То, что даже не снилось

Как рассказать кому-то о нём самом? «Привет. Ты меня не знаешь, но, понимаешь, я, кажется, тебя люблю. То есть ту предыдущую версию тебя, о которой ты сам ничего не помнишь, и вообще никто, кроме меня, не помнит, с точки зрения всего остального мира её вообще не существовало. Так что я вроде как не тебя люблю. А воспоминание о твоей предыдущей личности. Не можешь как-нибудь обычно её вернуть? Нет? Жаль. Тогда прости за беспокойство». Это буквально худшее, что можно сказать. — Так почему я должен пойти с тобой? — Странник смотрит на Итера с непониманием. Сказитель бы смотрел с выражением «хоть у меня в запасе всё время мира, я не хочу тратить его на тебя». Итер правда в него влюбился? Может, он всё же ошибся? Спутал любовь с чем-то другим? Потому что иначе у него ужасный вкус. — Потому что… — начинает Итер и замолкает. «Потому что я хочу, чтобы твоя предыдущая личность вернулась и стёрла эту, ведь на эту мне наплевать, а к той я иррационально привязан»? «Потому что я хочу рассказать тебе правду о твоём прошлом. В этом прошлом ты, кстати, убивал, страдал и разрушал»? «Лучше бы мне заткнуться», — думает Итер. Заткнуться, уйти и оставить Странника спокойно жить. В конце концов он не отвечает за то, что сделал Сказитель. Он не может нести ответственность ни за убийства, ни за разрушения, ни за поцелуй. — Нет, знаешь, ничего важного, — Итер неловко улыбается, — забудь об этом, ладно? А потом разворачивается и уходит. Потому что ему срочно нужно упасть лицом в подушку и пролежать так, пока на нём не начнут расти плесенники. Или пока боль не пройдёт. Итер не уверен в том, что случится раньше. Ему хочется, чтобы Люмин была рядом. Всегда, когда ему было плохо, он лежал головой у неё на коленях и рассказывал обо всём, что его терзает. Становилось легче. Сейчас же для начал ему бы просто обсохнуть и согреться. Вот этим он сейчас и займётся. — Постой! Итер оборачивается, потому что Странник вдруг вцепляется в его руку. Отчаянно и крепко, словно он в этом дожде тонет, а Итер единственный, кто может его спасти. Из-за резкого движения и порыва ветра шляпа слетает с головы, и Странник тоже оказывается под дождём. — Я многого не знаю о себе, — начинает Странник сбивчиво, судорожно сжимая пальцы на руке Итера, — не знаю, откуда я появился, как и почему. Сколько себя помню, я всегда странствовал в поисках чего-то. Я не знаю, что это, но мне безумно важно это найти. Без этого будто чего-то внутри не хватает. Может быть, ты знаешь что-то обо мне? О том, что я ищу? Может быть… — Может быть, вы поговорите там, где сухо и тепло?! — Паймон бьёт по воздуху ногой. Обняв себя руками, она трясётся от холода. — Ох, простите, я… — смущённо говорит Странник, разжимая пальцы. Но Итер сам подхватывает его руку. — Паймон права, нам всем стоит обсохнуть и согреться, — Итер улыбается, уже вполне искренне, — пойдёшь со мной? Ну нельзя же бросить его под дождём. Странник смотрит Итеру в глаза бесконечно долгое мгновение. Смотрит задумчиво, немного недоверчиво. На самом деле у него тоже глаза цвета океана, просто спокойного, гладкого-гладкого, как стекло. Странник кивает. Итер сжимает его ладонь чуть крепче.

***

Обычно, когда Итер говорит, что живёт в чайнике, все думают, что он шутит. Что он имеет в виду: его жилище настолько маленькое, что его можно сравнить с чайником. Но это не шутка и не метафора, на самом деле… — Ого, ты правда живёшь в чайнике. В огромном чайнике. Странник оглядывается с интересом, удивлением и явно выглядит впечатлённым. Итер думает, что если оставить один лишь интерес, он будет выглядеть совсем как Сказитель. А потом одёргивает себя, потому что хватит уже искать одного в другом. — Я, эм, ну… — Странник мнётся у входа, потому что с него уже натекла лужа, как и с самого Итера. — Просто проходи, — Итер толкает его в спину, заставляя пройти вглубь дома, поближе к камину и дивану. Паймон тут же упархивает в свою комнату. Потому что да, у неё есть своя комната, со своим камином и ещё кучей вещей, смысла в которых Итер не видит, но Паймон надо. — Здесь очень много места, — говорит Сказитель, закончив свой беглый осмотр. — Больше, чем мне нужно, — честно признаётся Итер. Грех жаловаться на такой роскошный подарок, но Итер думает, что мадам Пин всё же перестаралась. Для одних Итера и Паймон слишком много места. То есть для Паймон в самый раз, может, даже маловато. А вот Итеру в пространстве огромного дома одиноко и пусто. Вот если бы здесь была Люмин… — С тобой ведь из-за попадания воды ничего не случится? — спрашивает Итер, чтобы отвлечься. — А почему со мной должно что-то случиться? Действительно. Сказитель не умер после того, как ему выломало половину спины. Но кто знает, вдруг в его невероятно сложном устройстве есть один единственный изъян. Его можно пронзать мечами, ронять с высоты, раздирать его на куски, но вот если вода попадёт куда-нибудь между стыками… то всё! — Не знаю, — честно отвечает Итер. — Понятия не имею, как ты на самом деле функционируешь, поэтому и спрашиваю на всякий случай. — Постой, — Странник замирает, чтобы посмотреть на Итера ещё одним изучающим взглядом. — Так ты знаешь, что я кукла? — Ну да, — тут же кивает Итер. А потом вспоминает, что Странник ему об этом, конечно же, не говорил. — Тебе правда есть что мне рассказать, —хмыкает Странник. «Ты даже не представляешь сколько». — Да, но сначала давай принесу тебе сухую одежду. — Не стоит, — тут же начинает отмахиваться Странник, — я же сказал, со мной ничего не случится, я не могу заболеть, так что, спасибо, конечно, но, пожалуйста, не беспокойся об этом. Слышать столько вежливых слов подряд от кого-то, так похожего на Сказителя, настолько непривычно, что у Итера едва не начинает кружиться голова. Поэтому он довольно трусливо сбегает и от Странника, и от разговора. Поиски сменной одежды не такой уж плохой предлог. Правда потом приходится потратить ещё минут пять, чтобы уговорить Сказителя эту самую одежду надеть, обмениваясь словно ударами фразами «не утруждай себя», «о нет, это нисколько меня не затруднит», «всё же не стоит», «с моей стороны это будет негостеприимно». Соревнование на знание большего числа вежливых фраз выигрывает Итер, и Сказителю приходится сдаться. А Итеру отвернуться, пока он переодевается. После они оба, игнорируя диван, устраиваются у камина прямо на пушистом ковре. Итера бьёт дрожь от холода, и он тянет руки к огню, Сказитель же прячет свои в широких рукавах домашнего кимоно. — Так откуда ты знаешь меня? — спрашивает Сказитель, потому что Итер не торопится начинать разговор. — Это довольно сложно объяснить, и звучать будет странно. Я знал твоё прошлое воплощение. Наверно, это можно назвать так. До того, как появился ты, был он. Когда он исчез, возник ты, поэтому ты не можешь помнить того, что он помнил, — Итер смотрит только на языки огня, подавляя желание обернуться. Изучающий взгляд Странника скользит по лицу Итера, не упуская из внимания ни единой детали. — Прости, если лезу не в своё дело, но вряд ли ты его просто знал, — Странник, может, и стал добрее и доверчивее, но не глупее точно. — Что было между вами? Три попытки убийства, много часов перепалок, один поцелуй. — Ничего. Ничего такого, — Итер сам чувствует, какая эта ложь жалкая. — Не ври, — в голосе Странника прорезается что-то жёсткое, не приказ, но очень требовательная просьба. Итер сдаётся. — Мы были врагами, — говорит он, — потом у нас было перемирие, — такое, губами в губы перемирие, — а ещё… а ещё я не знаю что. Какое-то огромное «я не знаю что» происходило между ними, разворачивалось, как картина сражения. Неясное то, чему не получается дать название, заполоняло между ними всё пространство словно ядовитая проклятая энергия на Татарасуне. — Ты ко всем бывшим врагам так добр или только к тем, с кем у вас ты не знаешь что происходило? — Странник улыбается, и есть в его улыбке что-то насмешливое, что-то лисье. — Второе. — Я не так много понимаю во взаимоотношениях, но могу я предположить, что вы, возможно, любили друг друга? Я слышал, что это случается и между врагами. Итер понимает, что заливается краской. Не знает, куда деть взгляд, руки, ноги, себя целиком, своё бешено стучащее сердце особенно. Он нервно мнёт манжету домашней рубашки. — Не могу ничего говорить за него, — совсем тихо начинает Итер, глядя в пол. Сказитель, любящий кого-то, картинка настолько странная, что Итер не может её вообразить, а его воображение богаче, чем банк Снежной. — Но вот я его, кажется, всё-таки… да. Итер слышал когда-то, что если сомневаешься, значит, не любишь. Но как определить, если не с чем сравнивать? Если Сказитель вызывает столько эмоций сразу, что их только распутаешь, разделишь, а они уже пошли на какой-то новый виток и снова сплелись все вместе. — Я тоже не могу говорить за него, — голос у Странника мягкий и успокаивающий, — сомневаюсь, что я могу испытывать подобные эмоции, всё же я лишь кукла. Но, может, у моего предыдущего воплощения эмоциональный диапазон был шире. — О да, — усмехается Итер, — он говорил, что специально для меня отрастил себе обиду и презрение. — Тогда так же мог вырастить и любовь, — пожимает плечом Странник. Будто это вот прямо одно и то же. Итер осторожно поднимает на него взгляд. Они меняются местами, теперь Странник смотрит в огонь, а Итер изучает его безупречное лицо. — Скучаешь? — вдруг спрашивает Странник. Отсветы от огня заливают его лицо розоватым светом. — Немного, — так сильно, что тоже хочется как-нибудь от сердца избавиться. — Прости, я не могу вернуть его тебе, но я хочу узнать о нём всё. — Ты не должен. Это будет… не слишком приятно. В его жизни было много боли. — Да и сам он был не самым милым существом, — продолжает Странник. — Из моих слов это настолько очевидно? Странник улыбается, его эмоции перестают казаться наигранными, скорее не совсем уверенными, словно он не до конца понимает, что же такое чувствует и как это лучше выразить. — Ты хороший, — говорит он, а Итер чуть не смеётся, в кои-то веки это не звучит как оскорбление, — а раз вы были врагами, значит… Он не заканчивает, но молчит так выразительно, что и не нужно. — Я не знаю, возможно ли вернуть его воспоминания или они утеряны навсегда. Но могу попытаться узнать. А вот о том, что ты ищешь, я не смогу тебе рассказать. — И не надо, — улыбка Странника становится увереннее, — я чувствую, что уже всё нашёл.