До конца света осталось...

— Выглядишь омерзительно довольным, — Хведрунг скривил тонкие губы в ядовитой ухмылке, но Хлорриди на это лишь улыбнулся шире, посмеявшись негромким, но раскатистым громовитым смехом. — Я тоже рад тебя видеть, друг, — добродушно отозвался он, похлопав хримтурсена по худому плечу.       Было в этом что-то парадоксальное. Хлорриди считался первым и главным защитником аэсиров, ваниров и смертных от хаотичных злобных хримтурсенов, несущих разрушения и несчастья. Но с первым из них, побратимом своего отца, которого ненавидели все вокруг, он вдруг завёл на удивление крепкую и искреннюю дружбу. Конечно, это не значило, что Хведрунгу временами не прилетало от тяжёлой руки Громовержца, но Хлорриди если и злился, то всегда по делу. И наверно, он был едва ли не единственным, с кем Хведрунг ни разу не спал. Поразительно!       Добродушный и простоватый — у Хлорриди была широкая душа. Он действительно был хорошим верным другом, на которого всегда можно было положиться, и даже Хведрунг, безумец и ублюдок, мог найти рядом с ним покой и принятие. С Хлорриди можно было хорошенько выпить или покутить, но он никогда не выходил за рамки дозволенного. Хведрунга это не переставало удивлять.       Он ведь нёс сплошное моральное разложение и разрушения. Его ненавидели все вокруг. Презирали и унижали, и считали ублюдком, что не заслуживает никакого уважения. Хлорриди, сокрушитель хримтурсенов, должен быть первым в их числе, разве нет? Но вместо этого он зовёт Хведрунга в очередное приключение, разрешает сопровождать себя, и они снова вместе влипают в очередные неприятности. И Хведрунг чувствует себя как никогда живым, и кажется даже, что извечное безумие его отступает, и он превращается в нормального бога, такого же, как и все остальные. Ни с чем не сравнимое чувство внутренней свободы, за которое Хведрунг так благодарен своему другу, пусть никогда и не скажет этого вслух. — Так что, крепыш, как много хримтурсенских черепов ты раскроил на этот раз? — сбрасывая мимолётную задумчивость, Хведрунг ухмыльнулся, скрестив руки на груди, с насмешкой посмотрев на просиявшего Громовержца. — Как много моих презренных родичей будут теперь разлагаться в земле? — Это была прекрасная охота, — довольно пробасил Хлорриди, зажмурившись. — Ты пропустил такое веселье!.. — и с чисто детским восторгом он принялся пересказывать своё приключение, уделяя, конечно же, пристальное внимание своим сражениям и дракам, напоминая Хведрунгу скорее увлечённого счастливого ребёнка, а не могучее божество, вселяющее во врагов священный ужас.       Хведрунг посмеялся себе под нос, хитро прищурившись. В этом был весь Хлорриди, и в этом был свой особенный шарм. В конце концов именно это и свело их вместе, связав узами крепкой дружбы, и Хведрунг надеялся, что сможет сохранить её и не разрушит так же, как делает это всегда и со всем.