***
Включённый диктофон слово за словом фиксировал страшный рассказ Луциллы, звучащий в наполненной равнодушием тишине. Рагнар слушал, затаив дыхание, впрочем, и Буйволсону было не до слов. На последних фразах по мордочке львицы снова катились слёзы, она замолчала, не в силах больше продолжать эту психологическую пытку. Вновь она уткнулась мокрым носом в тёплый живот Рагнара. Шокированный услышанным Рагнар спустя минуту произнёс только одно, что выражало сейчас его настроение: — Ужас… Плечи Луциллы поднялись и медленно опустились в тяжёлом вздохе, и она хрипло и невнятно докончила: — Мама не пережила эту новость, умерла в этот же день от сердечного приступа. Меня же эти убийцы увезли с собой… Яркие глаза Луциллы уставились прямо на Буйволсона, но он в этот момент думал совсем о другом. В ночь гибели Мартина и Соломона в его голове проскочила мысль, что фамилия Луциллы показалась ему смутно знакомой. Но, увидев убитых коллег, он уже ни о чём мыслить не смог. А ведь именно в копытах Буйволсона оказалось громкое дело о кровавом налёте на банк, которым управлял Ринделл Фурадо! Все эти мысли пополам с резко нахлынувшим чувством раскаяния за излишне резкий разговор с Луциллой отразились на морде шефа. Заметивший это Рагнар подошёл к нему и тихо, но зло спросил: — Ну что, вспомнили, шеф? Вспомнили фамилию? Буйволсон кивнул. Он вспомнил. Вспомнил рассказы очевидцев о том, что некоторые из них знали дочь управляющего, вспомнил то, что Луцилла исчезла сразу после нападения. Вздохнув, Буйволсон жестом усталости поднёс копыто ко лбу. — Прости… — выдохнул он. — Прости, Луцилла… — Стала бы Луцилла работать с этими извергами по доброй воле, а, капитан? — не успокаивался Рагнар. — Они убили отца прямо у неё на глазах! Она осталась в один день без семьи из-за этого Роговски! — Я узнала их имена потом, — сообщила Луцилла, не отводя пристального взгляда от Буйволсона. — А с вашей работой можно о чём угодно забыть, уважаемый капитан, не так ли? Вы за сыном-то своим уследили мастерски! — Последние слова Луцилла произнесла с сарказмом и повернулась к Рагнару. В глазах её искрилась мольба. — Ты мне веришь, Раг? — Конечно, верю, — тихо ответил Рагнар и, подойдя к Луцилле, обнял её за плечи. — Рагнар, у нас идёт запись! — напомнил Буйволсон и указал на включённый диктофон. Первым желанием Рагнара было взять и выключить записывающее устройство, чтобы прервать допрос, вернее сказать, пытку воспоминаниями для Луциллы. Пусть он и был настроен против методов допроса своего начальника, но всё же опасался его вспыльчивого нрава. Усилием воли подавив желание, Рагнар хотел попросить Буйволсона прекратить допрос, но тут за дверью послышался шумный топот. Створка распахнулась, и в помещение ворвался, принеся струю свежего воздуха, Гризелли. — Шеф! — задыхаясь, выпалил он. — Шеф, это срочно! — У нас допрос, Гризелли, — попытался призвать его к порядку Буйволсон, но подчинённый был настойчив. Допрос Луциллы пришлось прервать. Андерсен, вместе с Рикардом слушавший допрос по ту сторону стекла, вошёл внутрь и, освободив Луциллу, повёл её обратно в камеру, как приказал шеф. Сам Буйволсон встал и быстро пошёл за встревоженным Гризелли. — Капитан! — догнал его Рагнар. — Капитан, если Луцилла невиновна, её надо отпускать. — Черногрив, не сейчас! — отмахнулся Буйволсон. — Мы не закончили допрос. — Она невиновна, сэр! — не отставал от начальника Рагнар. — Разве её рассказ не доказательство этому? Буйволсон развернулся к Рагнару и схватил его за плечо. Гризелли обернулся и с любопытством посмотрел на обоих. — Что ты от меня хочешь, Рагнар? — пропыхтел он. — Хочешь, чтобы я отпустил Луциллу прямо сейчас? Я ещё многого не услышал от неё, особенно причину, по которой она пошла к Козлову! Услышав громкую фамилию, Рагнар остолбенел — с остальными коллегами в Тундра-таун он вчера не ездил, потому и не знал, как там оказалась Луцилла. Правильно истолковав его взгляд, Буйволсон спросил: — А ты вспомнил, Раг? Его фамилию? Круто развернувшись, Буйволсон быстро пошёл в свой кабинет, позвав Гризелли за собой. Рагнара долго распирало жгучее желание спорить с шефом, но вместо этого он решил поговорить с Луциллой сам. Ему было безумно жаль несчастную, а Буйволсон её точно не утешит.***
— Он сам тебе звонил? — спросил Буйволсон, когда торопливый и сбивчивый рассказ Гризелли закончился. — Да, — кивнул Гризелли. — С телефона-автомата. Он в последнее время вообще странный, порой — ненормальный. Даже Дарнелл так считает. — А что Бигхорн говорит? — Отцу зачем-то понадобилось из архива дело об убийстве моей матери. Он уже не раз приходил к Дарнеллу с этим. Тот отказывал, но потом сделал копию дела и передал через сотрудника. Видимо, это и заставило отца сорваться с места. — Странно, очень странно, — пробормотал Буйволсон. — И этот Майкель Роговски. Нелепо выглядело его признание в убийстве твоей матери. И непонятно, что за Рори, о котором вчера говорила Фурадо. — Я знаю только одного Рори, — сказал Гризелли. — Это родной брат Дарнелла, но в розыске в Нью-Фэнгз. Довольно давно, Дарнелл об этом мало рассказывал. Буйволсон помолчал с минуту, потом налил из графина в стакан воды и залпом выпил. Гризелли сглотнул от волнения, и Буйволсон протянул стакан с водой и ему. — Брат Конрада Роговски, судя по словам Армандо, жив, а с пропавшим шакал знает когда и куда Рори сам Роговски как-то связан, — задумчиво произнёс Буйволсон. — Чем дальше в эту историю идём, Гризелли, тем запутаннее она кажется. Прости, но я не могу поверить одним словам твоего отца. Скажи он это сам… — Самое невероятное, шеф, что я сам ему с трудом бы поверил, — горько усмехнулся Гризелли. — Ещё Владалина подозревает, что в отца могли стрелять. Он наверняка был в жилете, когда… Буйволсон вновь наполнил стакан. — Кстати, что насчёт того юноши из морга? — вспомнил Гризелли. — Которого вы приняли за Гилберта? — Рикард ездил в морг, где увидел его родителей и старшую сестру, потом на место трагедии. Его звали Джесс Рогатски, — печально вздохнул Буйволсон. — Возвращался домой от гостей, когда его задавила машина. Водитель в изоляторе в отделе полиции. Он был пьян в дым, до сих пор ничего не помнит. Бедный юноша… — Сильно похож на Гилберта? — с сочувствием спросил Гризелли. — Как брат-близнец, — кивнул Буйволсон. — Даже одежда одинаковая. В первые минуты думал, что это они могли Гилберта… Сам думал, что с ума сойду там, в морге… — еле слышно договорил он и отвернулся. — Ужасно, — содрогнулся Гризелли. — Это всё ужасно, но главное, что с вашим Гилом всё обошлось. — Ладно, иди, — расправил плечи Буйволсон. — Шеф, а что дальше… — начал было Гризелли, но вопрос оборвал звонок телефона. Сегодня поступило столько звонков, что Гризелли мог сейчас угадать, кто жаждет с ним поговорить. И не ошибся — Владалина, как и племянник, не находила себе места от беспокойства за брата. Гризелли вышел из кабинета и рассказал тёте о звонке отца. — Дарнелл пообещал, что бросит все силы на поиски, — закончил он, слушая напряжённое дыхание Владалины. Даже находясь от неё на значительном расстоянии, Гризелли чувствовал, что она плачет. — Отец точно в опасности, пусть и в родном городе. Только успокойся, тётушка, я его найду!***
— Эй, чего домой не идёшь? — с улыбкой пробасил Крумпански, обращаясь непонятно к кому и с трудом протискиваясь за диспетчерскую стойку. Кто-то негромко заговорил, но Рагнар не видел — говорящего заслоняла мощная фигура носорога. Через огромные окна в просторный вестибюль видно было беснующуюся непогоду. Совсем недавно лучи вечернего солнца играли с мегаполисом, яркие дорожки медленно-медленно перемещались по полу и стенам. А сейчас снаружи завывал ветер, хлестал дождь, барабаня в окна. Полицейские постепенно расходились по домам, в здании оставались МакРог, Буйволсон с Рикардом и около полутора десятков сотрудников. Братья что-то обсуждали в кабинете. Но и они вскоре пошли к выходу, когда Рагнар стоял у кофейного аппарата и ожидал кофе. — Эд! — разнёсся по вестибюлю мощный голос МакРога. — Эддрик, постой! — Что тебе? — повернулся к другу Буйволсон. — Хочу поговорить, — заявил МакРог уже на ходу, торопливо неся необъятное туловище. Дальнейших слов Рагнар уже не слышал — друзья вышли на крыльцо, закрыв двери. «Пусть помирятся уже, наконец», — мысленно взмолился Рагнар. Он в первый раз за четыре года службы у Буйволсона узнал о его ссоре с одним из лучших друзей. За дверями заглохли голоса Буйволсона и МакРога, и Рагнара окликнул Крумпански: — Раг, тоже решил переждать здесь непогоду? — Быкан отчётами завалил, Джо, — хмыкнул Рагнар, потягивая вкусный напиток из стаканчика. — До ночи провожусь. Крумпански только басовито хохотнул в ответ — грубоватое прозвище для Буйволсона придумал именно он. Усевшись на принесённый массивный стул, он включил телевизор. Экран показывал заставку выпуска новостей, стрелки часов показывали девять вечера. После заставки ведущий Питер Лосини заговорил о продолжающейся вспышке эпизоотии на западе континента. О выросшем числе умерших и заразившихся Рагнар слушать не стал. Допив кофе и выкинув стаканчик в мусорницу, он поднялся на третий этаж, в кабинет, который он делил раньше с братом, а теперь — с Дэймоном Андерсеном. Рагнар вошёл внутрь и, сев за стол, задумался. Не об отчётах по делам, стопка которых возвышалась на его столе. Месяц назад за соседним столом сидел Мартин, а теперь он никогда не войдёт в этот кабинет, не подмигнёт брату с улыбкой… Отчёты были лишь предлогом, чтобы остаться здесь. Странное подозрение возникло у Рагнара после допроса Луциллы. Встретить её в полицейском участке после столь трагических событий было скорее большой неожиданностью — Рагнар в особо неприятные моменты думал о том, что больше не увидит Луциллу. Думал — и одновременно боялся этого, как и Мартин. Тот всеми силами старался найти хотя бы тоненькую ниточку, которая приведёт его к бывшей возлюбленной. — Раг, она не чужая мне, понимаешь? — нервничая, сказал один раз старший брат. — Если она похищена, то мы должны найти её. Несмотря на то, что жена Мартина, Нателла, уже ждала от мужа ребёнка, Мартин до сих пор помнил о неделях, проведённых с милой львицей. Он никак не мог забыть её, выкинуть из души и растоптать сладкие воспоминания. В этом Рагнар понимал Мартина не только как брат, но и как мужчина — он тоже находил Луциллу симпатичной. Мартин и Луцилла остались после серьёзного разговора друзьями, несколько раз сходили по старой памяти в кино и в театр. Пусть это казалось неожиданным, но у самой Луциллы сложились добрые приятельские отношения с Нателлой и самим Рагнаром. Узнав о налёте на банк и гибели отца Луциллы, жена Мартина искренне переживала. Все воспоминания об этих неделях стремительно пронеслись у Рагнара в голове, когда он увидел Луциллу в камере для допросов. Она считалась пропавшей без вести, а что с ней происходило за эти недели, Рагнар вместе с Буйволсоном узнал из продолжения допроса. — Я не понимала, почему они оставляли меня в живых, день за днём оттягивали момент предполагаемой казни, — рассказывала Луцилла, не без внутреннего содрогания вспоминая о тех мрачных неделях. — Каждый раз, когда на меня смотрел Роговски или Лонгтэйл, у меня по всему телу мурашки бежали. Так страшно становилось при одном взгляде любого из них. Самое худшее, что я иногда переставала понимать, кто я — законопослушная жительница Зверополиса или пособница бандитов. Мне казалось, что из этого замкнутого круга просто нет выхода. Один раз я пыталась сбежать, но кончилось это плохо. — Луцилла вытянула вперёд правую лапу. Чуть наклонившись над столом и присмотревшись к протянутой конечности, Буйволсон увидел под её золотистым мехом длинный шрам. — Кого ты ещё знаешь в банде? Можешь назвать имена? — спросил он, покосившись на работающий диктофон. — Одного из волков зовут Бойд, — напрягла память Луцилла. — Ещё есть два медведя, Далвер и Гаспар, четыре льва и четыре тигра. Наверняка есть ещё. Лонгтэйл один из них, имя второго — Джастин. Третий — немой. Роговски к нему обращается «Бах-Бах», я его звала просто — Молчун. Четвёртого не знаю. Криниера и Барна до ареста тоже были там. Всех львов не помню по именам, только двух. Джейра убил отец, ещё одного вроде бы Дэннир зовут. — Точно больше не помнишь? — нахмурился Буйволсон. — Нет, капитан, — с лёгким раздражением сказала Луцилла. — Там много зверей. Я не предлагала им знакомство, а они не представлялись мне по очереди! Рагнар во время второй части допроса стоял уже за широкой спиной Буйволсона и наблюдал за Луциллой. Рассказ её звучал вполне спокойно, только Рагнар заметил странную вещь — каждый раз, когда она произносила имя Лонгтэйла, она содрогалась, как будто находилась на морозе. Светлая морда львицы словно темнела, а в глазах мелькало что-то непередаваемое. Это можно было принять и за страх, и за беспокойство. Буйволсон же не обращал внимания на реакцию допрашиваемой — он был максимально сосредоточен на своих должностных обязанностях. Рагнар пытался через свой взгляд передать Луцилле своё сочувствие и время от времени гневно сверлил глазами широкую спину Буйволсона. Пусть хоть немного сострадания пробудит у себя в душе! — Ты была с ними, — сказал Буйволсон, помолчав несколько мгновений. — Значит, должна помнить места их прежнего пребывания. Где Роговски был в последний раз? — Пару раз они останавливались прямо в лесу, далеко от Зверополиса, — сообщила Луцилла. — На неделю осели в Вудланде, это старый дачный посёлок. Потом в деревне Блэк-Хилл, недалеко от Нью-Фэнгз. — При тебе ничего не обсуждали? — Обсуждали, — мрачно буркнула Луцилла. — Не раз слышала о Козлове. Когда узнала, что Лонгтэйл вместо самого Козлова убил его сына. — Откуда узнала? — оживился Рагнар. — Подслушала, как Роговски орал на Лонгтэйла, — криво усмехнулась Луцилла. — Думала, он его убьёт. — А потом решила рискнуть и сбежать? Как тебя отпустили? — не поверил Буйволсон. — Роговски приставил ко мне Молчуна в охранники, — снова фыркнула Луцилла. — И этот немтыка пожалел об этом! Отец научил меня обращаться с оружием. И Луцилла слабо, как-то скованно, засмеялась. — Откуда ты сбежала? — спросил Рагнар. — Помнишь место? — Один из старых и далёких районов Зверополиса, Лонг-Лэйк. Скоро там будут сносить все постройки, вот там и останавливались. — Значит, — одновременно с Рагнаром заговорил Буйволсон, — Блэк-Хилл, Вудланд и Лонг-Лэйк. Что ж, это хоть что-то! Зачем ты пошла к Козлову? — вновь обратился к Луцилле Буйволсон. — Хотела мести! — насупилась она. — Роговски убил моего отца и Мартина, Морриса и Сесилию убили с его подачи. Ничто не объединяет так, как злейший враг. — Откуда о Сесилии знаешь? — Слышала из воплей, — пожала плечами Луцилла. — А позже — узнала в новостях. Кстати, капитан, — напряглась Луцилла, — у вас есть брат? Рикардом зовут? — Да, — удивился Буйволсон, затем тоже насторожился. — Что они говорили о Рике? Вспомни, будь добра! — Они считают его ещё одной проблемой, вместе с Козловым, — с долей испуга ответила Луцилла. — Боятся, что вы с полицией и Борисом скоро накроете всю банду. До этого они убили ещё одного полицейского, в Нью-Фэнгз. Это сделал Лонгтэйл, он сам сказал. — Луцилла судорожно сглотнула. — Джоэл, — вспомнил Буйволсон и добавил, заметив непонимающий взгляд Луциллы: — Джоэл Страйпс, капитан полиции Нью-Фэнгз. — Я так поняла, что среди полицейских это уже далеко не первые жертвы, — печально констатировала Луцилла. — Правильно поняла, Луцилла, — вздохнул Рагнар, сложив мускулистые лапы на груди. — Что они говорили о Рике? — вновь вернулся к взволновавшей его теме Буйволсон. — Называли его проблемой, — с лёгким раздражением повторила Луцилла. — А вы убедились, как Роговски и Лонгтэйл их решают, сэр. Большая часть банды была разбита в Нью-Фэнгз, её остатки перебрались сюда. Но им кто-то помогает. Ваш брат в опасности, как и вы все, если сунетесь к бандитам без подготовки. Рикард приехал к вам по обмену, они знают, что он помогает вам. — Луцилла, они при тебе говорили о планируемых встречах банды? — спросил Рагнар. — Перед побегом не слышала, Раг, — покачала головой Луцилла. — Извини. Всё, что знала, я рассказала.***
— Всё готово, — шепнул Мариус Луцилле. — Действуй. Решающее действие разыгралось через четыре минуты. Около десятка собравшихся в большой комнате бандитов остолбенели от увиденного. — Ты омурлела, красотка? — прорычал Лонгтэйл, вставая со стула. На морде появилась плотоядная усмешка, когда его глаза сузились. — Ещё захотела? — Сядь! — рявкнула Луцилла, приставив к голове Мариуса пистолет. — Кто двинется — прострелю ему голову! Ты, — Луцилла кивком указала на Гаспара, который от удивления разлил на брюхо пиво, — открывай свой ноутбук. Ну, живо! — Шансы свои оцени, Фурадо! — пробасил второй медведь, Далвер. — Нас десятеро, а ты одна. Мариус сморщился от боли, когда Луцилла вновь вдавила ствол пистолета ему в висок. — Сейчас будет девятеро! Ноутбук, я сказала! Ноутбук, через который за Луциллой следили, лежал на столе, а в паре дюймов, из-под журнала, темнела сталь пистолета. Луцилла была уверена, что Гаспар схватится за оружие, но помешать ему нужно было эффектно. Оторвав оружие от головы Мариуса, она навела его на Гаспара и выстрелила, но не в него. Медведь подпрыгнул на диване, выронив бутылку с пивом — пуля вгрызлась в обивку дивана, в паре дюймов от медвежьего мужского достоинства. Пыль с кусками обивки взметнулась фонтаном. — Следующим выстрелом яиц лишу, — прорычала Луцилла. — Открывай! — И — к остальным: — А вы — ни слова! Оторопевший Гаспар, наклонившись огромной тушей над столом, покорно открыл компьютер. — Включай программу и вводи код, — приказала Луцилла. Пистолет вновь касался головы Мариуса, а глаза Луциллы внимательно следили за каждым из врагов. — Готово, — рыкнул Гаспар, поворачивая ноутбук монитором к Луцилле. — Всё? Луцилла поставила ногу на стол, рядом с ноутбуком. — Снимай браслет! — сверкнула она глазами. Полный злобы взгляд медведя не произвёл на Луциллу никакого действия. Но он, опасаясь за свою целость, покорно освободил Луциллу от следящего устройства, и она быстро отскочила. Но это была половина свободы. — Уверена, что сбежишь, а, тварь? — рявкнул Роговски. — Я во всём уверена, — отчеканила Луцилла, пятясь к двери. — Особенно в том, что вы все скоро сядете! Но тебя и тебя, — она указала на Лонгтэйла, — убила бы с удовольствием. За отца! — Кишка у тебя тонка, длиннохвостая, — ожил Гаспар. И тут же поплатился за свою дерзость — на этот раз пуля вошла не в диван, а в плоть. Вереща, медведь схватился обеими лапами за простреленное у колена бедро и повалился на пол. На пол полилась кровь. Все дёрнулись, а Лонгтэйл даже бросился к Луцилле. Но в него тут же врезался оттолкнутый ей Мариус, оба тигра с грохотом свалились на пол. Раненый Гаспар матерился последними словами. Луцилла вскинула пистолет и тремя выстрелами сбила люстру, погрузив комнату во мрак. Крики и ругань врагов слились в какофонию, кто-то в темноте рвался наружу. Пинок, вскрик. Луцилла с пистолетом выскочила за дверь. Тут же между створкой и косяком просунулась чья-то лапа. Резкое движение — и Луцилла дверью ударила по конечности. Услышав долгий крик, она понадеялась, что это был не Мариус. Кое-как она подпёрла дверь лопатой, прекрасно зная, что это не поможет. Но несколько мгновений у Луциллы теперь есть. Со всей скоростью, на которую была способна, Луцилла с сунутым за пояс пистолетом понеслась к лестнице. Перемахивая через три ступеньки и врезаясь в стены, она добежала до первого этажа и юркнула под лестницу. Там лежали вповалку несколько бандитов, выведенные из строя снотворным, а рядом дожидались три дымовые гранаты. Их можно было использовать — боковые крышки были уже сдёрнуты. Луцилла взбежала по лестнице, подожгла запал зажигалкой и тут же бросила гранату на второй этаж. Раздалось сердитое шипение, с которым начал яростно извергаться дым. Луцилла метнулась к двери, и к лестнице улетели ещё две гранаты. Даже на соревнованиях в университете она не бегала с такой скоростью, с какой сейчас неслась по укрытой мраком изломистой улочке! Даже в ту ночь, когда убили Мартина, Луцилла с меньшей скоростью убегала от гнавшихся за ней полицейских. Быстрое и хриплое дыхание заглушало то, что происходило позади, и Луцилла была уже у поворота в переулок, когда раздался рёв: — За ней, рахитоиды сраные, за ней! Ищите эту паскуду! Бежать. Бежать. Только бежать! Мысль будто колотила голову Луциллы изнутри, подгоняла её кнутом. Она изредка оглядывалась, видя слабые сполохи — свет фонариков. «Не оглядывайся, беги!» — звучало у неё в голове. И она бежала. Бежала до тех пор, пока не оказалась на осветлённой широкой улице. Счёт времени для Луциллы был потерян, она не знала, минуты или секунды бежала из заключения. Но останавливаться было нельзя, и под бешеный перестук сердца Луцилла увидела столь нужную ей машину. Кричать тоже было нельзя, и Луцилла молча махнула собравшемуся отъезжать таксисту. — Быстро, прошу, — зачастила она, буквально упав на сиденье. — Зверополис, Тундра-таун! — Ты знаешь, где мы находимся? — недовольно фыркнул таксист, молодой лев в тёмно-бордовом пуловере. — Дорого встанет! — Там расплатятся, — рыкнула Луцилла. — Вези! Сильная лапа схватила Луциллу за локоть, но сегодня её ничто не могло остановить. Пистолет едва не ткнулся в широкую львиную морду. — Езжай, меня хотят убить! — сквозь зубы пророкотала Луцилла. — А ну поехал! Льва передёрнуло, и он сорвался с места на второй скорости. Всё время пути он даже не пытался заговорить с Луциллой, а она, убрав пистолет в карман тонкой куртки, вытянула отчаянно дрожащие ноги. После всего пережитого Луцилла чувствовала себя на грани обморока, сердце безумно металось в груди, а к горлу подкатывала тошнота. Но ничто не мешало ощущать ей сладкий привкус свободы, о которой она мечтала с того дня, как погиб отец. Даже неприятный запах кокосового освежителя был ей в радость. «Спасибо тебе, Мариус! — мысленно благодарила Луцилла союзника, которому в голову пришёл план побега. — Надеюсь, и ты сможешь отомстить за отца». — Самой тебе, детка, в полицию идти нельзя, — рассудительно заметил Козлов час спустя, когда Луцилла сидела напротив него и когда таксист, получив деньги, уехал прочь. — Я опасаюсь, что за ними следят. От лап этих мерзавцев погиб не один полицейский и не один мирный житель, я уверен, что они не остановятся на Мартине с Соломоном и Джоэле. — Я думала, что ты с ними, — сказала Луцилла. — По-настоящему я с ними никогда не был, — процедил Козлов сквозь зубы и сжал огромные кулаки. — А после того, что они сделали с Моррисом и Сили, я сам лично убью главарей. Лонгтэйла в первую очередь. Луцилла сразу поверила в эти слова. Они были произнесены не с утрированной злобой, а уверенно и спокойно, в них звучала мрачная решимость. Впрочем, от отца, потерявшего единственного сына, вряд ли стоило ожидать нечто другое. Козлов сел рядом с Луциллой и, положив тяжёлую лапу ей на плечо, сказал: — Мы оба потеряли родных, Луцилла. Но сдаваться нам нельзя! Луцилла коротко и молча кивнула. — Я не хочу новых жертв среди полиции, — продолжил Козлов. — Джоэл незадолго до гибели, познакомил меня с одним полицейским, которому он всегда доверял. Его зовут Рикард, брат нашего капитана Буйволсона. Вот у кого с эмоциями не в порядке, как и с соображением! — Козлов на этой фразе стиснул зубы, словно от боли. Сообразительная Луцилла поняла, что фраза, произнесённая с неодобрением, относилась к капитану полиции Зверополиса. И эта же фраза заставила её насторожиться. — Зачем вам опытный полицейский и его брат? — изумилась Луцилла. — Я попросил у Джоэла помощи, Луцилла, — грустно произнёс Козлов. — Эти сволочи хотели выйти на меня через Морриса, а потом убили его по ошибке. Рик даже не успел что-либо узнать. На месте сына должен был быть я. Получается, я сам выпросил у Джоэла такую судьбу для Морриса. Даже Сесилию они не пожалели, хотя что ждать от бандитов! — А теперь получается, что вы Рикарда просто используете, — отозвалась проницательная Луцилла. — В нашу первую встречу он сказал то же самое, — покачал головой Козлов. — Но Рик тесно дружил с одним из убитых офицеров, а его начальника расстреляли в собственном подъезде в эту же ночь. Полицейская солидарность, Луцилла! — Вы хотите работать вместе, — кивнула Луцилла. — Но у вас разные методы. — Пусть они делают с остальными бандитами, что хотят, — отмахнулся Козлов, затем мгновенно посуровел, даже его глаза загорелись яростью. — Но Лонгтэйла и Роговски я уничтожу сам. Ещё есть подозрения, что кто-то из моего широкого окружения — шпион. Для этого Рик мне и нужен. — Хотите, чтобы брат Буйволсона работал на вас? — ужаснулась Луцилла. — Да Буйволсон убьёт вас обоих, если узнает! — Не убьёт, девочка, — отчеканил Козлов. — Ты не очень хорошо меня знаешь, Луцилла. У Бориса Козлова всегда есть план! Но ты будешь молчать о нашем разговоре, даже если окажешься в камере для допросов. Рик мне нужен больше, чем до убийства Морриса! Помня наставления Козлова, Луцилла следила за каждым своим словом и благоразумно утаила часть правды.***
Луцилла в течение долгого времени рассказывала Буйволсону о банде всё, что знала, но всё равно на протяжении рассказа Рагнар неоднократно замечал затравленное выражение на морде львицы. Оно не исчезало даже в присутствии больших и сильных полицейских, способных защитить Луциллу, и у Рагнара ржавым гвоздём засело в голове ощущение того, что много пережившая подруга что-то недоговаривает. Так, сидя за столом в кабинете, он взвешивал все за и против, думая о том, чтобы поговорить с Луциллой. Он искренне переживал за несчастную дочь жестоко убитого Ринделла и хотел помочь ей. Наконец Рагнар решился и вышел из-за стола. Купив в вендинговом автомате два батончика «Snarlers» и взяв у Крумпански ключи от камер в изоляторе, Рагнар пошёл на второй этаж. Луцилла лежала на жёсткой кровати, сжавшись в комок. Несмотря на то, что она находилась за мощными стенами здания полиции, она не ощущала себя в безопасности. Хоть ей сейчас не грозили ни Лонгтэйл, ни Роговски, ни кто-то ещё из его банды убийц и налётчиков, Луцилла мечтала оказаться сейчас далеко-далеко от Зверополиса, в любом глухом уголке огромного континента Анималия. Хоть в соседней Орестии или холодном северном Эрнатисе, или в находящемся на другом конце света Арвиэре, лишь бы не слышать о ненавистных бандитах. Казалось в этот момент, что только там они бы не достали её. До сознания Луциллы едва долетал глуховатый зов находящегося в соседней камере молодого льва. Два помещения разделяла решётка из толстых стальных прутьев. Заметивший Луциллу ещё днём, лев всячески пытался привлечь её внимание, но успеха не добился. — Эй, красотка, ну не молчи! — не отставал от Луциллы задержанный. — Посмотри на меня хоть раз! — Отвали, — буркнула Луцилла и подоткнула кулаком тонкую подушку. — Ну, красавица! — растягивая гласные, улыбался лев. — Пока никто не видит, покажи! Ну хоть разочек! Ответ последовал в самых простых словах, но их не одобрил бы никто. Разве что кто-то из банды Роговски, не стесняющийся в выражениях. — Какая резкая, а? — развёл лапами лев. — Слушай, когда выйдем отсюда, сходим куда-нибудь? — А ну молчать! — раздался от входа знакомый голос. В изолятор вошёл Рагнар. Увидев его, Луцилла быстро села на койке. Сосед по изолятору скривился: — Я опоздал, да? Зачем тебе с копом крутить, детка? Эй, полицейский! — Лев подскочил к Рагнару, обхватив лапами решётку. — Представь, она даже пощупать себя не даёт! — Я тебя сейчас электрической дубинкой пощупаю! — пригрозил Рагнар, сверкнув глазами на обидчика. — Отошёл назад, живо! — Ты чё, зарезервировал её уже? — хохотнул арестованный. За свою дерзость он всё-таки поплатился. Через пару минут лев уже находился в другой, более далёкой камере и потирал живот, куда Рагнар всё же ткнул дубинкой. Вполголоса нарушитель порядка изрыгал ругательства, которые до слуха Рагнара и Луциллы уже не доносились так отчётливо. — Извини, — без улыбки произнёс Рагнар, открывая дверь камеры и входя внутрь. — Здесь и не такие экземпляры попадаются. Кормят здесь не ахти как, поэтому держи. — С этим извиняющимся тоном Рагнар протянул Луцилле оба батончика. — Спасибо, Раг, — она с благодарностью взяла купленное и, надорвав хрусткую обёртку, наполовину вытащила шоколадку и откусила кусочек. Рагнар сел рядом. — Ты в порядке? — тихо спросил он, когда Луцилла расправилась с обоими батончиками. — Ну да, — неопределённо пожала плечами Луцилла и уставилась в пол. — Я смогла сбежать от банды, подстрелила одного из них, попала незаметно для них в полицию. Вы, вероятно, на шаг ближе к тому, чтобы их накрыть. Что может быть плохого? Луцилла попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то натянутая, через силу. Внешне слова были произнесены абсолютно ровным тоном, но уже не в первый раз чуткий Рагнар уловил в голосе Луциллы дрожь и напускную беззаботность. После рассказа о гибели отца он всё острее ощущал жалость к ней, его не покидало желание сказать Луцилле что-нибудь ласковое, ободряющее, утешить её, успокоить. Не успел Рагнар осмыслить своё желание, как его большая и мягкая лапа сама собой ласково опустилась на плечо Луциллы. — Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, Луцилла, — тихо сказал Рагнар. — Ты в глаза мне не смотришь. — Раг, я в порядке, честно, — вновь быстро обронила Луцилла, вновь не удостаивая собеседника взглядом. А Рагнар вновь не поверил. Осторожно взяв Луциллу за подбородок, он медленно повернул её голову к себе. — В порядке, — сочувственно покачал головой он. — Потому и столько слёз в глазах, потому и голос дрожит. Да? Тусклый свет мигающей лампочки под потолком клетки отразился точечным блеском в больших красивых глазах Луциллы, и впрямь наполнившихся слезами. Совсем немного она смотрела на друга, потом моргнула, и две блестящие капли скатились по её щекам и упали на серо-буро-малиновое потрёпанное одеяло. В эти мгновения Рагнар, продолжая держать Луциллу за плечо, ощутил то, что неделями томилось на дне её ранимой и открытой души — воспоминания о горе, которые были до сих пор свежими, отголоски прежнего страха перед бандитами, тоска по ушедшим навсегда родителям. А Луцилла всегда хотела быть сильной, никому не показывать своих страхов. Кто знал, что её жизнь так резко перевернётся с лап на голову? Такой ужас шокирует кого угодно и выбьет почву из-под ног, все звери равны перед горем. Луцилла, обречённо вздохнув, опустила голову и уткнулась Рагнару в плечо. Столько времени она была вдали от родных и близких, столько времени она носила в себе этот тяжёлый груз горя! А ей нужен был кто-то, способный понять её, кто-то, с кем она могла бы поделиться, кому могла бы открыться и сполна выговориться. Нечего было рассчитывать на сочувствие от убийц отца и — фактически — матери. В те дни Луцилле казалось, что её собственная жизнь после выстрела в голову отцу закончилась. Она не жила, просто существовала. Но по-настоящему убитой она себя чувствовала ещё после одного испытания. Вернее, истязания. Каждый день Луцилла просыпалась с мыслями о нём, пыталась абстрагироваться от него и закрыть своё сознание от постоянных напоминаний. Но та ночь до сих пор лезла ей в голову. Колола душу, словно иглами. Резала её, словно ножами. Рвала её, словно когтями. Жгла и испепеляла огнём. Воспоминания о последнем дне с отцом и его неудавшейся попытке спасти дочь, всё пережитое, смерть Мартина и встреча с полицией, заставившая пережить тот страшный день заново — всё это сплелось в груди Луциллы в тугой узел, и слёзы уже сами собой лились из её глаз. — Ну, тише, тише, — бормотал Рагнар, неловко поглаживая Луциллу по спине. — Всё уже позади, ты в безопасности, успокойся… Сквозь всхлипывания доносились рваные фразы: — Я так устала, Раг… так тяжело и страшно было… Не зная, что ещё сказать в утешение, Рагнар прижал плачущую львицу к груди. Прижимаясь к мощному и тёплому телу, Луцилла чувствовала, что начинает отпускать напряжение, копившееся на сердце все эти недели, уступая место душевному покою, пока слабому, но уже ощущаемому. Сейчас Луцилла находилась не среди угрожающих ей бандитов, не в обществе ненавистных Роговски и Лонгтэйла, а бок о бок с тем, кто способен на добрые чувства. Рядом с тем, кто пытался сейчас успокоить и утешить её, как это делали отец и Мартин. Рагнар искренне жалел Луциллу, её отчаяние как будто передавалось ему. — Ты ведь не всё рассказала сегодня, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он. Тихо всхлипнув, Луцилла посмотрела блестящими глазами на Рагнара. — Я не могла рассказать это при Буйволсоне, — едва слышно шепнула она. — Не смогла бы… Не хочу, чтобы он это знал, а потом об этом рассказывали во всём отделе. Рагнар проникновенно взял Луциллу за лапу и, глядя ей в глаза, сказал: — Луцилла, если это касается банды и того, где она может находиться, то молчать просто нельзя. Любая деталь в рассказе, любая мелочь может приблизить нас к ним. Понимаешь, что они опасны для всего Зверополиса, для каждого его жителя? По-прежнему всматриваясь в заплаканную мордочку львицы, Рагнар заметил бурлящее на дне её глаз отчаяние. — Я не могу избавиться от этого давящего страха даже здесь, — судорожно вздохнула Луцилла. — Знаешь, что они со мной сделали? Особенно этот… Лонгтэйл. Не в силах смотреть Рагнару в глаза, Луцилла отвернулась. Рагнар, так и не выпустивший чуть подрагивающую лапу подруги из своих, успокаивающе сказал: — Сейчас ты в безопасности, я тебе обещаю. Я сделаю всё, чтобы тебе её обеспечить. Если тебе тяжело, то не молчи. Дальше меня и Буйволсона информация не пойдёт, Лу, я тебе даю слово. Луцилла снова сморщилась и медленно опустила голову, на колени упала ещё пара прозрачных капель. Несчастная слишком настрадалась за эти недели, казалось, что от давления её душа просто треснет и развалится на миллиарды кусков. Днями ей казалось, что под рёбрами в груди вместо сердца ворочается огромный живой булыжник, а бессонными ночами создавалось ощущение того, что этот камень вот-вот задавит её.***
Сознание, медленно проясняясь, возвращалось к Луцилле. Моргнув раз-другой, она встретила взглядом полумрак, потом приподнялась. Мигом закружилась голова, вынудив Луциллу вновь откинуться на пол. По затылку разливалась боль. Придя в чувство, Луцилла осмотрелась кругом и осознала, что замёрзла. Судя по всему, она находилась в подвале какого-то дома. Неизвестные принесли её сюда и положили у стены между потемневшими от старости деревянными стеллажами с полками, углы их были опутаны паутиной. В нос назойливо лез неприятный запах сырости и гнили. Темноту рассеивала ввинченная вдали над дверью старая лампочка. Над дверью… Луцилла, хватаясь за полки, осторожно поднялась и на дрожащих ногах подкралась к выходу. Она поднялась по ступеням и забарабанила кулаками в дверь с криками о помощи. Минут пять она ничего не слышала, затем за створкой послышался быстрый топот. Кто-то приближался с той стороны. — Откройте! — кричала Луцилла, тряся дверь за ручку. — Выпустите, помогите! Скрежет замка, скрип ржавых, плохо смазанных петель… Но вместо предполагаемого спасителя на пороге возник Лонгтэйл, которому Луцилла едва не сломала челюсть. Светлая морда молодого тигра перекосилась от злобы, шагнув через порог, он схватил Луциллу за горло. — Заткни пасть! — прорычал он и с силой толкнул её. Не удержавшись, Луцилла упала с невысокой лестницы на холодный земляной пол, чуть не ударившись затылком о непонятный железный ящик. — Сиди молча, целее будешь! — пригрозил Лонгтэйл и развернулся, чтобы уйти. — Кто вы такие? Что я вам сделала? Зачем я вам? — в отчаянии закричала она в широкую спину тигру. Лонгтэйл замер, потом развернулся и в два прыжка подскочил к пленнице. Замахнулся для удара. — Я сказал — заткни пасть! — грозно рявкнул он. Но удара не последовало — Лонгтэйл почему-то удержался от такого проявления эмоции, хотя разбитый подбородок и до сих пор ощущаемая им боль взывали к возмездию. Луцилла сжалась, ожидая плохого. Лонгтэйл с напускным одобрением хмыкнул и повернулся спиной. — Дай хоть попить! — взмолилась Луцилла. Уши Лонгтэйла шевельнулись — знак того, что он услышал просьбу, но не произнёс ни слова, выходя из подвала. Громкий хлопок, звяканье запираемого замка — и Луцилла, в измазанной грязью бежевой блузке и запачканных светлых брюках, осталась вновь одна. Беспомощно Луцилла осмотрелась вокруг. Окружающая обстановка, попахивающая старостью и сыростью, угнетающе действовала и давила на неё. Из подвала не было никакого выхода, кроме того, в котором только что исчез Лонгтэйл. Примерно на полтора фута ниже потолка вдоль стены тянулся ряд окон, но от них толку было мало — в них можно было просунуть лишь лапу, не то что голову. Луцилла тяжело вздохнула, поникнув головой. Медленно на неё снисходило понимание случившегося, кровавый налёт на банк и жестокое убийство отца свалились на неё с силой огромного валуна. Оставалось непонятным, зачем убийцы похитили её. С целью выкупа? Кто её спасёт тогда? И чем Луцилла так важна для бандитов? Хотя убить её? Если это им было нужно, то сейчас она не сидела бы здесь взаперти живая. Или убить вдали от города? — Папа… — чуть слышно шепнула Луцилла. Сразу после мысли о любимом отце в носу резко защипало. Отец навсегда запечатлелся в её памяти прежним мощным львом — импозантным и хорошо одетым. Но каждый раз в груди кололо при воспоминании об окровавленном и беззащитном льве, последние слова которого были о пощаде любимой дочери. На мгновение Луцилла опустила лапы, но тут же подняла голову. Глаза её загорелись решительностью — нужно было не сидеть сложа лапы, а искать выход. Нет, она просто так не сдастся! Отец пытался спасти её, он хотел, чтобы любимая Луцилла жила, и отдал за это жизнь. Луцилла опять насторожилась, услышав неторопливый звук приближающихся шагов, затем взгляд её упал на валяющуюся рядом с углом ящика довольно увесистую доску. Быстро схватив деревяшку, Луцилла встала в небольшую нишу справа от двери и замахнулась. Скрежет замка, скрип. На ступенях возвышался один из участвовавших в ограблении банка тигров, имени которого Луцилла не знала. В лапах у него был серый деревянный поднос с куском хлеба и банкой мутной воды. На морде в полумраке Луцилла заметила недоумение, когда он увидел пустой подвал. Он не успел пошевелиться — Луцилла выскочила из укрытия и с силой огрела тигра по голове доской. Коротко всхлипнув, крупный зверь повалился на пол вместе с подносом. Банка с громким звоном разбилась. Убедившись, что тигр лежит без сознания, Луцилла быстро обыскала его и вытащила из-за пояса пистолет. Завладев оружием, она понеслась по узкому коридору, совершенно не зная, куда он ведёт. Она крепко сжимала в лапах пистолет, уверенная, что придётся при встрече с бандитами отбиваться. Горе и боль от потери отца запирали страх глубоко внутри. Луцилла пронеслась по коридору, толкнулась в дверь… и, едва она распахнулась, получила сокрушительный удар в солнечное сплетение. Громко охнув, Луцилла рухнула на крыльцо, сжавшись от дикой боли в комок. Пистолет выпал из лап и полетел по ступенькам вниз. Над ней зазвучал басистый хохот, затем мощные лапы схватили её за шиворот и, впиваясь когтями в шкуру, подняли и поставили на ноги. Из-за боли в животе Луцилла не могла стоять прямо и тяжело дышала, чувствуя, как под мехом на морде проступает пот. Из-за перил крыльца вышли ещё два зверя, с мерзкими улыбками на мордах — медведь и лев. — Я так и думал, что она что-то такое выкинет, — протянул Лонгтэйл, не выпуская Луциллу из крепкого захвата. Лев, сжимающий в лапах деревянную палку, которую зачем-то затачивал большим ножом, вновь скривил морду усмешкой. Подняв пистолет, он навёл его на Луциллу и шутливо произнёс: — Бах! — И довольно рассмеялся. Медведь вразвалку подошёл к товарищу. — Пусти меня! — попыталась вырваться Луцилла, но Лонгтэйл больно заломил ей правую лапу за спину. — Красавица, — ядовито процедил лев, — если собралась пострелять в кого-то, то сними сначала с предохранителя. Лев щёлкнул рычажком предохранителя и выстрелил по-настоящему. Пуля попала в крыльцо рядом с левой ступнёй Луциллы. Она подпрыгнула на месте, чувствуя, как по спине несётся лавина мурашек. — Ты нормальный, Дэннир?! — взвился Лонгтэйл. — Да успокойся ты, Сириус! — отмахнулся лев. — Не в неё же! В этот момент Луцилла резко вывернулась из лап Лонгтэйла и ударила его по морде. Он отступил на шаг назад, выпустив Луциллу, но на помощь ему с руганью бросился Дэннир. Он не дал ей бежать. Схватив Луциллу за загривок, он с силой ударил её под коленки и поволок в дом; Лонгтэйл крупным шагом двинулся за товарищем. Луцилла обернулась и заметила, как Лонгтэйл подобрал валявшийся на полу обрывок верёвки. Вдвоём со львом они втащили Луциллу в полутёмную комнату, где единственным источником света была старая керосиновая лампа. Чувствуя, как болит место удара, Лонгтэйл туго связал лапы Луциллы за спиной и толкнул к низкой кровати. — Пойдите-ка, продышитесь подальше, — рыкнул он. — Дэннир, иди в подвал, приведи Бах-Баха в чувство. Дэннир послушно покинул комнату. Луцилла услышала сквозь злобное сопение Лонгтэйла грозный окрик: — Что происходит у вас? — Ничего, Конрад, — послышался голос медведя. — Девчонка пыталась сбежать. — Внушите ей, что это неразумно, — рявкнул тот, к кому медведь обратился по имени. В голосе его звучала плотоядная усмешка, смешанная с недовольством, но по интонации Лонгтэйлу было понятно, что банде отдан приказ к действию. Это значило, что главарь не ограничивал своих подчинённых в средствах и методах воздействия. Его ответа Луцилла не услышала — Лонгтэйл захлопнул дверь и запер на замок. — Внушить… Это мы запросто! — пробормотал он и осклабился, затем повернулся к Луцилле. Львица со связанными лапами вжалась в кровать — теперь ей стало ещё страшнее, чем в банке под прицелом пистолетов и автоматов. Она осталась один на один с бандитом, которого ударила за этот ужасный день дважды и который стал ещё злее и опаснее. — Знаешь, — процедил Лонгтэйл, с недобрым блеском в глазах приближаясь к испуганной пленнице, — а ты бойкая девчонка. Меня такие заводят! А вот это — лишнее! Не говоря ни слова, он больно схватил одной лапой Луциллу за плечо, а второй грубо рванул за воротник блузки. Послышался треск разрываемой ткани, Луцилла судорожно выдохнула. Лишённая возможности сопротивляться, она только дёргалась, пытаясь отодвинуться подальше, но тщетно. Здоровенный и мускулистый тигр возвышался над ней словно стена. Он знал, что в ближайшее время она не покинет эту комнатушку. Обрывки верхней одежды теперь висели на плечах Луциллы, подобно тряпью, с трудом прикрывая грудь, что ещё больше заводило Лонгтэйла. Страх Луциллы теперь невозможно было описать, она поняла, что задумал этот убийца. Она рывком поднялась на ноги, а когда Лонгтэйл поднял лапы, чтобы толкнуть её обратно, попыталась вцепиться зубами ему в лапу, но промахнулась. Уклонившись, Лонгтэйл с размаху ударил непокорную узницу по морде, отчего она упала на пол. Не давая ей опомниться, он пнул Луциллу в живот, отчего та болезненно застонала. Но и этого подонку было мало. Оскалившись, он надавил ногой на её морду и до боли вдавил в пол. — Ещё одна попытка — и кусать будет нечем, — пригрозил Лонгтэйл. Слова ударили по ушам Луциллы словно молотом. Она не могла ответить, вместо этого поскуливая от боли. Лонгтэйл, подняв её за шкирку, швырнул на кровать и перевернул на живот. Туловищем несчастная оказалась на кровати, а колени её уткнулись в пол. На досках в слабом свете лампы поблёскивали несколько капель крови, упавшей из разбитой пасти Луциллы. — Нет… — рычала она, панически дёргаясь и сминая постель. Лонгтэйл, не говоря ни слова, опустился рядом на колени, разорвал блузку на спине Луциллы и швырнул лоскуты на пол. Блестящая в слабом сиянии лампы золотистая шёрстка словно переливалась. Увидев красивый изгиб тонкой и изящной талии львицы, Лонгтэйл почувствовал, как возбуждение затуманивает ему разум, а в брюках становится тесно. Он глухо рыкнул и, преодолевая остатки сопротивления, рывком спустил со своей жертвы брюки. Когда полуобнажённое тело Луциллы затряслось в страхе от осознания грядущего, бандит уже ни о чём не мог думать — инстинкты жестокого хищника и самца в нём возобладали и пинками выпроводили из головы разум. — Прошу, не надо! — попыталась взмолиться Луцилла, всё ещё не оставляя отчаянных попыток вырваться, но Лонгтэйл так заломил её связанные лапы, что оставалось только кричать. — Пожалуйста! Она понимала, что убежать от бандита не удастся. Никак. Это капкан. Проигнорировав мольбы бедняги, Лонгтэйл бегло осмотрел оголённое тело львицы. Больше оттягивать сладострастный момент и удерживать себя от исполнения желания он не был намерен. Внизу живота уже давно бушевала настоящая буря, а брюки, казалось, сейчас порвутся от давления изнутри. Часто дыша, он сорвал с пояса ремень, расстегнул ширинку и придвинулся ближе к своей жертве. То, что он собирался сделать, было в высшей мере отвратительно, мерзко и уголовно наказуемо. Для нормальных зверей в этом мире. Но Лонгтэйлу, давно потерявшему моральный облик и не один год ошивавшемуся среди преступников, было уже всё равно. Его, предвкушающего эйфорию, не останавливала разница в видовой принадлежности. Тяжёлые мускулистые лапы придавили Луциллу к кровати, приглушая болезненные крики. — Не дёргайся, — прорычал Лонгтэйл, — иначе будет хуже! Ужас липкой паутиной опутывал разум Луциллы и растекался ледяными струями по телу. Лонгтэйлу надоело заламывать лапы мучимой, и он буквально навалился на неё всем весом. Луцилла сжалась в комок, всеми силами не желая пускать врага в себя. Но и это не помогло — перевес в силе и в весе был на стороне тигра. В этой комнате он сейчас являлся главным, он повелевал чужой судьбой и ломал её. Лонгтэйла ничто не останавливало — ни мысли о возможном возмездии в будущем, ни отчаянные стоны и мольбы Луциллы отпустить её. Нет, поистине не таков был Сириус Лонгтэйл, чтобы оттолкнуть то, что идёт к нему в лапы! Нет, здесь он диктовал правила. Пребольно впившись когтями в спину Луциллы, Лонгтэйл резко вошёл в неё, тем самым подчёркивая своё превосходство и самодовольство и полностью отдаваясь своей страсти. Вспыхнувшая боль заставила Луциллу громко вскрикнуть, из глаз невольно потекли слёзы. Жертва насильника не могла сказать, сколько этот кошмар длился для неё. Время невероятно растягивалось, и каждая секунда мучений казалась дольше минуты, мир превращался в боль и невероятное унижение. Лонгтэйл же не придавал чувству времени никакого значения, ему сейчас было не до этого. Он продолжал надавливать на свою пленницу всем своим мощным весом, шумно выдыхая после каждого движения. С каждым грубым толчком тигр раскатисто порыкивал и подминал под себя тихо всхлипывающую львицу. Лапы Луциллы, связанные за спиной, потеряли чувствительность из-за давления верёвок и тяжёлого тела, а из глаз катились на потрёпанное постельное бельё слёзы. Тигр насиловал её, а всё, что она могла, это лишь рыдать в постель да пускать кровавые слюни из разбитой ударом пасти. Каждый раз после особо грубого толчка она издавала протяжный стон боли и жмурилась до огненных брызг в глазах, горячая плоть ненавистного врага внутри неё жгла сильнее огня. Лонгтэйл, наигравшись в одной позе, перевернул Луциллу на спину и вновь продолжил своё дело. Каждый раз, когда она особо громко всхлипывала или пыталась что-нибудь выдавить, он, не прекращая насилия, бил её по морде, получая удовольствие от страданий и стонов. Наконец стал подходить апогей. С каждой минутой Лонгтэйл продолжал наращивать темп, неумолимо приближая себя к бешеному чувству опьяняющего наслаждения. Чувствуя, что точка невозврата всё ближе и ближе, он стиснул зубы и больно прижал Луциллу окровавленной мордой к кровати. Лапы, давя на морду, закрыли ей глаза. Ещё несколько резких движений — и копившийся внизу живота бурлящий жар достиг своего апогея и растёкся мощными волнами по всему телу. Лонгтэйл задрал голову и, закрыв глаза от взметнувшегося волною наслаждения, издавал громкий и протяжный рык, пока его семя изливалось внутрь Луциллы. Громко и прерывисто дышащий тигр, с бешено бьющимся сердцем, дрожа всем телом, буквально рухнул на Луциллу сверху. Дождавшись, пока остатки бурного экстатического взрыва и бесстыдного наслаждения покинут его, он отстранился от своей жертвы. Измученная болью и насилием Луцилла уже не могла разобрать даже звуков. Её словно парализовало — она не могла выдавить из себя ни слова, не могла даже вдохнуть. Всё ещё тяжело дыша, Лонгтэйл застегнул ремень, отряхнул брюки от попавшего на них семени, затем подтянул к себе за ухо застонавшую Луциллу, уже потерявшую способность к восприятию реальности. — Это твоя расплата за глупость, — прошипел он, раздвигая усатую морду злобной ухмылкой. — Ещё одно необдуманное решение — повторю. Не один раз и не один я. Поняла? По морде замученной почти до потери сознания Луциллы медленно стекала сукровица, смешиваясь со слезами. Упорно лезущий ей в нос запах похоти походил на ядовитый газ. Не дождавшись ответа, Лонгтэйл бросил Луциллу на пол и больно наступил ей на связанные лапы. — За челюсть в расчёте, — прохрипел он, глядя на слабо щевелящуюся Луциллу и упиваясь её беспомощностью. Хрустнув позвонками шеи, Лонгтэйл грубо ухватил Луциллу за хвост и поволок её в коридор. Она верещала от жгучей боли, только изверг не обращал на вопли никакого внимания. Протащив её мимо закрытых дверей, он остановился рядом с кладовкой. Бесцеремонными и болезненными пинками он втолкнул её в крошечное помещение, Луцилла упала на пол и ударилась головой о стену. Лонгтэйл улыбнулся очередной отвратительной мысли и, спустившись, полностью стащил с Луциллы брюки и остальное бельё, оставив совершенно голой. Фыркнув, Лонгтэйл захлопнул дверь и запер пленницу на замок. — Спокойной ночи! — раздалось из-за двери гадкое. Все мысли из головы Луциллы были выметены безумным актом звериного наслаждения Лонгтэйла. То, что могло случиться с каждой женщиной, слишком внезапно настигло её, и понимание этого медленно снисходило. Луцилла, с величайшим трудом пережившая эти минуты чудовищного унижения, забилась в самый дальний угол, сжалась в комок и отчаянно зарыдала, трясясь всем телом. Кровавое нападение на банк, несколько смертей на её глазах и жестокое убийство отца, последним действием в жизни которого была попытка спасти единственную дочь, поражающее своей циничностью и жестокостью изнасилование, остатки боли, что до сих пор бродили в теле — всё сплелось в груди Луциллы в тугой узел, буквально раздавливая сердце и волю. С трудом дыша, Луцилла рыдала и рыдала, продолжая тихо сотрясаться на полу. Остановиться она не могла, да и не хотела — ей казалось, что она задохнётся, если не даст волю своему отчаянию. Весь мир для неё вмиг сгорел, обратившись в золу. Жизнь непостоянна и изменчива, а изменчивость бывает страшна. Ещё утром Луцилла была счастлива рядом с родителями, дышала сладким запахом родного дома, а сейчас — избитая, измученная и перепачканная семенем Лонгтэйла, жмётся у стены, лишённая семьи, свободы и покоя… — Папа… — сквозь всхлипывания шептала она, чувствуя, как болит избитая и начавшая опухать морда. — За что мне это всё?..***
Рассказывая все моменты этого страшного вечера, Луцилла уже не плакала — ей самой казалось, что все слёзы она уже выплакала за сегодня. Всё это время Рагнар держал её за лапу, сейчас именно он, хороший друг, а теперь единственный оставшийся у неё близкий зверь, был для неё оплотом и знаменем надежды. Она не выпускала его лапу, а ему казалось, что он держит что-то холодное — он чувствовал, что Луцилла за время рассказа вся похолодела, так сказывалось на ней повторное переживание всех подробностей того кошмарного дня. Рагнар, подталкиваемый сильным желанием как-то поддержать Луциллу, молча обнял её одной лапой за плечи. — Бедная ты моя, — тихо произнёс он. — Столько всего на тебя свалилось… — Знаешь, — чуть дрогнувшим голосом выдавила из себя Луцилла, — в какой степени я познала на себе всю жестокость этого сумасшедшего Лонгтэйла? Я уверена, что такое он совершал не только со мной. Совсем не в его стиле кого-то щадить или отпускать. Не убирая лап с плеч Луциллы, Рагнар тихо, но зло произнёс: — Он пожалеет обо всём, что натворил, Лу, обещаю тебе. Лонгтэйл за всё ответит, особенно за брата и тебя. — Он — чудовище, Раг, — опустила голову Луцилла. — Тем более, — отрезал Рагнар. — Одного того, что Лонгтэйл сделал с тобой, достаточно для пятнадцати лет тюрьмы. — Я один раз попыталась сбежать, — монотонно заговорила Луцилла, смотря словно остекленевшими глазами в пол. — Тот шрам на лапе… И этот ублюдок снова повторил. Как обещал — не один. Криниера, которого вы задержали, тоже в этом участвовал. Рагнар сжал кулаки, чувствуя, как в груди поднимается затмевающая разум злоба. Он с трудом удерживался от желания пойти и как следует избить арестованного льва. Он даже привстал с кушетки, но Луцилла поняла его мысли. Она взяла друга за лапу и удержала на месте, потом медленно подняла взгляд. В него вновь возвращался блеск жизни. Но теперь в её глазах загорелся злой огонёк. — Я не хочу, чтобы Лонгтэйл сидел в тюрьме, Раг, — прошипела она. — Этот мучитель стольких убил… Хочу, чтобы эта мразь умерла самой мучительной смертью! — Мы найдём его, Лу, — твёрдым тоном сказал Рагнар. — Найдём и заставим ответить по всей строгости! Ты не в лапах этих убийц, ты теперь под защитой полиции. Луцилла печально улыбнулась, от этой мысли её мордочка словно посветлела. Рагнар по какому-то наитию положил другую лапу на плечо Луциллы и вновь обнял. Он был уверен, что она ощущает душевный покой рядом с ним, и убедился, когда она положила подбородок на его плечо. Рагнар тихо сказал: — Ты и под моей защитой тоже. Я не дам тебя в обиду и защищу от врагов, даю слово. Снаружи по-прежнему бушевала непогода, но сейчас Луциллу согревали тёплые слова поддержки и объятия Рагнара. — Вот это история на ночь!.. — протянул запертый Рагнаром лев.***
— Как думаешь, она достаточно рассказала? — спросил Рикард у брата, когда они шли к выходу. — Фоторобот составлен, ориентировки разосланы, — по-полицейскому коротко сообщил Буйволсон. — Надо осмотреть места их прежнего пребывания. — Спокойной ночи, шеф. До завтра! — простился с коллегами дежурящий в ночь Крумпански, когда братья проходили мимо поста диспетчера. — И тебе, Джозеф, — кивнул Буйволсон. — Эд! — раздался позади братьев громкий голос МакРога. — Эддрик, постой! — Что тебе? — стремительно повернулся к другу Буйволсон. — Хочу поговорить, — решительно заявил МакРог. Все трое вышли на крыльцо и поёжились под порывами холодного ветра и ливня. Рикард, смерив МакРога подозрительным взглядом, сказал брату: — Я на метро поеду. — И опрометью бросился к площади, возле которой находился вход в Зверополитский метрополитен. — Давай в мою машину! — выкрикнул под свист ветра МакРог. — О чём мне с тобой говорить, Шеймас? — вздохнул в машине МакРога Буйволсон, стряхнув с носа и ушей воду. Промокшая под ливнем форма липла к телу. — Есть о чём, — твёрдо сказал МакРог. Несколько минут оба смотрели друг другу в глаза, затем он со вздохом произнёс: — Эд, прости меня за вчерашнее. Я не должен был говорить такое тебе в глаза. — Молодец, додумался, — холодно ответил Буйволсон. — Эд, ну не злись, — МакРог по-дружески хлопнул Буйволсона по колену. — Я знаю, что виноват. Я никогда не сомневался в твоей чистоплотности, но я просто обалдел, когда увидел Козлова у нас в отделе! — Сам поразился, Шеймас, — признался Буйволсон. — Но признай — нам без него будет сложно найти банду. При иных обстоятельствах он бы уже не вышел из отдела. И мне неловко говорить, но он фактически спас Гилберта с Вероникой. — Ладно, — после минутного колебания кивнул МакРог. — Ты часто выделял Мартина и Соломона среди прочих наших ребят, я знаю, что тебе нелегко было узнать об их смерти и увидеть тела на том складе. Они были друзьями и мне, и тебе. Я тоже тебе друг. — Ты мой лучший друг, Шеймас, — сказал Буйволсон, сделав ударение на слове «лучший». — Именно поэтому я прошу у тебя прощения, Эд. И как друг, и как отец. Что бы ты ни предпринял, я поддержу твоё решение. Называя МакРога лучшим другом, Буйволсон вовсе не кривил душой. Это была правда. Более двадцати лет они работали вместе, с окончания полицейской академии, защищали Зверополис от преступников и неоднократно вытаскивали друг друга из опасных ситуаций, где каждому грозила смерть. Но и между лучшими друзьями иногда может пробежать трещина, как это произошло вчера. Думая о том же, МакРог внимательно посмотрел на Буйволсона. Он понял, о чём думает друг. МакРог, лучший друг, всегда готов предостеречь его, Эддрика, от неприятностей и проблем. Лучший друг всегда поможет, никакая беда с ним не страшна. Лучший друг всегда первым бросится на помощь, как это он сделал ночью, едва услышав от Эддрика о пропаже его сына Гилберта. А к юноше МакРог относился прекрасно. Буйволсон опустил голову. Да, всё так и было. Несмотря на ссору, Шеймас, не задавая никаких вопросов, сразу приехал к другу и поднял коллег на поиски Гилберта. Всё могло окончиться гораздо хуже, но такого исхода удалось избежать. В таких ситуациях всегда видно, какими предстают истинные друзья. И Буйволсон озвучил свои мысли: — После всех моих слов ты отреагировал на пропажу Гилберта мгновенно. Ты приехал по первому зову, Шеймас. — Буйволсон подошёл к МакРогу и крепко сжал его плечо. — Прости меня и ты. — Забудь, и всё! — улыбнулся МакРог и хлопнул друга по плечу. — Поехали ко мне, посидим немного. Буйволсон согласился. Огромный джип вырулил с парковки и поехал по погружённому в вечернюю непогоду Зверополису. А разговор друзей продолжался, его приглушал хлеставший по стеклу ливень. — Много интересного рассказала эта… Луцилла, или как там её? — спросил МакРог, когда они с Буйволсоном повернули на его улицу. — Да, — кивнул Буйволсон. — Она описала Лонгтэйла, фоторобот его уже готов. Ещё известно о том, где они были в последние разы. Старый дачный посёлок Вудланд, мелкая деревушка Блэк-Хилл и старый район Лонг-Лэйк. — Привлеки к делу Бигхорна, — посоветовал МакРог. — Нью-Фэнгз — его район, не наш. Вудланд там. — Тогда нужно ехать в Лонг-Лэйк, — решил Буйволсон. — Наш район. В последний раз банда была там. Джип остановился рядом с пятиэтажным домом, построенным в начале прошлого века. К подъезду вела широкая каменная лестница с выщербленными местами ступенями и массивными перилами. МакРог с Буйволсоном выскочили из машины и, прикрывая головы от дождя, помчались по лужам к подъезду. Просторное фойе встретило их тёплым воздухом и сладким запахом ванили — кто-то пёк пироги. — Шеймас, в чём дело? — оживился Буйволсон, увидев, что МакРог наклонился над чем-то. — Эд, посмотри! Буйволсон уловил в голосе МакРога тревогу и подошёл к лестнице. — Ну, что там? МакРог молча указал на ступени. Проследив за его копытом, Буйволсон увидел темневшие на сероватых ступенях редкие капли крови. Они тянулись дальше по лестнице. Буйволсон и МакРог переглянулись и, вооружившись на всякий случай, осторожно стали подниматься. Буйволсон услышал звук подъехавшей машины и обернулся на звук открываемой двери — домой приехал живущий в этом же подъезде Гризелли. Он смахнул с белой головы и формы воду и заметил вооружённых друга и начальника. И удивился. — Эй, вы что там заметили? — Тихо! — шикнул Буйволсон. — Иди сюда, Эрл. Теперь они втроём медленно двигались вверх по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. На первом, втором и третьем этажах никого подозрительного не обнаружили, но следы крови не оборвались. На четвёртом этаже едва горела лампочка, так что там было гораздо темнее. Буйволсон включил на смартфоне фонарик, в его свете блестели капли той же крови. МакРог посмотрел на дверь квартиры Гризелли и дёрнул Буйволсона за рукав рубашки, увидев там какую-то тёмную и крупную массу. — Эд, смотри! Они осторожно приблизились к большой куче, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крупным белым медведем, одетым в потрёпанную одежду, мокрую и перемазанную грязью. Белая морда была перепачкана чем-то чёрным. Медведь лежал на боку, его плотное туловище медленно вздымалось в такт дыханию. Правая лапа его, безвольно откинутая в сторону, была рассечена до локтя чем-то острым, белый мех на конечности слипся от ещё сочащейся крови. — Рога мне в глаза… — ошалело пробормотал Буйволсон, который сразу узнал бесчувственного зверя. Перед ним лежал Армандо Гризелли, чей сын оторопел от увиденного. — Отец! — выдохнул он. Не успел Гризелли приблизиться к Армандо, как из темноты позади раздался тихий шёпот: — Вы, офицер Эрланд? Буйволсон, МакРог и Гризелли повернулись на голос. В ту же сторону устремился луч света, и увидевший блеск Гризелли вмиг выхватил пистолет и рявкнул: — Брось пистолет! Живо! — Стойте, стойте! — свистящим шёпотом выпалил возникший в свете ягуар, совсем молодой. — Оружие на пол! — приказал уже Буйволсон. — Прошу, не кричите, офицер Эрланд, — взмолился ягуар. — Это мне вы звонили, это я отправил вам сообщение. Я — Эгмонт Балам.