошо. Разве от кого-то из нас требуется больше?              ~              Прямо говоря, погода для прогулок не лучшая: к вечеру небо над Гаванью снова затягивает серым, ветер становится пронизывающим, сырой холод пробирается под пальто. До носа замотавшись в шарф, Дилюк обходит террасу за террасой. Жухлые листья то гонятся за ним, то затаиваются в аккуратно подстриженной траве. В прудиках спят лотосы; жаль, видно только бутоны, но Дилюк всё равно останавливается рядом. Можно подняться и выше, но там ветер станет сильнее, а достопримечательности Дилюк видел не раз.       Вместо внутренней гармонии Дилюк ощущает пока только покалывание в коченеющих пальцах, но Чжун Ли в очередной раз был прав, предложив ему пройтись. С каждым шагом мысли утрясаются, даже обретают подобие порядка.       Так много воспоминаний утрачено. Может, и к лучшему. Даже без них нелегко вспомнить об ощущении твёрдой земли под ногами, о холоде, от которого не спасают даже тёплые перчатки, о том, что пламя из Глаза Бога больше не рвётся во все стороны, не оборачивается вокруг тела, стремясь превратить в пепел.       Дилюк останавливается, подносит ладони к губам, стараясь согреть дыханием, прикрывает глаза. Упадок сил — неприятное, но естественное следствие его состояния, но мёрзнуть — отвратительно. Теперь внутреннего пламени недостаточно, чтобы бродить в расстёгнутом пальто хоть по Драконьему Хребту, но так надоело чувствовать себя больным и торчать в четырёх стенах. Однако, стоит закрыть за собой дверь, и выйти наружу почти невозможно, таким пугающим кажется мир за окном.       Похоже, действительно пора повернуть в сторону чайной.       Некоторое время Дилюк борется с собой: он не любит один бывать в незнакомых людных местах, гулять намного приятнее, но на таком ветру даже самый горячий чай остынет раньше, чем согреются хотя бы руки. Можно вернуться в отель, но заняться в тесной комнате откровенно нечем. Стоило всё-таки арендовать квартиру. Дилюк так и собирался сделать, как только убедится, что письмо Кэйи — не подделка. Пожалуй, настало время этим заняться. Намного комфортнее, когда всё доступное пространство под твоим контролем… и можно расслабиться в ванне с горячей водой…       За размышлениями Дилюк рассматривает нижние террасы, и взгляд сам собой останавливается на фигуре в длинном чёрном пальто. Какой-то храбрец на таком холоде делает наброски…       Дилюк смаргивает и присматривается лучше.       Быть не может. Альбедо?       Ещё какое-то время Дилюк рассуждает, вежливо ли будет тревожить его на прогулке, но решает хотя бы поздороваться. Если Альбедо поспешит отделаться какой-нибудь дежурной фразой, Дилюк тоже сошлётся на срочные дела и пойдёт своей дорогой.       Он спускается по влажным каменным ступенькам, огибает прудик. Альбедо так погружён в рисование, что не замечает его, даже когда между ними остаётся меньше метра.       — Кхм, — деликатно даёт о себе знать Дилюк, — добрый вечер.       Вздрогнув всем телом, Альбедо поворачивается, и глаза у него становятся как у испуганного оленя.       — Простите! Не хотел вас пугать! — спешит оправдаться Дилюк и, не меньше растерянный, делает шаг назад. — Я просто шёл мимо и заметил вас, и…       — Нет-нет, — торопливо говорит Альбедо, захлопнув блокнот, вдевает карандаш в петлю под обложкой. — Я рад вас встретить! Пожалуйста, простите мою рассеянность, иногда рисование полностью поглощает меня… — Неловко переступив с ноги на ногу, он добавляет: — Добрый вечер.       Как продолжить беседу, у Дилюка нет ни одной идеи, но ему всё ещё холодно.       — Мне порекомендовали зайти в чайную старого Чэня. Вы не могли бы подсказать, где она? — наконец, находится он.       — Если вы не против моего общества, могу проводить. Я бы и сам не отказался от чая, почти не чувствую руки. — Альбедо убирает блокнот во внутренний карман пальто. — Но если вам будет в тягость, так и скажите, я не обижусь. Могу передать координаты на карте или нарисовать, если так будет понятнее.       — Я буду рад вашей компании, — признаётся Дилюк и глубже засовывает руки в карманы. Когда-то его считали учтивым джентльменом, но за последние несколько лет он почти разучился свободно говорить с незнакомыми людьми. — Надеюсь, я вас не стеснил своей просьбой…       — Что вы, нисколько. — Альбедо указывает на главные ворота. — Нам нужно туда, затем повернуть налево и немного попетлять по улочкам. Не уверен, что найду нужную дверь с первого раза, но мы точно почувствуем запах.       — Там пахнет чаем? — невольно улыбается Дилюк.       — Апельсиновыми бисквитами, — немного смущённо отвечает Альбедо. — Господин Чэнь увлекается выпечкой. Здесь не очень любят сладкое, так что Чжун Ли рекомендовал мне это место исключительно как чайную, но бисквитам я обрадовался намного больше. В них ровно столько сахара, сколько мне нравится… то есть большинство посетителей не могут съесть больше одного кусочка.       — Вы меня заинтриговали, — признаётся Дилюк. — Вы упомянули Чжун Ли… вы тоже наблюдались у него?       — Я стараюсь посещать его дважды в неделю.       Дилюк поджимает губы. Задел ли он неудобную тему? Стоит свернуть разговор и продолжить тему еды? Может, лучше всё-таки сбежать?..       — Не волнуйтесь. — Альбедо понижает голос: они проходят мимо миллелитов. — Вы не причините мне дискомфорта вопросами о терапии. Я был бы только рад поделиться опытом, хотя интересен он в основном тем, кто сам проходил через что-то похожее…       — Я лечился здесь больше пяти лет назад. Не вспомню точно. Прошлое… — Он ненадолго замолкает, стараясь найти нужную формулировку. — Всё ещё не стало в моих воспоминаниях целым.       К счастью, Альбедо не пытается выразить сочувствие очередными нелепыми словами, только внимательно взглядывает на его висок. Дилюк совсем забыл поменяться с ним местами на тротуаре, чтобы не вынуждать смотреть на ожог.       — Если моё любопытство неуместно, не отвечайте, — нерешительно произносит Альбедо, — но ваш шрам… он запечатлённый?       Дилюк теряется — такого вопроса он не ждал ни от кого, кроме врача. Но и скрывать ему нечего.       — Да. Его много раз пытались залечить, прежде чем поняли, в чём дело. Мой брат… — вспомнив, по какой причине они с Альбедо познакомились, Дилюк поправляется: — Кэйа исчез после битвы, в которой я получил этот ожог. Бай Чжу говорил, запечатлённые следы на теле заживают, когда отпускаешь старую боль, но я… — Он касается седой пряди. — Конечно, я так и не отпустил.       — Дилюк… — Альбедо деликатно трогает его за рукав. — Я приложу все силы, чтобы вы могли встретиться с Кэйей. Хотя бы просто увидеться. А теперь давайте повернём направо. Не здоровайтесь, господин Чэнь не любит лишних слов.       В тесном переулке ни одной вывески, но запах свежих бисквитов действительно направляет лучше, чем самые яркие указатели. Вопреки ожиданиям Дилюка, внутри нет ни меню, ни витрины, только каменная печь, в которой гудит огонь, а сверху кипит огромный чайник. На посыпанном мукой столе разложены неказистые, как попало нарезанные бисквиты: и совсем светлые, и тёмные, вымазанные чем-то вроде пасты, и полосатые рыже-белые, с клеймом в виде тигра на уголках. Альбедо дважды стукает по деревянному косяку, и из-за потрёпанной шторки появляется лысый старик, сухой, с колючим взглядом из-под густых бровей. Едва взглянув на гостей, он бросает на одну тарелку два тёмных бисквита, на вторую — светлый и полосатый, и обе пихает Альбедо в руки, а потом отдёргивает шторку. Альбедо заходит, а Дилюк пытается сначала разглядеть, что там, но старик уставляется на него так свирепо, будто ещё секунда — и вместо загадочной темноты отправит прямиком в печь. Дилюк предпочитает не искушать судьбу: ему всё ещё хочется выпить что угодно горячее.       За шторкой всего лишь коридор, ведущий в маленькую комнату. Там всего один столик и два поставленных углом дивана, из декора только наполненная водой миска, в которой плавают цветы шелковицы, и карандашный портрет на стене.       — Господин Чэнь ко мне добр. — Альбедо ставит тарелки и с вздохом удовольствия снимает пальто. — Я срисовал его жену со старой фотографии. Он даже вставил портрет в рамку…       — Это ваш рисунок?       — Да. Я так и не привык, что мир вокруг можно просто сфотографировать. Рисую всё, что привлекает моё внимание… — Он замолкает, как будто не решается озвучить ещё какой-то вопрос, а Дилюк замирает напротив, держась за концы шарфа. Очередной глупый момент, который он забыл, как можно сгладить… почему это стало так сложно? — Дилюк, я ни в коем случае не настаиваю, но, если вас не затруднит… не могли бы вы попозировать мне несколько минут?       — Минут? — переспрашивает Дилюк. — Конечно. Я думал, художникам требуется не меньше полутора-двух часов…       — Я предпочитаю наброски. На них не требуется много времени.       — Можете рисовать меня, когда захотите, — усмехается Дилюк. — Не могу вообразить, какие злые помыслы могли бы стоять за вашей просьбой.       — Мне проще думается с карандашом в руках.       Разговор сам собой сходит на нет, пока они возятся, раскладывая одежду и пытаясь привести в порядок растрёпанные ветром волосы. Дилюк сдаётся первым, кое-как перематывает хвост резинкой и садится за стол. Бисквиты пахнут соблазнительно.       — Здесь что-то вроде случайного меню?       — Господин Чэнь подаёт то, для чего у него подходящее настроение. Иногда только чай. Я слышал, многие посетители приходят сюда больше тридцати лет почти каждый день, и ни разу не случилось так, чтобы блюдо или чай им не понравились.       Господин Чэнь врывается в комнату, бухает на стол раскалённый железный чайник и две крошечные чашечки, и яростно задёргивает шторку.       — Можем сидеть сколько захотим, — улыбается Альбедо. — Господин Чэнь вам рад.       — Правда?       — Конечно. Он положил вам ещё тёплые бисквиты. — Альбедо аккуратно наполняет обе чашечки. — Для неприятных людей у него под столом специально хранятся чёрствые.