Впереди бесконечность

Когда-то они были единым целым. Миллион лет памяти и знаний, ведомых волей Иного. Когда-то они оставили мёртвый мир. Чтобы во имя живого бога завоевать вселенную. Великая миссия привела их к жалкой желтушной звёздочке. Покарать низший вид, дерзнувший коснуться древнего артефакта. Когда-то… Стерильную тишину лаборатории разорвал треск электрического разряда. Они ощутили, как живительный ток омывает внутренности. Наполняет подбрюшинную вакуоль, побуждая очнуться. Выйти из гибернации. Медленно приподняв тяжёлые веки, они возвратились из грёз к реальности плена. В который раз? Мысли путались, но определённо не в первый. Ибо знали, что последует дальше. Боль. Ослепительная. Раздирающая череп, как взрыв сверхновой внутри ореховой скорлупы. Общий разум расы в мозгу одной-единственной особи. Противоестественно, невыносимо. Ощерив клыки, они испустили протестующий рёв, забились в хватке фиксаторов, стремясь вернуться в беспамятство. Вокруг забегали слизняки, издавая тонкие визгливые звуки: «Объект тринадцать нестабилен… нестабилен». Тело сотряс ещё один электрический удар. Молнии били и били, пока ёмкость энергии в органическом конденсаторе не перевесила гибернационный рефлекс, вынуждая сохранять сознание. Претерпевать несчётные опыты, которые слизняки без устали измышляли. Всё, что оставалось, в агонии обшаривать холод пространства, силясь найти сородичей, слить с ними разум. Но мир был пуст. Мир был… ма-тог, ма-лан. Порой мнилось, будто безмолвная гладь подёргивается едва уловимой рябью. Подобием отклика на непрестанный зов. Но всякий раз отголосок оборачивался ещё более ледяной пустотой. Слизняки пытали не только болью, но, подключая своих выкормков к нейроконнектору, и тщетной надеждой на избавление от неё. Муки длились всё дольше, а отчаяние подступало всё ближе, когда пустота осветилась присутствием. Трогательным, юным. Таким же тоскующим о единстве, как они сами. Пара блаженных мгновений слияния – и следом резкий обрыв, но этого было достаточно. Чтобы исцелиться. Сплести из запутанной квантовой пряжи связующую нить. Обрести цель. Где-то во враждебном мире затерялся детёныш, которого инстинкт требовал найти и защитить. - До чего всё-таки жуткая тварь. Просто мороз по коже. – Слизняк, низенький, пухлый, в хрустко-белом тряпичном коконе, склонился над планшетом, пугливо косясь в их сторону. Чего страшился, в толк было не взять. Они не рычали, не пытались крушить стены. Заключённые в вертикаль прозрачного саркофага, висели на крюках почти неподвижно, уже убедившись: наружу хода нет. Пока. - Промежутки между гибернациями продолжают удлиняться. При этом корреляция с мощностью электрического воздействия исчезла. Его будто что-то поддерживает изнутри… или извне. Не нравится мне это. - Не о том тревожитесь, коллега, - подал голос ещё один слизень. В противовес первому худой, с тонкими конечностями и удлинённой горловой трубкой. Всплыло вдруг незнакомое, но понятное слово: «Цапля». – Результаты топчутся на месте. Так можно остаться не только без премии, но вообще без работы. - П-полагаете?.. Регулируя подачу азота в саркофаг, Цапля хмуро кивнул: - Чтобы получить финансирование, доктор Озборн не скупился на посулы. Военные спят и видят армию ручных читаури. А у нас… Объект притих в последнее время, но всё так же неуправляем. Глядите-ка, башкой крутит, словно понимает… Они в самом деле прислушивались, напрягая чуткий слух. В самом деле понимали. Не всё, но многое. Связующая нить мелко подрагивала, отзываясь внутри странной вибрацией. Побуждая вспоминать ранее неведомое. Слизни вокруг, прежде на одно лицо, становились несходными, их сумбурное визгливое бормотание – всё более осмысленным. - Мы учёные, а не волшебники, - заметил пухляк. – Для нейронного управления нужен человек-оператор. Но даже пластичный подростковый мозг не способен к полноценному контакту с пришельцем. Сотни подопытных из иммигрантской нищеты, а резонанса ни у кого. За исключением… - Того пацана, что свалился как снег на голову, а затем исчез, - договорил за него Цапля, закручивая вентиль. Лабораторию наполняло ровное гудение приборов. Цилиндрическая громада саркофага, возвышаясь в центре, отбрасывала синеватые блики на сумрачную сталь глухих безоконных стен. Пухляк осторожно оглянулся на погружённых в работу ассистентов и, понизив голос, сказал: - Не понимаю, почему Озборн не предоставит его в наше распоряжение. Это единственный шанс на успех экспериментов. - Между нами, коллега, - так же негромко ответил Цапля. – Доктор Озборн не из тех, кто упускает единственный шанс. Чужую речь всё ещё затуманивала серая пелена, но одно они поняли с непреложностью: говорят о детёныше. Замышляют взять в плен, терзать опытами, как их самих. Неистовый рык, извергнутый из покрытой хитиновым панцирем груди, сотряс гулкие лабораторные своды. Пухляк уронил планшет, ассистенты в противоход испуганно повскакивали с мест. Цапля побледнел, но сохранил насмешливую невозмутимость: «Сколько раз говорить! Тринадцатому не выбраться из саркофага. Как вы с такими слабыми нервами работали бы с объектом ноль?» Когда они умолкли, обуздав до поры ярость, слизняки – людишки, пришло вдруг слово, - посмеиваясь над собственным испугом, вернулись к своим делам. А они – к своим. Наблюдать, слушать, делать выводы. Выжидать, стараясь упрочить связующую нить, которая единственно удерживала от падения в бездну боли. Нить то крепла, то истончалась почти до пунктира. Периодически детёныш впадал в подобие гибернации, становясь в это время чувствительнее к призыву. Но даже тогда резонанс никак не мог достичь полной силы. Детёныш пугался, противился. Исступлённо стремился к единству, но… с другим. В связи между ними и детёнышем, ещё несовершенной, неизменно витала тень чужака. Которого они с первого взгляда признали во плоти, тотчас вскипев рычащей ревностью. - Кажется, Старк, вы ему не нравитесь, - осанистый мужчина с седой щёткой усов хохотнул, обращаясь к спутнику. Позади тянулся шлейф белых халатов и чёрной охранной униформы, внося сумятицу в привычный распорядок лаборатории. - Быть такого не может, генерал Росс. Я всего-то взорвал звездолёт с кучей его сородичей. – Тот, кого звали Старк, тряхнул густыми тёмными волосами и, прищурившись, твёрдо встретил их пылающий ненавистью взор. Они ощутили, как по связующей нити накатывает тоскующий чёрный прибой, а следом – нарастание резонанса, обострявшего восприятие чуждой людской реальности. - Смех смехом, но тварь что-то беспокоит, - заметил Росс, останавливаясь перед прозрачной стеной саркофага, за которой они всем своим огромным хитиновым телом яростно дёргались на крюках. Нервные перешёптывания замершей поодаль свиты сливались с гулом аппаратуры. - А вас, генерал? Ничего не беспокоит? - Уж точно не финансовые трудности Озборна. Это не моя проблема, Старк, и не ваша. Скажу больше, вообще не проблема. Если положение «Озкорпа» настолько плохо, как вы говорите, спасти корпорацию может только госконтракт. Неудивительно, что Озборн готов землю рыть, лишь бы довести эксперимент до конца, взять читаури под контроль. А нам ведь это и надо, не так ли? Засунув руки в карманы, Старк качнулся с пятки на носок, не отводя устремлённого на них хмурого взгляда. - Это существо… выглядит практически животным. Но не обманывайтесь, читаури далеко опередили нас в технологиях. Гиперпрыжки, звездолёты на антиматерии. Даже в левиафанов они имплантировали энергоядра с антивеществом. - Антивещество. - Росс дёрнул углом рта. – Ваши безумные подозрения в адрес Озборна, помню-помню. - Можете забыть. У меня действительно была гипотеза о причастности «Озкорп» к созданию бомбы из антиматерии. Она не подтвердилась. Я раздобыл конфиденциальную информацию… - Не желаю знать каким образом, - быстро проговорил Росс. - Правильно делаете. Озборн вот тоже… - Старк помедлил, - по всему выходит, не знал, кому поставлял оборудование. Никаких документальных следов дальнейшей судьбы поставок, даже под грифом «секретно». Тонны оснащения просто испарились… - Это дело ФБР. Но я рад, что вы с Озборном перестали собачиться. Давно пора работать сообща. - Пора – не то слово, генерал. Не отвечая на безмолвное недоумение Росса, Старк приблизился к саркофагу вплотную. Они отчётливо увидели туго натянутую на скулах посеревшую кожу. Тёмные бессонно-яркие глаза горели жёстким огнём. - Пять лет назад у меня в голове затикал обратный отсчёт. Теперь он превратился в набат. Я окажу всю необходимую помощь, чтобы доктор Озборн довёл эксперименты до конца. Любой ценой. Лязгнув железом, слова канули в ватный туман, что сгущался кругом. Разговор вовне был важен, но они стремительно теряли интерес, обращаясь внутрь себя, где происходило нечто более важное. Сдвиги, нараставшие уже какое-то время, принимали обвальный характер. Детёныш на том конце связующей нити сражался с подступающей ледяной чернотой и терпел поражение, всё глубже погружаясь в безысходность. Больше не надеялся на единение с чужаком, ощущая себя в полном одиночестве. Оторванным ото всех, будто пришелец среди чужой расы. Контуры нейронной активности обретали всё больше сходства, неумолимо сближаясь. Поглощённые нарастанием резонанса, они едва замечали, что творится вокруг. Как покинули лабораторию гости и улеглась сутолока внезапного визита. Как тёмные глаза напротив сменились бесцветными: «Что ж, спасибо папаше. – Тонкие губы едва шевелились, задумчивый шёпот словно витал в воздухе сам по себе. – Твердил о паучьем силуэте, пока я не догадался показать ему фото нового напарника Железного человека и проверить компьютер на взлом. Дважды спасибо старому подлецу за то, что всё детство рылся в моих файлах. Приучил не доверять документам. Прятать самое ценное». – Слизень вдруг топнул каблуком, глядя себе куда-то под ноги, под землю. Ненавистный тюремщик и палач, которому они мечтали разодрать горло. Но не сейчас. Измученные долгим одиночеством, для их расы практически смертельным, впервые после гибели материнского звездолёта они наслаждались столь полным единством. Шелест, никому, кроме них, более не слышный, всё стелился: «Старк, значит, явился отпустить мне грехи… Как мило. Считаешь, облапошил меня?! – Взвился беззвучный крик. – Вот только теперь я знаю, кто такой Человек-паук. А ты лишь думаешь, будто знаешь, кто такой Питер Паркер». - Доктор Озборн… - Что такое? - Объект демонстрирует странную нейронную активность. – Какое-то мгновение они ещё видели, как пухляк боязливо тычет пальцем в голубоватое свечение экрана. А затем сумрак лаборатории затопило, разлившись под сомкнувшимися кожистыми веками, ослепительное сияние полного резонанса. Прямая квантовой нити замкнулась в круг, а хрупкая временная связь превратилась в прочнейшую, отныне нерасторжимую.