До конца света осталось...

      Сирьяк сам не мог ответить, чем именно поначалу его так раздражал Пертинакс. Слишком шумный и суетливый, пытающийся сунуть нос во всё, что его окружало — сдержанного спокойного Сирьяка это коробило так, словно беспокойный полуэльф нагло вторгался в его личное пространство. Хотя отчасти именно так оно и было, и напряжение копилось и копилось внутри, грозясь взорваться настоящим пожаром. В какой же момент всё пошло совсем не по плану?       Они ввязались в очень странное и запутанное приключение. Древняя дремлющая магия открыла перед ними множество скрытых тайн. В поисках знаний и ответов их любопытство обернулось против них, и теперь они вынуждены были разбираться с последствиями своих необдуманных действий. Сталкиваться с вещами и личностями, которые казались невозможны и нереальны, а на деле…       Разборки в божественных чертогах мало отличаются от смертных. Боги, оказывается, точно также способны злиться и враждовать, влипать в неприятности и нуждаться в помощи. Но самое главное, они способны любить, и для них этот дар гораздо ценнее, ведь он не так легко обретается, как у смертных. Неудивительно, что они берегут его намного более чутко и трепетно, а утрата воспринимается как трагедия.       Сирьяк наблюдал с удивлением, в то время как Пертинакс был полон любопытства и воодушевления. По нему так и не скажешь, что он почти столетний вампир, давно принявший нежизнь и отринувший радости и слабости бренного плотского мира. Он был похож на познающего мир ребёнка, и было так необычно видеть от него столько искренней реакции. Наверно, это и был первый шаг на этом непростом пути.       Шумный и открытый Пертинакс к тому же обладал огромным сердцем. Пусть оно перестало биться, но всё ещё оставалось парадоксально горячим и полным жизни. В нём нашлось место не только для трёх случайных попутчиков и товарищей, разделивших с ним это приключение, но и для каждого бога, с которыми они встречались и кому нужна была какая-то помощь. Удивительно, но именно этот немёртвый полуэльф первым увидел то, на что остальные предпочитали не обращать внимания. Ведь боги тоже были живыми и тоже нуждались в сочувствии, а не только бесконечных ожиданиях и обязанностях. Наверно, это стало той точкой, в которой Сирьяк остановился, чтобы по-другому взглянуть на своего спутника.       Он по-прежнему раздражал, но раздражение это превратилось в тлеющие угли. Сирьяк по-прежнему ворчал на него, но делал это по привычке и вредности своего характера, и Пертинакс не обижался на него. Но постепенно другое чувство, тёплое, но в то же время горькое, заполняло эльфа изнутри, и он оказался к нему совершенно не готов. И вместе с этим — удивительно смиренен, словно с неизбежным. — Скажи, папа, — дороги завели их на территорию эльфийских богов, и здесь Сирьяк мог позволить себе немного отдохнуть. — Это ты чувствуешь каждый раз, когда смотришь на Ореаду?       Сильван одарил сына долгим задумчивым взглядом. Тот выглядел смущённым и несколько потерянным, но более всего — смиренным. Словно он принял неизбежное и теперь поздно было бороться с ним. — Понимание, что ничего не получится, — Сирьяк не слишком ждал ответ или хоть какую-то реакцию на свои слова. Он просто вёл монолог с самим собой, таким образом возможно пытаясь ослабить давление боли внутри. — Что вы слишком разные… Не похоже, чтобы Пертинакс был обременён предрассудками по поводу однополой любви, но он немёртвый, и кажется, чувства и отношения интересуют его в последнюю очередь. Он сосредоточен на других вещах; его интересуют совсем другие вопросы. И вряд ли я смогу дать ему на них ответы… — Надежда, — негромко прервал сына Сильван, и тот слабо вздрогнул, с удивлением посмотрев на него. — То, что заставляет меня не сдаваться. То, что заставляет меня верить, что однажды Ореада примет меня. До тех пор, пока я не получил решительное «нет», надежда питает меня. А ты… Ты ведь даже не попробовал поговорить со своим другом, разве нет? Откуда ты можешь знать, что он отвергнет тебя, если даже не попытался открыться перед ним?       Сирьяк нахмурился, обдумывая слова родителя. Надежда, значит? Да, что-то такое слабо горело в его душе, когда он возвращался мыслями к несносному полуэльфу. Симпатия к нему стремительно перерастала во что-то большее, а Пертинакс ведь сам говорил, что не исключает возможности найти какие-то отношения…       Растерянность и смущение — и страх. И Сирьяк всё же не спешит делать первый шаг навстречу. Ступает осторожно, словно по тонкому льду, и Пертинакс наблюдает за ним смеющимся взглядом. В конце концов сам протягивает руку, помогая рассеять сомнения, и в робком взгляде Сирьяка снова отчётливо виднеется надежда. Что ж, возможно из этого и вправду что-то получится? Выйдет что-то толковое, и они смогут стать друг другу больше, чем просто друзья?       Сирьяк не знает. Но он определённо готов попробовать.