Срывая маски

      Матч Гриффиндор-Слизерин хотели перенести с самого утра: ночью на поле опустился туман, настолько густой, что казалось, внизу вскипятили огромный котел с молоком, и всё это молоко поднялось в воздух, повисло белым непроницаемым паром. Мадам Хуч, прямая как палка, бледная и нервная, сидела в Большом Зале с осунувшимся лицом. К завтраку она так и не притронулась. С одной стороны от нее МакГонагалл недовольно поджимала губы, с другой — Слагхорн что-то горячо отстаивал, активно размахивая руками. Ещё бы — слизни знали, что капитана гриффиндорцев Энтони Прюэтта наказали двумя неделями без квиддича за ночные прогулки по берегу озера — сольные по его собственной версии и в обществе милашки Сьюзи Грин по версии однокурсников, и это наказание истекало только через два дня. Не воспользоваться такой дырой в обороне змееныши никак не могли.       Мадам Хуч с тоской кивала обоим профессорам. Дамблдор мерцал очками, улыбался, поглаживая бороду — и не вмешивался.       — Матч обязаны перенести, — выпалил Пит и подобострастно взглянул на Джима. Тот только взъерошил непослушную челку.       — Если перенесут — слизни будут говорить, что мы штаны обмочили играть без капитана, — фыркнул он. Энтони Прюэтт напротив виновато опустил голову. — Да брось, Тони, бывает. Любовь к прекрасной даме — это святое. Правда, Эванс?       Эванс на той стороне стола сердито поджала губы, сейчас она была особенно похожа на МакГонагалл — такая же суровая и _правильная_. Сьюзи Грин рядом зарделась.       — Лунатик, ты свидетель, я признаю, что Джим был прав и без прекрасной леди не обошлось, — прошептал Сириус, ткнув Рема в бок, и уже громче добавил, — теперь придется посыпать голову пеплом. А значит, придется ждать, пока камин в гостиной догорит. А значит, — тут он хлопнул по плечу Джима, — вы просто обязаны выиграть, чтобы было что праздновать и ночь прошла не напрасно.       — Бродяга, мне нужно напутствие от прекрасной дамы, чтобы оно окрыляло и сподвигло на великие подвиги, — Джим вскочил на скамью, опустился на одно колено и театрально произнес, протягивая к Эванс руку, — о, прекрасная сеньорита, будьте моей дамой на предстоящем турнире, где мое войско не только здоровье, но и жизнь будет готово положить ради ваших прекрасных глаз.       Пит прыснул. Прюэтт тоскливо вздохнул. Девчонки рядом с Эванс зашептались.       — Эванс, соглашайся, — Сириус нацепил свою самую обаятельную улыбку, — войско нашего храброго сэра обескровлено, но не сломлено, и их подвиг будет прославляться веками.       Эванс скептически хмыкнула.       — Что не сломлено — это прекрасно. Что нас не убивает, делает нас сильнее.       Улыбка Сохатого увяла. Каждый раз Эванс за это хотелось прижать к стенке, чтобы не вырвалась, и максимально доходчиво объяснить, что лучше Джима никого и никогда не будет.       — Что ж, именно это напутствие моей дамы я гордо нанесу на свой стяг, — вот за что Сириус всегда любил Джеймса, так это за способность никогда не унывать долго. — Свет ее мудрости…       Мадам Хуч не дала ему договорить.       — Прошу капитанов команд подойти ко мне.       Джим помахал рукой и поспешил к столу преподавателей — без Энтони роль капитана гриффиндорцев выполнял именно он. Со стороны Слизерина неспешно двинулся Уолтер Гринграсс. Пока он дошел, Джим успел облокотиться на стол и сказать что-то весьма уместное — взгляд гриффиндорского декана смягчился, а мадам Хуч даже слабо улыбнулась.       Вернулся Джим очень сосредоточенным.       — Играем, — коротко ответил он на вопросительный взгляд Сириуса. — Главный Слизень…       — Профессор Слагхорн, — возмутилась Эванс. Джим с виноватым видом заломил руки.       — Конечно, как я забыл. _Профессор Слагхорн_ исходил склизким медом, но суть его речей заключалась в том, что Леди Кэт хочет «нивелировать воспитательный смысл наказания» и подыграть своей команде, опираясь на погодные условия, — сладко-ядовито произнес Джим, копируя манеру профессора Зельеделия. — Конечно, МакГонагалл возмутилась и ответила, что Гриффиндор выиграет в любых условиях. Так что теперь, — совсем другим голосом продолжил он, — на плечи рыцаря пала ответственность за честь двух самых прекрасных дам…       Под такие шуточки они и потянулись к стадиону.       То, что идея играть была очень так себе, Сириус понял сразу. С трибуны не было видно ни землю внизу, ни участников — только мутные тени иногда мелькали над стадионом. Голос комментатора раздавался глухо и гнусаво, словно того обмотали плотным шарфом. Эванс оказалась неожиданно близко и сидела бледная и собранная. Сириусу показалось, что у девчонки в рукаве палочка, готовая выскользнуть в руку.       Несмотря ни на что, игроки как-то умудрялись видеть мячи, и Слизерин даже вел 60-20, когда с дальней стороны раздался радостный гул, который мог означать только одно: ловец заметил снитч. И тут же от соседней трибуны в дальнюю сторону метнулась тень.       Сириус вскочил со своего места, вглядываясь вниз. У земли туман начинал рассеиваться, медленно, но всё же… Рядом на ногах оказалась Эванс с абсолютно бескровным лицом. И с палочкой в руке.       А вниз пикировали два силуэта, один в красной, другой — в зеленой форме. Два ловца. Судя по скорости, уступать не хотел никто. Даже у самой земли ни один из них не затормозил, не ушел от столкновения — раздался глухой звук удара, треск ломающихся метел и… дальше Сириус не помнил, ни как слетел с трибуны, ни как бежал по полю. Когда он оказался рядом с Джимом, того уже грузили на носилки, левая рука свисала безжизненной плетью, а в правой Сохатый радостно сжимал трепыхающийся снитч.       Путь до замка Сириус тоже не помнил, следующим четким воспоминанием было уже больничное крыло. Он поправлял Джиму подушки, а Эванс, всхлипывая, рассказывала, какие все дураки, и они, и мадам Хуч, и декан, и директор — досталось всем. А Джим улыбался идиотской счастливой улыбкой и не отрывал взгляд от Эванс. От _Лили_.       Через тонкую складную ширму на койках лежали два игрока слизеринской команды — второй умудрился подвернуть ногу, неудачно соскочив с метлы. Но Сириусу было плевать. Лишь бы Лили продолжала разговаривать с Джимом сама, лишь бы продолжала размазывать слезы по щекам и робко улыбаться и лишь бы Сохатый всё так же светился от счастья.       — Вот видишь, Бродяга, — Джим поднял здоровую руку в драматическом жесте, — никто не превзойдет мою прекрасную даму не только в красоте, но и в мудрости! Воистину, что нас не убивает, делает нас сильнее. Запомни это, Бродяга…       Сириус рывком сел в кровати.       Не может этого быть… Или может?       Леон… Лев…       Он борется с Волдемортом, потому что тот разрушил его семью.       Он никогда не сомневался в его, Сириуса, невиновности. Он знал, нет, он ЗНАЛ, что такую дружбу, как у них с Джеймсом, не предают.       Он узнал Питера.       Он знал про их анимагию.       Он знал книги, по которым ей можно научиться.       Он знал, как научить анимагии того, кому не хватает собственного таланта.       У него максимально гриффиндорское вымышленное имя. Лев, подумать только…       По всему выходило, что это мог быть только Джим. Без лица, с другим голосом, с чужой личиной — неважно. Только он, больше некому…       Сириус рванулся было с кровати, но резко остановился около двери. Три часа ночи. Врываться в такое время в чужую комнату… нехорошо. Тем более, что ночью всегда есть вероятность того, что можно помешать. В чем и, главное, с кем — Сириус старательно отогнал неожиданно неприятную мысль, заставил себя спрятать ее в самый дальний угол сознания. Вот и азкабанские навыки пригодились — раньше он прятал счастливые воспоминания от дементоров, теперь…       Сириус заставил себя не думать дальше. Не думать. И попытаться заснуть.       Подушка показалась мягкой, матрас — неожиданно удобным. Оставалось только доспать до утра.

***

      В гостиную Сириус вошёл медленно и сам удивился собственной неуверенности. Вчера всё казалось очень логичным, очень правильным, сейчас же закрадывалась сомнения. Определенно, стоило расставить точки над всеми буквами ещё ночью.       Все, кто был ему нужен, были здесь. Мэг, Рем и Леон.       И хорошо, что не было Гарри.       Сириус прислонился к косяку плечом и собрался с мыслями. Прежде, чем что-то утверждать, хотелось ещё посмотреть, убедиться, но, как нарочно, все словно сговорились и почти неподвижно склонились над книгами.       Первой Сириуса заметила Мэг, чуть улыбнулась и отвела взгляд, но через секунду, словно что-то почувствовав, посмотрела уже встревоженно. Тут же поднял голову Леон. Сириус сделал глубокий вдох, оттолкнулся от косяка и шагнул в залу.       Сейчас или никогда…       Мэг осторожно отодвинула стул и сделала три шага назад, оказавшись спиной к стене. Медленно, словно нехотя, поднялся мужчина в маске. Наконец оторвался от книги Рем.       Сириус уставился в глаза в широких прорезях, пытаясь разглядеть хоть что-то знакомое. Показалось, что брови под маской в недоумении поползли вверх. Показалось ли?       — Я знаю, кто ты, — голос неожиданно захрипел. Что ж, самое главное сказано.       — Вот как? — маска дернулась в недоумении и чуть повернулась к Мэг. Впрочем, поворот головы скорее был просто обозначен — широко распахнутые глаза в прорезях не отрываясь смотрели на Сириуса.       — Я ничего не решала без тебя, — осторожно произнесла Мэг. Мужчина в маске удовлетворённо кивнул.       — Тогда мне будет очень интересно услышать любые соображения, — судя по голосу, на мгновение потерянное самообладание полностью вернулось к нему.       Неужели нет? Впрочем, выяснить все можно было только одним способом…       — Джеймс? — горло захрипело еще сильнее, но сейчас это волновало Сириуса в самую последнюю очередь. В полной тишине громко хлопнула упавшая на пол книга — Рем даже не заметил, что столкнул ее локтем.       — Scheiße*, — с чувством произнесла Мэг.       — В кои-то веки мне сложно что-то добавить или возразить, — не оборачиваясь, произнес Леон и вздохнул с какой-то досадой. — И нет, совершенно нет, — только теперь он ответил на вопрос.       Сириус медленно сделал шаг назад, почувствовал спиной стену и осторожно оперся на нее. Как же так?       — Если бы ты был прав — ты бы не смог произнести то, о чем догадался. Фиделиус не дал бы, — голос из-под маски был полон неподдельного сочувствия.       Разочарование было глубоким. Казалось, было больно дышать, хотя воздух исправно наполнял лёгкие. Сириус закрыл лицо рукой, чувствуя, как мелко дрожат пальцы. Неважно.       — Ну извини, что я не Джеймс, — с какой-то горькой интонацией произнес мужчина в маске. Казалось, он всё понял, — и… — и резко замолчал.       «И никогда им не буду», — услужливо подсказало подсознание.       Откуда это?       Неважно. Потому что это не Джеймс.       — И никогда им не буду, — эхом отозвался в тишине голос Рема. Сириус ошеломленно уставился на друга. Тот не менее ошарашенно разглядывал безучастную маску.       — Именно, — еле заметно качнулась маска.       — Но тогда… — Рем замолчал, словно не находил слов. И тут Сириус понял — Рем догадался. О чём же?       Леон криво, на открытую сторону маски, усмехнулся и развел руками.       В руку Мэг, краем глаза отметил Сириус, скользнула палочка.       Рем молча, с каким-то болезненным выражением лица смотрел на маску…       В почти звенящей тишине громко хлопнула дверь.       — Мы что-то нашли! — звонкий голос Гермионы словно взрезал эту тишину. — В двух книгах упоминается трактат Георга Петреску. Считается самым фундаментальным трудом по хоркруксам… — она осеклась. Никто даже не шелохнулся. Гермиона оглядела всех по очереди и неуверенно продолжила: — Не появлялся в поле зрения восемьдесят лет…       Маска медленно повернулась к ней. Гермиона попятилась назад и прижалась спиной к Гарри.       — Значит, Георг Петреску, — голос из-под маски звучал ровно. — Знакомая фамилия…