Тайны благородных омег

      На занятии по управлению феромонами все немного (или много) волнуются. Омеги смущенно переговариваются, посмеиваются, теребят рубашки. Класс, где проходит урок, немного отличается от остальных: парты стоят по кругу, обращенные друг к другу. На стенах висят плакаты с изображением этапов беременности и гормональных изменений во время течки.       — Доброе утро, класс! — заходит преподаватель. Это низкорослый, но невероятно милый омега лет тридцати. Он ласково улыбается воспитанникам, что позволяет немного расслабиться. — Переживаете? Понимаю, сам был на вашем месте. Но повода нет. Вы все — чистокровные омеги, а значит, обладаете всеми присущими им особенностями. И все вы идеальны. А сейчас давайте придадим вам немного уверенности!       Учитель присаживается на край стола и глубоко вздыхает, скрещивая руки на груди и окидывая парней взглядом.       — Что ж, всем вам, полагаю, известно о выделяемых во время течки феромонах. Исследования показывают, что иногда их концентрация возрастает в тридцать раз по сравнению с ежедневной. — Омеги пораженно переглядываются и шепотом вторят учителю. — Поэтому очень важно быть осторожным во время течки. Все индивидуально, но нередки случаи, когда альфы теряют контроль над собой, особенно если сами проходят через гон. Такие ситуации нередко заканчиваются плачевно.       Чимин переводит взгляд на Юнги, который сидит, уткнувшись взглядом в парту, и не шевелится. Сердце сжимается. Неужели с Мином правда произошло то, о чем Пак думает?       — Но о течке мы поговорим позже. Этому периоду будут посвящены отдельные занятия. Пока же вернемся к повседневности. В обычный день ваше тело источает феромоны, которые позволяют определять ваш пол. В противовес расхожему мнению скажу, что беты тоже их улавливают, именно поэтому они почти никогда не ошибаются, волк перед ними или человек. Но они не различают запахи. Для них что альфа, что омега пахнут одинаково, и понять, кто перед ними, получается чаще всего по внешнему виду или концентрированности аромата. Но, что немаловажно, даже в обычные дни концентрация феромонов может достигать разных значений. Главный фактор — эмоции. Вы все знаете, как пахнет страх или волнение. Кто-то из вас уже замечал возбуждение, но главным запахом всегда остается доминирование. Часть альф и омег источают его невольно в ситуации стресса или ответственности. Обычно подобное зависит от характера. Кто-то более склонен к лидерству, кто-то — менее. Но все мы можем источать подобный запах намеренно. И вот тут его сила зависит от многих факторов. Физиология, характер, настроение, генетика. Иногда самые хрупкие и безобидные на вид альфы оказываются невероятными доминантами, от которых подгибаются колени и у бугаев. История знает немало случаев, когда вожаком становился неприметный, на первый взгляд, волк. Обычно такие люди оказываются невероятно умны и проницательны. Так что не судите по размеру. Так же и с омегами. Крупный, грубоватый омега может обладать чарующим ароматом, сводящим с ума высококлассных альф. С генетикой мы ничего поделать не сможем, но поработать над остальными факторами — наша задача.       Преподаватель проходит в центр класса и встает между партами, оценивающе смотря на учеников.       — Главная ваша сила — в соблазнении. Насколько альфе понравится ваш природный аромат, зависит от физиологической совместимости и симпатии, но, что интересно, повышенная его концентрация стирает любые предпочтения. Тот альфа, что в обычный день пройдет мимо вас и не заметит, будет ползать перед вами на коленях во время течки. Природа, — усмехается учитель. — И поэтому вам очень важно научиться контролировать концентрацию феромонов. Вы все, наверняка, знаете, что она повышается при возбуждении. Это происходит для привлечения партнера и успешного спаривания. Поэтому умение управлять этим аспектом — огромное достоинство. Кто-нибудь из вас уже пробовал делать подобное?       Учитель осматривается, и Хенджи робко поднимает руку.       — Прекрасно, — улыбается старший омега. — Успешно?       — Наверное, — заливается краской и опускает взгляд Хенджи. Чимин удивляется подобному виду обычно уверенного в себе омеги.       — Что ж, давай проверим. Сможешь повторить сейчас? Мы все здесь омеги, на нас твой запах не произведет должного впечатления, но мы все равно его почувствуем.       — Я попробую, учитель, — смущенно укладывая руки на парту, говорит Хенджи.       Сначала ничего не происходит. Все сидят в легком напряжении, принюхиваясь и стараясь уловить малейшие изменения в аромате омеги, но он только периодически встряхивает руками и заново распрямляет спину, стараясь настроиться.       — Простите, с другими омегами сложно, — оправдывается Хенджи через несколько минут.       — Так и есть. Но в этом и цель — научиться управлять своими феромонами в любой ситуации. — Однако так не получится. Ты не сможешь выдавить их из себя, так же как не сможешь настроиться на секс на экзамене. Тебе нужно расслабиться и возбудиться самому.       — Что? — Хенджи распахивает глаза и сводит брови. Остальные омеги также смущенно смотрят на учителя. Он лишь по-доброму усмехается.       — А ты что думал? Это феромоны, вырабатываемые при возбуждении. Иначе ты их не получишь. Что ж, конечно, так сразу сложно, поэтому вам, в первую очередь, нужно познать себя. Понять, что привлекает вас, заводит. Найти что-то, за что вы сможете уцепиться. У вас есть на это время, не спешите. Поразмышляйте, когда будете одни, найдите этот крючочек, запомните его. Возможно, получится не у всех. Люди — не машины, мы не всегда работаем по указке. Но тот, кто сможет, получит большое преимущество.       Чимин решает, что должен, просто обязан, смочь. Без этой способности ему никогда в жизни не удастся привлечь высококлассного альфу. Так что на данный момент научиться контролировать свои эмоции — его основная задача.       — Кто следующий? — снова заговаривает преподаватель. — Давайте, не стесняйтесь. Я не верю, что все вы здесь настолько неопытны, что не знаете даже, что вас возбуждает.       — Тут нет накаченных альф, — шутит кто-то, и все смеются.       — Верно. Но ничто не мешает вам их представить, — улыбается учитель. — Что ж, если вы смущаетесь пробовать по очереди, давайте все вместе. Я разберу, где чей запах, а вы сосредоточьтесь на себе.       Сначала всем неловко. Преподаватель велит сесть в центр класса на ковер, закрыть глаза и сосредоточиться. Так, в смешении запахов, должно быть легче. Но Чимину совсем не легче. Думал ли он когда-нибудь о том, что его возбуждает? Да не особо. Чимин никогда не видел в этом смысла, потому что знал, что выбирать себе пару все равно будет не по привлекательности. Еще до проявления пола он засматривался на одноклассников, размышляя, кто из них кем обернется и какие черты кажутся ему приятными. Чимин лишь знал, что его вовсе не привлекают накаченные альфы. Когда другие омеги кучкуются, посмеиваясь и украдкой поглядывая на спортсменов, он радуется, что не так банален, и считает своим преимуществом способность соображать при виде сильного пола. Пак знает, что влюбленность и даже сильное желание до добра в его случае не доведут.       Во время течки Чимин никогда не представлял кого-то особенного. Лишь удовлетворял физические потребности, не думая ни о чем. Кроме того, Чимин всегда считал себя не очень чувственным. Поэтому нет, Пак понятия не имеет, что его возбуждает. И это проблема.       Но у других получается лучше. Мало по малу комнату заполняют несмелые запахи. Легкие, сладковатые, невероятно приятные. Чимин втягивает носом и позволяет смешанному аромату прокатиться по его телу, будто в надежде, что успех товарищей передастся и ему. И невольно выделяет в этом клубке один особенно чарующий. Похожий на цветочный, слегка горьковатый, но все равно нежный и робкий. Такой волшебный и такой… знакомый. Сердце начинает биться быстрее, а голова — кружиться, унося в забытье. Чимин распахивает глаза с глубоким вдохом и тут же натыкается на взгляд черных глаз. Тело прошибает мгновенно. Будто ударяет, обрывая внутри какие-то струны и ускоряя движение крови.       — Неплохо, неплохо, — одобрительно говорит преподаватель, и омеги вырываются из дремоты. Все еще немного смущенные, они улыбаются и подтягивают ноги к себе. — Минхо, отлично получилось. Богом, неплохо. Робко, но ты отработаешь. Хосок — хорошо, не сразу, но все вышло. Чонгук — отлично. Не первый раз? Сонмин — мало, но начало положено, молодец. Чимин — тоже неплохо. Слабо, запоздало, но лучше, чем ничего.       Чимин резко оборачивается на преподавателя, когда слышит свое имя. Больше же в классе Чиминов нет? Его же не могли ни с кем перепутать? Но тело все еще немного дрожит, и Пак сжимает кулаки, пытаясь усмирить дыхание. Он не сказал бы, что возбудился. Чимин знает подобное ощущение, как и любой омега, прошедший через течку, но что-то с ним явно произошло.       Вечером, лежа на кровати при свете ночника и пялясь в потолок, он не может перестать об этом думать. Чимин должен отрабатывать контроль над феромонами, но у него не получается. В попытке найти что-то, что привлекает, разум то и дело возвращается к черным, обрамленным густыми ресницами глазам.       Почему Чонгук производит на него такое впечатление? Что за власть этот омега получил над его сознанием?       Решив проветриться и прийти в себя, Чимин выходит на улицу. Уже за полночь, и все давно разбрелись по комнатам, однако спокойствие природы Чимину не помогает. Он смотрит на яркие звезды, раскинувшиеся по черному небу, и вспоминает те самые глаза, гуляет по шелковистой траве и думает о том, как по ней в первый день бродил Чонгук.       А потом, сам не понимая как, добирается до кухни. Проходит через столовую и ступает в обитель поваров. Внутри темно и тихо. Никого. Лишь слабый свет от фонаря, пробивающийся через окна, и оставленная на стойке тарелка. Чимин подходит и всматривается. Рамен. Недоеденный даже. Теплый. Чонгук был здесь совсем недавно, опять ел. Но почему не убрал? Чимин берет палочки, усаживается на стул и отправляет в рот немного лапши.       — Оставь и мне. Ты, в отличие от меня, ужинал, — звучит голос, и Пак вздрагивает, роняя на стол палочки. Чонгук показывается из-за угла, и сердцебиение мгновенно ускоряется.       — Ты опять не ел? — Чимин судорожно натягивает маску невозмутимости и решает немного построить из себя наставника. Это у него всегда получалось отлично. — Чонгук, не проще ли заправить рубашку?       — Что мне за это будет? — игриво интересуется Чон, облокачиваясь на стойку с противоположной стороны, поднимая палочки и подцепляя лапшу.       — Ужин.       — Не, маловато, — кривится капризно омега. — Еще что?       — А что ты хочешь?       — Хм, — Чонгук прикладывает указательный палец к подбородку, — надо подумать.       А сердце Чимина почему-то колотится все усиленнее. Так, что аж тело пошатывается. С ним происходит что-то явно ненормальное.       — Позанимаешься со мной литературой?       Чимин издает нелепый звук, похожий на кашель, и таращит глаза. Такого он точно не ожидал. Чонгук хочет заниматься?       — А я тебе зачем?       — Я не люблю читать, да и времени у меня, сам понимаешь, нет. Но если ты готов обсудить со мной произведения, то я его выделю.       — То есть пересказать тебе произведения? — щурит глаза Чимин, подлавливая хитреца.       — Заметь, это ты предложил, а не я, — расплываясь в очаровательной улыбке, отвечает Чонгук. И Чимину кажется, что он совершенно не в силах ему отказать. С Чонгуком он чувствует себя как-то невероятно легко и в плену одновременно. Это так странно, словно Чон закутал его в теплое одеяло, которое наконец согрело после долгих лет мороза. Только выпутаться из этого одеяла не получается. Оно давит, обнимает, исполняет давнюю потребность.       Ну и, кроме того, разве Чимин может пойти против желания совершенствоваться?       — Ладно, — буркает он, — но ты должен вести себя подобающе, чтобы не схлопотать очередное наказание.       — Договорились.       И Чонгук свое обещание действительно сдерживает. На следующий день он появляется в классе одетый аккуратно и с иголочки. Волосы уложены на косой пробор, рубашка застегнута на все пуговицы и заправлена, на ногах — сияющие туфли. И даже сидит Чон как примерный ученик, поражая окружающих.       — Что это с ним? — косится Хенджи, но Чимин лишь пожимает плечами. Он так и не рассказал друзьям о своем общении с Чонгуком, и сейчас начинать точно не собирается.       На занятиях Чон ведет себя просто идеально. Преподаватели тоже удивляются и хвалят его, а Чимин, к собственному возмущению, отмечает, что ему не хватает прежнего Чонгука-бунтаря. Потому что этот кажется ненастоящим. Задушенным надетым на него ошейником. Он безупречен в этой роли, но несвободен. Не он.       И когда парни встречаются после занятий на окраине острова, Чимин безумно рад видеть расстегнутые пуговицы, непослушные волосы и голые ступни, которыми Чонгук зарывается в песок, сидя на краю лужайки. Перед ним простирается могущественный океан, позади царствует лес, и на сотни метров нет ни одной живой души, кроме птиц и насекомых. Воспитанники редко доходят в это место, ведь пляж есть у самой школы, но Чимин решил, что коль они будут жульничать, делать это под носом у преподавателей не самая хорошая идея.       Пак выходит из-за деревьев, садится на траву рядом с Чонгуком и тоже снимает туфли. Прохладный песок приятно ласкает ступни, а шум океана убаюкивает. День жаркий, но деревья создают тень, а прилетающий из леса ветерок немного охлаждает.       Чонгук поворачивается к Чимину и пару минут просто смотрит, ничего не говоря. Наблюдает, смущая Пака и заставляя ладони того потеть. И в итоге Чимин все же не выдерживает.       — Почему ты так смотришь?       — Думаю, может, я тоже немного тебя изменил…       Чонгук даже не понимает, что попадает в яблочко. У Чимина же дыхание застревает в горле, и он с трудом сглатывает, снова начиная волноваться.       — По… почему?       — Мне кажется, ты стал немного свободнее. Но я не уверен, насколько могу приписывать эти заслуги себе.       Может. Еще как может.       Чимин не отвечает. Не знает, что сказать. Признать — стыдно, солгать тоже. Поэтому он просто поджимает губы и неловко улыбается.       — Так ты хотел обсудить произведение… — мямлит Пак, и Чонгук слегка разочарованно отводит глаза, настраиваясь на рабочий лад.       — Да. «Склоненные головы» — о чем оно? Учитель говорил столько всего о грехе, долге, нарушенном слове, страстной любви и похоти, что я запутался. А там больше двухсот страниц, Чимин! — в ужасе округляет глаза Чонгук, на что Пак не может не усмехнуться.       — Оно о жертве, — грустно отвечает он. — О любви и о принятии. На первый взгляд кажется, что о грехе, да. Состоящий в паре омега влюбляется в другого альфу, о чем прознает стая. В их клане измена карается смертью, но супруг главного героя берет всю ответственность на себя. Лжет, что его омега и другой альфа — истинные, о чем он знал еще до брака, и казнят в итоге его.       — Что? — морщится Чонгук. — Но почему он так делает? Его омега изменил ему, а он решает помереть?       — Потому что любит, — пожимает плечами Чимин. — И понимает, что спасти жизнь своему любимому может, только отдав свою. А он не видит смысла в существовании без того, кому отдал сердце.       — Глупость какая! — недовольно хмурится Чон, и Чимин кивает. Да, глупость. — Но почему учитель сказал, что это история о грехе?       — Потому что на первый взгляд кажется, что именно он погубил главного героя. Что именно предательство его супруга лишило того жизни. Но это не так. Виновницей была не измена, а любовь. Но, на самом деле, я бы хотел, чтобы ты сам прочитал эту книгу, потому что совсем не уверен, что прав. Это просто мои мысли.       — Как раньше все было драматично, — подкладывая ладони под бедра, говорит Чонгук. Он надувает губы и задумчиво смотрит на океан, накатывающий на песок. — Смерти, жертвы.       — Думаешь, сейчас подобного уже не может быть? — с искренним интересом спрашивает Чимин.       — Не знаю. Хотелось бы верить, что сейчас все проще и люди могут разобраться без казней и всего такого, — шутливо заканчивает Чонгук.       — Думаю, пока есть любовь, остается и драма. Поэтому я и не хочу испытывать ее.       — Не хочешь влюбляться? — удивляется Чон. Он поворачивает голову и изучающе смотрит на Чимина.       — Боюсь, — признается Пак. — Потому что знаю, на что бывают способны люди. Не хочу становиться зависимым. Я не могу себе этого позволить.       — А как же твой брак? — Чонгук разворачивается к Чимину и по-турецки скрещивает ноги.       — Любить ведь необязательно. — Чимин повторяет за ним.       — Да. Но это как-то грустно. Прожить всю жизнь во лжи? Нет, спасибо.       — Ты не сможешь точно, — усмехается Пак, на что Чонгук хмурится, словно его только что назвали неспособным. Поэтому Чимин спешит пояснить: — И это прекрасно. Я правда очень люблю в тебе эту искренность. То, что ты живешь по сердцу.       — С каких пор? — смеется Чон. — Еще несколько часов назад ты пытался меня переделать.       — Я ошибался, — виновато опускает глаза Чимин, и он действительно хочет, чтобы Чонгук это знал. — Не меняйся, пожалуйста. Ты как глоток свежего воздуха.       Чонгук смущенно сжимается, давя руками на ступни и приподнимая колени. А еще слегка краснеет и отводит взгляд.       — Даже не знаю, смогу ли соответствовать столь громкому титулу, — признает он тихо, а Чимин просто любуется. Смотрит на робкого омегу, который кажется ему как никогда нежным, ласковым и ранимым. Походящим на ребенка в самом лучшем смысле этого слова. Кем-то чистым и искренним. Тем, кто все еще открыт миру и готов его любить. Невероятно прекрасным.       — Даже не сомневайся, — шепчет Пак.