То, что даже не снилось

— Снова ты?! — восклицает Итер со смесью удивления и раздражения. — Это мои слова, — бросает Сказитель с презрением. Вокруг них только поле зелёной травы и километры небесной пустоты. Этот сон нравится Итеру больше предыдущего, за исключением того, что в нём снова есть Сказитель. Вернее, кроме Сказителя здесь больше почти ничего и нет. — Это мой сон, меня не может здесь не быть, — говорит Итер. Врёт на самом деле. Его вполне себе легко может не быть в собственном сне, он может наблюдать все происходящие события со стороны или быть не собой… — Мне наплевать, выйди и закрой дверь с той стороны. …но ещё ни разу не было, чтобы его выгоняли из собственного же сна. — Здесь нет двери. — О, так придумай её, — если бы можно было сцедить весь яд из одной только секунды взгляда Сказителя, его хватило бы, чтобы отравить озеро. Итер сдаётся. Итер вскидывает руки. Итер слишком устал за день, чтобы спорить с проекцией злобного Фатуи в собственной голове. Поэтому он придумывает дверь. Прямо посреди поля. Берётся за ручку, открывает, выходит в неё, закрывает, намеренно сильно хлопнув. Садится прямо за ней, обхватив колени, закрывает глаза и надеется уснуть, провалиться в более глубокую фазу, ту, до которой не докопается ни один Фатуи. Фатуи докапывается. — Я же знаю, что ты на самом деле всё ещё там. Само твоё присутствие раздражает. Сам факт твоего существования. Неужели так сложно оставить меня в покое? «Это мои слова», — уныло думает Итер, борясь с желанием биться затылком о дверь. А потом вспоминает, что это всё ещё его сон. Значит, он может стереть Сказителя. Сделать так, чтобы его просто не было. Отличный план. Итер смахивает дверь, как совершенно ненужный здесь элемент, потом пытается так же смахнуть Сказителя, но ничего не выходит. Итер хмурится. Пробует изменять другие элементы сна, Нахида называла это редактированием. Так вот, Итер редактирует. Небо становится лиловым, зелёным, потом морем, зеркалом, космосом, снова небом. Земля высыхает, трескается, покрывается снегом, снег становится лепестками белых лилий. Из лилий прорастают белые стволы берёз. Итер снова возвращается к Сказителю. Он не меняется. Итер не может с ним ничего сделать. — Ты пытаешься меня убрать? — Сказитель скрещивает руки на груди, окидывает Итера тем взглядом, каким обычно глядят на грязь под ногами. — Да, — честно признаётся Итер, — но ты въелся как пятно, хотя я совершенно не хочу тебя здесь видеть. — Будто предел моих мечтаний застрять в твоей пустой голове. Я удивлён, что тут нет эха, когда мы говорим. Итер вздыхает. Очень-очень глубоко. Спокойнее не становится. — Тогда просто уходи сам или… — Итера вдруг осеняет мысль, и он продолжает уже более едким тоном: — Или ты не можешь? — Просто люблю смотреть, как у тебя не получается. Итер придумывает обрыв. Себя на обрыве. Странника за обрывом. Те несколько секунд чистейшего непонимания, которые отражаются на лице Сказителя, когда он перестаёт чувствовать землю под ногами, дарят Итеру истинное наслаждение. Такое же, как и почти минута тишины, длящаяся до тех пор, пока Сказитель не появляется у него за спиной. — Это было низко. — Не ниже тебя. Итер выше на несколько решающих сантиметров и собирается этим пользоваться. — Серьёзно, шутки про рост? — Сказитель смотрит на него с выражением «ты совсем идиот?». — Ладно, — Итер пожимает плечом, — согласен, я выше этого. Сказитель смотрит на него с выражением «ты совсем идиот». А потом в глазах его вдруг вспыхивает какая-то идея, и ещё до того как он начинает говорить, Итер знает — ему не понравится. — А знаешь, да, я хочу быть в твоей голове. И буду. Мне всё равно нечем заняться, поэтому, чтобы убить время, я буду сводить тебя с ума. Итер прекрасно понимает, что все его «о нет», «не надо», «одумайся», «пошёл вон», «давай договоримся» можно выкинуть в мусорку и сжечь, поэтому он спрашивает только: — Чтобы убить время до чего? — Что? — непонимающе переспрашивает Странник. Итеру доставляет некое странное удовольствие ловить его реакции на события, к которым тот не готов. — Убивают время обычно до чего-то. До какого-то события. — Я просто хочу убить время. Убить его до конца. Оно мне больше не нужно. Итер трёт глаза и просыпается уже в своей кровати, щурится от солнечного луча. Сумеру вокруг тоже просыпается, Итер слышит голоса торговцев с рынка, оттуда же тянет запахами пряностей и сладостей, от курильницы на столе поднимается травянисто-сладкий дым. Паймон ещё спит, завернувшись в крохотное одеяло. Ей нравится спать навесу, поэтому Итер повесил ей маленький гамак. Сам Итер чувствует себя невыспавшимся и разбитым, но думает пойти и раздобыть где-нибудь кофе. По этому напитку учёные Сумеру просто сходят с ума. Итеру он сначала показался страшной горькой дрянью, после которой у тебя начинает часто-часто биться сердце. Потом ему дали попробовать с молоком и сахаром, тогда отношения с кофе задались. К кофе ещё можно найти шаверму, тогда утро сделается даже добрым. Итер потягивается, прикрывая рот ладонью, зевает. И слышит шёпот над самым ухом: — Есть две вещи, которые я хочу уничтожить. Первая — время. Вторая — ты.