Тайны благородных омег

      Чимин просыпается около пяти. Солнце уже светит через толстые атласные шторы кремового цвета, делая комнату похожей на жгучую пустыню. Воздуха мало. Пак соскальзывает с кровати и проходит к окну, желая впустить немного кислорода. Кондиционер работал всю ночь, но Чимину все равно некомфортно. Тело сводит от накатывающего, словно тошнота, недомогания, и Пак хватается за горло, жадно вдыхая через раскрытый рот.       Течка начнется с минуты на минуту. Чимин знает это ощущение зарождения чего-то сильного, похожего на собирающиеся перед грозой тучи. Пак оборачивается на тумбочку: на ней стоят пять двухлитровых бутылок воды, рядом — салфетки, а на столике по другую сторону кровати — корзинка с игрушками. Последние, впрочем, как и всегда, вызывают, скорее отвращение. Вынужденная мастурбация — такое себе удовольствие, особенно когда она не утоляет жажду, сколько бы ей ни занимался.       Живот уже начинает скручивать, а перед глазами мелькают черные тени. То ли спросонья, то ли от перепадов давления. Интересно, существуют ли вообще омеги, положительно относящиеся к течке?       На улице тихо. Птицы заливаются на дереве рядом, впереди шумит океан, и вокруг ни одной живой души. Чимин же вспоминает про Чонгука. Интересно, был ли он ночью на кухне? Жутко хочется его увидеть, но Пак знает, что с утра Чон точно не придет. Да и идея тащиться куда-то в течку — крайне отвратительная, пусть на всем острове и нет ни единого альфы.       Но мысль о Чонгуке становится все более настойчивой. Чимину просто хочется оказаться рядом. Ощутить спокойствие от его уверенности и доброты. Понять, что он не один. Если бы только Чонгук мог хотя бы погладить его по голове…       Первая порция смазки выбирается наружу, словно накопленная в шарике вода, и Чимин морщится, направляясь к кровати и вытаскивая салфетку. Ему становится еще жарче. Горячая волна накатывает неумолимо, и Пак скручивается, слыша, как громко и часто начинает биться его сердце. Руки дрожат, ноги подгибаются, и Чимин заваливается на кровать, пока похожее на спазм возбуждение охватывает низ живота, заставляя тихо захныкать, словно ребенок, умоляющий, чтобы его пожалели.       Когда Чимин в очередной раз открывает глаза, на часах почти два. Он лежит на кровати в неестественной позе, потный и измученный, отчаянно старающийся провалиться в сон, но снова и снова побеждаемый потребностями организма. Чимин кое-как поднимается и откручивает крышку бутылки, после чего жадно выпивает больше полулитра. Все тело липкое, в комнате воняет так, что противно, голова кружится. Чимин отшвыривает лежащее рядом дилдо и морщится. Он просто хочет сходить в душ и поспать, но уже чувствует, как подступает новый приступ. Именно так теперь Пак называет эти фазы отчаянного желания, когда отключается мозг.       Жар окутывает все тело, проникая в каждую клеточку, разогревая ее до такой степени, что начинает жечь и становится трудно дышать. Чимин снова тянется к ягодицам и проскальзывает в мокрое колечко мышц. Немножко массирует, принося себе минимальное облегчение, а потом убирает руку, сжимает в кулаке простынь и рычит. Отчаянно, срываясь на странную смесь стона и крика. Надоело! Как же ему это надоело! Нужно как можно скорее найти себе альфу и закончить эти пытки. Чимину кажется, он будет благодарен за это успокоение любому, каким бы человеком тот ни оказался.       Сознание снова начинает затуманиваться, а рука тянется к стоящей на полу корзине, когда раздается стук. Чимин теряется. Сначала даже думает, что ему показалось, но все же садится и таращится на дверь, из последних сил пытаясь сконцентрироваться. А дальше происходящее походит на сон: в проем просовывается голова Чонгука, и тот робко заглядывает внутрь. Чимин думает, что глючит.       — Чонгук? — пищит он и подползает к краю кровати. На нем длинная широкая футболка — стандартная одежда на время течки, поэтому Пак не задумывается о стеснении. Чон же заходит внутрь и мнется у входа.       — Я просто решил тебя проведать, — бормочет он, слегка запинаясь, а Чимин уже спускает ногу с кровати и бредет к нему, словно путник в пустыне — к оазису. Не думает — не может — и просто сталкивается с Чонгуком, заключая в объятья.       — Я так рад, что ты пришел, — шепчет Чимин и вдыхает, заполняя легкие чарующим сладким запахом и будто оказываясь на цветущем лугу. Он разливается по его телу, будоража и принося облегчение. Как легкий ветерок в знойный день. Чимин не знает, почему ему так сильно нравится запах Чонгука, лишь жмется ближе, утыкаясь носом в основание шеи и понимая, что никто не сможет оторвать его. Смуглая, гладкая кожа манит своим ароматом, и Чимину безумно нужно попробовать ее на вкус. Ощутить мягкость под своими губами, оставить поцелуй.       Ему хочется съесть Чонгука без остатка.       Чимин чувствует, как руки Чонгука смыкаются на его талии и скользят вниз, притягивая к себе и посылая мурашки по всему телу. И не выдерживает. Мыслей в голове не остается совсем, и он приникает к шее, зажимая кожу меж зубов и касаясь языком. Утопает в ощущениях — огромном их количестве и поглощающей мощи — и приходит в себя только через минуту. Какой-то странный импульс пробуждает Пака, и он слегка отстраняется, пораженно смотря на Чонгука.       — Прости, — бормочет он растерянно.       — За что? — Чон дышит часто и смотрит… хищно.       — Я, кажется, оставил тебе засос. Сам не понял как.       — Ерунда какая, — отмахивается Чонгук, опаляя Чимина горячим шепотом. И Пак снова начинает уплывать. Смотрит теперь на губы и мечтает попробовать их на вкус. Натыкается на глаза и ощущает, как подкашиваются ноги. Взгляд Чона темный, голодный. — Я могу тебе помочь.       — Что? — Чимин не соображает.       — Я, конечно, не альфа, но иметь другого человека рядом все же лучше, чем холодные игрушки.       И Чимин вдруг понимает, как именно Чонгук хочет ему помочь. Настолько ярко, что новая порция смазки вырывается наружу и скользит по бедру. Руки Чонгука ощутимо стискивают бедра.       Мысль о том, чтобы провести течку с Чонгуком — странная, дикая — вдруг ударяет по Чимину так, что выбивает из легких весь воздух. И Пак осознает, что безумно — безумно! — этого хочет.       — А разве можно? — тяжело дыша, шепчет он, скользя глазами по шее и останавливаясь на расстегнутых пуговицах рубашки.       — Почему нет? — из последних сил отвечает Чонгук. Он звучит спокойно, но Чимину кажется, что тот едва сдерживается. — Я же не альфа, беременным не оставлю, позор не принесу. Просто дружеская помощь.       — Чонгук, я… — Чимин опускает глаза и скользит руками по рукам Чона. Касается закатанных рукавов и доходит до обнаженной кожи. Опять он сегодня одет не по форме, — очень хочу.       Чимин не успевает сообразить, как Чонгук обхватывает его за талию и быстро толкает к кровати. Перед глазами снова пляшут бешеные тени, а сердце стучит так, будто сейчас выпрыгнет. Ноги натыкаются на задник, и вот Пак уже падает на мягкий матрас. Чонгук накрывает сразу, не оставляя Чимина одного ни на секунду, и эта агрессивность, присущая обычно альфам, сводит Пака с ума. Он дышать не может, когда смотрит на находящегося рядом омегу, ощущает щекочущее кожу дыхание и вздрагивает от скользящей по бедру ладони. Горячие, сильные руки оставляют за собой пылающие дорожки, и Пак выгибается навстречу. Желание пробивает все тело, скручиваясь внизу живота, и с губ срывается стон. Несдержанный и совершенно постыдный, но заставивший пробудиться что-то новое внутри Чонгука.       Когда Чон приникает к шее, оставляя сладкий властный поцелуй, Чимин теряет связь с реальностью. Обхватывает Чона ногами и вжимает в себя, желая быть как можно ближе. Мечтая о том, чтобы слиться с Чонгуком в единое целое и раствориться в этой смеси, оставшись там навсегда.       Губы неспешно поднимаются вверх и обхватывают кончик уха, пуская мурашки по всему телу Чимина. Он жмется к Чонгуку сильнее, впивается пальцами в кожу и не удерживается от стона, когда язык проходится по раковине.       Рука тем временем скользит на живот, пробираясь под футболку и задирая ткань. Оголяя все больше и заставляя хотеть от нее избавиться. И Чимин тоже тянется к рубашке Чонгука. Дрожащими руками пробует расстегнуть пуговицы, но лишь фырчит от неудачи, когда Чон садится и с довольной улыбкой расправляется с ними сам. Стягивает с себя рубашку, оголяя накаченный торс и заставляя Чимина потеряться в фантазиях. Пак тут же проводит по нему рукой, наслаждаясь прикосновением и гипнотизируя взглядом. Ведет и закусывает губу.       — Боже, какой ты красивый! — только срывается у Чимина, после чего Чонгук практически сдергивает с него футболку.       — Ты себя видел, Чимин?       Все это так странно и так волшебно, что Чимин не в состоянии поверить. Он любовался Чонгуком не одну неделю, а теперь может насладиться им. Разве так бывает? Разве мечты исполняются еще до того, как их осознаешь?       Но получается, что так, потому что Чонгук снова приближается и начинает покрывать тело Чимина поцелуями, окружая своим невероятным запахом. Позволяя касаться его, гладить, выдыхать его имя. Чимин не может больше терпеть.       — Чонгук, — скулит он, и тот улыбается.       — Как ты хочешь?       — Я не знаю, я просто хочу тебя.       Новая хитрая улыбка загорается на лице Чона, усиливая желание Чимина, и он начинает дрожать, в то время как Чонгук разводит его ноги и ведет по внутренней стороне бедра. Чимин хватает воздух ртом, зажимает в кулаке простыню и слегка ахает, когда Чон касается его меж ягодиц. И это ощущается иначе. Прикосновение другого человека вызывает совершенно новые эмоции, распаляя огонь желания так, что Чимин сам нетерпеливо толкается вперед.       Чонгук делает несколько движений, заставляя Пака все сильнее сжимать кулаки, а потом тянется к корзине. Он выбирает совсем небольшую игрушку, похожую по размеру на пробку и зажимает меж ладоней, стараясь нагреть. Чимин смотрит на это и слышит, как громко бьется его сердце. Оно почти пульсирует в ушах, а нетерпение сводит с ума и заставляет ерзать на и без того смятой простыне.       Когда Чонгук наконец вводит в него игрушку и касается простаты, Чимин срывается на громкий стон.       — Тшш! — Чонгук наклоняется к нему и закрывает рот рукой, прожигая при этом властным довольным взглядом. Ему явно нравится видеть Чимина таким: зависимым, податливым, изнемогающим от потребности.       И он не отстраняется. Продолжает смотреть и держать руку на губах, другой снова доставляя Чимину удовольствие. Заставляя тяжело дышать и изгибаться. Из последних сил сдерживать стоны и не справляться с этим. Наслаждение, исходящее от небольшой точки, током расходится по всему телу. Оно нарастает, концентрируется внизу живота и отключает разум. Заставляет все перед глазами плыть, а пальцы на ногах подгибаться.       Чимин понимает, что раньше никогда так не было. Делая все самостоятельно, он не получал и половины того удовольствия, что испытывает, когда рядом другой человек. Когда он контролирует все, целует, опьяняет своим запахом, погружая в дымку наслаждения. Чимин будто во сне, и при этом еще никогда не чувствовал себя настолько живым.       Он кончает, запрокидывая голову назад, изгибаясь и впиваясь ногтями в плечо Чонгука. Ярко, громко и несдержанно. И ощущает некое умиротворение. Усталость и тепло, неизвестные прежде.       Чонгук ложится рядом, не сводя с Чимина глаз, а тот все еще отходит от оргазма и не может сфокусироваться. Знает лишь, что безумно Чонгуку благодарен. Однако голод не проходит. Стоит повернуться и всмотреться в лицо Чона, где все еще царит желание, потребность снова дает о себе знать. Ему жутко хочется этого человека, и у Чимина нет сил на то, чтобы сдержать себя.       Поэтому он поднимает руку и нежно проводит по боку Чонгука. Ведет по ребрам, исследует тонкую талию, спускается к ремню. Он тоже хочет узнать его тело. Увидеть, как тот будет изнывать от наслаждения, ощутить еще более усилившийся аромат. Хочет пройтись поцелуями по всему телу.       Чимин тянется к брюкам Чонгука, и тот, кажется, слегка удивляется, но все равно позволяет. Дает возможность расстегнуть их и даже стащить вместе с нижним бельем. Слегка напрягается и смотрит настороженно и потрясенно, словно не знает, как реагировать. А Чимин просто следует за своими желаниями. Опускается к груди и оставляет на ней поцелуй. Облизывает, проводит руками, едва касается губами. Обхватывает ими сосок и слегка прикусывает, заставив Чонгука шумно втянуть воздух. Играет с ним языком, пока руки скользят вниз, к бедрам.       Чонгук реагирует на него. Его живот подрагивает, когда Чимин касается губами, а запах становится гуще. И у Чимина от этого крышу сносит. От простого понимания, что Чонгук его хочет. От осознания власти, что есть у него над этим потрясающим человеком.       Чимину хочется исцеловать его всего. Он бесстыдно оставляет засосы на самых интересных местах: внизу живота, на внутренней стороне бедра. Спускается вниз, обхватывает член и проводит языком по уздечке. Чонгук дергается и выгибается. Он немного (или много) волнуется, но не может произнести ни слова. Чимин ощущает, как тот напрягается, когда Чимин разводит его ноги, но успокаивает его поцелуями. Приближается ими к паху и втягивает носом одурманивающий запах. Чон очень мокрый. Пальцы Чимина утопают в смазке, и он борется с желанием слизать ее с них, а потом забывает, почему должен. Чонгук смотрит раскрытыми от шока глазами и дышит так, будто пробежал марафон. А потом Чимин касается губами колечка мышц и проскальзывает языком внутрь, срывая протяжный писклявый стон. Он вибрацией проходит по всему его телу, возводя желание в степень.       Оказывается, Чонгук тоже не умеет сдерживаться. Он тоже совершено не контролирует свое тело, когда действие доходит до принятия ласк. Он весь изгибается и дрожит, когда Чимин продолжает ублажать его языком. Зарывается пальцами в волосы, обхватывает подушку, мечется по кровати. И когда Чимин вводит внутрь пальцы и делает всего несколько точных движений, кончает с именем Пака на устах.       — Где ты научился такому? — хрипло спрашивает Чонгук, когда Чимин ложится рядом и сияет от довольства.       — Не знаю, — пожимает плечами Пак. — Просто делал, что хотел. Рад, что понравилось.       — Понравилось? — усмехается Чон пораженно. — Это очень сильное преуменьшение.       — Ты с уроков сбежал? — вдруг понимает Пак, пока его сознание ненадолго прорывается в туман течного забытья.       — Сказал, что живот болит. Отравился.       Значит, он тут надолго? От одной только мысли об этом у Чимина снова скручивается клубок, и он приникает к Чонгуку, обхватывая его руками. Касаясь кожей кожи, грудью — груди, пахом — паха. Ему снова его мало. Сможет ли он вообще когда-нибудь насытиться? Почему-то Чимин уверен, что нет. И Чонгук, кажется, испытывает то же самое, потому что опускает руку на ягодицы и сильнее вжимает в себя.       — Чонгук, — просит Чимин ласково и робко. — Я хочу тебя. Хочу ощутить тебя в себе. Давай?       Чонгук замирает, и Пак видит, как его взгляд снова темнеет. Все лицо меняется, и Чимину кажется, что он сейчас наброситься на него, как альфа в лесу в давние времена.       — Я не смогу доставить тебе нужного наслаждения, — намекает на размер Чонгук. Члены у омег заметно меньше и не имеют узла. Кроме того, им требуется намного больше внимания, чтобы завестись и кончить. Чимин прекрасно это знает. Он пару раз мастурбировал, сосредоточившись на своем члене. Первый раз ему потребовалось около получаса, чтобы добиться разрядки, второй — он просто сдался. Но сейчас подобная сдержанность кажется ему только плюсом. Он не хочет отпускать от себя Чонгука.       — Неправда. Ты видел, что сделал со мной той крохотной игрушкой? Давай попробуем, а? — заискивает Пак, укладывая Чонгука на спину и умоляюще заглядывая в глаза. Тем временем он ведет рукой по его торсу и опускается к паху. Ему все равно, что член Чонгука не такой, как у альфы, он хочет внутри себя именно его.       И Чонгук не может отказать. Когда Чимин снова начинает целовать его грудь и обхватывает рукой член, он обнимает его, как может, и гладит по разгоряченной коже. Чимин делает несколько движений, а потом снова спускается губами вниз.       — Погоди, — останавливает его Чонгук и за руку притягивает к себе, заставляя подняться. — Давай немного иначе.       Чон ведет бровью и разворачивает Чимина к себе спиной. Пак понимает, что именно тот хочет сделать, и тут же заливается краской. Смущенно замирает, но руки Чонгука, вольно путешествующие по его бедрам, заставляют забыть обо всем. Ему кажется, они творят полное бесстыдство, но Чимину плевать. Совсем, абсолютно плевать.       Он еще несколько раз проводит по члену, когда Чонгук слегка склоняет его вперед и целует в ягодицу. Чимин вздрагивает. Он буквально чувствует, как из него сочится смазка, но неловкость съедается возбуждением, и Чимин решает не думать, что получается у него с небывалой легкостью. Он наклоняется, открывая Чонгуку доступ и в то же время обхватывая его член губами. Посасывает головку, играет языком с уздечкой и расслабляет горло, запуская орган глубже. В то время сам сходит с ума от ощущения горячего языка внутри и впивается ногтями в простыню. Ощущений слишком много. Чимину трудно сосредоточиться на двух действиях сразу, и он то и дело сбивается с ритма и изгибается, тихо постанывая. Но замечает, что член Чонгука довольно быстро твердеет. Даже скорее, чем он думал. Стимуляция приводит его в стоячее положение за минуту, и Чимин меняет позу. Он переворачивается, к возмущению Чона, который не хочет его отпускать и удерживает рукой. Но Чимин не дает. Ему нужно не это. Ему нужен Чонгук внутри. Поэтому он быстро устраивается сверху и неспешно опускается на член, наконец заполняя себя. Ощущение получения желаемого переворачивает все внутри, и Пак протяжно стонет, сжимая ногу Чона.       Ему не нужен альфа. Именно это кажется правильным: они с Чонгуком — единое целое. И с каждым движением он понимает это все отчетливее. Ему так безумно хорошо, как не было никогда. Так сладко, так чувственно, так сильно. Чимин увеличивает темп, задевая простату все активнее, и зажмуривается, уносясь в небеса.       А потом Чонгук хватает его за бедра и переворачивает так резко, что выбивает весь воздух из легких и кружит голову. Чон нависает над ним, и Чимину кажется, что он может кончить от одного только его взгляда, полного обещания. Он абсолютно теряется в ощущениях и отдает себя во власть младшего омеги. Елозит по кровати, берется за все подряд, хватает пересохшими губами воздух, а потом кусает их, сдерживая гортанный стон. Наслаждение снова собирается в клубок — на этот раз больший, огромный, кажется, затрагивающий все тело, и Чимин позволяет ему взять над собой верх. Уши закладывает, на закрытых веках разрываются фейерверки, но наслаждение только нарастает, хотя Чимину думается, что дальше уже некуда. Оргазм, кажется, уже близок, но чего-то будто не хватает, и эта нехватка заставляет Чимина зависнуть в точке скорого конца. И это самая сладкая пытка из существующих. Бескрайнее наслаждение. Доходящее до пика, но так и не оказывающееся там.       Чимин чувствует себя абсолютно разбитым. Через полчаса его губы искусаны, лицо красное, а на висках высохшие соленые дорожки. Он хнычет от того, насколько ему хорошо, зарывается руками в волосы и будто проваливается в бессознательное снова и снова. Ему кажется, он больше не может это выносить и, в то же время, мечтает затеряться в этом ощущении навечно.       — Чонгук, — выстанывает умоляюще он, и Чон словно понимает. Он увеличивает темп, вбиваясь яростно, точно, каждый раз попадает по простате и закусывает мочку Чимина, перебрасывая того через ту самую линию, у которой он был последние полчаса. Все тело начинает трястись, и Пак кончает так ярко, что, кажется, ненадолго отключается. Дышит загнанно и не может даже руку поднять. Сил совсем не осталось. Тело вялое и изможденное, что, кажется, сейчас с ним можно делать все, что угодно.       Чонгук устало падает рядом и счастливо улыбается. Глаза Чимина же слипаются. Внутри по-прежнему пульсирует, и это так странно, что заставляет поджать ноги и извиться, словно заласканная кошка. А потом замереть и наконец провалиться в сон.       Чимин просыпается где-то через час. Разлепляет глаза и на удивление чувствует себя совсем не паршиво. Он ощущает себя удовлетворенным, хотя желание уже снова начинает скапливаться. Чонгук спит рядом. На животе, обняв подушку и мило посапывая, отчего Пак не может удержаться и приникает к нему, обнимая за спину и утыкаясь в щеку. Вдыхает сладкий запах и ласково целует, пока грудь разрывается от странного приступа нежности.       Руки начинают жить своей жизнью и ведут вниз по спине, отчего Чон хмурится и кряхтит. Чимин же не может остановиться. Целует в шею, в плечо, в лопатку. Проходится губами по позвоночнику, а потом просто ложится сверху, стараясь не придавить совсем, и замирает так, дыша его запахом.       — Ты же не уйдешь сейчас? — спрашивает Пак, когда Чонгук открывает глаза. Одна мысль о том, что Чон оставит его, внушает страх.       — Нет, конечно, — сонно бормочет Чонгук, вызывая улыбку.       И он не уходит. Они проводят вместе весь день, отрываясь друг от друга, если это можно так назвать, лишь на короткие периоды отдыха. Но даже во время них Чимин льнет к омеге. Ночью почти не спят, отдаваясь наслаждению и пытаясь подарить друг другу незабываемые мгновения. На следующий день все повторяется. Чимин предлагает Чонгуку спуститься вниз и поесть, но тот наотрез отказывается. Они выпивают всю воду, заполняют комнату смешанными запахами и утоляют голод лишь друг другом. Для остального нет никакого желания.       Течка заканчивается после трех дней. Чимин просыпается один в комнате и переводит взгляд на часы. Половина первого дня. Дверь на террасу приоткрыта, и через нее залетает сильный прохладный ветер. На улице пасмурно и накрапывает дождь. Вокруг прибрано: салфетки в мусорном ведре, полотенца — в бельевой корзине в углу, пустые бутылки собраны в пакет, который ждет у двери. Даже запахов почти не осталось, все их вымел ветер. Но главное — нет Чонгука, и Чимин думает, что если бы не порядок, легко бы мог принять произошедшее за сон.       Он и без того не очень хорошо помнит течку. У омег часто так, особенно когда желание настолько сильное, что отрубает мозг. Пак лишь знает, что умолял Чона помочь ему, и в ужасе закрывает лицо. Чонгук помог. Чонгук подарил ему такие ощущения, которые Чимин не думал, что способен испытывать. И что теперь? Как он ему в лицо будет смотреть? Другу, которого хотел до одури. Разве так вообще бывает? Омега с омегой! Ладно, пусть, как и сказал Чонгук, это просто дружеская помощь. Возможно, так делают и другие. Но почему-то Чимин чувствует, что для него это оказалось чем-то большим.       Неужели он какой-то извращенец? Умолял своего друга о сексе! Пак разворачивается и падает лицом в подушку, а потом тут же кричит, желая провалиться сквозь землю. Ему хочется сгореть от стыда за собственные поступки и желания. Ему хочется стереть себя память и сбежать с этого острова туда, где никто его не знает.