До конца света осталось...

      Ирония ситуации не укрывается от Сальвии, но она лишь качает головой, не чувствуя ничего, кроме внутренней усталости. Она уже давно не молода и потеряла всех, кого любила, а оттого перспектива отдать Диту душу не была такой пугающей и отталкивающей.       В Йедию её приводит отчаяние. Бесконечная боль, бессильная злость и опустошающее отчаяние, от которых она тщетно пытается сбежать, укрываясь в другом городе другого государства.       Перед глазами многие годы стоит одна и та же картина. Пустой взгляд Адониса, направленный вперёд и вверх, маска благородного спокойствия на бледном лице и кровь, разлившаяся вокруг его тела. Предательская рука убийцы настигает лучшего из эльфов в спину, и Сальвия не может, да и не хочет скрывать своё горе. Лишь прячет на более не вздымающейся груди жгучие слёзы и чувствует себя пустой и безжизненной, словно вместе с мужем рука ассасина пронзила и её сердце. Да так оно, на самом деле, и было.       Они всегда были чужими для высших кругов Асиена. Слишком выбивались и слишком отличались, и Адониса всегда ненавидели многие, тайно и не очень желая ему смерти. Но он достойно сносил все нападки чужаков и защищал собственную честь и честь своей семьи. Но теперь...       Теперь Сальвии тем более было нечего делать ни в Гренобле, ни где бы то ни было ещё. Иронично, что ещё отец шипел на неё, что она «неправильная» и не найдёт своего места среди «достойнейших». А потом она вышла замуж за маркиза Жуанвиля, и слова родителя-эгоиста стали пророческими. Что ж, Сальвия не сожалела о них.       Она уехала сразу после похорон. Отцу наследовал их сын, и Сальвии нечего было делать в семейном поместье. Всё здесь было невыносимо и всё напоминало о том, кого больше не было, и Сальвия не придумала ничего лучше, чем просто сбежать, оставив прошлое позади. Как глупо.       Её память всегда была с ней, и она не могла забыть, да и не сильно стремилась к этому. При помощи и содействию брата, давно принявшего нежизнь, осела в Йедии, где немёртвых было поровну с ещё живыми, в надежде провести спокойную и тихую жизнь, вдали от родины и сородичей, отобравших у неё всё. И какова же ирония судьбы, что именно сюда они пришли первым делом, ведомые своей гордыней и алчностью. И Йедия не просто приняла удар, но и пала, сметённая их натиском. И те, от кого Сальвия так хотела сбежать, в конце концов всё равно настигли её.       Она не жалела. В оккупации полуразрушенного города захватчики не жалели никого, уж тем более не вдову маркиза Жуанвиля в экзиле. Но Сальвия не жалела. Она прожила долгую жизнь, лишь половина которой была полна радости и счастья. Однако день, когда Адонис был убит, перечеркнул всё, и внутри неё осталась лишь пустота и холод одиночества, и теперь...       Дит призывал её, и Сальвия была даже счастлива. Надеялась, что Смерть окажется милосердна к ней, и хотя бы на той стороне, но она встретит любимого мужа, с которым её разлучили так нагло и цинично. А большего ей было и не надо.