То, что даже не снилось

Итер постоянно менялся. Каждый регион и каждая встреча меняли в нём что-то. Люмин говорила, что он как воздух — принимает без усилий любую форму, сливается с окружением, что и не заметишь, легко перелетает с места на место. Сама же Люмин была водой. Подстраивалась, перетекала, отражала окружение, но у воды всё же есть свой вкус, цвет и запах. В Сумеру изменились его сны. Ещё манера речи немного благодаря Нахиде. Рядом с ней невольно тянет говорить сложнее, образнее, будто прибегать и показывать знатоку самые красивые цветы из гербария, который ты собирал по всем обследованным уголкам мира. Но сны — это заметнее. Они меняются после того, как всех жителей города погружают в сон и заставляют проживать один и тот же день, празднуя Сабзеруз раз за разом. Наверно, было наивно рассчитывать, что после того, как в твоей голове устроили временную петлю, ничего не изменится. Иногда Итеру снится, что он не может проснуться. Он просыпается, но понимает, что всё ещё спит и так раз за разом, пока наконец не вскакивает в постели с бьющимся сердцем. И даже тогда он неуверен. Может быть, теперь он никогда уже не будет уверен до конца. Где-то в самом тёмном уголке сознания навсегда поселился сорняк сомнения. Но это плохая сторона. Есть и хорошая — сны стали ярче, насыщенней, осознанней. Чаще всего всё равно снится чёрная пустота, иногда бессвязный бред и кошмары, но всё остальное время — Итер видит красивые сны. Видит те места, в которых был, и те, которых, может, и вовсе не существует. Он видит Люмин. Она редкая гостья его снов, и всегда ему снится лишь прошлое. Лишь фрагменты из их долгого пути. Ему никогда не снится она настоящая, такая, какая она теперь. Он не получает даже иллюзии разговора. Отчего-то кажется — потому что Люмин не хочет. Она не отпускает даже свой образ гулять к нему в голову. Так жестоко с её стороны. «Так жестоко», — думает Итер, петляя по подземным шахтам Разлома. Ненастоящим. Эти ему лишь снятся, но менее неприятными от этого не становятся. Здесь он не видел её в последний раз. Здесь он в последний раз нашёл лишь след её присутствия, но не её саму. «Жестоко». Итер хотел бы, чтобы она приснилась ему здесь, сейчас. Он не стал бы её ни о чём расспрашивать. Просто молча обнял бы. Хотя бы посмотрел на её лицо. За поворотом слышатся чьи-то шаги, и Итер опрометью бросается вперёд по изгибу пещеры. Тут же со всего маху влетает в чью-то спину. Слышится грохот, колени и руки обжигает боль, не такая сильная, как была бы в реальности, но всё же. Итер отползает от неизвестного препятствия, глядя вниз. Неизвестное препятствие зло шипит: — Если ты не умеешь пользоваться ногами, я их тебе сломаю! Итер вскидывает голову. Сказитель сидит перед ним, зло смотрит и трёт ушибленную голову, с которой при падении слетела шляпа. — Если бы я не умел пользоваться ногами, я бы сюда не дошёл, — спокойно замечает Итер. Какой смысл злиться на собственный сон? — Что было бы куда лучше, — фыркает Сказитель, оглядываясь в поисках шляпы. — Тогда получается, ты признаёшь, что я умею пользоваться ногами, и ломать мне их не станешь, — заключает Итер. Шляпа возвращается на голову Сказителя, а злой взгляд — к Итеру. — Ещё одно слово, и сломаю тебе голову. «Честно говоря, выходит, что ты уже её сломал», — думает Итер. Каким-то образом пролез к нему в сон. Интересно, к чему снятся раздражающие злобные Фатуи в непомерно огромных шляпах? К грозе? Сказитель встаёт, отряхивается и уходит. Его крайне уверенные шаги затихают где-то в дали туннелей. Итер думает: «Ну и отлично». Он слишком устал днём, чтобы ещё ночью слушать чужие оскорбления. Впрочем, сам этот сон Итеру не нравится: он одинокий, холодный и тревожный. Хотя ладно, с «одиноким» Итер всё же погорячился. Когда теперь уже за спиной слышатся шаги, Итер оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть вывернувшего из соседнего тоннеля Сказителя. Вокруг должна быть кромешная тьма, но вот ещё одно преимущество сна — всё видно без каких-либо источников света. Поэтому Итер видит, как на лице Сказителя меняются эмоции. Сначала, всего на мгновение, удивление, затем — раздражение. — Это лабиринт? Ты знаешь, где мы? Конечно, Итер знает. Но он показывает на свой рот, затем разводит руками в беспомощном жесте и улыбается самой невинной своей улыбкой. Вроде как: ты же сам запретил мне говорить, сказал, голову сломаешь, видишь, я слушаюсь. — Когда я спрашиваю — можешь говорить, — бросает Сказитель. Он мастер игры на чужих нервах, но не выносит, когда кто-то играет на его собственных. А Итеру, наоборот, начинает нравиться. Сон начинает становиться приятным. — Это не лабиринт. Скорее закольцованное пространство. Ты вышел за границы сна и вернулся. «Хотя должен был исчезнуть», — думает Итер. — Сна? — переспрашивает Сказитель. — Сна, — Итер кивает, — ты мне снишься. Сказитель смеётся холодно и надменно. Интересно, у кого он научился смеяться так? В какой момент жизни? — Занятно слышать, что ты так увлечён мной, что даже видишь во сне, но сделай милость, напряги то, чем обычно пытаешься думать, и прекрати нести бред. Это не сон. Вместо того чтобы спорить с собственным сном Итер действительно напрягает то, чем обычно у него получается думать. И всё меняется. Каменные своды расходятся, раскрываются словно лепестки цветка, открывая большее пространство. Сказитель оглядывается то ли растерянно, то ли тревожно, не понимая, почему каменные глыбы движутся бесшумно и легко, словно кучевые облака. Наконец окружение замирает. Вокруг своды огромной просторной пещеры, внутри она как аметист. Срез сталактита, кристаллы фиолетового льда, растущие вниз. Мягко светящиеся. В самом низу пещеры озеро, вода в нём стеклянно-прозрачная, такая, что видно всё до самого дна, а на самом дне — они. — Мы что, под водой? — спрашивает Сказитель. Недовольно так. Вроде как: фу, вода, убери. — Да, — отвечает Итер. — Как тогда получается говорить и слышать? — Сказитель скрещивает руки на груди, смотрит выжидающе. — Легко. Это же сон. Мой сон. Я так хочу, поэтому и получается. — Бред, — бормочет себе под нос Сказитель, — во время битвы было не так. Во время той битвы, в которой Сказитель убил Итера добрую сотню раз, благо только в реальности сна, созданного Нахидой. — Это снова какая-то ловушка? — взгляд у Сказителя злой и настороженный, Итер думает, что не видел такого раньше. Раньше Сказитель не воспринимал его всерьёз, теперь всё иначе. — Чего ты хочешь? — Выспаться, — честно отвечает Итер. — А тебя в своей голове не хочу. — Будто я так уж хочу видеть твоё глупое лицо, — Сказитель отворачивается, вздёргивая голову. Меньше, чем видеть Сказителя хочется только слышать. Итер тяжело вздыхает, потом решает высказать всё, что он об этом раздражающем типе думает прямо ему в лицо, потому что а когда ещё, если не сейчас? Он очень решительно открывает рот… И просыпается. Оказывается, от громового раската. За окнами действительно гроза.