То, что даже не снилось

— Нахида! — кричит Итер прямо с порога, врываясь в зал. — Нахида, ты мне нужна, срочно, очень срочно! Обычно к Архонтам так легко не попасть, но у Итера особый пропуск, особое разрешение. Стражи почётно расступаются перед ним, даже когда он выглядит так, будто бежит с одного пожара на другой пожар. — Что за беда? — спрашивает Нахида, когда Итер подбегает к ней, хватает за руки, едва не падает на колени в молитве «о всесильное и всемудрое милостивое божество, помоги, снизойди до моего горя и…» — Убери его из моей головы. Он прямо внутри, понимаешь? — Не уверена, что до конца, — осторожно говорит Нахида. На её месте Итер тоже был бы не уверен. Тоже не понимал бы. Но он, к несчастью, на своём месте. — Он, — Итер размашистым жестом указывает в сторону стеклянного саркофага, — внутри моей головы и не хочет оттуда уходить. — Прелесть, ты уже звучишь как безумец, — голос Сказителя разливается мёдом, обманчиво мягкий и довольный. В самое ухо. Будь он настоящим, у Итера бы шевелились волосы на висках от его дыхания. Итер понимает, что его слова звучат как бред, но он нормально не спал вторые сутки, выпил три чашки кофе подряд и половину дня был вынужден жить со Сказителем в голове. Он раздражён, устал и паникует. Это вообще не способствует внятному изложению мыслей и красноречию. Оказалось, что Сказитель получил это имя не просто так. Выяснилось, что он может продуцировать ужасающее количество слов. Он может не замолкать буквально ни на минуту. Он способен переговорить даже Паймон. При этом из уст его будет литься один лишь яд, направленный на Итера, Паймон и всех, кто их окружает. Потому что люди жалкие, ничтожные и бессмысленные существа, Паймон глупее анемо-слайма (хорошо, что она этого не слышит), а Итер… О Архонты, Итер — это худшее, что придумала и создала вселенная. Он не так ходит, дышит, говорит, молчит, лежит, стоит, смотрит, а когда он думает… Нет, когда он пытается думать… В общем, лучше бы он не. Не существовал. Потому что вселенная явно создала его, просто собрав в кучу весь мусор, какой только был в её распоряжении. При создании она, кстати, не старалась. Или нет, старалась намеренно сделать плохо. Сначала Итер пытался с ним спорить, огрызаться, отбиваться, но со стороны это выглядело так, будто он просто зло пялится в случайные точки пространства. Это пугало Паймон, и Итер перестал. Тогда Сказитель придумал неожиданно появляться у него перед глазами, закрывая весь обзор. Только по дороге к Нахиде Итер врезался человек в десять. — Кажется, теперь я начинаю понимать, — задумчиво говорит Нахида. И смотрит точно на Сказителя. В смысле не на тело в саркофаге, а на галлюцинацию Итера. — Ты его видишь? — спрашивает он с надеждой духовидца. Скажи, что эта тень в тёмном углу комнаты мне чудится, скажи, что ты тоже видишь там стенающего духа, скажи, что я не сошёл с ума. — Не совсем, — Нахида качает головой, — когда он говорит, я вижу некую рябь в воздухе и слышу звук, но слов разобрать не могу. — А я ничего не слышу! — заявляет Паймон, но начинает интенсивно размахивать руками там, куда смотрит Нахида, будто образ Сказителя можно разогнать как дым. — Уходи и оставь Итера в покое! — Возможно, все существа низкой организации держатся вместе, поэтому она так и предана тебе, — хмыкает Сказитель, глядя на Паймон. Её руки даже не достают до него, но Итера трогает то, как она старается ради него. — Что он говорит? — интересуется Нахида. — Гадости. Нахида смеётся, а вот Итеру совсем-совсем не смешно. — Ты можешь что-то с этим сделать? — Нет, — спокойно отвечает Нахида. — Нет?! — в один голос переспрашивают Итер и Паймон. — Нет, — издевательски тянет Сказитель. — Зато я многое поняла, — говорит Нахида и выглядит вполне удовлетоврённой. — Подойдите все сюда. Она манит рукой ближе к саркофагу. Фактически «подходит» только Итер, Паймон подлетает, а Сказитель просто материализуется в нужном месте. Итер смотрит на его настоящее тело через стекло. Оно выглядит лучше, чем два дня назад, основные сколы уже закрыты, но Сказитель всё ещё кажется… хрупким. Словно он фарфоровая кукла. Его всего опутывают, словно паутина, заклинания. Длинные цепочки, тонкая вязь неизвестных Итеру символов, но он чувствует целительную энергию дендро, исходящую от них. — После вашей битвы его повреждения были настолько сильны, что будь он человеком, не выжил бы, — говорит Нахида, разворачивая на стоящем недалеко столе скрученный до этого лист бумаги. Итер сначала не понимает, что там изображено, одни острые грани и проломы. Потом смотрит на общий контур и угадывает очертания человеческой спины. Вернее, не человеческой, если они говорят о Сказителе. Там от спины, правда, одни плечи и части лопаток, дальше открытый пролом, такой что видно рёбра и позвоночник. Несколько позвонков надтреснуты. «Да не мог я его так», — с ужасом думает Итер, забывая, что Сказитель всё слышит. — Конечно, не мог, — фыркает он, — не переоценивай себя. Нахида тем временем продолжает, она ведёт рукой вдоль линии позвоночника, останавливаясь в нескольких точках. — Вот в этих местах крепились провода, связывающие его с роботом. Итер помнит, что это были за провода. Каждый толще его руки. — Когда он тянулся за Сердцем, то вырвал их из спины вместе с частями, хм… внешнего покрова. В итоге это спровоцировало разрушение большей части оболочки в этом районе, также были повреждены несколько позвонков и два ребра. Кроме этого была повреждена нервная система в связи с сильным психоэмоциональным потрясением и скачком энергии. Конечно, в таком состоянии Сказитель не мог функционировать, поэтому отключился. Сейчас я нахожусь ещё в процессе устранения повреждений, но полагаю, что на данном этапе он уже мог бы функционировать, но я обнаружила одну странность в ходе более детального исследования центральной нервной системы. Она продолжала слабо возбуждаться и функционировать при отсутствии каких-либо явных раздражителей. — И это значит… что? — спрашивает Итер. — Это значит, что его тело почему-то реагирует на некие явления, которые невозможно зафиксировать в окружающем пространстве. Тогда я решила провести исследования на другом уровне, попробовав взаимодействовать напрямую с его сознанием, но это оказалось невозможным, потому что его сознание присутствует в данном теле лишь частично, а большая его часть находится в некоем неуказанном носителе. — И этот неуказанный носитель — моя голова? — Как ты её понимаешь? — бормочет Паймон, держащаяся за голову и раскачивающаяся из стороны в сторону. Итер не может ответить на её вопрос. Его собственное сознание функционирует в экстренном режиме и вычленяет из речи Нахиды лишь ключевые слова. — Ты же говорил, что он уже появлялся в твоей голове? Ваши сознания соприкасались, когда Сказитель ещё находился в инкубационной стадии при создании божества? Итер молча кивает. Лицо Нахиды озаряется внутренним светом. — Тогда всё очевидно! Находясь в состоянии, максимально близком к физической смерти, он воспроизвёл инстинкт самосохранения, свойственный всем живым существам, но, вероятно, не заложенный в него изначально. При этом сохранности тела он предпочёл сохранность сознания, а для этого актуализировал уже существующую связь, использовав наиболее близкий и подходящий для этого носитель. — Он что, себя в меня как в капсулу знаний запечатал? — Итер трёт висок, который начал мучительно болеть. — Причём, скорее всего, сделал это неосознанно, — глаза у Нахиды горят. — Получается, в твоей голове было ошеломляюще много пустого места, — усмехается Сказитель. — Ага. Здорово, — отзывается Итер без единой искры энтузиазма, — а теперь актуализируй эту связь снова и убери его из меня. — Я не могу! — заявляет Нахида, почти торжествующе. — Он сделал это без использования терминала Акаши, если я сейчас вмешаюсь, рискую навредить. — Я готов им рискнуть, — тут же говорит Итер. — Какая поражающая жестокость, — тянет Сказитель. «Ты пытался меня убить. Трижды». «Но её же ты простил», — это звучит почти обиженно, почти обвиняюще, почти как «а я чем хуже?» Итер едва удерживает себя от мысли: «И правда, а чем он хуже Эи?» — Я наврежу вам обоим, — качает головой Нахида. — Больше, чем он, моей голове ничто не навредит. — О да, я стараюсь. Итер бы стукнул его, если бы мог. — Нет-нет! Так не пойдёт, — Паймон машет руками. — Ты же такая умная, разве совсем не можешь ничего придумать? Какую-нибудь суперсложную машину с супердлинным названием? — Попробуй договориться с ним, — предлагает Нахида. — Найти общий язык. Как думаешь, у вас получится? Это всё равно что говорить: найти общий язык с коброй, попробуй договориться со скорпионом. — Нам не о чем договариваться, — Сказитель понижает голос до шёпота, будто его без того может слышать кто-то ещё. — У меня больше нет цели, кроме мести тому, кто лишил меня единственного предназначения, поэтому я разрушу тебя так же, как ты разрушил меня. Я разломаю тебя изнутри. Размажу твой жалкий маленький мозг по твоей же черепной коробке. — Что он говорит? — снова спрашивает Нахида. — Он говорит «нет». — Он так долго говорит «нет»? — Да, но упражняясь в красноречии. Паймон сочувственно гладит Итера по плечу. — Мне правда жаль, что я не могу помочь, — энтузиазм Нахиды чуть угасает, — это то, с чем тебе придётся мириться. Но это всё ещё твой разум. — Пока ещё твой разум, — смеётся Сказитель. Тем самым смехом, от которого у Итера по спине бегут мурашки.