Убийца всё знает

Джесс садится на кровати. Голова кружится и слегка подташнивает, отчего трудно даже просто опустить ноги к полу. Трудно, но не невозможно. Смотрит на канюлю в своей руке и снимает пластырь, после чего медленно вытаскивает иглу. На месте укола тут же расцветает красный цветок. Джесс выдергивает бумажную салфетку из коробки на тумбочке и крепко прижимает ее к вене. Ерзает на кровати, и вот обе ноги уже на полу. Медленно встает и бросает взгляд на друга. Но он даже не пошевелился. Тело обдает холодком. На ней одна лишь больничная рубашка, не застегнутая на спине. Свою футболку она нигде рядом не видит — и с ужасом осознает, что детективы наверняка забрали ее в качестве вещественного доказательства. Открывает шкафчик рядом с кроватью и молча благодарит свою мать — здесь оставлено несколько основных туалетных принадлежностей и стопка совершенно новой одежды: нижнее белье, тренировочные штаны, джемпер... Джесс одевается, натягивает носки и пару кроссовок. Наскоро причесавшись, стягивает волосы высоко на затылке в конский хвостик, всеми силами стараясь привести свою истерзанную внешность в порядок. Пробует изобразить улыбку на лице. Все получится. Должно получиться. Она подходит к Тарталье и осторожно вытаскивает у него из-под ног сумку. Ставит ее на кровать, роется внутри. Вскоре пальцы нащупывают холодный металл, и Джесс вытаскивает ключи от машины. Вовремя вспомнив, вынимает все наличные из бумажника. — Прости, Тарталья, — шепчет она. Джесс понимает, что это плохая мысль. Знает, что, когда она в таком состоянии, хуже всего игнорировать советы врача, но это совершенно другой случай. Это чрезвычайная ситуация. Хотя — оставить здесь дочь?.. Стоя на подгибающихся ногах, Джесс отдергивает занавеску вбок — палата вроде пуста — и осторожно движется из своего закутка к двери. Идет по указателям в отделение интенсивной терапии. Двери по пути открываются автоматически. Уже довольно поздно, и больничные коридоры пусты. Никто ей не препятствует. Но тут Джесс останавливается. В дверях отделения реанимации стоит мужчина в хорошо узнаваемой черной форме — взгляд выжидающий, руки за спиной. Он кивает, улыбнувшись, когда мимо него проходит кто-то из врачей, и Джесс понимает, что сегодня ей своей дочери не видать. Она быстро ныряет обратно за угол, тяжело дыша, уже на грани слез. Ей просто хотелось проведать Элис, взять ее за теплую ладошку, поцеловать ее, сказать ей, что все будет хорошо! Но там мама с папой, говорит себе Джесс. Она помнит сотни случаев в прошлом, когда ее родители командовали врачами, терпеливо сидели возле ее кровати, сколько бы времени на это ни требовалось. Может, сама она и не может увидеть Элис, но сейчас это самые близкие для нее люди... Джесс разворачивается. Можно еще вернуться в свою палату. Можно положиться на полицию — на то, что они все таки докопаются до правды. Но неуютное чувство, которое сопровождает эту мысль, быстро выталкивает ее из головы. Джесс вновь пускается в путь по больничным коридорам. Минует двух медсестер, о чем-то болтающих в уголке, и уверенно улыбается им. «Покурить», — бросает им на ходу. Обе хмуро смотрят на нее, но без всяких вопросов пропускают, и она с облегчением выдыхает, когда они остаются позади. Выискивает взглядом указатели к главному вестибюлю. Сердце готово выпрыгнуть из груди — Джесс убеждена, что в любой момент кто-нибудь заметит ее и оттащит обратно в палату, на сей раз в наручниках. Но, наверное, уже слишком поздно, или все слишком устали. Как бы там ни было, никто ее не останавливает. Наконец она видит перед собой двойные двери главного входа. Здесь народу побольше — медсестры пьют кофе, заскучавшая девушка за регистрационной стойкой смотрит в свой компьютер. Но достаточно лишь кому-то одному узнать ее, и все — игра окончена. — Эй! — слышится совсем рядом чей-то голос, кто-то хватает ее за рукав. Джесс оборачивается, дыхание у нее перехватывает. — Вот, вы уронили, — говорит какой-то мужчина, протягивая ей пятифунтовую банкноту. Она берет ее дрожащей рукой. — Спасибо, — кивает в ответ. — Вам чем-нибудь помочь? — спрашивает он. — Нет, нет, все нормально. Просто иду покурить. — Джесс улыбается, со все еще напряженным лицом. — В такую погоду? — удивляется мужчина. Она смотрит на двери. Дождь льет стеной, лужи затопили весь тротуар. А у нее даже нет куртки. Он вроде как в сомнениях: смотрит на нее как на психбольную, удравшую из отделения на третьем этаже. Джесс опять улыбается. — Я быстренько. — Выдавливает смешок. — Меня сняли с метадона, так что никотин теперь единственный наркотик, который мне дозволен. Эта тактика срабатывает, и мужчина пятится от нее. — Ну вы уж поаккуратней, — мямлит он и спешит прочь. Дождь еще сильней, чем она предполагала. Джесс за какие-то секунды промокает до нитки, одежда липнет к телу, вода струится по лицу. Она как можно быстрее движется к автомобильной стоянке, замерзшая, с кружащейся головой, пытаясь вычислить, в каком месте искать черный «Рено Клио» Тартальи. Идет вдоль рядов машин на верхнем уровне многоэтажной парковки, то и дело нажимая кнопку на ключах. Холодный ветер пробирается под промокший джемпер, и ее начинает бить озноб. И тут наконец оранжевая вспышка. Джесс молча возносит молитву, благодаря друга за то, что он человек привычки, спешит к машине, бросается внутрь и захлопывает дверцу, отгородившись от дождя и ветра. Но куда ехать? Есть Тарталья. Можно поехать к нему домой. Спрятаться там, пока он сам не вернется туда. Можно к родителям. Но они все еще в больнице. С Элис. Джесс с содроганием сознает, что у нее больше нет никаких друзей. По крайней мере, таких близких, к которым можно постучать в дверь на ночь глядя и сказать: «Привет! Не желаете укрыть подозреваемую в убийстве?» Есть единственное место, в котором ей точно не зададут никаких вопросов. И это ее собственный дом. *** Дом непонятно на чем держится. Измызганная сине-белая полицейская лента хлопает на ветру. Джесс останавливает «Рено» за белым грузовым фургоном и глушит мотор. Присматривается через боковое окошко с опущенным стеклом. Ей слышен шум проезжающих автомобилей в нескольких перекрестках от нее, но в остальном вокруг пусто. Время на цифровых часах в машине — семнадцать часов тридцать четыре минуты. Зрелище разрушенного дома ужасает, но Джесс не может отвести взгляд. Переломанная масса черного и серого, крыша в левой части отсутствует — провалилась туда, где, как она знает, некогда находилась гостевая спальня. В которой спал Патрик. У нее вырывается всхлип, и она прячет лицо в ладонях, сотрясаясь всем телом. Если б не та ссора, они бы спали в одной постели. И он остался бы в живых. То, что после случайного знакомства несколько лет назад Патрик положил на нее глаз, оказалось для нее полной неожиданностью, и Джесс даже еще больше удивило, когда он предложил ей выйти за него замуж. Она тогда считала себя совершенно непривлекательной. Слишком уж запутавшейся, слишком сломленной. Патрик оказался добрым, веселым, любящим мужем — и терпимо относился ко всем ее проблемам. Он просто хотел, чтобы ей стало лучше. Чтобы она стала нормальной. Но теперь его нет. И ее дом разрушен. Джесс открывает дверцу машины и стоит на пронизывающем холоде. Она понимает, что ничего не осталось, но что-то в ней так и тянет ее войти внутрь. Большинство окон по фасаду выбиты, в саду перед домом беспорядочная куча обломков, еще какие-то разномастные головешки аккуратно разложены под стенами — явно теми, кто расследовал поджог. Ей видно большую желто-белую наклейку на входной двери: «Вход воспрещен! Место преступления!» И это все, что от него осталось? И это то, что сейчас представляет собой ее первый собственный дом, который они купили вместе с Патриком — на тот момент ужасающий образчик архитектуры семидесятых, любовно превращенный ими в уютное семейное гнездышко? Дом, в который они привезли свою новорожденную дочь, где та плакала по ночам, где сделала свои первые шаги? Джесс сердито вытирает слезы, из-за которых все расплывается перед глазами. Нет смысла и дальше тут стоять. Она уже забирается обратно за руль, когда вдруг видит другой автомобиль, подъезжающий прямо к дому. Это старомодный серый «Лендровер». Водитель выходит и прислоняется к дверце. Вспышка крошечного пламени зажигалки вдруг резко освещает его лицо, когда он наклоняется, чтобы прикурить сигарету. Джесс успевает лишь различить лиловые глаза и похожего цвета волосы. Это тот парень из больницы — Скарамучча. Сначала там, теперь здесь... Это не просто совпадение; он явно интересуется тем, что с ней произошло. Но почему? Джесс вспоминает его разговор с той женщиной-детективом за занавеской. Он не считает, что это ее рук дело. Интересно, думает она, откуда у него такая уверенность, тогда как та тетка была готова с ходу арестовать ее? Прикончив сигарету, "детектив" бросает окурок на дорогу. Забирается обратно в свой «Лендровер», и Джесс заводит мотор машины Тартальи. Слышит, как взревел движок отъезжающего старого внедорожника, и следует за ним. Поначалу, через жилые кварталы, Скарамучча едет не спеша, а потом прибавляет ходу, словно поняв, что она преследует его. Его автомобиль быстрее, чем несчастный «Клио» Тартальи с моторчиком в один и два литра, но Джесс хорошо знает улицы в округе. Минут через двадцать быстрых поворотов направо и налево Скарамучча заезжает в какую-то промзону, и она следует за ним. Где-то в глубине головы Джесс сознает потенциальную опасность, но что еще можно сделать в подобной ситуации, ей в голову не приходит. Этот человек что-то знает. Его машина сбавляет ход. Светофоры здесь практически не попадаются; здания вокруг огромные и устрашающие. Наконец «Лендровер» сворачивает в переулок за гигантским, промышленного вида корпусом и резко тормозит. Джесс останавливает свою машину прямо позади него. Открывается дверца, и Скарамучча выбирается из-за руля, глядя прямо на нее. Сердце у Джесс пропускает удар, но он проходит мимо, а потом вдруг резко придвигает к задку «Клио» большой мусорный контейнер. Она оборачивается на сиденье, лихорадочно сознавая чудовищность ситуации, в которой оказалась. Она в ловушке. Ее автомобиль заперт между мусорным баком и «Лендровером». Джесс уже подумывает выбраться из-за руля и броситься бегом, но знает, что далеко ей не уйти. Только не в таком состоянии. Ее рука зависает над рычагом селектора коробки передач. Можно резко сдать назад, вложив всю массу и мощность маленькой машинки в этот бак — в надежде сдвинуть его с места. Можно попробовать, по крайней мере. Но что-то ее останавливает. Скарамучча небрежно подходит к водительской двери и стучит в стекло, два раза: тук, тук. Замки дверей «Клио» заблокированы, внутрь ему не попасть, и секунду она просто таращится на него, ее широко раскрытые глаза встречаются с его глазами. Он показывает ей, чтобы опустила стекло. Джесс слегка придавливает кнопку, приоткрывая его на щелку. — Какого хрена ты смылась из больницы? — рычит Скарамучча. — А какого хрена ты забыл в моем доме? — огрызается она, стараясь придать своему голосу больше уверенности в себе, чем на самом деле чувствует. Вновь начинает лить дождь. Крупные капли его косо летят в сиянии фар, разбиваются о ветровое стекло. Скарамучча поднимает взгляд в небо, когда они попадают ему на волосы. Показывает на пассажирское сиденье, подняв воротник куртки. — Впусти меня, — говорит он. Видит ее сомнения. — Да блин, ничего я тебе не сделаю; просто открой дверь, я замерз! Джесс делает глубокий вдох. Она понимает, что мысль не из лучших, но что ей терять? Ни мужа, ни дома теперь нет. Полиция почти наверняка уже разыскивает ее. Ей не разрешили проведать дочь. С точки зрения рискованного поведения это не более чем очередное дерьмовое решение в длинной череде прочих. Щелкает центральный замок. Скарамучча обходит машину, распахивает пассажирскую дверь и влезает внутрь. От него пахнет дорогим парфюмом и табаком. Качает головой. — Ну не могли же они просто тебя отпустить! — Они собирались меня арестовать... — Так что ты решила попросту сбежать от полиции? — Скарамучча насмешливо фыркает, саркастически добавив: — Умно. — Я им не доверяю. А ты сам-то кто? — _ требовательно вопрошает Джесс. — Только не говори, что коп, поскольку я знаю, что это не так. — Я и вправду детектив, просто не в данный момент, — отвечает он, и она замечает, как под челюстью у него заходили желваки. Он собирается еще что-то сказать, но тут в кармане у него звонит мобильник, заставив умолкнуть на полуслове. Он вытаскивает его и бросает на нее сердитый взгляд перед тем, как ответить. Изъясняется Скарамучча односложно и в основном гмыканьем и бурканьем; его собеседника Джесс не слышит. — Сейчас буду, — произносит он наконец, после чего поворачивается к ней. — Тебе нужно прекратить таскаться за мной. — Скажи мне, почему тебе так интересует то, что случилось, и я от тебя отстану. — Мне нужно ехать. — Тогда я поеду с тобой, — объявляет она. Парень хранит молчание, так что Джесс продолжает: — Ты, похоже, единственный, кто не считает, что я убила собственного мужа, и я хочу знать почему. Пусть даже он полицейский или когда-то был им, но что-то отличает его от тех копов, с которыми ей доводилось сталкиваться в прошлом. Тогда в больнице он внимательно слушал ее, верил ей, вступился за нее перед той теткой-детективом... Да и не выглядит он как коп. Это почему-то придает уверенности. Скарамучча вытаскивает из кармана куртки пачку сигарет, прикуривает. Разрешения не спрашивает. Джесс беспокоится насчет машины Тартальи и табачного запаха, а потом отбрасывает эту мысль. У её друга наверняка найдутся куда более серьезные поводы на нее злиться. Парень по-прежнему не поднимает глаз; затягивается, нахмурив брови. Потом негромко чертыхается и вздыхает. — Хорошо. Но тебе нужно бросить эту машину. Тебя ищут, а чтобы узнать, на чем ты уехала, много времени не потребуется. — Он замечает ее колебания. — Послушай, я делаю тебе предложение, так что либо да, либо нет. Если б я собирался что-нибудь с тобой сделать, то давно уже сделал бы. — Обводит рукой переулок: — Камер здесь нет, и непохоже, чтобы ты смогла в случае чего от меня отбиться. Посмотри на свои габариты. Я придушил бы тебя за пару секунд. Скарамучча совершенно прав. Он конечно не крупный, но было видно его мускулистые руки и широкие плечи. У нее не было бы ни шанса. Джесс даже не знает, обнадежил ли или испугал ее тот факт, что он уже успел придумать метод, как ее убить, но глушит мотор. Скарамучча выбирается из машины, бросает окурок на асфальт и нервно идет обратно к своему «Лендроверу». Она следует за ним, и он, наклонившись, распахивает для нее пассажирскую дверцу: — Залезай. Джесс забирается на сиденье и пристегивает ремень. — Куда мы едем? — спрашивает она. Он качает головой. — Хватит задавать вопросы. Сама увидишь. Мотор «Лендровера», содрогнувшись, оживает, и они выкатывают из переулка.