Зверополис. Несгибаемые

      Старый, но вполне ещё бойкий седан споро мчался по шоссе, рассекая фарами тьму. Каждая секунда отдаляла Лонгтэйла от Зверополиса, а сам он был увлечён разговором по телефону.       — У тебя постоянно дела, — капризным тоном протянула тигрица. — Я два дня тебя уже не видела!       — Ого, полосатик сердится! — усмехнулся Лонгтэйл и подмигнул так, будто любовница находилась рядом.       — Да, полосатик сердится! Ты договаривался с полосатиком ещё два дня назад, — пищала трубка в ухо Лонгтэйлу, но он только улыбался.       — Ты недовольна тем, что нам помешали, или тем, как с тобой обошёлся этот псих? — спросил он. Плавно крутя баранку обеими лапами, он прижимал телефон плечом к уху.       — И тем, и другим, — с прежним напускным недовольством ответила Амелия. Затем промурлыкала: — Я ждала тебя сегодня, полосатик! Кстати, это я буду тебя так звать!       — Уговорила, — со сладкой улыбкой протянул Лонгтэйл и с грустью продолжил: — Прости, сегодня тоже не получится. Пришлось уехать из Зверополиса на пару часов, приеду поздно. Работа, видишь ли!       — Чтобы завтра был! Ты мой VIP-клиент, так что за задержку двойная оплата! — фыркнула Амелия, затем из трубки послышался смех.       — Смешно, смешно, — хохотнул Лонгтэйл. — Я тебе лучше интимный массаж сделаю!       — Я соскучилась по тебе, Сириус, — уже более серьёзным тоном и с долей тоски сказала Амелия. — Когда ты вернёшься?       Голос её перемежался помехами, в трубке шуршало — Лонгтэйл выезжал из зоны покрытия мобильной сети.       — Прости, красотка, здесь связь пропадает. Скоро увидимся! — пообещал Лонгтэйл. — Только не подцепи кого-нибудь передо мной, иначе не приеду!       Не дожидаясь очередной шутки от Амелии, он улыбнулся про себя. Вскоре справа промелькнул указатель «Нордсайд», и Лонгтэйл повернул с трассы «Зверополис — Нью-Фэнгз — Рахх-Амсал» налево. Теперь автомобиль ехал в сторону гористого Берриародского Севера. Лонгтэйл смотрел на дорогу и думал о своём. Мысли были приятными. Несколько мгновений после завершения разговора с морды его не сходила довольная улыбка — даже на расстоянии и одним словом Амелия могла поднять ему настроение. Уже не первую неделю их платных свиданий молодая тигрица привлекала его своей внешностью, бьющей через край энергией и задорным блеском в глазах. «Запала мне в душу, хоть и проститутка!» — думал Лонгтэйл. Но это его не смущало.       Прошло ещё около получаса, прежде чем возникла арка с надписью «Нордсайд», под которой и пролегала дорога. За те годы, что Лонгтэйл здесь не появлялся, она почти не изменилась, разве что потускнел корпус и слегка облупилась позолота на длинных буквах названия. За аркой простиралось довольно большое скопление огней. Лонгтэйл, проехав под аркой, свернул на обочину, остановился и вышел. Встреча, на которую он должен прибыть, состоится не здесь, так что подождут, думал он. А в голове крутились воспоминания. Он бывал здесь раньше, до того, как сел в тюрьму. В школьные годы он с родителями приезжал сюда за грибами и ягодами. Днём и при хорошей погоде это место было живописным — за небольшим перелеском раскинуло голубую гладь широкое озеро, куда приезжали купаться жители Нордсайда. Жители громадного Зверополиса, уставшие от своего колорита, также наслаждались отдыхом в тихом месте, возле тихого городка. Лонгтэйл часто приезжал сюда на велосипеде с друзьями купаться. В далёком детстве он набрал целую корзинку грибов и похвастался перед родителями, за что получил поцелуй от мамы и добродушное похлопывание от отца по плечу. А незадолго до тюрьмы он здесь целовался с одноклассницей… немало приятных событий были связаны с этим озером. Прошёл не один год, а сейчас в Лонгтэйле на несколько мгновений ожил тот самый мальчик, который наслаждался природой. Никто не вправе запрещать ностальгировать в тридцать четыре года.       Но ночами, при полном безмолвии и чарующей звенящей окраина Нордсайда казалась мрачной, подступающий к арке лес выглядел как заколдованный, даже жуткий. Иногда, проезжая с отцом, маленький Сириус представлял себе чудовища, выступающие из тьмы — такие формы принимали деревья. Но воздух, как и тогда, был упоительно сладок, и Лонгтэйл вдыхал его полной грудью. Из машины раздался требовательный звонок. Знакомый голос велел:       — Хватит прохлаждаться, езжай быстрее! Заблудился?       Не ответив, Лонгтэйл сел в машину и поехал мимо спящего Нордсайда к его старому местоположению — около неширокой, но быстрой и глубокой реки. Здесь, в двадцати милях от городка с бурлящей жизнью, простирался иной пейзаж, он даже днём был неприятен. Из ночной тьмы, по обе стороны реки, выступали полуразрушенные дома, робко жмущиеся у самых берегов и частично затопленные. Днями на серо-чёрных улицах темнели пасти провалов в земле — так сказывались дефекты почвы, из-за которых было принято решение перенести город в другое место. Но вдали от левого берега сохранилось несколько крупных зданий, и к одному из них сейчас направлялся Лонгтэйл.       Никто из проезжавших по трассе не обратил внимание на свернувший недалеко от моста седан. Переключив дальний свет фар на ближний, Лонгтэйл ещё несколько минут петлял по узким улочкам и переулкам. Конечно же, вокруг не было ни одной живой души. Вскоре Лонгтэйл остановился возле четырёхэтажного каменного здания, построенного почти век назад. До переезда населения к озеру здесь располагалась школа, ей теперь выделено более крупное и современное здание. Немногие уцелевшие окна снуло взирали на ночной мир. В полнейшей тишине звук даже собственных шагов казался оружейным выстрелом.       — Пс-с! — раздалось откуда-то сверху, когда Лонгтэйл приближался к входу.       На третьем этаже вспыхнул и погас огонёк. Лонгтэйл прошёл под постепенно осыпающимся козырьком старой школы внутрь, и тьма властно поглотила его. Включив на телефоне фонарик, он нашёл лестницу и пошагал наверх, не забывая светить под ноги. В здании пахло грязью, пылью и чем-то нежилым, но с подъёмом наверх чуткий нос тигра улавливал запах какого-то незнакомого и сладковатого одеколона. Тот, кто им пользовался, ждал его на третьем этаже.       — Иди сюда! — раздался голос из-за двери, когда Лонгтэйл вошёл в чёрный коридор.       Освещая себе путь фонариком, Лонгтэйл прошёл к небольшому лучу света, выбивавшемуся наружу. Недовольно скрипнувшая проржавевшими петлями дверь отворилась. Тусклый свет беспроводной лампы падал на сидящих за столом зверей — двух буйволов и носорога, который сидел спиной к остальным. Роговски Лонгтэйл узнал сразу, второй буйвол, мало знакомый, поймав взгляд тигра, только кивнул.       — Хорошее место выбрали, — с неопределённой интонацией заметил Лонгтэйл, садясь на предложенный незнакомцем стул.       — Старались, — басом буркнул носорог.       Судя по его интонации и напряжённой широченной спине, он был чем-то не на шутку разозлён. Оказавшись рядом с буйволами, Лонгтэйл заметил их большое сходство, но у незнакомца оба круто загнутых рога были целыми.       — Мой старший брат, Майкель, — небрежно представил сородича Роговски. Буйвол снова кивнул и приятным голосом сказал:       — Здравствуй.       — Твой брат? — удивился Лонгтэйл. — Но разве он не утонул при шторме на море?       — Как видишь — нет, Сириус, — безмятежно улыбнулся Майкель. — Сложившаяся ситуация требует обстоятельного подхода к её разрешению. Я вижу, что ты немного не в курсе, поэтому открою, так сказать, несколько карт.       Роговски с раздражённым вздохом закатил глаза. Лонгтэйл внимательно смотрел на хорошо одетого и крепко сложённого буйвола. Могучей фигурой он напоминал Буйволсона. Удивляло Лонгтэйла не то, что зверь, которого он считал мёртвым, сейчас сидит здесь. От Роговски Лонгтэйл знал, что за плечами Майкеля примерно двадцать лет тюрьмы, но внешне он выглядел благообразно и импозантно, словно профессор Гуманитарного университета Зверополиса. Одежда на нём была явно не с рынка в Хэппи-тауне, выглядела так, как будто была сшита на заказ. Как завершение привлекательного образа, на носу буйвола сидели очки в дорогой оправе. И изъяснялся он на чистом и правильном языке. Но это был лишь внешний лоск, скрывающий сущность закоренелого убийцы.       — Хватит витийствовать, Майк! — нетерпеливо оборвал его брат. И — словно самому себе: — Его иногда заносит!       — Ну, видимо, мудрёных слов от брата ты и набрался, — хмыкнул Лонгтэйл.       Носорог повернул могучую голову и, сурово сдвинув брови, посмотрел на каждого. Майкель не выказал никакого удивления, зато Лонгтэйл поразился не на шутку, увидев полицейскую форму, облегающую огромное тело, а затем и саму морду.       — Полагаю, ты уже знаком с Рори? — заговорила тьма знакомым голосом. К столу подошёл Урсус. — Он последовал моим словам об отражении!       — Ты же… — лепетал Лонгтэйл. — Твой брат же…       — Молчи, кретин! — рявкнул Рори и ударил по столу кулаком. — Если бы не просьба Урсуса и не новые обстоятельства, ты бы уже давно землю жрал и червей подкармливал! Думаешь, я не знаю о вашем проколе с Фурадо? Я не говорю об остальном!       — Я помню его внушение! — огрызнулся Лонгтэйл и, потрогав ещё не сошедший с затылка синяк, метнул яростный взгляд на Роговски. Тот сжал губы и сложил копыта на груди.       — Слабо ты ему внушил, Конрад! — повернулся к Роговски разъярённый Рори. Майкель рассмеялся.       — Ну молодец, Рори, молодец! — выдавил он сквозь смех и поправил съехавшие с носа очки. — Всем досталось!       Фыркнув, Рори повернулся к Майкелю. На язык его явно просилось ещё немало резких слов, но он удержался от того, чтобы не произнести их вслух и, шумно выдохнув, пододвинулся ближе к столу. Майкель стёр с морды улыбку.       — Что с деньгами? — спросил он у Рори, продолжая прерванный появлением Лонгтэйла разговор.       — Остальную часть подвезли к горе Хай-Клоу, — ответил Рори. — Часть алмазов ушла за океан, в Орестию, а остальное разошлось здесь, в Анималии. Но почти половину партии на континент мы потеряли — по пути к порту суда попали в шторм, один корабль затонул. Деньги привезены не все, ждём ещё остальное.       — Сколько денег получилось? — с видимым неудовольствием спросил Майкель.       — Меньше, чем мы думали, Майк, — вздохнул Рори. — Не одного пришлось уламывать, Козлов мог заподозрить, что его дурят.       Рори достал из кармана рубашки ручку с записной книжкой и, вырвав один листок, написал на нём сумму. Лонгтэйл с любопытством следил за действиями носорога.       — Всё, что мы выручили за эти три месяца, уже спрятано под горой, — сообщил он, протягивая бумажку Майкелю. Он быстро прочёл написанное и нахмурился.       — Ладно, это ещё ничего, — проворчал он, пряча листок в карман. — Где ещё части, я знаю.       — Ничего? — охрипшим от оторопи голосом переспросил Лонгтэйл. — Миллион и семьсот пятьдесят тысяч долларов для вас ничего? Да я на эти деньги могу жить до конца своих лет, ещё и детям осталось бы, будь они у меня!       Майкель повернулся к Лонгтэйлу и похлопал его по плечу.       — Сириус, это лишь малая часть всего, что хранится там сейчас! Ты знаешь, что я был компаньоном Козлова, знаешь, что я хочу занять его место именно из-за этого. Он совсем потерял чувство меры, положив себе три четверти прибыли от всего оборота. Я надеялся, что после рождения внука Козлов собирался отойти от дел. Но он займётся другим! — Майкель, блеснув глазами, указал на Лонгтэйла. — Ты убил Морриса, его единственного сына.       — Я ошибся! — вскинулся Лонгтэйл под незаметным для других, но выразительным взглядом Урсуса.       — Сына у него теперь нет, — припечатал Рори. — Но зато есть жгучее желание уничтожить убийц.       — Борис докопается до правды, я знаю его въедливый характер, как и его братьев, — покачал головой Майкель. — Мы знаем о его визите в полицию.       — Проблем стало больше, — выдохнул Роговски. — С полицией они могут накрыть всю банду, а вместе с Буйволсоном сейчас его брат Рикард. Кое-кто из охраны Козлова сказал, что Сириуса видел сын Буйволсона.       — У нас одни проблемы! — заявил Урсус. — Надо было следить за девкой Фурадо, иначе бы не сбежала. Она чуть не пристрелила Лонгтэйла и Гаспара! Криниера и Барна уже арестованы. Двести против одного — Буйволсон их расколол. Наступают нам на пятки!       — Насчёт Рикарда, — посуровел Рори, повернувшись к Лонгтэйлу, — ты же следил за ним. Обо всём рассказал в подробностях. Почему не убил его, когда была такая прекрасная возможность?       С трудом сдерживая привычную для него ярость, носорог приподнялся над стулом, раздувая ноздри.       — Брат его выскочил из бара, прямо у меня за спиной, Рори! — вскочил Лонгтэйл. — Что мне оставалось делать?       — У тебя был прекрасный шанс обезглавить полицию Зверополиса и избавить нас от угрозы разоблачения. Или отвадить её хотя бы на время!       Со стоном озлобленности Рори обхватил копытами голову и сел обратно на стул.       — Хочешь, дам полезный совет? — слегка успокоившись, с ехидством спросил Рори. — Прекращай кончать своей шлюхе на всё и во всё, что можно, и включай голову по ночам! Голову. Не член!       — Она и так работает, а остальное тебя не касается! — огрызнулся Лонгтэйл. — Машина, на которой я задавил сына Козлова, брошена далеко в лесу, утоплена в болоте. А продавец ничего не расскажет — никто не умеет вещать с того света! Как и Страйпс, которого ты мне велел убить.       — Прекратите, — выпрямился на своём стуле Майкель. Он произнёс это совершенно спокойным тоном, но властность в нём была настолько ощутимой, что Лонгтэйл и Рори мгновенно закончили перепалку.       — Я правильно понял ситуацию, — заговорил спустя несколько секунд Майкель. — И она серьёзная. Полиция пытается выйти на след Сириуса, в этом Буйволсону помогает Козлов. Сам Эддрик не отступится, пока не найдёт тех, кто убил его копов. У вас пропала Луцилла, и я на все двести процентов уверен, что она пошла либо в полицию, либо к Борису.       — Кажется, догадываюсь, почему, — проворчал Роговски. — Этот Черногрив, которого мы убили — её возлюбленный. Месть за любимого, прямо роман!       — Тогда всё может быть хуже для нас, — топнул под столом ногой Рори и повторил слова Урсуса: — Криниера и Барна наверняка раскололись при Буйволсоне. Хвостатая знала о наших планах убить Козлова. Потому и сбежала.       — Вот сука! — прорычал Лонгтэйл. В отблеске пламени свечи он увидел казавшуюся чёрной морду Роговски, который хотел вновь произнести обличительную речь, и резко повернул к нему голову. — Только скажи, что я виноват в этом, я тебе врежу!       — Надо найти её и уничтожить, — отчеканил Роговски, проигнорировав резкое высказывание Лонгтэйла.       — Брат, включи логику, — вздохнул Майкель. — Какой смысл убивать эту Луциллу, если она уже всё успела сообщить Козлову? А может, уже и Буйволсону? Её оберегает полиция, а в полиции Зверополиса шпионов у нас нет.       — Да я сам ошибся, — хлопнул себя копытом по лбу Роговски. — Надо было избавиться от неё сразу после ограбления банка или пристрелить её там же, вместе с отцом! После драки кулаками не машут. — Потом, помолчав мгновение, добавил: — К сожалению!       — Тогда действовать надо решительно, — резюмировал Майкель. — Все полицейские — живучие, когда за них принимается кто-то один. Через некоторое время выйдет из тюрьмы Раммон, но до этого нужно заняться Армандо и парнем. Они ни в коем случае не должны попасть в Зверополис!       — Он совсем на старости лет сошёл с ума, насколько я понял, — взвился Рори. — С момента убийства его жены прошло двадцать восемь лет, а он успокоиться не может!       — Глупая шантажистка плохо кончила, — криво усмехнулся Роговски.       — А Козлова, — громче продолжил Майкель, словно подводя итог разговору, — надо устранять совместными усилиями. Обо всём, как и раньше, докладывать мне. Сами знаете, какие деньги на кону! Конрад, — обратился Майкель к брату, — будь осторожнее со своими ребятами. Пока не лезьте на рожон. Рори, — повернулся теперь к носорогу, — держи всё на контроле у себя.       — Одной проблемой уже меньше, — сообщил Рори. — Остальное сглажу.       — Всё, тогда вы с Сириусом — по домам, — распорядился Майкель. — Харм, постой.       Скрипнули отодвигаемые массивные стулья — Рори один занимал два стула. Он и Лонгтэйл поднялись с мест и, не говоря ни слова, ушли. Следом за ними вышел Урсус, карман которому приятно грели несколько пачек купюр. Братья остались одни в тёмной комнате. Около минуты они молчали, затем Майкель расхохотался.       — Видел бы ты их морды! — давился он смехом.       — Как маленькие дети, которым подарили игрушки! — фыркнул Роговски под смех брата.       — Представил сейчас конец этой истории! — еле выдавил из себя Майкель. Отсмеявшись, он извлёк из нагрудного кармана белый, идеально выглаженный и чистый платок и протёр им глаза от выступивших слёз.       — Давай не будем никого дурачить, брат, — вкрадчиво протянул Роговски. — Ты умный, поэтому знаешь, что надо делать! Поверь — всё получится! — Он хлопнул Майкеля по плечу.       — Я не хочу никого дурачить, Конрад, — покачал головой Майкель. — Они получат свою часть. А нам денег хватит!       Тем временем Рори и Лонгтэйл, выехав из старого Нордсайда, свернули под мост и остановились во тьме. Они дождались, когда уедет Урсус, затем Лонгтэйл вышел из своей машины и, подойдя к огромному джипу носорога, запрыгнул на капот.       — Ты извиниться не хочешь, громила? — повернулся он к Рори, выбравшемуся наружу, и ткнул его в плечо. — За все свои наезды?       — Мог бы вместо упрёков восхититься моим актёрским мастерством! — попенял Рори. — Родители хотели, чтобы я поступил на театральный, но мне ближе… сам знаешь!       — Да, ближе криминал. Тебя к этому с детства готовили, как же, — саркастически усмехнулся Лонгтэйл. — Хотя актёрские способности в криминале помогают.       — Ты не слышал, какие деньги, Сириус! — потряс его за плечи Рори. Даже в непроглядной темноте Лонгтэйл словно разглядел выражение предвкушаемой радости на морде носорога. — Миллионы долларов!       — На всех четверых хватит, — довольно протянул Лонгтэйл.       — Ага, щас, на четверых! — съязвил Рори. — Слышал, как они заливались об этих миллионах, говоря о дележе? Слабовато верится, что нам что-то достанется! Так и вижу Конрада, который развяжется прямо возле пачек с деньгами, и Майкеля в окружении контрабандных алмазов. Хорошая картина, многообещающая, только вот нас на ней не видно. Думаешь так просто отдать им всё, ради чего мы, — Рори сделал ударение на последнем слове, — рискуем свободой и жизнями?       — Нет уж, надо их потеснить! — ударил кулаком по капоту Лонгтэйл. — Сообразил, сколько денег они себе заберут и сколько нам выдавят?       — Говори себе это каждый день, находи решение — и желание сбудется, пушистик! — хихикнул Рори и спихнул тигра с машины. — Всё, до связи!       Рори сел в джип и осторожно тронулся с места. Лонгтэйл с прежней мечтательной улыбкой проводил автомобиль взглядом. Когда шум огромной машины растворился в ночи, радость с тигриной морды сползла, обнажив оскал готового на многое хищника.       — У тебя есть замечательный шанс, Рори, — прорычал Лонгтэйл себе под нос, — и чем больше шанс у тебя, тем он меньше у других!

***

      — Когда ты в последний раз говорил с отцом? — спросил Буйволсон, глядя на стоящего перед его столом Гризелли.       Буйволсон не допускал никаких нарушений порядка во время собраний. Все сидели с прямыми спинами, не двигаясь, только Гризелли сегодня привлёк нежеланное внимание. Сегодня во время общего собрания он сидел как на иголках, бесконечно дёргаясь и ёрзая. Коллеги и сидевший рядом Звермайер видели, что он чем-то обеспокоен, а шефу пришлось несколько раз призвать его сидеть спокойно. Но напряжение, бушевавшее в Гризелли и коловшее его, словно иглы, затмевало все остальные эмоции, мешая реагировать на происходящее в реальности. В итоге Эрланд, вызванный Буйволсоном после брифинга в кабинет, рассказал всё о неудачных попытках отца дозвониться и о сообщении от незнакомца.       — Странно, — пробормотал Буйволсон, уставившись в столешницу.       — Сэр, он никогда не звонил мне после десяти вечера, а здесь почти полночь, — нервно произнёс Гризелли. Пребывая в волнении, он мерил шагами кабинет, скрепив лапы в замок. — После ухода на пенсию он всегда выключает на ночь телефон. Он почему-то сменил недавно номер, но привычку не бросил. Я чувствую, что с ним что-то случилось, ещё после сообщения почувствовал…       — Сядь и успокойся! — повысил голос Буйволсон. Гризелли только фыркнул, но спустя миг громко выдохнул и сел на стул. Едва он скрипнул под весом крупного зверя, как ожил телефон. Гризелли почему-то больше насторожился, увидев ещё один знакомый номер.       — Лина, — вполголоса сообщил Гризелли. На недоумевающий взгляд Буйволсона пояснил: — Владалина, моя тётушка.       — Отвечай, — велел Буйволсон.       Буйволсон не слышал, что говорит Эрланду собеседница, и молча наблюдал за его реакцией. По мере того, как трубка издавала бурный писк, выражение морды Гризелли постепенно менялось с озадаченного на испуганное. Он, пряча телефон в карман, очень медленно поднялся. Он явно пребывал в шоке. Не дожидаясь вопросов Буйволсона, он чуть дрогнувшим голосом отрывисто сообщил:       — Отец в больнице. После взрыва его машины сегодня ночью.       — Как — взрыва? — оторопело переспросил Буйволсон, тоже вставая.       Скорость того, как Гризелли впадал в отчаяние, поразила Буйволсона. Глаза Эрланда безумно вращались в глазницах, словно высматривали нечто, способное его успокоить, большие мускулистые лапы мелко-мелко дрожали, массивная грудь тяжело вздымалась. Но и самого Буйволсона потрясла новость о неожиданном происшествии, в такое поначалу просто не верилось. Но телефонный звонок разбивал сомнения в пыль.       — Моя тётушка работает в госпитале, — торопливо пояснил деморализованный Гризелли. Он потряс головой, чтобы отогнать сковывающее его волнение. — Сегодня она дежурит, отца привезли в госпиталь при ней. Сказала, что повезло, что он не… Шеф, — прервавшись на полуслове, шагнул к Буйволсону Гризелли, — я должен…       — Езжай, но чтобы вечером был здесь! — коротко велел Буйволсон, мигом поняв Эрланда. Тот кивнул в знак благодарности и опрометью выскочил из кабинета.       — Эрл, ты глаза потерял? — услышал Буйволсон смеющийся голос Звермайера. Через распахнутую дверь мелькнул силуэт тигра — Звермайер только пожал плечами и, покачав головой, двинулся к ожидавшим его Носорожицу и МакРогу.

***

      — Как отец, Лина? В сознании? Говорил что-нибудь?       Не в силах справиться с волнением, готовым в любой момент перейти в страх, Гризелли кричал в трубку. Он так резко вырулил с парковки около здания полиции, что чуть не врезался в полицейский внедорожник с МакРогом, а оказавшись на проспекте, почти до упора вдавил в пол педаль газа. До окружного шоссе Гризелли гнал на четвёртой скорости, игнорируя светофоры, да и по широкой трассе он помчался, как обезумевший хищник.       — Он пришёл в себя, Эрл, — ответила тётушка. — Только он был слишком возбуждён и бормотал какую-то несуразицу. Хотя, при подозрении на сотрясение мозга такое возможно, даже до галлюцинаций, он сильно ударился при падении затылком о камень.       — Пострадал отец сильно? — пытался добиться полного ответа Гризелли, перекрикивая шум двигателя. — Есть угроза для жизни?       — Повезло, что он был не рядом с самим автомобилем, — вздохнула Владалина. — Несколько осколочных ранений, в основном поверхностные, без повреждений органов. Сейчас Армандо лежит в палате, я дала ему успокоительное.       — Я еду в Нью-Фэнгз, тётушка, скоро буду, — сказал Гризелли. — Не отходи от отца, поняла?       Всё время поездки тревога пульсировала вместе с кровью по жилам. Гризелли судорожной хваткой держал руль, не убирая ноги с газа, и иногда стрелка спидометра оказывалась на отметке в восемьдесят миль. Прошёл час. Когда до четырёх горбатых холмов, за которыми скрывался въезд в Нью-Фэнгз, оставалось несколько минут езды, вновь раздалась тревожная трель телефона. По ту сторону снова оказалась Владалина.       — Я подъезжаю, тётушка, подъезжаю, скоро буду, — предполагая вопрос, произнёс Гризелли.       — Эрл, он сбежал! Сбежал из больницы! — услышал он отчаянный голос родственницы.       Гризелли от неожиданности нажал на тормоз, автомобиль резко остановился, сердито визжа шинами. Мордой медведь едва не врезался в руль, с заднего сидения упали пустая бутылка из-под лимонада и журнал «Полицейский вестник».       — Ты чё творишь, придурок?! — со злостью выкрикнул из проехавшего мимо ярко-серебристого кабриолета молодой тигр и сделал лапой неприличный жест.       Опомнившись, Гризелли резко тронулся с места. Вновь выжимая из своего внедорожника все силы, он менее чем за четверть часа приехал к госпиталю, благо в большом городе было немного пробок.       — Что значит — отец сбежал? — крикнул Гризелли, быстро идя по длинному коридору навстречу пожилой медведице в белом халате.       — Эрл, сама не знаю, — напряжённо произнесла Владалина, взяв лапу племянника в свои. — Он вообще себя странно ведёт в последние недели. Сначала куда-то пропал надолго, потом объявился. Я только недавно у него была…       — Рассказывай всё, что знаешь, — потребовал Гризелли, пока Владалина вела его по коридорам.       — Вот сюда его положили, — пояснила она, когда провела племянника в небольшое помещение на одного пациента. По пути она рассказала о случившемся с братом.       Палата находилась на втором этаже. Гризелли быстро окинул её взглядом — ничего, что мог бы здесь оставить или забыть отец. Подойдя к окну, Гризелли выглянул наружу. Сверху вниз по стене, рядом с окном, стремилась водосточная труба, достаточно прочно закреплённая.       — Похоже, он спустился вниз по трубе, — резюмировал Гризелли. — В чём он был?       — В пижаме и штанах, — ответила тётушка. — А что? Ты что-то подозреваешь?       — Долго объяснять, Лина, двух слов не хватит, — буркнул Гризелли.       — Ну-ка набери его, — велела Владалина.       Гризелли еле удержался от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу — именно так он и должен был поступить по приезде в город. Внезапность известия о покушении на отца вымела все мысли из его головы. И тут же Гризелли похолодел. Покушение… А что, если его отца хотели убить? От этой мысли по спине пробежала волна холода, Гризелли быстро вынул телефон и набрал номер отца.       — Недоступен, — глухо буркнул он и, повернувшись к тётушке, схватил её за плечо. — Отец, когда очнулся, ничего не говорил?       — Рассказал, что пытался догнать какого-то хулигана, рывшегося в его машине. Когда погнался, машина взорвалась! — на одном дыхании выпалила Владалина. — Знаешь, я осмотрела его. На груди и животе ещё не сошедшие гематомы. Либо его сильно избили, либо… в него стреляли, когда он был в жилете. Но он об этом даже не заикнулся!       Отчаяние продолжало липкой паутиной опутывать Гризелли. Если отец сбежал из-под надзора, если его телефон выключен, то он может быть где угодно.       «А вдруг он…» — мелькнуло в голове. Гризелли докончил мысль вслух:       — Я съезжу к нему домой, вдруг он там? — И выбежал из палаты.       — Эрл, в квартире… — Испуганная Владалина что-то кричала вдогонку, но Гризелли, махнув лапой, уже мчался к выходу.       Армандо Гризелли жил в районе Саут-сайд, в двух кварталах от дома покойного Джоэла Страйпса. Свернув с проспекта влево и въехав вглубь просторного и хорошо вычищенного двора, Гризелли остановился рядом с невысоким деревянным заборчиком, красиво разрисованным под набор разноцветных карандашей. Поставив машину на сигнализацию, Гризелли быстро направился к крайнему справа подъезду, вход в который был защищён кодовым замком. Не успел Гризелли протянуть лапу для набора нужной комбинации, как раздался тихий писк и дверь распахнулась. Наружу выскочил, чуть не врезавшись в Гризелли, молодой волк в серой футболке и такого же цвета бриджах. Увидев Гризелли, он неразборчиво буркнул:       — Извините!       — Осторожнее! — попенял вслед убегающему волку Гризелли и вошёл в подъезд. Оказавшись у чёрной стальной двери с медной цифрой «3», он порылся в карманах и достал ключ. Квартира Армандо встретила тишиной и полумраком.       — Папа, ты здесь? — окликнул он.       Никто не отзывался. Гризелли щёлкнул выключателем, под потолком вспыхнула пятирожковая люстра, осветив небольшой холл. Помня о том, что отец ранен, Гризелли осмотрел пол, но никаких следов крови не было. Нигде. Ни в прихожей, ни в гостиной, ни в комнатах, ни на кухне. Даже в ванной.       — Где же ты? — вполголоса произнёс Гризелли, поняв, что отец не заходил домой.       В квартире царил идеальный порядок, как будто наведённый женскими лапами. Но Армандо не желал приводить в дом другую медведицу после трагической гибели Вальдивии, он воспитывал сына один. Эрланд прошёлся по кухне, заглянул в другие комнаты, после осмотрелся в гостиной. Взгляд его упал на фотографии в рамках, стоящие в ряд на полке. Слева молодые Армандо и Вальдивия стояли, улыбаясь и обнимая друг друга, на берегу океана. Счастливый медведь держал на лапах маленького Эрланда. На другой фотографии был запечатлён пятилетний медвежонок, сидящий на велосипеде. Нынешний тридцатитрёхлетний Эрланд печально улыбнулся и взял другое фото с изображением родителей. Армандо с Вальдивией стояли, оперевшись на перила моста. В носу Гризелли защипало — этот снимок был сделан за неделю до убийства матери, которая была с ними так мало… Бережно поставив дорогое сердцу фото на место, Гризелли взглянул на очередной снимок. На нём был снят отец с коллегами. Все трое были в полицейской форме и ещё молодыми. Армандо со дня гибели любимой Вальдивии посуровел, будто постарел, и улыбался уже не так жизнерадостно, как стоящие по обе стороны от него друзья — Джоэл Страйпс и Дарнелл Бигхорн. Гризелли чуть не выронил фото. Бигхорн! Вот к кому надо обратиться!       Гризелли взглянул на журнальный столик и насторожился. Что-то было не так. Владалина обронила в рассказе, что Армандо надолго пропадал и дома не появлялся. А на прозрачном стекле было совсем немного пыли — в квартире не так давно проводили уборку. Внимание Гризелли привлёк слабый блеск на полу. Он наклонился и увидел осколок стекла возле одной из ножек стола.       — А где торшер? — удивился Гризелли вслух.       Старый торшер, который купила его мать, всегда стоял на журнальном столике, и сейчас на полу лежал его осколок. Чувствуя, что вконец теряется в водовороте происходящего, Гризелли достал телефон. Телефон тётушки был на этот раз выключен, и пришлось звонить в больницу.       — Звоните через два часа, тяжёлый случай, — вежливо сообщили по ту сторону.       Недоумевая, Гризелли сел прямо на пол и тут же вскочил. Как он мог забыть? Когти вновь принялись глухо стучать по экрану смартфона — Гризелли набирал номер, с которого пришло сообщение.       «Абонент временно недоступен».       Через несколько минут Гризелли, сохраняя видимость спокойствия, вышел из подъезда. И вновь зазвонил телефон. Всё это время Гризелли ожидал возможного звонка от отца — Армандо в любом случае дал бы понять сыну, что жив. Или неведомый Эгмонт Балам появился в зоне сети. Но вызов был от Буйволсона.       — Что с отцом, Гризелли? — спросил шеф.       — Он сбежал из больницы, шеф, — волнуясь, ответил Гризелли. — И дома его нет!       — Как — сбежал? — поразился Буйволсон.       — Откуда я знаю? Потом перезвоню! — огрызнулся Гризелли и отключился.       Спустя минуту он уже мчался к полицейскому департаменту Нью-Фэнгз. Дарнелл будто знал, что Гризелли едет к нему — он уже стоял у входа.       — Здравствуй, Эрл, здравствуй! — приветливо пробасил Дарнелл и крепко обнял Гризелли. — Давно не видел тебя. Как ты?       — Давай без церемоний, Дарнелл. Нужна твоя помощь, — сразу перешёл к делу Гризелли. — Я ищу отца, с ним что-то случилось.       Надо отдать Дарнеллу должное — носорог не стал ужасаться и всплёскивать копытами. Он тут же позвал Эрланда в кабинет капитана, который ещё недавно занимал Страйпс. Теперь Дарнелл, как заместитель, занял главный пост.       — Подробности, — по-полицейскому коротко потребовал Бигхорн, садясь за стол.       Гризелли рассказал обо всём, что узнал от тётушки, и о поездке к отцу. Пока лился торопливый и сбивчивый рассказ, носорог включил кофемашину и приготовил две кружки кофе.       — Ты — друг нашей семьи, Дарнелл, поэтому я и обратился к тебе, — закончил Гризелли.       — Помогу чем смогу, — серьёзным тоном сообщил Дарнелл. — Взрыв произошёл рядом с моим домом. Говард, мой сын, оставался с матерью, она болеет, а мне нужно было уехать по срочному делу. Он сразу вызвал и меня, и скорую. Незадолго до твоего приезда в госпиталь мои сотрудники хотели навестить Армандо, но Владалина не пустила, сказав, что он едва пришёл в сознание. С её слов я понял, что раны не опасны, но не пойму, почему Армандо сбежал.       — Ты общался с отцом в последнее время? — спросил Гризелли, сделав глоток ароматного кофе.       — Прости, не стремился, — вздохнул Дарнелл и в два глотка ополовинил кружку. — Но пришлось, чуть больше недели назад он здесь был и опять пропал. Не сочти за обиду, но Армандо в последние недели ведёт себя странно.       — В последний раз, когда мы с ним общались, я тоже так решил, — сказал Эрланд. — Говорил, что с каждым шагом ближе к чему-то. То же самое и Лина сказала.       — Я сначала сам не поверил, — подхватил Дарнелл. — Армандо вбил себе в голову, что нашёл что-то новое в убийстве Вальдивии, и уже шестой, нет, седьмой раз просил меня показать ему дело и возобновить следствие! Он не сотрудник и уже не имеет права требовать дела.       — Что? — Гризелли чуть не опрокинул кружку. — При чём здесь гибель мамы? Двадцать восемь лет прошло с того момента!       — Я понимаю Армандо, Эрл, — грустно покачал головой Дарнелл. — Не каждый смирится с убийством любимой женщины. Твой отец нашёл в себе силы жить дальше, ведь у него остался ты. А случилось всё у меня на глазах, помнишь ведь… — Дарнелл ткнул себя в грудь.       — Помню, что и я там был, Дарнелл, — чуть слышно сказал Гризелли. Он помнил, что бандит сначала пытался убить Дарнелла.       — Дело забуксовало уже давно, Армандо пришлось сдать его в архив, когда все сроки прошли, — продолжал Дарнелл. — Первое время он был сам не свой от горя, потом в обыденную жизнь постепенно втянулся. Я думал, что всё у вас наладилось. И около полутора месяцев назад Армандо прибежал ко мне. Весь трясся. Запросил из архива дело, но сначала я ему отказал. Действовал убеждениями, но Армандо был непреклонен. Потом я решил уступить, зная его характер, и нарушил инструкцию — велел своему сотруднику отдать копию дела…       — Постой, — оборвал друга семьи Гризелли и отпил из своей кружки. — Ты же был свидетелем убийства мамы, разве не заметил убийцу?       — Заметил. Через год после убийства или чуть больше, когда дело уже было в архиве, Армандо удалось найти зацепку, — начал Дарнелл новый виток истории. — Мы перебирали десятки вариантов, искали во всех направлениях, пока не нашли киллера. Он долго скрывался, зараза! Им оказался молодой буйвол, звали его Майкель Роговски.       На предпоследней фразе Бигхорна Гризелли поднёс кружку к губам. Застигнутый внезапной информацией посреди изрядного глотка, он чуть не захлебнулся. Фамилия была очень хорошо знакомой.       — Кто? — откашлявшись и забрызгав стол кофейными брызгами, едва выдавил из себя Гризелли.       — Майкель Роговски, — повторил Дарнелл. — У него и без убийства Вальдивии послужной список немалый. Он был судим за разбой, нападения на инкассаторов и ограбления. На момент убийства он состоял помощником при мафии в Нью-Фэнгз. Во время допросов он вёл себя странно — отрицал ограбления инкассаторов, но в убийстве Вальдивии признался. Он получил двадцать пять лет. Вышел он за несколько месяцев до ухода твоего отца на пенсию. Армандо узнал об этом и… сам понимаешь его состояние. Желание мести захватило его с головой. Ты ведь знаешь, как он на самом деле ушёл на пенсию.       Уже в который раз за сегодняшний день Гризелли словно окаменел, за всё время разговора он не раз замечал, что Дарнелл постоянно вертел в копытах то карандаш, то ручку. Видимо, тоже переживал за друга.       — Да, — буркнул Гризелли. — На тебя надавили из управления городом.       — Я ничего не мог сделать, Эрл, поверь мне! — тяжело вздохнул Дарнелл. — Из-за него погибли четверо полицейских. Я бы сам ушёл вместо него, но…       — Роговски… — пробормотал Гризелли. — Роговски… Конрад!       — Конрад — его младший брат, возглавляет группировку…       — «Чёрный череп», — подхватил Эрланд. — Они убили на прошлой неделе двух моих друзей из полиции.       — Слышал от Эда, — кивнул Бигхорн. — Грустно.       На несколько мгновений в кабинете воцарилась тишина. Сквозь приоткрытое окно доносились возмущённые звуки клаксонов.       — Почему ни ты, ни отец не рассказали мне о том, что нашли убийцу мамы? — тихо спросил Гризелли.       — Я помню тебя ещё мальчиком, Эрл, — покачал головой Бигхорн. — Не хотел разбивать тебе душу этой информацией.       — С мальчишества прошло почти тридцать лет! — хлопнул лапой по столу Гризелли. — Это моя мать, понимаешь! Почему сын не должен знать о том, что тот, кто лишил её жизни, пойман?       Дарнелл не нашёлся что ответить и только вздохнул.       — Ладно, — устало произнёс Гризелли и вдруг вспомнил: — О Майкеле Роговски — почему ты говоришь о нём в прошедшем времени?       В ответ на голову Эрланда обрушилась новая порция ошеломляющих сведений.       — Около двух месяцев назад он погиб, — сообщил Бигхорн. — Поехал отдыхать на своей яхте, а она попала в шторм и перевернулась. Но Армандо почему-то считает иначе — он прямо с порога мне заявил, что знает о том, что Майкель жив и активно поддерживает контакт со своим младшим братом.       — Неужели тело Майкеля не найдено? — удивился Гризелли.       — Яхта лежит на глубине больше, чем в милю, Эрл, — сказал Дарнелл и постучал карандашом по столу. — А насчёт остальных, кто был на корабле… вряд ли кто-то выжил при такой буре.       — У меня просто дикая каша в голове, — пробормотал Гризелли, стиснув лапами виски. — Столько информации — и ничего не укладывается. Ладно, хватит разговоров. Поможешь найти отца?       — Обязательно, Эрл, — кивнул Дарнелл и хлопнул Гризелли по лапе. — Всех задействую.       — Меня держи в курсе, — велел он и в ответ хлопнул носорога по плечу. — И Клыкадо привет передай.       Владеющий удивительными сведениями, Гризелли вышел из здания Департамента и медленно побрёл к машине. Сев за руль, он в который раз за день извлёк из кармана телефон и задумчиво посмотрел на чёрный дисплей. То, что его отец сейчас мог быть уже мёртв, разум отказывался принимать, он упрямо сопротивлялся мрачным мыслям. Следом в голову залетела мысль остаться здесь до вечера и помочь в поисках отца — его жизнь была для Эрланда важнее, чем упрёки и крики Буйволсона. Гризелли уже совсем собирался выйти из машины, но вздрогнул — телефон в его лапах ожил.       — Эрл, что случилось? — раздался голос Владалины. — Ты был у Армандо?       — Да. Будто и не заходил. А ты, Лина, ездила к нему?       — Дня два назад, — последовал ответ. — Там был страшный бардак, Эрл. Либо обокрали Армандо, либо что-то искали. Я тебе вслед кричала, ты уже не слышал.       Либо обокрали, либо что-то искали… Разум склонялся к второй версии. Когда Владалина вещала в трубку, Гризелли услышал на фоне её голоса ещё гудки. Взглянул на телефон — входящий вызов на другую SIM-карту.       — Лина, прости, вторая линия, — бормотнул Гризелли и отключился. Миг он недоумевал, смотря на звонящего. Но на экране вместо цифр высвечивались какие-то палочки и символы. Замерев на пару мгновений, Гризелли принял вызов.       — Слушаю.       — Эрл!.. — раздался в ухе взволнованный хрипловатый низкий голос. Такой знакомый и такой родной. — Сынок!       — Папа! — Гризелли подпрыгнул на сидении, чуть не ударившись головой о потолок. На миг его затопило глубокое облегчение, когда он услышал отцовский голос как ясное подтверждение тому, что отец жив. Но затем кратковременное успокоение сменилось тревогой. — Что происходит, ты где? Отвечай, мы все с ума тут сходим!       — Эрл, не могу говорить сейчас! — лихорадочно зашептал Армандо. — Это не для телефона!       — Скажи, где ты? — взмолился Гризелли, заводя мотор. — Я тебя заберу, я сейчас в Нью-Фэнгз.       — Нет, не смей! — зачастил Армандо. — Не смей приезжать за мной! За мной следят, знают, что я жив!       — Отец, успокойся! — попытался утихомирить явно тронувшегося умом отца Гризелли, пока тот судорожно дышал в трубку. — Всё будет хорошо, только скажи мне, где ты! Я был у Дарнелла, он обещал помочь, мы найдём тебя и защитим, слышишь?       — Зачем? — взвыл Армандо и выругался. — Зачем ты приходил к нему? — Крик перешёл в натужный свистящий шёпот. — Быстро уезжай отсюда, Эрл. Уезжай в Зверополис! Если узнают, что и ты здесь, нас обоих убьют!       — Быстро говори, где ты! — отчеканил Гризелли. — Я тебя заберу!       Но Армандо уже повесил трубку. Бросив телефон на сиденье, Гризелли ударил лапами по баранке.       — Что ж ты делаешь, папа? — прошептал он и уткнулся лбом в руль.       Не одна минута ушла на то, чтобы полностью овладеть собой. Вцепившиеся в баранку лапы дрожали, колотилось и всё крупное тело. Сделав несколько глубоких вдохов, Гризелли постепенно успокоился, потом в его душе окрепла мрачная решимость. Ему есть на кого положиться при защите отца, он, Дарнелл и Буйволсон помогут вывести Армандо из-под удара. Вновь взяв телефон, Гризелли зашёл в раздел с сообщениями и нашёл нужное.       «Меня зовут Эгмонт Балам. Ваш отец в опасности».       Вновь набор номера. Но на этот раз пошли гудки.       — Слушаю, — раздался лихорадочный шёпот. — Офицер? Это вы, сын Армандо?       — Ты кто такой? — прорычал Гризелли. — Отвечай быстро, что ты сделал с моим отцом? Где он?!       — Ваш отец меня спасает, — дрожащим голосом шептал невидимый Эгмонт Балам, который, судя по интонациям, ещё совсем парень. — Нас чуть не убили. И не раз пытались. Армандо меня спрятал, а сам отправился в город.       — Ты сам где? И что происходит?       — Если что, звоните на этот номер, — велел собеседник. — Армандо велел не включать телефон, но я говорю, что ваш отец жив, офицер… Эрланд?       — До связи, парень, — буркнул Гризелли.       До выезда из города он терзал телефон, пытаясь соединиться с Дарнеллом и Клыкадо, но безуспешно. В отделе его не оказалось, телефон был недоступен. Клыкадо тоже не отвечал. В итоге были оставлены голосовые сообщения с призывами искать Армандо, затерявшегося в городе с полуторамиллионным населением. Следующий звонок — уже на трассе, ведущей к Зверополису — был адресован Буйволсону.       — Шеф, — коротко буркнул Гризелли, — есть информация и дело. Не по телефону. Всё по приезде.       — Жду.

***

      — Что он опять натворил? — с плохо скрываемой яростью спросил большой бурый медведь.       Тёмные глаза, слегка навыкате, буравили взглядом Буйволсона и сидевшего рядом с его столом Эрика. Буйволсон коротко взглянул на одетого в дорогой чёрный костюм отца Эрика и, стараясь, чтобы его голос звучал спокойнее, заговорил:       — Ваш сын впутался в очень неприятную историю.       — Я не хотел, простите, сэр! — мгновенно зачастил Эрик. Парень за несколько часов пребывания в камере разительно переменился — вместо наглого, самоуверенного и даже грубого юноши перед отцом и Буйволсоном сидел перепуганный мальчишка.       — Небось ничего из вчерашнего не помнишь, балбес! — прорычал медведь и, подойдя к сыну, схватил его за ухо. — Сколько раз я тебе говорил — не шляться по клубам, а за учёбу браться! Тебе скоро аттестат получать и в колледж поступать!       — Мистер Браунфур, — сурово обратился к посетителю Буйволсон, вставая из-за стола, — держите себя в лапах. Вы не у себя дома! Я не люблю здесь применение силы.       Не сводя с сына злого взгляда, мистер Браунфур с явной неохотой отпустил непутёвого отпрыска, и тот, тихо шипя от боли, медленно взялся за ухо лапами. Не будь здесь отца, он бы отважился на резкое высказывание в адрес капитана, но Браунфур был одним из немногих, кто мог повлиять на сына.       — Извините, капитан, — пробормотал медведь. — Он совсем от лап отбился, ему с моей работой отцовского надзора не хватает. Иногда не знаешь, как себя с ним вести. Или по голове погладить, или за уши оттаскать как следует.       — Да откуда я знал, что Гилберта увезут неизвестно кто и неизвестно куда? — взвился Эрик.       — Знай ты об этом, легко бы не отделался! — рявкнул отец и повернулся к Буйволсону. — Спасибо вам, капитан Буйволсон, хоть ненамного вправили мозги этому оболтусу. Но, извините, я его заберу. Дома с ним поговорю.       — Хорошо, — кивнул Буйволсон. — Но помните, что ваш сын теперь свидетель по делу. Я могу его вызвать. Он несовершеннолетний, так что приходите и вы.       Браунфур кивнул. Схватив сына за лапу выше локтя, он буквально вырвал его из кресла и потащил к выходу. Оба медведя остановились у порога, услышав окрик Буйволсона.       — Держись от моего сына подальше, — пригрозил Буйволсон, сурово глядя Эрику в глаза. — Понял?       Эрик отвернулся и, ведомый отцом, вышел в коридор. Широко зевнув — сказывалась напряжённая бессонная ночь, — Буйволсон встал через пару минут и пошёл следом. С раннего утра он провёл один допрос, на котором Эрик Браунфур сразу опознал тех, кто к нему подходил возле клуба — тех, кто вознамерился убить Гилберта. Буйволсон помнил, как вытянулась в страхе бурая морда Эрика. Медведя и льва без труда опознал и приехавший с отцом Гилберт. Зевая, как и отец, невыспавшийся парень уехал домой.       — Гил, прости, я не знал, что эти… — раздался просящий голос Эрика.       — Отвали! — рыкнул Гилберт и вышел из здания.       Буйволсон, глядя вслед сыну, сжал кулаки. Его разрывала ярость, которую он с удовольствием бы обрушил на тех, кто посмел покуситься на жизнь единственного и любимого сына. Теперь он знал, благодаря кому Гилберт сейчас жив. Однако рассматривать планы на более лояльное отношение к Козлову сейчас было некогда. Теперь Буйволсону предстоял допрос Луциллы, и он был уверен в том, что она может рассказать много интересного… или шокирующего? В последнее время то, что имеет для Буйволсона интерес, оборачивается шоком.       По пути Буйволсону встретился Рагнар Черногрив, которого он тут же позвал с собой. У камеры для допросов их ждали Андерсен и Рикард. Сама Луцилла, отделённая глухим и прочным стеклом от остальных, сидела за столом на жёстком и неудобном железном стуле. Подперев лапами подбородок, она бездумно смотрела в стену перед собой. От запястий львицы к столу тянулись цепи, ноги были прикованы к ножкам стола.       — Странная она какая-то, — посетовал Рикард, когда выходил из камеры. — Ни слова не сказала, даже не отреагировала на то, что её заковывали в цепи!       — Сейчас скажет, — кивнул Буйволсон. — За мной!       Он, двинувшись к двери, отошёл в сторону, и Рагнару, стоявшему позади, стала видна стройная фигура Луциллы. Рагнар подпрыгнул от неожиданности и бросился к стеклу.       — Луцилла! Что она здесь делает, шеф? — вскрикнул он и повернулся к Буйволсону. Тот с Рикардом и Андерсеном, как один, повернулись на возглас.       — Так! — шагнул к нему Буйволсон. — Откуда ты её знаешь?       — До свадьбы с Нателлой Мартин встречался с ней, — с обалделым видом пояснил Рагнар. — А спустя примерно три месяца после свадьбы она пропала. Когда банк её отца ограбили. Мы с Мартином её искали…       — Идёшь со мной, — перебил его Буйволсон. Рагнар кивнул.       Железная дверь, ведущая в камеру для допросов, с глухим скрежетом распахнулась. Луцилла, уверенная в том, что входит Буйволсон, даже не повернула головы. Но из состояния оцепенения её вывел знакомый голос:       — Луцилла!       Львица обернулась на зов и вздрогнула.       — Рагнар!       Глаза её расширились от изумления, она попыталась вскочить при виде Рагнара, который, опередив Буйволсона, ворвался внутрь. Цепи, звонко бряцнув, не дали ей выпрямиться в полный рост, но Луцилла не сводила с вбежавшего льва потрясённого взгляда. Рагнар быстро подошёл к ней и взял её подрагивающую лапу в свои. Вновь озвучили своё недовольство оковы.       — Что ты здесь делаешь? — тихо спросил Рагнар. — Где ты была всё это время?       — Сядь на место, — велел Луцилле Буйволсон. — А ты, — повернулся он к Рагнару, — включи диктофон и отойди к двери.       Отпустив бывшую возлюбленную брата, Рагнар нажал на диктофоне кнопку записи и положил аппарат рядом с Буйволсоном. Луцилла, подавив тяжёлый вздох, опустилась обратно на холодный стул. Буйволсон сел напротив неё, не сводя сурового взгляда. Луцилла как заворожённая переводила взгляд с записывающего устройства на могучую фигуру капитана полиции.       — Имя, фамилия? — начал допрос Буйволсон.       — Луцилла Фурадо, — ответила львица. Не дожидаясь следующего вопроса, она торопливо продолжила: — Я знаю, что вы подумали после той нашей встречи на складе, но я не состою в банде Роговски.       — Я понял, Луцилла Фурадо, что ты туда не просто погулять пришла, — оборвал Луциллу Буйволсон. — Тогда откуда тебе знакома фамилия бандита? И как ты попала к нему?       — Постойте, — медленно заговорил Рагнар, замерший при последних словах Луциллы. — В ночь, когда убили Мартина с Соломоном, ты была там?       — Не перебивай! Допрос веду я! — ударил кулаком по столу Буйволсон, метнув в Рагнара злой взгляд, потом вновь обратился к Луцилле. — Рассказывай, что ты там делала? На самом деле!       — Шеф, постойте, — мягко остановил его Рагнар и подошёл к Луцилле. — Я её знаю, она не стала бы просто так работать с «Черепом». Скорее всего, её запугали после уби…       — Меня сейчас не интересуют детали её психологии! — рявкнул Буйволсон. — И я сейчас не с тобой разговариваю, Черногрив! И не ты ведёшь допрос, повторяю! Если она путалась с убийцами твоего брата, значит, она такая же преступница, и это не снимает с неё ответственности! Она сбежала с места трагедии, а что говорит побег? Он расценивается как признание вины, она боится в этом признаться! Но я заставлю!       Внезапно Луцилла тихо заплакала. Крупные прозрачные слёзы цепочками побежали по её мохнатым щекам, падая на поблёскивающую в тусклом свете ламп железную столешницу. Буйволсон осёкся, ощутив на миг раскаяние. Сердито фыркнув, Рагнар подошёл к львице. Он смерил начальника осуждающим взглядом, покачал головой, укоряя за отсутствие выдержки. Брови Буйволсона удивлённо взметнулись вверх — в его глазах подчинённый, осуждающий капитана за резкость при допросах преступников, представлял из себя необычное зрелище.       — Перестаньте показывать свой характер, шеф, и не кричите на неё, — тихо, но категорично велел Рагнар. — Или позвольте провести допрос мне.       От слов Рагнара Буйволсон поперхнулся — ему редко перечили сотрудники в открытую. Ему потребовалось колоссальное усилие, чтобы не сказать грубость уже в адрес Рагнара. Сам Рагнар чуть наклонился и положил лапу Луцилле на плечо.       — Луцилла, это очень важно. Если ты была там и что-то видела, то это может помочь нам в поисках убийц. Расскажи всё, что знаешь. Я знаю, ты любила Мартина и до сих пор вспоминаешь о нём. Неужели ты хочешь, чтобы он остался неотмщённым? Никто из нас не хочет, чтобы убийцы Соломона и Мартина оставались на свободе.       Буйволсон сложил копыта на груди и со свирепым выражением уставился в потолок. Тихо всхлипнув, Луцилла подняла заплаканные глаза на хорошо знакомого ей льва. Смотря прямо на неё, Рагнар тем же спокойным тоном закончил:       — Я был там, Лу. Я видел тело брата, и тогда я словно выпал из этого мира. Ничего и никого не было, только Мартин, весь в крови. Всю ночь после этой трагедии я так и не мог привыкнуть к тому, что он больше никогда не заговорит со мной. Я знаю — тебе сейчас хуже, чем мне, но ты должна сделать этот шаг и рассказать, что происходило с тобой.       Луцилла покачала головой и, по-прежнему плача, уткнулась Рагнару в живот. Её всхлипывания царапали Рагнару сердце, и он по-прежнему не убирал лапу с её плеча, словно понимая, что её тепло служит для Луциллы поддержкой. Сколько времени она пропадала в безвестности? Каким мраком скрыты эти недели отсутствия? Насколько она устала носить в себе тяжёлый груз случившегося? Даже не услышав ни слова от Луциллы, Рагнар понимал, что слишком много на неё свалилось за эти недели.       — Я здесь, — тихо сказал Рагнар, присев на корточки, так что мокрые глаза Луциллы оказались напротив его носа.       — Рассказывай всё по делу, — велел Буйволсон, садясь напротив Луциллы. И кинул взгляд на Рагнара: — А ты не перебивай.       Рагнар мрачно кивнул, но от Луциллы не отошёл. Вытерев слёзы, она вздохнула и начала тяжёлый рассказ.