Даже если мое израненное сердце бросит тень на твои мечты, Помни, что человек, любивший тебя до боли, был рядом с тобой. Хотя этот путь иногда кажется далеким, хотя иногда мы не можем сдержать слез от нашей печали, Пока все это не станет памятью, давай будем укромным уголком друг для друга. Когда я иду с тобой, когда я не вижу путь, по которому должен идти, Я вспомню мир в тот день, когда все было ослеплено только тобой.
У Чимина горит внутри. Он слушает песню, которую Чонгук исполнял в один из первых дней в Пэгджу и вспоминает их время рядом. Самые мелочи: улыбки, смех, споры и неловкие ситуации. Переворотные события: осознания, течки, ссору. Он вспоминает и думает о том, как иначе все могло сложиться. Если бы не он. Если бы не его глупая несдержанность. Если бы не убеждение, что он обязан спасти свою семью, пожертвовав собой. Он ведь нашел выход! Нашел! Но было уже поздно. Всего пара дней перевернула все, отобрав самую главную возможность. Зачем Чонгук выбрал именно эту песню? Чтобы напомнить Чимину о его ошибке? Чтобы ответить на обвинения в квартире? «Не только я виноват»? Или чтобы отдать дань тому, что могло бы быть? Чтобы смириться и попрощаться? Чимин не знает, но выдерживать больше не может. Он задыхается. Поэтому Пак встает и спешно покидает комнату и здание. Он ни с кем не попрощался. Наверное, они считают, что он пошел в туалет, но возвращаться Чимин не намерен. У него нет сил. Он бредет по темной улице и думает о том, как много потерял. И теряет до сих пор. Впереди просвет: небольшой парк и река. Огни призывают, но обилие людей отталкивает, и Пак выбирает наименее популярную дорожку. Ему хочется к воде, но совершенно не хочется распугивать людей. Ему страшно даже представить, как он выглядит. Чимин все же доходит до реки и останавливается у перил. Свешивает слегка голову и смотрит в черноту воды, представляя, как падает туда и навсегда забывает обо всех невзгодах. — Думаешь, поможет? — звучит спокойный голос рядом, и на этот раз Чимин улыбается. — Не знаю. А что? — Я как-то стоял на мосту повыше, вот там, — Чонгук указывает на мост вдали, по которому проносятся машины, — и тоже смотрел на воду. Думал о том, станет ли лучше, если я затеряюсь в ней. Чонгук говорит спокойно, рассказывая простую старую историю, а у Чимина горло сжимается, и Пак резко распрямляется и вперивается в Чона. Одна мысль о том, что он перестанет существовать, вызывает дикую, жгучую боль. — Пожалуйста, не говори так, — просит Чимин. — Но это правда. Я не собирался прыгать, просто размышлял. Ты ведь считаешь, что мне было легко, да? — Нет, — качает головой Пак. Он никогда и близко ничего подобного не думал. — Я считаю, что мы разрушили наше счастье сами. Оба. И оба платим по счетам. — А я думаю, что его разрушаешь ты. — Что? — поражается Чимин. Такого он услышать не ожидал и даже не понимает, что Чонгук имеет в виду. — Сейчас. Ты бежишь от меня, хотя хочешь бежать ко мне. — Чимин опускает голову и отворачивается к воде. — Не отрицай. — Не стану. — Тогда зачем, Чимин? — эмоционально спрашивает Чон и делает шаг к Паку. У того от этого движения все подскакивает внутри. В глазах Чонгука столько эмоций! Столько боли, негодования и надежды, что Чимину хочется обнять его и унять все переживания. Успокоить его и свое сердце. — Чонгук, ты не мой. — Ты про Намджуна? — Кого? — Моего мужа. Отлично, теперь есть имя. Что делает его еще реальнее. Чимин морщится в благодарности. — Как бы его ни звали. — Он не будет против. — Да ладно?! — усмехается Пак. Такое вопиющее заявление еще поискать. — Альфа не будет против, что его омега ему изменяет? Это что-то новенькое. — У нас не те отношения, о которых ты думаешь. — Чонгук, я же не дурак. Я понимаю, что, скорее всего, это бизнес сделка. Что тебя вынудили, что ты заключил контракт. Я понимаю. Но это не меняет того, что на тебе его метка. Что он чувствует тебя, а ты его. Он твой альфа, а ты его омега. Вы были вместе. Так ведь? — Чонгук опускает взгляд. — Течки вместе проводите? Чимину самому страшно от своего вопроса, и ответ он слышать не хочет, но получает все равно. В виде робкого кивка головой и жестокого подтверждения. Грудь будто простреливает. Чимин невольно кривится, отбрасывая вырисовывающиеся картинки, и напоминает себе о своем месте. — Я не могу влезть между вами. Я там чужой. — Ты не чужой, — отвечает Чонгук и начинает расстегивать рукав черной рубашки. — Ты говоришь, я его. Но я твой, — шепчет он и протягивает вперед руку, на внутренней стороне которой, у самой кисти красуется круглая татуировка в виде жемчужного браслета. Того самого, который был у каждого из них. Чимин свой давно снял, а Чонгук свой вытатуировал. И Пак не знает, что сказать. Эмоции бурлят внутри, вырываясь наружу несдержанными слезами. Чимин тянется к коже и аккуратно касается тату, проводя по ее контурам и будто убеждаясь, что ему не мерещится. Это — символ его преданности. Та метка, которая не сойдет с годами, даже если Чимин и Чонгук будут вдали друг от друга. Она — это их чувства, их история. Она — свидетельство того, что Чонгук его. Его Чонгук. Чимин хватает Чона за кисть, делает шаг вперед и соединяет их губы. Наконец касается своего любимого, впитывая ощущения, как спасительный кислород. Притягивает сильнее, раскрывает рот и улетает. Наслаждается ощущениями, нужными, давно забытыми и теми, которые забыть невозможно. Безумно желаемыми. Снова ощущает вкус и позволяет дрожи прокатить по всему телу. А потом отрывается и нервно озирается, резко осознав, что творит в публичном месте. Но Чонгуку, кажется, все равно. Он смотрит на Чимина затуманенным взглядом и даже не думает об окружающих. — Что я творю?! — касается рукой головы Пак. — Нельзя здесь. — Тогда пойдем отсюда, — тяжело дыша, шепчет Чонгук. Такой податливый, уязвимый и нежный, что Чимину хочется съесть его без остатка. Он так безумно любит его, что не выдерживает. Но прийти в себя надо. — Нет, Чонгук, — говорит Чимин серьезно, делая шаг назад и отпуская руку. Во взгляд младшего омеги тут же скользят разочарование и режущая боль. — Не надо. Он снова отступает, но Чон делает шаг навстречу, сокращая расстояние. — Чимин! — возмущается он, бегая взглядом по лицу Пака. Умоляя прекратить эту пытку. — Этой метке никогда не стать настоящей! — восклицает старший. Твердит не только омеге рядом, но и самому себе. Потому что напомнить нужно. — Общество никогда нас не примет. — Чонгук хмурится, словно подобное оправдание кажется ему ничтожным. — Не веди себя так, словно это неважно! Ты изменил свою жизнь из-за этого! Изменил своим принципам! И то, что ты мне предлагаешь, — это стать тайным любовником. Постыдным секретом, которым можно наслаждаться, только скрываясь ото всех. Я не стану так жить! Я не буду чьим-то стыдом! Не буду бояться выхода правды наружу. Не буду всю жизнь обитать в тени! Я не смогу. Чимин выдыхает, произнеся жестокую правду, и чувствует, как затухает посмевший разгореться огонек надежды. Реальность жестока, но она все, что у них есть. В мечтах Чимин может быть с Чонгуком. Там может представлять, как не сказал ему беспощадных слов, а тот не вышел замуж. Там они могут быть бунтарями, идущими против системы и своих семей. Там могут открыть небольшую кофейню и жить на ее выручку. В реальности Чонгук — наследник гигантского конгломерата и миллиардов долларов, а Чимин — всего лишь один из его работников. У первого есть супруг, а у второго — приятели для течки. И единственное, что их связывает, — это чувства, воспоминания и тату. — Спасибо за это, — шепчет Чимин, беря Чонгука за руку. Он неспешно подносит к губам его запястье и нежно целует, а потом отпускает и идет прочь. Больше им не о чем говорить.ΩΩΩ
Чимин не уходит далеко. Садится на траву на склоне и смотрит на реку, стараясь просто дышать. Но это трудно. Рыдания рвутся наружу, руки дрожат. Он поступил правильно. Но снова отказался! Снова прогнал Чонгука! Будь проклят его язык! Чимин сгибает колени и укладывает на них голову, закрываясь от мира. Правильно ли он поступил? Так хочется побежать за Чонгуком!.. Пак вытягивает из кармана телефон и набирает единственного в этом городе друга. — Мы можем встретиться сейчас? Мне очень нужно поговорить. Юнги приезжает через полчаса. Чимин к тому времени хоть немного приходит в себя и просто наблюдает за гуляющими в парке людьми. Уже холодает, и омега радуется, что на нем пиджак. Давно стемнело, отчего огни, отражающиеся в Хан, особо завораживают. — Что случилось? — присаживается рядом Юнги. Чимин даже слегка вздрагивает, застигнутый врасплох. — Чонгук случился. Он хочет возобновить отношения, но не может предложить мне ничего, кроме роли любовника. — А ты не хочешь? — Юнги искренне интересуется, словно для него ответ совсем не явен. — Быть постыдным секретом? — морщит нос Пак. — Я бы согласился и на это, — вздыхает Мин и отворачивается к реке. Тоже какое-то время молча следит за гуляющими, а потом добавляет: — Я бы принял любую возможность быть с дорогим человеком. Мне все равно. Если бы Хосок только ответил мне взаимностью… я бы на все согласился. — Но разве это правильно? — Правильно? — горько усмехается омега. — Кому какое дело? А правильно вот так страдать, Чимин? Кому от этого лучше? — Но это же можно преодолеть! Он верит. Искренне хочет верить. — Ну если ты сможешь, тогда да. Восемь лет прошло уже… Восемь лет… Огромное количество времени, за которое он мог родить нескольких детей и полностью забыть о прошлом. Но вместо этого Чимин все еще вспоминает Чонгука. Все эти годы… Чон всегда был в его сердце и разуме. Даже узнав, что тот в браке, Чимин так и не смог выкинуть его из головы. Так есть ли надежда, что это получится сейчас? Не глупо ли думать о таком? Если он не смог перебороть себя за годы порознь, то с чего решил, что сможет, будучи рядом? С громким выдохом Чимин зарывается пальцами в волосы и прикрывает глаза. Ему все еще не кажется это правильным. Он все еще не думает, что сможет жить в подобной унизительной роли. А если это разрушит любовь? Если заставить презирать Чонгука? Не будет ли так хуже? — Есть только одна возможность узнать, — говорит Юнги, когда Чимин делится мыслями. И Пак понимает, что друг прав. — А ты узнал? Открылся Хосоку? Он в курсе твоих чувств? — Нет, Чимин, это не то же самое, — хмурится Мин. — Почему? А если он тоже испытывает… — Не испытывает, — перебивает Юнги. — Поверь мне, я знаю. Я регулярно вижусь с ним все эти восемь лет. У меня на плече он плакал от разбитого сердца и со мной делился мечтами. И даже когда ему было плохо, он ни разу не высказывал желания быть с кем-то, кроме альф. И сейчас он счастлив. Он влюблен, Чимин. И если я расскажу о своих чувствах, то лишь разрушу ту непринужденность, что есть между нами. Не хочу. Чимин невольно представляет себя на месте Юнги. Когда-то ведь и он думал, что его чувства безответны. Страдал от стыда и невозможности быть с любимым. Что, если бы Чонгук никогда не полюбил его? Если бы не был геем и вышел замуж по любви? Что бы испытывал Пак тогда? Был бы, как Юнги, готовым на любые подачки? Мечтал бы хоть о толике тепла? Радовался бы счастью Чонгука, страдая от обливающегося кровью сердца? Даже мысль об этом навевает ужас. Да, Чимин не может быть с Чоном, но он знает, что желаем, что переживает не один. Легче ли от этого? Проще ли осознавать, что вы мучаетесь вдвоем, или это заставляет ненавидеть разлучившую их судьбу еще больше? Но ведь сейчас разлучает их не она. Чонгук верно сказал: выбор за Чимином. Это он отказывается от счастья. Но для Чимина основным вопросом остается то, будут ли они на самом деле счастливы. — А ты пытался его забыть? Построить отношения с кем-то еще. Мы встретились в гей-клубе… — интересуется Пак. — Пытался, конечно. Думаешь, я наслаждаюсь? — горько усмехается Мин. — Но все это бесполезно. Мне никто не нравится. — Даже другие омеги? — удивляется Чимин. Он тоже больше не влюблялся, но влечение испытывал. Юнги же грустно кивает. — Родители годами пытались меня лечить. Отправили к психологу, психотерапевту… В итоге я просто ушел из дома. — Что? — Чимин изгибается и заглядывает другу в лицо. Ему подобное кажется дикостью. Пак представить не может, что бросит семью и станет жить один. Переехать со временем и создать свою семью — это одно, а отказаться от родных и просто уйти Чимин бы не смог ни за что. — А что? Думаешь, так приятно жить с людьми, для которых ты одна большая ошибка? Виноват во всем, ни на что не способен? — А чем ты занимаешься? Кем работаешь? — Я продюсер. Музыку пишу. — Серьезно? — поражается Пак. — А то! Ты даже мог ее слышать на радио. Друзья болтают еще пару часов. Постепенно настроение их улучшается, и они ненадолго забывают о переживаниях, рассказывая друг другу о том, как провели последние года. Делятся трудностями, достижениями, переживаниями и мечтами, заканчивая беседу за бутылками соджу в одном из уличных кафе. Они расходятся уже ближе к полуночи, выговорившись, насмеявшись и даже наплакавшись. Намного ближе друг к другу, чем были когда-либо. На следующий день Чимин просыпается и находит в почтовом ящике письмо от господина Пака. Омега устраивается на стуле, подогнув одну ногу, и с волнением открывает послание. «Господин Пак! Проект получился отличным! Вы справились с ним даже быстрее, чем я рассчитывал. И я, и начальство остались довольны, в связи с чем теперь мы переходим ко второй (и основной) стадии реконструкции. Возвращайтесь в Пусан и займитесь контролем выполнения проекта. Конечно, с вами поедет и отвечающий за проект дизайнер. Не сомневаюсь, что вы справитесь. Удачи! Жду первый отчет через неделю». Рука Чимина падает на стол, и он таращится на экран, осознавая новости. «Отвечающий за проект дизайнер»? То есть Чонгук? Чонгук поедет с ним в Пусан и будет контролировать строительство? Они проведут вместе еще несколько месяцев? Чимин даже не знает, чего ждал. Почему думал, что их общение ограничится Сеулом. Чонгук в Пусане… Пак никогда не мог представить его в родном городе, словно они несовместимы. Сеул отобрал Чонгука у Чимина. А Пусан… вернет?