То, что даже не снилось

С того момента, как Итер просыпается в госпитале, проходит несколько дней без голоса Сказителя в голове. Несколько снов без его образа. За это время Итер успевает сделать две вещи: выспаться и потратить ужасающую кучу денег на лакомства для Паймон, потому что ему нужно загладить вину. Когда он проснулся, Паймон кинулась на него со слезами. Рыдала и говорила, чтобы он никогда больше не смел её так пугать. На самом деле он проспал всего сутки, но Паймон пришлось бросить его среди леса, чтобы добраться до Нахиды и позвать на помощь. Она очень испугалась и придумала миллион ужасных смертей, которыми без неё умер Итер. В общем, получила психологическую травму. А психологические травмы Паймон лучше всего лечились едой. В этом плане Итер ей ужасно завидовал. Потому что на самом деле за эти несколько дней он успел сделать три вещи. Третья — соскучиться по Сказителю. Было что-то травмирующее даже в том, чтобы признать это. Но в какой-то момент Итер понял, что подсознательно ждёт его язвительных комментариев, а сам придумывает не менее язвительные ответы. Во снах он ищет его силуэт. Было в этом что-то нездоровое. Сказитель сделался чем-то вроде вредной привычки. Головой понимаешь, что тебе оно не надо, но телу и подсознанию это не так-то просто объяснить. У Итера вот не получается. Поэтому, когда Нахида пришла к нему, ещё в тот самый день пробуждения, он тут же спросил, как там Сказитель, всё ли с ним хорошо. Нахида улыбнулась: — С ним всё хорошо. Сейчас чуть ли не лучше, чем с тобой. — Вот поганец, — усмехнулся Итер. — Вы подружились? «Нас помолвили». — Вот ещё. — Он мне то же самое сказал. «Ну хоть в этот раз во мнениях не разошлись», — подумал Итер. Больше он о Сказителе старался не думать. До тех пор, пока Нахида не позвала его к себе. До тех пор, пока они со Сказителем снова не встречаются лицом к лицу. Храм Сурасатаны вокруг зелёный и светлый, словно полдень в тропическом лесу. На месте, где был саркофаг, сейчас нет ничего, а Сказитель есть. Стоит от Итера подчёркнуто далеко, словно не было ничего. «Ничего и не было», — думает Итер, а потом вдруг вспоминает, как близко Сказитель время от времени к нему оказывался. И едва не краснеет. Сказитель же, словно услышав мысли, стреляет взглядом из-под шляпы, режет острой улыбкой. — Вы всё же смогли договориться? — спрашивает Итер. — Это было не так сложно, — отвечает Нахида. — А я всё равно ему не доверяю! — Паймон чуть подлетает в воздухе от возмущения. — Он с Итером такое творил! — И что же я с ним творил? — Сказитель — всё ещё редкая сволочь — понижает голос. Тело Итера — всё ещё подверженное вредной привычке — пускает по спине волну мурашек. — Непотребства всякие! — Паймон размахивает в воздухе кулачками. — Ах, это. Да, каждую ночь. Итер чувствует, что у него горят уши. И щёки. И желание дать Сказителю подзатыльник. — Кажется, я чего-то не знаю, — Нахида прикрывает рот в притворном смущении. — Только то, что тебе не захочется знать, — обречённо выдыхает Итер. — И мне тоже? — осторожно спрашивает Паймон. — А тебе тем более, — заверяет её Сказитель слишком многозначительным тоном. Паймон расширяет глаза в совершенно не притворном ужасе. Сказитель усмехается, той самой усмешкой, от которого у Итера маленькие молнии под кожей. Паймон же бросается трясти Нахиду за руки, объяснять ей, что Сказителя нельзя к Ирминсулю подпускать, и к себе нельзя, а к Итеру — вообще на километр. Итер устало вздыхает, но понимает, что улыбается. Сам не знает почему, но улыбается. Сказитель, кстати, тоже. Смотрит на Паймон со снисходительной, но скорее насмешливой, чем злой улыбкой. А потом их взгляды встречаются. Пересекаются случайно. Ещё секунду они улыбаются друг другу. По инерции. Как два камня, катящиеся с гор навстречу друг другу, на секунду они соприкасаются в столкновении, чтобы тут же отскочить. Сказитель отводит взгляд в пол. Итер ещё секунду — из-за инерции, только из-за неё, — думает, какие же у него всё же красивые глаза с этой красной подводкой. Паймон тем временем продолжает тараторить, уговаривая Нахиду посадить Сказителя в клетку, под напряжением, да-да сейчас, и плевать, что он ослаб и больше не Предвестник Фатуи!.. Стой. Как это не Предвестник? — Как не Предвестник? — Что ж, думаю, Доктор не готов принять обратно того, кто потерпел неудачу, — говорит Нахида этим своим осторожным тоном, будто боится, что неправильной интонацией можно задеть. — Одни люди используют вас, других используете вы. Отношения, основанные на выгоде, самые прочные. Пока ты сколько-нибудь стоишь, от тебя не откажутся. Но после моего поражения, я упал в цене и стал не нужен. А от ненужных вещей стоит избавляться. Верно ведь? — Сказитель стреляет в Итера взглядом. Попадает точно в цель. — Ты не вещь. Выходит громче, резче, чем хотелось. Потому что вообще не хотелось. Итер не собирался этого говорить. Даже думать не собирался. Но теперь все на него смотрят. А он смотрит только на Сказителя. У него глаза цвета океана вокруг Иназумы. Того океана, который он, может, никогда больше не увидит, потому что он больше не Фатуи, больше не силён, но всё ещё много знает. Как далеко от Сурастхана он успеет отойти, прежде чем его… сломают? убьют? Тишина повисает давящая. Потому что Сказитель с Итером молчат, смотрят друг на друга и больше ничего. Даже их взгляды и выражения лиц ничего особого не отражают. Они глядят друг на друга внутренней тишиной, будто уже выговорили все слова на свете, а теперь соревнуются, кто кого перемолчит. — Между ними что-то происходит? — тихо спрашивает Паймон у Нахиды, тем не менее слышно её прекрасно. Нахида ей едва заметно кивает. — Я просто сделаю то, о чём мы договорились, — наконец нарушает тишину Сказитель. Зрительный контакт он тоже нарушает. Отворачивается. Уходит. Итер давит в себе желание побежать, догнать, развернуть, поговорить. О чём? Он понятия не имеет. — Проследишь за ним, — говорит Нахида. — Ты спрашиваешь? — Скорее предугадываю. — У тебя выходит, — Итер ей грустно улыбается.

***

Итер говорит, что не против пойти без Паймон. Он знает, что всякие потусторонние, не слишком реальные пространства вроде Ирминсуля её пугают. Ему самому будет спокойнее, если она останется с Нахидой. — Ты точно не против остаться с ним наедине? Если надо, то я защищу тебя! — храбро говорила Паймон. Итер улыбался. Никто, кроме сестры, раньше не рвался защищать его с такой наивной искренностью. Хотя Люмин быстро перестала быть наивной. — Я кучу времени провёл с ним наедине, — Итер трепал её по голове, — привык. Он не врал тогда. Действительно привык, по-вредному так. Так же как люди привыкают к табаку или алкоголю. Ко всему, что медленно убивает тебя, но вместе с тем… нравится? В Ирминсуле, точнее в этом промежуточном пространстве с его физическим воплощением, всё нежно-фиолетовое. Ветви огромного древа закрывают собою небо, образуя узорный купол, подсвеченный сверху белым. Сказитель в своей тёмной одежде кажется здесь чужим. Да и сам Итер, пожалуй, тоже. Но он всё равно говорит: — Здесь красиво. — Так же, как в твоём сне, — бросает Сказитель бесцветным тоном. Не оборачивается. — Так же красиво? — не отстаёт Итер, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Я этого не говорил. — Ты так подумал. Сказитель на него не смотрит, взгляд его устремлён вверх на сияющую крону. Он даже не огрызается в ответ. Итер хочет спросить о том, что между ними происходит. О том, происходит ли вообще что-то между ними. Но не знает с чего начать, что поставить в середине и чем закончить. Может быть, ответ ему и вовсе не хочется знать. Всё, что Итеру сейчас действительно хочется знать, связано с Люмин. Хотя то, что он узнает, может ему не понравиться. Скорее всего, ему не понравится. Но ему нужно. Внутри Ирминсуль совсем не такой, как снаружи. Он похож не столько на дерево, сколько на представление о нём. Его полупрозрачный, сияюще-синий ствол испещрён символами, смысла которых Итер не понимает. Пространство вокруг холодное, красивое и неуютное. Словно бы шагаешь по небу, по бесконечно прекрасному и бесконечно пустому космосу. Поэтому, когда Сказитель, получив разрешение от Нахиды, двигается вперёд, Итер делает несколько быстрых шагов и хватает его за руку. — Ты что?.. — на мгновение лицо у Сказителя делается такое, словно ему в руку собака вцепилась. Потом шок проходит, и он просто смотрит. Осознаёт, что вот его рука, на его руке ещё чья-то зачем-то лежит. Будто он сам до этого Итера не хватал, а перед этим не щипал ещё. — Ты сказал быть ближе, чтобы не потеряться. Вот так точно не потеряюсь. Сказитель медленно поднимает на него взгляд. У него в глазах огромное «что ты делаешь?». У Итера, скорее всего, не меньшее «я не знаю». Отворачиваются одновременно. Рука Сказителя не тёплая и не холодная, в остальном — совсем человеческая. Итеру хочется потереть его кожу пальцем, чтобы проверить, насколько она мягкая. Но тогда ему точно сломают руку. И не только руку. Светящиеся проходы искривляются и искажаются. Всё это похоже на стеклянный лабиринт. Перед тобой абсолютно открытое пространство, но ты бродишь среди невидимых стен, а за ними — все знания этого мира. О самом Сказителе тоже что-то есть. «В нём таятся загадки, — сказала Нахида, когда-то раньше, среди бесчисленных слов из обсуждения этого плана, — их ему ещё только предстоит раскрыть. То, что для меня ясно как день, а он ещё не осознал». «И что же это?» — спросил тогда Итер без особого интереса. «То, что тебе пока не захочется знать». Тогда ему правда не хотелось. Но теперь… Теперь они добираются до ствола Ирминсуля, и Сказитель начинает работу. А Итеру остаётся лишь ждать. «То, что мне не захочется знать — что это?» — спрашивает Итер, зная, что Нахида услышит. Она слышит и отвечает в свойственной ей манере: «Думаю, вы оба сегодня узнаете ответ на этот вопрос». Итер догадывается, почти знает, о чём будет это нежеланное знание. Тогда, в тот момент, с которого всё по-настоящему началось, когда их сознания соприкоснулись впервые, он узнал, о предательствах, которые сделали безымянную куклу Сказителем, но… разве не он сам был во всём виноват? Итер действительно знает о нём больше, чем хотелось бы. Знает все его имена и деяния, которые сохранила история, ни одно из них ему не нравится. Но он всё равно почему-то схватил Сказителя за руку. Во сне не убил. Не во сне тоже. — О чём-то интересном без меня говорите? — усмехается Сказитель. К нему возвращается привычная холодность. — О тебе, — отвечает Итер с убивающей честностью. — Всё ещё не можешь выбросить меня из головы? — Ты оттуда вроде как сам выбросился. — Уже скучаешь? — Мечтай. — А вы правда стали намного лучше ладить, — удовлетворённо говорит Нахида. — Сейчас вражда не в моих интересах, вот и всё, — спокойно отвечает Сказитель. Собирается ещё что-то добавить, но сбивается: — Подожди. Что это? Анонимные данные? Анонимные? Значит, из неустановленного источника. Значит, от кого-то, про кого Ирминсуль не знает. А Ирминсуль знает всех жителей этого мира, значит… Это что-то о Люмин! — Что там? Что там? — Итер подаётся вперёд, заглядывает Сказителю через плечо, взволнованно-несдержанно, почти как Паймон. — Просто молчи и смотри. На то, что тебе не захочется знать.