Срывая маски

      Рем долго молча стучал пальцами по столешнице.       — Блондинка, говоришь?       Гарри согласно кивнул. Он успел рассказать о разговоре в парке почти все, обойдя стороной только суть своих излияний первой встречной. Конечно, Рем не мог не понять, о чем умолчал Гарри, но, к счастью, в душу не лез. Оставалось лишь еще раз поздравить себя с вроде удачным выбором, кому довериться.       Хедвиг энтузиазма Гарри по поводу их полуночного гостя не разделяла. Она жалась к прутьям клетки подальше от Рема — чувствовала его вторую — звериную — половину, но хотя бы сидела тихо, не привлекая внимания тети и дяди.       — И ты не хочешь рассказать о ней Дамблдору?       Гарри замялся. Он действительно не хотел, не понимая толком, почему.       — И ты не чувствуешь себя после встречи с ней удрученным, опустошенным?       — Нет, — на этот раз голос мальчика звучал скорее изумленно. — Почему ты спрашиваешь?       — Так, — Люпин снова застучал пальцами по столу, — приходилось встречаться, — без особой радости добавил он.       — Она тебе не нравится? Или… она поддерживает Волдеморта?       Рем пожал плечами.       — Насчет Волдеморта — смотри, ты же видел студентов из Дурмстранга. Как ты думаешь, будут ли они рваться в Пожиратели?       — Но у Каркарова была метка. Я видел…       — Да. Но знаешь, судя по тем, с кем мне доводилось общаться, он все это время отваживал студентов от идей Темного Лорда. Трус — да, слабый человек — да, предатель своих компаньонов — может быть. Но не подлец, тянущий молодежь за собой в могилу.       — Откуда ты знаешь?       — Ну… мы можем считать наше общество лучшим в мире, но в том же Дурмстранге оборотни учатся вполне законно. И другие, — Люпин поморщился как от зубной боли, — тоже. С молодежью оттуда сталкивался, сам понимаешь.       Гарри внезапно осенило.       — Ты хочешь сказать, что Мэг — оборотень? И что она училась в Дурмстранге? Но это же чисто мужская школа…       Рем только усмехнулся.       — Если у родителей есть связи и желание, они могут по-тихому пристроить туда девочку. Не афишируя, само собой. Особенно это практикуется в восточной Европе, где женские гимназии учат в основном быть хорошей женой, смешанных школ приличного уровня практически нет, а Шармбатон и Хогвартс ну уж совсем далеко. Конечно, девочке будет трудно, во-первых, там много времени уделяется чисто физической подготовке, во-вторых, если вдруг юноши вокруг узнают, что это девочка… ну не маленький, понимаешь.       Гарри почувствовал, как заполыхали уши. Рем тем временем продолжил:       — У твоей Мэг такие родственники, которые могли бы ее пристроить, точно есть. Она же не назвала свою фамилию? — Люпин продолжил, не дожидаясь отрицательного ответа. — И нет, она не оборотень. Но, как ни странно, очень дружна с некоторыми из них. И, что уж совсем непонятно, поддерживает оборотней в Лондоне. На их деньги открыто что-то вроде пансиона для таких, как я. «Усы, лапы и хвост» называется. Накормят любого, кому совсем тяжко — приютят, помогут с работой. Понимаешь, я ее видел там несколько раз. Она всегда вела себя очень мило, она действительно друг своих друзей-оборотней. Они хорошо кормят и никуда не гонят. И ни разу никого не попрекнули ни кнатом.       Люпин невесело усмехнулся.       — Для тебя это оскорбительно? — осторожно уточнил Гарри. — Они что-то требуют за еду?       — Только чтобы в столовой было в любой момент не меньше семи или восьми человек. То есть если ты седьмой, ты не можешь уйти, пока кто-то не придет тебе на смену.       — Странно…       — Да. Тем более, что желающих обычно больше. Но вот как есть. А я не люблю быть должным, не понимая, в чем долг заключается.       — И поэтому она тебе не нравится?       — Нет, — Люпин надолго задумался. — Нет, дело не только в этом. Понимаешь, ее мать в свое время училась в Хогвартсе, выпустилась, когда мы закончили второй или третий год. Очень была красивая, но больно неприятная в общении особа, чуть что не так — скандал на пустом месте, с визгами, истериками — как ее только подруги терпели. Будучи старостой, часто наблюдала за первокурсниками на отработках, и, уж не знаю, что это было, но после них мы до кроватей еле доползали. И догадаешься, с кем у нее был бурный роман, совершенно непозволительный для древнего благородного семейства?       — Неужели с Люциусом Малфоем? — хихикнул Гарри, вспомнив первое впечатление, и тут же ошеломленно замер под тяжелым взглядом Рема. — Да ладно?       — Вот тебе и ладно. Все это было не очень-то красиво по отношению к Нарциссе, Блэки чуть не разорвали сговор о свадьбе. Абраксас Малфой не раз и не два отсылал им дорогущие подарки — это нам Сириус рассказывал, ему все смешно было. А мне Нарциссу было вот прям жаль.       — То есть ты думаешь, что Люциус? — Гарри замялся. Семейство Малфоев всегда казалось таким идеальным.       Рем только пожал плечами.       — По крайней мере фамилия у нее материна. Долохова. Да-да, брат ее матери был осужден на пожизненное заключение в Азкабане.       Гарри ошеломленно уставился на него.       — Вот это комбо…       Рем только кисло кивнул в ответ.       — То есть ты все-таки думаешь, что она сочувствует идеям Волдеморта?       — Нет, — Люпин как-то тяжело поднялся, — я очень боюсь, что она здесь появилась не просто так, что она — а может, и кто-то, кто стоит за ней — будет вести какую-то свою игру. А значит, все становится намного более непредсказуемым. Я ничего не скажу Дамблдору без твоего согласия, я ценю твое доверие. Но очень советую тебе предупредить его.

***

      Гарри уныло плелся по разогретому солнцем тротуару. Голова гудела — после разговора с Ремом он так и не уснул. Шрам покалывало, но не сильно — видимо, у Волдеморта тоже нет желания предпринимать что-то по такой жаре.       Обессиленно Гарри плюхнулся на мраморный бортик небольшого фонтана. Даже вода рядом облегчения почти не принесла. Мальчик устало прикрыл глаза.       — Можно?       Сонливость как рукой сняло.       — Мэг? Ты следишь за мной?       — Скорее, приглядываю. Сидел бы дома — никто бы тебя не трогал.       — То есть ты не хочешь, чтобы я попал к Волдеморту? — вяло уточнил Гарри.       — Конечно, нет. Я же говорила.       — И почему я должен верить, что ты на нашей стороне? Особенно, учитывая твою родословную.       Мэг дернулась, словно ей отвесили оплеуху.       — И что ты знаешь о моей родословной?       — Ну хотя бы то, что твои родственники все помечены?       — Родственники… Кто тебе сказал? Дамблдор? Да нет, вряд ли, мы не встречались… Ремус Люпин? — девушка дождалась кивка и заговорила быстро и тихо, словно боясь остановиться. — Гарри, я скажу это один раз, только тебе и только потому, что мне очень нужно твое доверие. Эти родственники… моя мать надеялась, что мое появление на свет расстроит помолвку отца. Не вышло, он выставил ее за дверь и даже не поинтересовался, что со мной стало, родилась ли я. И моего имени нет на его родовом гобелене, я для него так, трепыхаюсь где-то. Потом мама погибла. Мой дядя воспитывал меня до шести лет, и да, все было хорошо, я ни в чем не нуждалась. Но тут его арестовали авроры, и он оказался в Азкабане, а я на улице. Он мог воспользоваться дипломатическими каналами, мог, но он предпочел сесть, и ему было плевать, что со мной будет. А я реально оказалась на улице, меня вышвырнули из его имений, мол, нет каких-то правоустанавливающих документов, и претендовать на что-то я смогу только с совершеннолетия. Никогда не ночевал у костра с бродягами, от которых воняет потом, несвежей одеждой и гнилыми зубами? А я ночевала. И я бы там пошла по кругу, если бы не один человек…       Мэг замолчала, достала сигарету, подумав, смяла ее и зажала в кулаке, продолжила еще тише, почти срываясь на истерику.       — Моя мама была хорошей целительницей, это у нас родовое. Было. И за пару лет до своего ареста дядя откуда-то притащил этого человека, в таком состоянии, что там жизни держаться не в чем было. А мама его выходила. И чтобы использовать родовую магию, приняла в семью. Он мне как старший брат теперь, а тогда нас вместе выкинули. И мы держались вместе, выживали вместе. Грелись друг об друга. Объедки искали, крыс ловили и жарили…       Мэг зябко поежилась. Сейчас перед Гарри сидела и плакала, не пряча слез, совсем еще девчонка.       — Потом он написал своему знакомому, и меня приняли в Дурмстранг. Ну, вернее, сказал, что написал, думаю, письмом дело не обошлось, ездил он к нему лично. Если так, ты даже не представляешь, какой это риск был. А сам брат, — на этом слове Мэг усмехнулась словно ей одной понятной шутке, — поселился недалеко, в ближайшей деревне. И я ему половину еды носила, а кормили нас и так не очень. А он есть отказывался, требовал, чтобы я еще хоть чуть-чуть поела, мол, мне расти надо. И мы так жили. А отцу было не интересно. А дядя в Азкабане, а могли бы жить нормально. Вот тебе родственники.       Гарри молча сидел, не зная, что можно ответить на такое. Мэг тихо всхлипывала, закрыв лицо ладонью. Мимоходом Гарри отметил, что кисти тонкие, а кончики пальцев грубые, словно от тяжелой работы.       Ну вот что делать, если девушка рядом плачет? Тем более, не Гермиона и не малявка Джинни, а все-таки ощутимо старше?       Гарри откашлялся и словно не своим голосом спросил:       — А почему этот твой брат не использовал магию?       Мэг убрала руки от лица и посмотрела на него так, словно он спросил откровенную глупость, что-то вроде «почему вода мокрая?» Затем словно пришла в себя и криво усмехнулась.       — Ах, да. После пыток, уготованных ему Волдемортом, когда его еле вытащили с того света — и ты еще спрашиваешь, не за Волдеморта ли я — так вот, после всех его ранений его магия не вернулась. Он стал сквибом. А мама в знак принятия его в семью передала наш целительский дар ему. Вместо меня. А он сквиб. Смешно, да? — истерики в ее голосе больше не было, скорее, какое-то смирение.       И в этот момент Гарри ей поверил.       Безоговорочно, вспомнив свое детство, которое считал несчастным и голодным. Мэг словно почувствовала это и сидела тихо, не нарушая такой хрупкий момент.       — Рем тебе не доверяет, — жалобно произнес наконец Гарри.       — Ну, учитывая доступные ему сведения обо мне, неудивительно, — хмыкнула девушка. Видимо, душевное равновесие она умела восстанавливать быстро. — А ты? — и, дождавшись решительного кивка, Мэг вдруг выпалила: — Можно, я посмотрю твой шрам?       Гарри только снова кивнул, на этот раз ошарашено.       — Ты за этим пришла?       Одновременно с ответным кивком головы коснулись прохладные пальцы, и вдруг тупая боль исчезла, словно ее и не было.       — Почему не сказал, что голова болит? — деловито поинтересовалась Мэг, ощупывая шрам.       — Ваш дар же прошел мимо тебя? — подозрительно уточнил Гарри. Девушка согласно кивнула.       — Ага, поэтому мне пришлось всему учиться, раз само в руки не упало. Так… — теперь Мэг накрыла шрам ладонью и словно прислушалась к ощущениям. Вдруг на секунду ее лицо словно окаменело, губы сжались в тонкую линию.       — И-и? — осторожно спросил Гарри. Девушка тряхнула головой, словно очнувшись, скривилась.       — Чтоб тебя… как мне это не нравится. У тебя нет ощущения, что шрам как-то связывает тебя с Волдемортом?       Гарри пожал плечами. Для него это не было новостью.       — Ясно. Послушай, мне надо обсудить все кое с кем. И — ну, если вдруг понадоблюсь — можешь найти меня через Уизли. Я сейчас работаю на заготовке ингредиентов в драконьем заповеднике в Румынии — там же, где и Чарли.