Лучший из лучших

Раннее утро не сулило Джейсону спокойствия и своевременного пробуждения, ведь в квартире с восьми часов утра было довольно шумно. Благо, что этот день оказался выходным. Сон у Колчека, на удивление, в нынешнюю ночь вышел крепким и здоровым, но возможность выспаться бессовестно украл Салим, включивший на миниатюрном кухонном телевизоре музыкальный канал. Выползая из своей давно запущенной грязной комнаты, Джейсон почувствовал свежий запах какого-то моющего средства и воздуха из приоткрытого окна — за стенами его пристанища как всегда было слишком чисто. Иногда это даже раздражало. — Утра, Салим. — подал голос Колчек и зевнул, лениво прикрывая рот рукой. — С добрым утром, Джейсон. — оживлённо ответит Осман, не отрываясь от прилично намыленной тарелки в руках, — Ты сегодня рановато. Нормально себя чувствуешь? — Да как тут себя нормально чувствовать, когда твою парашу телевизионную за три пизды слышно? — пренебрежительно бросил бывший лейтенант, всем своим видом демонстрируя недовольство ситуацией. — Я и сам не большой фанат подобных мелодий, но день сегодня такой хороший. — Салим взглянул на возмущённого Джейсона и издал тихий смешок, когда увидел хмурое лицо своего сожителя с нервно поджатыми губами. — Видит Аллах, сегодня будет хорошая погода. Осман как всегда контрастировал с подавленным настроением Колчека, почти ослепляя последнего своей беззаботной улыбкой. Сегодня иракцу было по-особенному радостно и весело осуществлять свою ежедневную рутину: глаза будто сами раскрылись почти в семь часов утра, а руки приступили к небольшой привычной уборке квартиры. Салиму нравилась его новая размеренная жизнь, нравилось в Лондоне. Ему посчастливилось стать обладателем небольшой двухкомнатной квартиры по не слишком заоблачной цене и оказаться рядом с парой самых дорогих для него людей. Зейн обитал в общежитии рядом с Хайгейтским университетом, в котором учился, а Осман с Колчеком поселились в районе Элтем, в том, что рядом с Гринвичским парком. Реклама оказалась правдивой, обещая покупателям наслаждение идеальным сочетанием зелёных пространств и возможностью пользоваться благами цивилизации: район представлял собой довольно тихое и спокойное место, наполненное парками, культурными местами, центрами первой необходимости и прочими прелестями жизни современного человека. Чуть дальше парка в Гринвиче находилась мечеть, в которой всё было устроено культурно и достойно. Её Осман посещал каждую пятницу для совершения джума-намаза. Свою новую должность в библиотеке иракец просто обожал, ведь вдумчивую медитативную работу с книгами он счёл умиротворяющей и ни капли не надоедливой. После мрачных событий войны и встречи с вампирами под землёй жизнь в последний год казалась настоящим раем, но, естественно, всё произошедшее просто не могло уйти бесследно, иногда всё же навевая кошмарные воспоминания. Мирная жизнь была стабильной, в то время как на войне о стабильности оставалось лишь мечтать. И Салим мечтал. Вся хвала Аллаху, что мечты имеют свойство сбываться. — Сегодня у вас... В смысле... — замялся Джейсон, поправляя себя, — У мусульман праздник какой-то или типо того? Ты чё такой радостный? — Сегодня нет никакого праздника, — ещё более загадочно, как показалось со стороны, улыбнулся Осман, — Но повод для радости действительно есть. Очень проницательно, Джейсон. — Да восторгом от тебя веет побольше, чем этой попсой от телика. Тут экстрасенсом не надо быть. — Колчек сел на стул, облокотился на спинку и скрестил руки на груди, — Выкладывай, умник. Казалось, что у Салима существовало огромное множество вариантов улыбок на все жизненные ситуации, и своей особенностью иракец активно пользовался. Джейсон и не заметил, как привык к этому и начал свободно ориентироваться в мимике своего товарища. Закончив с мытьём посуды, Осман оторвался от раковины, быстро расставил предметы быта на свои места и повернулся к Колчеку. — Мне звонил Зейн. — у тёмно-карих глаз мужчины собрались морщинки, когда тот нежно улыбнулся, — Сказал, что сдал все нужные экзамены на отлично и теперь свободен, захотел навестить меня. Сам захотел, представляешь? — Ого, круто. Салим воодушевился инициативой сына, ожидая таких же эмоций и от своего друга, но последний не выразил особых признаков радости в честь случившегося, отвечая на восторг иракца совершенно равнодушным взглядом. Это немного огорчило Османа, но он и не думал отчаиваться. Он наконец-то сообщил сыну, что жил не один уже целый год. Первой реакцией Зейна на данное заявление стало удивление, затем сменившееся раздражённостью, ведь парень подумал, что отец начал жить с женщиной. Даже неточное, лишь возможное наличие какого-либо другого человека на месте его матери до сих пор вызвало у Османа младшего самые неприятные эмоции. Когда же Зейн узнал, что отец жил с мужчиной, насторожился ещё больше. Некий Джейсон Колчек — американец, товарищ по военной службе, надёжный, но немного резкий и грубый человек, — теперь жил у его отца и расположился в комнате, изначально предназначенной не для его визитов. Этот Джейсон, как показалось Зейну, был совершенно не тем человеком, который мог стать другом для его отца. Что же должен был сделать американец, чтобы настолько втереться в доверие его мудрого и рассудительного родителя? По окончании телефонного разговора этот вопрос так и остался для парня загадкой. Салим был рад спокойствию сына по поводу данной новости. Конечно, он понимал, что в голову Зейна могли закрасться определённые мысли и подозрения, но это было совершено нормально, потому что заявление было неожиданным и нетипичным. Осман хотел познакомить Джейсона с сыном, ведь Колчек, спасший ему жизнь, порой очень забавный и милый, просто не мог не понравиться Зейну. По крайней мере, Салим надеялся на это. Иракцу хотелось не иметь никаких тайн от своего ребёнка, установить с ним открытые доверительные отношения, да и заставить Джейсона хоть немного разнообразить его социальные взаимодействия. — Я тебя понял, приятель. — усмехнувшись, проговорил Колчек, уже планируя, какие питейные заведения сможет посетить сегодня, — Меня в доме ты не увидишь. — Нет, Джейсон, ты не понял. — тут же возразил Салим и протянул руку вперёд, чтобы остановить Колчека, будто тот собрался уходить прямо сейчас, — Я хотел познакомить тебя с Зейном, приготовить что-нибудь на совместный ужин. — Чего, блять? — после небольшой паузы, занятой осознанием сказанного иракцем, удивлённо выдал бывший морпех. Во взгляде мужчины читалось явное недоумение и масса немых вопросов. Внутри Джейсон просто разрывался от непонимания. Разве был в этой идее смысл? Разве оно стоило того? Он никогда не думал о том, что у Османа когда-нибудь возникнет столь иррациональное желание доверить ему самое сокровенное, позволить приблизиться к своей семье. Ведь Колчек — почти амёба с одним умением есть, гадить, выживать без сна и постоянно менять форму из-за своего нестабильного психического состояния. Он портил почти всё, к чему прикасался. Если Салим планировал заняться приготовлением каких-то особых блюд, значит он считал это мероприятие чем-то важным для себя и своего сына. Значило ли это то, что Осман считал Джейсона кем-то настолько близким, доверял ему? Разве достоин он быть сегодня в доме, достоин знакомства с Зейном? Разве это не будет выглядеть, как типичные семейные посиделки за общим столом? Разве у Колчека мог быть дом? А семья? Взгляд светлых карих глаз судорожно искал предмет, за который можно было бы зацепиться. Салим, заметив, что его друг нервно уставился куда-то в пустоту и погрузился в свои мысли, подошёл ближе, аккуратно положив руку на мужское плечо. Джейсон вздрогнул, растерянно взглянул на иракца и тут же смахнул ладонью чужую руку. Лишь на одно мгновение Осману удалось лицезреть всю степень смятения товарища, но уже через секунду на лице Колчека возникла излюбленная её обладателем гримаса раздражения. — Скажи, если тебе не нравится эта идея, Джейсон. — как всегда спокойно проговорил Салим, — Без твоего согласия ужин не состоится. — Да я, блять, нихуя не знаю! — взмахнув руками, крикнул бывший лейтенант, но тут же подумав, что это было слишком грубо, притих, — В смысле, типо, я не против, но... Ты уверен? Последняя фраза прозвучала предательски нерешительно. Точно так же дрожал голос Колчека прошлой ночью. Воспоминания о собственных слезах и поддержке иракца заставили вновь ощутить новую порцию отборного стыда. И какого хрена он вообще вытворял? Какого хрена позволил себе подобную слабость и позволил, блять, себя пожалеть? Вот же долбоёб. — Конечно уверен. Почему это должно быть не так? — твёрдо ответил Осман, слегка нахмурившись в раздумьях, — Ты ведь мой хороший друг. Я считаю, что Зейн счастлив познакомиться с тобой. Хороший друг, ну да. Как же Джейсон мог забыть, что такой открытости и некой наивности Салима может позавидовать даже детсадовец? Зейн уж точно не был идиотом, поэтому у него определённо возникло приличное количество вопросов о том, как же у его отца завязалась такая крепкая дружба с американцем, который, между прочим, изначально воевал против Ирака. — Если ты думаешь о том, что у него есть заведомая неприязнь к тебе из-за иной национальности, то ты ошибаешься, — будто читая мысли, продолжил Салим, в какой-то мере словно защищая сына от негативного мнения, — Надеюсь, что не вырастил его таким. Ведь все мы люди, Джейсон. — Твоя взяла, умник. — положив локти на спинку стула, Колчек наконец позволил себе расслабиться и улыбнуться, — Но потом не жалуйся, если я натворю какую-нибудь хуйню перед твоим отпрыском. — С твоими выходками, amal hayati, я уже давно смирился. — внезапно даже для самого себя парировал Осман, тут же осознав, какое именно обращение он использовал по отношению к Джейсону. Это осознание моментально отразилось на лице иркаца, хоть он и всеми силами старался скрыть смущение. Попросту подобными словами Салим разбрасываться не привык и до сих пор использовал их лишь в разговорах с бывшей женой. Сейчас эта определённая последовательность букв арабицы звучала интимно, но вместе с этим слишком непринуждённо и правильно. — В душе не ебу, что ты там сказал. — Колчек наигранно нахмурил брови, на самом деле наслаждаясь некой загадкой в словах Османа, — Надеюсь, ничего плохого. Джейсон стыдливо отвернулся и устремил взгляд в пол, скрывая от взора чужих тёмных глаз свою лёгкую улыбку. На ужин было решено приготовить таджин из телятины и овощей, суп фасолье и манник басбуса на десерт — ничего сложного и грандиозного, в традициях иракской кухни. Готовку на себя, разумеется, взял Салим, а Колчек великодушно принял роль отважного помощника на некоторых этапах стряпни и даже в закупке ингредиентов. А продуктов, особенно свежих, очень некстати не хватало, поэтому мужчины были вынуждены отправиться в ближайший магазин. Сначала Джейсон так думал, но Осман настоял на более долгой прогулке по свежему воздуху, ведь его отец говорил: "Движение — это благо, а медлительность — гибель." Когда-нибудь Колчек сойдёт с ума от подобных великих мудростей, изрекаемых невозмутимым ходячим сборником афоризмов. — Джейсон, где ты там возишься? — прикрикнул Салим, стоя в прихожей. Он уже обулся и накинул на себя лёгкую тёмно-серую куртку; на улице стояла ранняя осень, а прогноз показывал температуру всего пятнадцать градусов. — Да ща! — раздалось из дальней комнаты, — Я пытаюсь найти хоть одни чистые штаны! Иракец глубоко вздохнул. Колчек был просто неисправим, как всегда невнимателен и ужасно несобран. Порой такое поведение доставляло неудобства, однако Осман находил это чем-то очаровательным и даже забавным. — Вчера я постирал чёрное бельё и захватил немного твоей одежды, которую нашёл в ванной. На сушилке есть пара твоих джинс. — Спасибо, мам! — карикатурно крикнул Джейсон, выбежав из своей комнаты в одних боксёрах и футболке и тут же скрывшись в ванной. Салим безнадёжно рассмеялся, не в силах сопротивляться хорошему настроению: слишком счастливый день, слишком комфортная обстановка, слишком милый и беззаботный Колчек. Иракец не знал, мог ли даже чисто гипотетически назвать своего сожителя милым, ведь это... Ведь это же Джейсон, этим всё сказано. Но, тем не менее, Осман просто не мог отрицать свою чересчур явную симпатию по отношению к товарищу. Он бы просто не смог жить спокойно, если в один день вернулся с работы и вместо привычно живой квартиры застал пустое и тихое, совсем бездушное помещение. Если бы вместо небрежно разбросанных кроссовок в прихожей, вместо почти пустой пачки сигарет и старой потрёпанной кепки на столе в один вечер Салим обнаружил у себя в доме идеальную чистоту и порядок, то это был уже не его дом. Желая этого или нет, Колчек превносил в жизнь Османа покой, даже вопреки тому, что сам был полной противоположностью данного понятия. Дети вырастают, уходят из общего дома и отправляются в собственное жизненное путешествие — это иракец понял ещё почти год назад. Люди же, которых смело можно назвать hayati, ruhi, amal или qalbi не уходят вовсе, остаются с тобой на всю жизнь. Ощущая стремительно прибывающую жару, Салим решил проветриться и подождать Джейсона снаружи. Он несколько раз провернул ключ в дверном замке и вышел, оставляя дверь чуть приоткрытой. Малоэтажность жилого дома позволяла оборудовать его большой системой балконов с лестницами, обеспечивая выход на улицу сразу из квартиры. Осману нравилась такая особенность. Он медленно вздохнул и так же медленно выдохнул, наслаждаясь лёгкой прохладой свежего воздуха, но тишину внезапно прервал звук проворачивания ключа в чужой двери. Из квартиры справа нерасторопно почти вывалился пожилой мужчина лет семидесяти: его возраст особенно выдавала седина, неуклюжесть и нервозность в движениях. Имя мистера Дэвиса Салим знал лишь по одной причине — старик был надоедливым и не самым приятным соседом: всегда выглядел очень злобно и жаловался на какой-то неясный шум, который, якобы, доносился из квартиры Османа и Колчека, хотя они вели себя тихо. Иногда жалобы сопровождались тихим бурчанием и матами себе под нос. В прочем, всю эту информацию с раздражением вывалил Джейсон, которому чудесным образом посчастливилось выслушивать все эти жалобы каждый раз, а сам Салим ни разу со стариком не сталкивался. — О! — воскликнул сосед, заметив перед собой незнакомое лицо, и бесцеремонно указал пальцем в сторону иракца, — Так ты из этой квартиры? А я то думал, что этот урод баб к себе водит. Теперь всё понятно! — Во-первых, здравствуйте. — терпеливо, но строго ответил Осман, указывая собеседнику на его невежество, — А во-вторых, я не совсем понимаю, о каком "уроде" и о каких женщинах вы говорите. — Конечно, ты не понимаешь! — мерзко хохотнул старик, — Как вонючая свинья может понять человека? Салим остолбенел, не ожидая от пожилого мужчины таких оскорбительных слов, особенно без ясной причины. Он стиснул руки в кулаки, нахмурил густые брови и почти поддался эмоциям, сделав резкий шаг навстречу к обидчику. Дед слегка покачнулся, но гримаса наглости и презрения к его лица никуда не исчезла. Осман снова глубоко вздохнул. Нельзя решать конфликты кулаками и руганью, это недостойно. Стоит просто холодно ответить, поставить хама на место и забыть это недоразумение. Как только иракец собрался с мыслями и открыл рот, чтобы заговорить, из-за двери показался Колчек. — Как ты его назвал, блять? — крикнул Джейсон, стремительно наступая на Дэвиса, — Давай, повтори, уёбок! Передо мной повтори! Бывшим лейтенант в любую точку земного шара приносил с собой хаос, шум и неразбериху; казалось, что даже на улице стало жарче. Салим сразу понял, что конфликта избежать не удастся. Колчек уверенно встал прямо перед Османом, как бы загораживая, защищая его от чужих словесных нападок, и скрестил руки на груди. — Я совершенно точно сказал, что твой дружок — вонючая свинья. — вызывающе ответил сосед, брызжа слюной от злости, — А ты, хуесос недоделанный, прекращай долбить его по ночам в каждую удобную секунду — спать, блять, невозможно! Ёбаные гомики! — Чего, нахуй? — откровенно заорал Колчек, поддавшись на провокацию, и Осман подумал, что они точно разбудили всех остальных соседей на этаже, — Ты в своём уме, пенсия сраная? Салим напрягся, когда Джейсон, казалось, совершенно не думая головой, схватил пожилого мужчину за грудки, со всей силы притянув его к себе. Не отрывая яростного взгляда от слегка замыленных глаз старика, былой морпех ни капли не стеснялся захлёстывающих его эмоций и не сдерживал себя. — В квартире слева от твоей живёт ёбаная пара молодожён, так что шум наверняка создают они, но ты до этого, естественно, не допёр, ублюдок. — процедил Колчек, всё сильнее сжимая в руках чужую одежду, — Пиздуй отсюда и высказывай им свою хуйню! — Джейсон... — обращение Османа было благополучно проигнорировано. — Меня ты можешь обзывать как угодно и сколько угодно, если хочешь получить по ебалу, а вот его... — разъярённый мужчина кивнул в сторону товарища, — Его ты не трогай. Салим порядочный человек. Он тебя, суку, не тронет. А я трону. Я ударю, понял? Мистер Дэвис притих и, кажется, действительно испугался. Дыхание старика участилось и потяжелело так, что его было слышно даже иракцу, стоящему позади. Ситуация определённо накалялась, и это не сулило ничего хорошего. — Джейсон, прекрати это сейчас же. — настойчивее потребовал взволнованный Салим. Он очень давно не видел Колчека таким. — Я не посмотрю на то, что тебе уже под сотню лет, мудак ты сраный. Ты вообще, блять, понимаешь, сколько раз эти руки держали огнестрельное оружие? — миниатюрное по сравнению с бывшим лейтенантом тело перепуганного мужчины почти повисло в воздухе, дрогнув при очередном угрожающем слове, — Ты знаешь, сколько смертей видели эти глаза? Знаешь, сколько людей я убил? Джейсон затрясся. В голове вспыхнули неприятные, тошнотворные воспоминания и красный цвет — цвет агонии, крика, оголённого мяса и смерти. Он перестал контролировать себя, свои действия, свою речь. В лицо ударил запах зловония из полураскрытой пасти крылатого чудовища. Сжимать руку на его шее было тяжело, больно до вздутия вен, ведь она так и норовила соскользнуть с гладкой холодной кожи. Сейчас власть была в руках Колчека, он был хозяином ситуации. И кто теперь самый главный хищник во всей этой ёбаной пищевой цепи? Точно не сраные вампиры! Джейсон замахнулся рукой, держа в ней острый военный нож. Нацелившись и устремив оружие в висок твари, он внезапно остановился будто не по своему желанию. — О, Аллах, Джейсон! — вскрикнул знакомый голос, а на руке прояснилось ощущение крепко держащего прикосновения, — Что ты творишь? Запуганный до смерти старик отпнул от себя Колчека, когда тот наконец отпустил его, и моментально исчез за железной дверью квартиры. Лицо бывшего лейтенанта исказилось страхом и непониманием, когда он огляделся вокруг. Привычный городской пейзаж, перила, дом, его с Салимом квартира, сам Осман... Всё было в порядке, на своих местах. — Ты вообще понимаешь, что хотел ударить его? — на повышенных тонах продолжал иракец, пытаясь донести до своего друга ужас всей ситуации, — Джейсон, он старый, слабый и глупый человек! Не нужно использовать подобные методы, ты же мог натворить дел и пойти под суд! Колчек стыдливо замолчал. Он взглянул на испуганного товарища, понимая, что на мгновение вернулся назад, в прошлое. Вернулся под землю, к обстоятельствам практически неминуемой смерти. Салим отпустил мужскую руку и внезапно замолк. По его взгляду стало ясно, что он всё понял. — Прости. — глухо, почти неслышно выдавил из себя Джейсон, — Кажется, я, блять, не в норме.