ΩΩΩ
На кухню Чимин проходит помятым и заспанным. Как бы он ни пытался привести себя в порядок, ничего не получилось, и усталость дает о себе знать. Он проспал восемь часов, специально отправившись в кровать пораньше, но этого оказалось чудовищно мало. — Доброе, — бурчит Пак, почесывая лохматую голову и пытаясь удержать глаза открытыми. Он очень надеется, что кофе Чонгука ему в этом поможет. Чонгук же выглядит как огурчик. Стоит у стойки при полном параде, с закатанными рукавами белой рубашки и идеально уложенными волосами, словно шеф-повар из телевизионного шоу. — Ты что, супергерой какой-то? Как ты можешь так выглядеть в шесть утра? И сколько ты уже тут торчишь? — Чимин подходит к стойке и упирается взглядом в чашку, где Чонгук успел сотворить из пены рисунок. — А ты почему такой живчик? — удивляется Чон, на что Чимин лишь тяжело вздыхает и садится на стул, подложив под себя ногу. — У меня течка скоро. Наверное, поэтому. Организм пытается накопить силы, а я ему не даю. — Тогда зачем ты пришел? Спал бы лучше. Когда течка? Завтра? — обеспокоенно произносит Чонгук. — Да, скорее всего. Но как я могу не прийти? Я же сам попросил. И я правда хочу попробовать твое творение. — Ну тогда вперед. — Взволнованно наполнив легкие воздухом, Чон двигает чашку к Чимину. Пак сначала нюхает. Вдыхает невероятный аромат и только затем позволяет губам коснуться пенки. Прикрывает глаза и делает глоток. А потом улыбается. — Ну что думаешь? — переминаясь с ноги на ногу и теребя пуговицу, интересуется Чонгук. — Честно? — Ага, — говорит Чон и задерживает дыхание. — Мне нравится. Но по запаху кажется, что он должен быть крепче. Ты как бы ожидаешь этого, а потом… — Разочаровываешься? — договаривает Чонгук. — Типа того, — морщится Чимин, словно перед ударом. Ему совсем не нравится говорить Чонгуку подобное, но он знает, что друг ценит честность и не хотел бы, чтобы ему льстили. — Ладно. Я понял. Спасибо. — Стараясь не подавать виду, но все равно немного грустный, Чонгук забирает чашку и отворачивается. Чимин тут же возмущается: — Эй, я хотел допить! — Я переделаю. — Но Чонгук, мне правда понравилось, — канючит Пак, но Чон так и не поворачивается, химича над новым напитком. Он возвращает внимание к Чимину, только когда ставит на стол новую порцию и в ожидании смотрит на друга. Чимин же начинает волноваться. У него больше нет никакого желания расстраивать Чонгука, поэтому он ненадолго замирает, словно колеблясь, а потом все же пробует. И на этот раз улыбается совсем иначе. Теплее и как-то гордо даже. — Потрясающе. — Правда? — Правда, Чонгук, правда, — абсолютно уверенно отвечает Пак, и настроение Чона тут же поднимается. Он устраивается напротив с чашкой кофе, и Чимин понимает, что Чонгук пьет первый вариант, только когда он говорит: «Ты прав. Слабоват». — Ты пойдешь сегодня на занятия? — меняет Чон тему до того, как Чимин успевает что-то сказать. — Да. Пока нет причины не идти. Если что-то изменится, тогда посмотрим. — Течка обычно проходит тяжело? — отпивая и не поднимая глаз на друга, спрашивает Чонгук. — Не знаю, — пожимает плечами Чимин. — Мне же не с чем сравнить. Я никогда не проводил ее с альфой и не видел у других. Родители, естественно, и близко не подпускали детей к комнате, где был папа, и чаще отправляли к родственникам; друзья в особое время оставались дома и запирались в спальне. Течка — крайне интимное время, единственным партнером в котором может быть альфа. В конце концов, никому не хочется смотреть на корчащегося от боли и желания омегу и не быть в состоянии хоть чем-то помочь. — А ты? — вдруг пряча глаза, тихо спрашивает Чимин. — Проводил ее с альфой? Чонгук напрягается, и его брови на секунду сходятся к образовавшейся морщинке. Рука Чимина же сильнее сжимает чашку. Он почему-то чувствует, что ему очень важно узнать ответ. — Нет. — Думаю, большинство здесь так, — комментирует старший омега с каким-то странным довольством. — Учителя бы одобрили. Бережешь себя ради своего единственного, — пафосно добавляет Пак, но Чонгук его тон не поддерживает. — Берегу? — морщится он. — Я не товар, Чимин. Я не испорчусь от того, что пересплю с кем-то. Я просто не хочу делать это без любви. И Чимин на это только усмехается. Даже суровость во взгляде Чона не мешает его улыбке и закатыванию глаз. Ничего другого не стоило и ожидать. Мечтательный, романтичный, идеальный Чонгук. Тот, кому он достанется, — настоящий счастливчик.Ω4Ω
11 января 2023 г. в 23:50
— Течка — самое уязвимое и самое могущественное время в жизни омеги. Уровни гормонов и феромонов в эти дни повышаются во много раз, создавая все условия для зачатия. Поэтому очень важно знать, с чем вы имеете дело, — говорит преподаватель, проходя к одному из плакатов с графиком. — Сейчас существует довольно много препаратов, помогающих проходить через данный период легче, но с ними нужно быть осторожнее. Мы подробнее изучим медицинский аспект на завтрашнем занятии. Вам важно знать, что именно предлагают данные таблетки. К сожалению, некоторые омеги считают, что могут наглотаться подавителей и просто пойти на работу или учебу. Так вот, скажу сразу: подобное никогда не заканчивается хорошо. Вы или примете недостаточно и будете мучиться сами и мучить находящихся рядом альф, или получите такой гормональный сбой, что исправлять его придется несколько месяцев. Принять себя и свою природу очень важно. Полюбить себя и все, что связанно с вашим полом… Только так вы сможете стать по-настоящему счастливыми.
Чимин слушает внимательно, делая заметки в тетради и ни на что не отвлекаясь.
— Еще за день или два до течки ваш гормональный баланс начинает меняться. Тело постепенно подготавливается: становится более чувствительным и восприимчивым к ароматам, постепенно усиливается запах, нередко возникают перепады настроения. Поэтому важно включать дни непосредственно до и после течки в свой отпуск. Кто-то отмечает заторможенность действий, забывчивость, невнимательность. В таком состоянии вам лучше не находиться среди коллег или незнакомцев. Хорошо в это время быть дома, если возможно, с семьей, и позволить им позаботиться о вас. Также заняться подготовкой. Продумывайте все до мелочей: насколько сильно ваше желание во время течки (возможно, придется как-то ограничить свою свободу), какие игрушки и вещи вам могут понадобиться. Обычно немного успокоить жжение помогает пахнущая альфой вещь, но учтите, что это, скорее всего, усилит ваши к нему чувства, так что будьте осторожны. Подготовьте воду, сменную одежду и салфетки. Проветрите комнату, обеспечьте по возможности максимально комфортную температуру. Если у вас есть альфа, сообщите ему о грядущих днях. Но этот сценарий идеальный.
Преподаватель вдруг распрямляется и присаживается на край стола, поджимая губы.
— В жизни бывают разные ситуации. Если вы себе не доверяете или опасаетесь присутствия альфы, позаботьтесь о последствиях заранее. Презервативы — забудьте. Альфа в приступе течного гона точно не будет о них беспокоиться, а сами вы будете не в состоянии думать об этом или убедить партнера в их необходимости. Поэтому примите противозачаточное заранее. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Если вы понимаете, что будет насилие, — учитель сжимается, втягивая шею в плечи и упираясь взглядом в пол, — не противьтесь. Гормоны скрасят неприятные ощущения, возможно, вы даже почти ничего не запомните. Но не воюйте с альфой в течном гоне! Вы его не пересилите, он вас поранит и все равно возьмет. У альф от наших феромонов вырабатывается огромное количество гормонов, и все они направлены на обеспечение длительного и благополучного спаривания. Поэтому альфы и омеги с легкостью обходятся три дня без еды и больше суток без отдыха. У альф увеличивается выносливость, повышается либидо и возрастает — что очень важно — агрессивность. Природой это заложено для устранения соперника и обеспечения безопасности, и эта агрессия почти никогда не направлена на омегу. Но если кто-то станет отрывать у голодного волка кусок мяса — пусть это будете даже вы — без боя он его не отдаст. Такова их природа. Самый милый и добрый альфа в гоне превращается во властное, могущественное существо. Поэтому не пытайтесь идти против, у вас не получится, эволюция это обеспечила.
Тело Чимина пробивает холодом, и ему с трудом удается пошевелиться, когда он заставляет себя избавиться от ярких картинок в голове и вернуться в спокойную реальность. Однако когда Пак переводит взгляд на Юнги, то не замечает там потрясенности или страха остальных омег. Он видит, как Мин сжимается, смотря в одну точку, и мелко дрожит, впиваясь ногтями в бедра. И от этого становится еще страшнее.
— А если я захочу поймать альфу? — вдруг звучит шутливый голос, и все поворачиваются к Хосоку. — Он сможет от меня сбежать?
Подобная резкая смена настроения заставляет омег растеряться, но через несколько секунд на лицах некоторых все же появляются улыбки. И преподаватель даже как-то выдыхает, словно благодарный за разрядку атмосферы.
— Он не захочет, — мягко отвечает учитель. — Как я и сказал, наши феромоны оказывают на альф сильнейшее воздействие.
— Даже альфа, состоящий в паре?
— Альфа, состоящий в паре, имеет в своем запахе примесь аромата партнера, так что он сам не будет вас привлекать. Подобное существует, чтобы избежать неверности и, впоследствии, борьбы за партнера.
— Простите, учитель, — Чимин не выдерживает и поднимает руку. — Недавно мы на литературе проходили роман «Склоненные головы», где описывается именно ситуация измены. Как же тогда она возможна?
— Любовь, — вздыхает старший омега. — Она побеждает там, где проигрывает физиология. Мы не только животные, Чимин. Мы люди, и нам не чужды самые возвышенные и низменные проявления человеческой сущности.
После занятия друзья, как обычно, собираются за круглым столом на улице. Когда Чимин выходит на лужайку, Юнги уже сидит там с Хосоком. Мин сутул и по-прежнему зажат, но Чон обнимает его одной рукой и что-то увлеченно шепчет на ухо, отчего Пак понимает, что тот тоже заметил состояние Юнги. Именно поэтому и задал тот шутливый вопрос.
Вскоре к трем омегам присоединяются и остальные двое. Бенхо, как обычно, начинает оживленно обсуждать услышанное на уроке, рука Хосока находится подозрительно близко к ноге Юнги под столом, а Хенджи с важным видом уплетает салат. Чимин же невольно находит глазами Чонгука. Тот сидит за соседним столом, в трех метрах от них, и ест в компании еще двух омег. Те переговариваются, но Чон, кажется, даже не слушает, и у Чимина впервые невероятно отчетливо мелькает мысль о том, что Чонгуку может быть одиноко.
Он часто проводит время один, чем только подтверждает слухи, что считает себя выше других. Возможно, это действительно так. Чимину кажется, что Чонгуку просто неинтересно общество здешних омег и те темы, которые они любят обсуждать. Но Чимина он почему-то выделяет. С ним он проводит время даже за пределами учебных часов, и у Пака от этой мысли что-то щекочет в районе желудка.
Однако сегодня они встретиться не договорились, а Чонгук одет надлежащим образом, поэтому Чимину невероятно интересно, как тот планирует провести свободное время. Уроки занимают почти весь день вплоть до пяти или шести часов, но вечер всегда принадлежит воспитанникам.
Последним занятием в этот день стоит экономика, и Чимин покидает кабинет со вспухшим, кажется, мозгом. Ему всегда легко давались точные науки, но стратегия оказалась совсем не его стезей. Пак то и дело ошибался в решении задачек и проваливал задания, в результате чего учитель даже подшутил над ним: «Тебе надо найти себе кого-то очень богатого и умного, чтобы он мог легко окупать любые твои ошибки в расчетах».
— Так и планирую сделать, — только и смог парировать слегка уязвленный Чимин. Поэтому под конец дня остался вымотан и зол на весь мир.
Поначалу он думает, что поиск Чонгука станет очередным раздражающим своими неудачами действием, но со временем понимает, что хождение по классам и территории школы оказывается для него в некоем роде медитацией.
Чимин находит Чонгука в художественной студии. Тот сидит у окна и рисует, смотря на цветущие кусты. Так умиротворенно и сосредоточенно, что Чимину просто хочется встать на пороге и смотреть. На простые действия, хмурящиеся периодически брови или появляющуюся легкую улыбку, измазанную в краске щеку и отливающие медью волосы.
— Ты красился? — неожиданно для самого себя прямо с порога спрашивает Чимин. Чонгук вздергивает на него удивленный взгляд. — Волосы красил?
— А, да, — теряется немного Чон и касается прядей. — Но они уже отросли. Границы почти не видно. А что?
— Они рыжим на солнце отливают, — зачарованно продолжает Пак и, пройдя к мольберту, становится напротив. Он все еще не видит, что рисует Чонгук, но в этот момент ему интереснее то, что перед его глазами. Чонгук же по-прежнему растерянно смущается и приглаживает волосы, словно они взъерошены. — Тебе идет.
А потом он, кажется, краснеет. Совсем слегка. Краска касается его щек, заставляя заморгать и прикусить верхнюю губу. И у Чимина на языке настойчиво вертится всего одно неожиданное слово. «Сладкий».
Разве это не странно? Другие бы назвали его, скорее, колючкой. Замкнутого, неприветливого, высокомерного наследника, который ведет себя так, словно все его здесь недостойны. Но Чимин видит его совсем другим. Искренним, живым, скромным. Погруженным в себя, недоверчивым, но настоящим и прекрасным. Без толики притворства, присущего многим и самому Чимину, который всегда старался создавать о себе наилучшее впечатление и трудился ради жизни, в которой, возможно, никогда не будет места счастью.
— Что рисуешь? — интересуется Пак, заглядывая за мольберт. Чонгук немного отшатывается от него и сильнее начинает кусать губу. Теперь он пожевывает нижнюю сбоку, и Чимин не знает, на что ему смотреть. Однако картина довольно быстро перетягивает на себя внимание. На ней изображен сад, полный красивых разноцветных роз, и лишь одна из них выделяется необычным окрасом. — Зеленая роза? Почему?
Чимин знает, что Чонгук заложил в подобный выбор какой-то важный смысл. Чон же переводит глаза на свое творение и объясняет:
— Кто-то скажет, что она похожа на недозрелый плод. Но я лишь хотел показать, что все они прекрасны, несмотря на то, что разные. Как и мы.
И роза действительно прекрасна. Чимин даже сказал бы, что она выделяется среди остальных тем, сколько внимания уделил ей художник, как тщательно прорисовывал, с какой любовью создавал.
И эта идея… — что можно быть прекрасным в любом виде — невероятно привлекательна, но, к сожалению, довольно далека от реальности. Чимин хотел бы верить, но подтверждения в жизни не находит.
— Только не по словам учителя этикета, — решает отшутиться Пак. — И почему мы проходим на этом занятии моду?!
Чонгук на слова Чимина улыбается и быстро подхватывает недовольство.
— Татуированный омега — это заклейменный омега, — пародирует Чон высоким голосом и деловым покачиванием головы. — На такого не посмотрит ни один альфа. А что, если я не хочу, чтобы на меня смотрел альфа?
— Ты разве не хочешь любви? — удивляется Пак. Это он от нее бежит, Чонгук же, искренний и живущий по сердцу, точно не сможет отказаться.
— Я не хочу, чтобы меня выбирали, как товар, — поясняет Чон. — Хочу, чтобы любили таким, какой я есть.
— Тебе легко говорить.
— О чем ты? — хмурится младший. — Опять будешь упрекать, что я из богатой семьи и могу позволить себе выбирать?
— Нет, — спешит оправдаться Пак. Он больше не желает никаких ссор и недопониманий, — я хотел лишь сказать, что в тебе есть, что любить. Ты красивый, добрый, талантливый.
— А ты? — Чимин на вопрос лишь пожимает плечами, и Чон недовольно сводит брови. — А ты, Чимин? Некрасивый и не талантливый? Маленький, ни на что не годный уродец?
С этими словами Чонгук касается носа Чимина, и тот понимает, что Чон измазал его в краске.
— Эй! — возмущается Пак, но в ответ получает еще один мазок. На этот раз Чонгук дотрагивается до щеки и, посмеиваясь, отдаляет от себя Чимина, чтобы тот не мог дотянуться до красок. — Что ты творишь?
Хоп — и он в очередной порции краски.
— Чонгук! — смеется Пак, зараженный игривым настроением друга, и пытается достать хотя бы до палитры, чтобы ответить на нападение. Он перегибается через колени Чона, борясь за право на оружие, когда тот вдруг хватает его за руку и стискивает так, что вырваться не представляется возможным.
— Ты с ума сошел? — Чонгук все еще слегка улыбается и тон его шуточный, но в глазах нет и доли прежней игривости. Там неожиданная суровость. — Чимин. Ты сейчас серьезно сказал, что тебя не за что любить?
Пак сглатывает. То ли от отчитывающего тона, то ли от прожигающего взгляда, то ли от близости. Аромат Чонгука выбивает из его головы все рациональные мысли, пленяет, не позволяя выпутаться, а стальная хватка не оставляет и шанса спастись.
— Почему ты злишься? — С чего бы Чонгуку переживать о самооценке Пака?
— Потому что, — отвечает он и снова погружает пальцы в краску. Чимин дергается, но Чонгук сжимает руку еще немного, заставляя замереть. А потом касается щеки. — Это. — Второй щеки. — Полная. — Лба. — Чушь. — И носа.
И Чимин все это время просто смотрит, позволяя использовать себя в качества холста. Смотрит безотрывно, ощущая, как что-то внутри вздрагивает от каждого касания. Вглядывается в серьезные глубокие глаза и чувствует себя в полной их власти.
— Я знаю, что способный, — севшим голосом бормочет Чимин и опускает наконец взгляд. — Я много работал для того, чтобы стать достойным внимания.
— Знаю. Поэтому ты здесь. И что, думаешь, уроки в этой школе заставят людей тебя любить? Тебе не кажется, что любить надо не за это?
— А за что? — парирует Чимин с легким вызовом. Он снова чувствует себя рядом с Чонгуком глупым, будто тот раз за разом подрывает фундамент, на котором зиждутся все установки и цели Чимина.
— Не знаю. За характер, за улыбку, да за что угодно, но уж точно не за умение правильно держать вилку. Разве с человеком просто не должно быть хорошо?
Просто хорошо? Может, в подростковом возрасте, когда все, что ты хочешь от отношений, — это посидеть вместе и подержаться за ручки, но уж точно не подыскивая себе пару в высшем обществе. Там совсем иные стандарты.
— Ты слишком наивен, Чонгук.
— Наивен? Нет, — горько качает головой Чон. — Я просто не хочу погружаться в пучину лжи и притворства. Если для тебя это наивность, то пусть так.
Чимин не согласен. Мир, в котором может себе позволить жить Чонгук, не имеет ничего общего с его собственным. Но раскрытая дверь манит воздухом свободы. Чем-то искренним и настоящим, о котором Чимин никогда не смел мечтать.
Они больше не говорят. Чимин распрямляется и принимается стирать с лица краску, а Чонгук просто смотрит ему в спину.
— Я придумал новый вкус кофе, — произносит Чон через несколько минут, и Чимин удивленно разворачивается, дотирая влажной салфеткой последнее пятно.
— Как вообще ты их придумываешь? Разве все виды кофе уже не изобретены?
— Я экспериментирую со вкусами. Добавляю разные ингредиенты, — горделиво, но все же слегка смущенно отвечает Чонгук.
— Но когда?
— Ночью. Пока никого нет.
Чимин усмехается и качает головой, поражаясь этому парню. Кажется, все дается Чонгуку невероятно легко и всегда получается превосходно. Он хорош во всем, за что бы ни взялся.
— Я бы хотел попробовать твой кофе, — говорит Пак, вспоминая волшебный вкус прошлой чашки. Глаза Чонгука тут же загораются, и он распрямляется, чуть ли не подпрыгивая на месте. А потом слегка потухает.
— Но мы не можем сейчас пройти на кухню, нас оттуда выгонят. Обычно я прихожу поздно вечером, но пить кофе на ночь не самая хорошая идея.
— Тогда с утра? — робко, но с надеждой спрашивает Чимин. Он даже не думает о том, что встать в половину шестого для него, всегда называвшего себя «совой», будет пыткой.
— С утра, — лишь тихо подтверждает Чонгук смущенно. Легкая улыбка, тронувшая его лицо, кажется Чимину невероятно милой, и он понимает, что ужасно хочет увидеть улыбку пошире. Чонгук смеялся всего несколько минут назад, нагло разрисовывая лицо Пака, и тот приходит к выводу, что готов позволить подобное еще сотню раз.