Убийца всё знает

Джесс догоняет Скарамуччу возле «Лендровера». Он злобно стаскивает с себя белый комбинезон, разрывая его в процессе, собирает в ком. Забрасывает на заднее сиденье машины, а потом забирается за руль. Она следует его примеру и садится рядом с ним, на секунду прикрыв глаза и облегченно вздохнув. Перед глазами опять все плывет. Физическая нагрузка сказалась на голове не лучшим образом. Скарамучча заводит мотор, и они в молчании отъезжают. Он не смотрит в ее сторону. Совершенно ясно, что он ею очень недоволен. От всего виденного голова у нее идет кругом. Стоящая перед глазами картина кажется полным безумием — это невероятное количество крови, ножевых ран, этот флаг… Джесс не понимает, как все это хоть как-то может быть связано с ней, с поджогом в ее доме. Смерть Патрика ничем не похожа на то, что она только что видела. Мысли так и гудят в голове. Море крови. Беременная женщина. Джесс всегда думала, что у убийц есть какие-то предпочтения, какой-то излюбленный метод убийства. Зачем устраивать пожар и тут же убивать пятерых людей в их собственном доме ножом, веревкой и пулями? Скарамучча раскручивает мотор до максимальных оборотов; на каждом повороте Джесс резко кидает в сторону, и она изо всех сил цепляется за поручень над дверью. Бросает взгляд на спидометр — стрелка показывает шестьдесят, а потом семьдесят миль в час. Он выпускает свое бешенство на дороге, и она не может его в этом винить. Джесс и понятия не имеет, куда они едут, пока «Лендровер» не останавливается возле какого-то приземистого строения — то ли автосервиса, то ли дешевого автосалона, торгующего подержанными автомобилями. На площадке по соседству — зачуханные «Форды Фиесты» и десятилетние «Воксхоллы». Не дожидаясь девушки, Скарамучча выскакивает из-за руля, распахивает боковую дверь строения и громко топает по металлической лестнице вниз в полуподвал. Она спешит за ним, но прежде чем успевает войти, слышит какой-то звук. Как будто что-то разбили и осколки со звоном разлетелись по полу. Джесс опасливо открывает дверь. В полуподвальной квартирке всего одна большая комната; за дверью слева, судя по всему, — ванная с туалетом. Голые кирпичные стены, деревянные полы, но есть несколько ковриков и мягкий диван. У дальней стены — простенькая кухонька, справа от нее — двуспальная кровать. В углу свалена большая куча разномастных гантелей. Скарамучча уже опрокинул один из стульев; у самого входа о стену разбита бутылка пива, темная жидкость стекает по кирпичам. Он молотит костяшками судорожно сжатых пальцев в стену перед собой, а потом стучит по кирпичам воздетым вверх кулаком. Безостановочно ругается, не на Джесс, просто в никуда, и она бросается к нему, повисает у него на руке, пытаясь остановить. Он резко оборачивается — кулак практически нацелен ей в голову. Джесс чувствует, как напряжены его мускулы, какая сила скрывается в его руках. Вцепившись в него, она может лишь кое-как держаться на ногах, чтобы не быть отброшенной на пол. Лицо его перекошено от гнева. В воздухе чувствуется электричество с холодным потоком воздуха. Скарамучча смотрит прямо на нее. В глазах у него — полная пустота. Ни узнавания, ни чего-то хотя бы отдаленно человеческого. Только чистый гнев. Он напирает, прижимая ее к стене, загоняя в угол. Другой рукой хватает ее за запястье — Джесс чувствует, как его пальцы впиваются ей в плоть, — и она отпускает его руку. Ее тело переполняет адреналин, но на сей раз не от страха. Это нечто другое. Это некий прилив энергии. Она в таком же гневе, как и он. Вот уже обе ее руки в крепком захвате, вздернуты вверх по бокам от головы. Она чувствует спиной и затылком грубые кирпичи. Пытается из всех сил оттолкнуть его, но он не дает ей двинуться, его лицо в каких-то дюймах от ее собственного. Джесс тяжело дышит, чувствует, как бешено колотится его сердце. Смотрит ему прямо в глаза, но все, что видит сейчас перед собой, — это кровь. Дыры в мертвых телах, сочащиеся красным. Это неродивишееся дитя… — Перестань пялить туда. — Он замечает, как она смотрит на его губы. Джесс хочет его — просто чтобы почувствовать что-то, хоть что-нибудь, чтобы выбросить все эти мысли из головы. Тянется к нему. Он отворачивается, подхватывает пачку сигарет со стола и быстро выходит из квартиры. Джесс смотрит, как закрывается дверь. Стоит, прислонившись к стене, не в силах двинуться с места. Ей это нравилось, его лицо было близко, она хотела его! Чтобы почувствовать хоть что-то, помимо этой бездонной отчужденности от реального мира. Джесс рухнула на кровать. Смотрит в потолок. Думает, что должна бы испытывать чувство вины, стыд, да что угодно — за то, что думает об этом чуть ли не сразу после смерти Патрика, — но не ощущает ничего, кроме обиды на то, что Скарамучча ей отказал, даже не начав. «Вот какая я дрянь», — думает она. — «Вот почему он меня не трахнул. Даже такие мужчины, как этот Скарамучча, не хотят меня!» Дверь открывается, и в потоке холодного воздуха в комнату опять входит хозяин квартиры. Смотрит на нее. — Джессика… — начинает он, но она резко перебивает его: — Просто Джесс. И я сейчас не хочу с тобой разговаривать. Скарамучча кивает. — Меня это вполне устраивает. Он пристраивается рядом с ней на кровати, снимает через голову рубашку и ложится на бок, отвернувшись от нее. Натягивает на себя одеяло. Вдруг наваливается жуткая усталость, и Джесс опускает голову на подушку. Хоть Скарамучча ее и отшил, но вроде как он не против того, что она лежит в кровати рядом с ним, и она этому рада. Джесс прислушивается к его дыханию. Теперь оно замедлилось, размеренные вдохи и выдохи едва слышны. Она закрывает глаза. В голове опять мелькают страшные образы. Кровь. Мертвая беременная женщина. Ее разрушенный дом. Подумай о чем-нибудь другом, говорит себе Джесс, крепко зажмуривая глаза. Подумай о чем-нибудь хорошем. Подумай об Элис. При мысли о том, что сейчас они не вместе, становится трудно дышать. Но Элис жива. «Она в безопасности, — повторяет себе она, — с моими родителями и с Тартальей». И с мыслями о дочери в голове, лежа рядом с практически незнакомым ей человеком в незнакомой квартире, Джесс медленно проваливается в глубокий сон без всяких сновидений. *** Джесс просыпается, когда в комнату начинается пробиваться дневной свет. На миг она сбита с толку, но тут сознает, где она, и поворачивается к Скарамучче. Тот по-прежнему лежит на животе, отвернувшись от нее. Одеяло ночью сползло, и она смотрит на него в тусклом свете, разглядывая мускулистые плечи, ложбинку на спине. Видит путаницу бледных розоватых росчерков, сбегающих с нижней части позвоночника под джинсы. Шрамы. Джесс гадает, как он их мог получить. Вспоминает про свои собственные руки и ноги. Про белые линии, которыми исчиркана сморщившаяся вокруг них кожа. В основном они идут параллельно друг другу — некоторые старые, другие относительно свежие. Жутковатая картина. Она понимает, что Скарамучча наверняка их заметил, хотя ничего по этому поводу и не сказал. И что, черт возьми, это за место? Нахмурившись, Джесс слезает с кровати. К утру квартира простыла, и она хватает первую же вещь, попавшуюся ей под руку, — натягивает на себя джемпер парня. Тот пахнет его кожей. Это какой-то новый и неведомый ей запах, который она чувствовала в машине Тартальи в тот дождь и больше никогда. Это сразу вызывает в памяти вчерашний вечер, и что-то вновь шевелится в ней. Но она знает: то, что случилось — а вернее, не случилось, — не было чем-то романтическим. Просто она хотела выпустить скопившееся напряжение и гнев, не более того, а он и не позволил. Джесс выбрасывает это событие из головы. В центре комнаты — длинный деревянный стол, и, зябко обхватив себя за плечи, она подходит к нему. По столу раскиданы какие-то бумаги и газетные вырезки, и Джесс прочитывает несколько заголовков. Все они сообщают об убийствах. Некоторые строчки подчеркнуты, кое-где на полях наспех нацарапаны комментарии. Некоторые из документов похожи на распечатки из какой-то компьютерной системы или базы данных. Даты, имена, описания… Но больше всего к ее вниманию взывает стена слева от двери. В самом центре ее — огромная белая доска, почти сплошь увешанная фотографиями и газетными вырезками. На первый взгляд разбросаны они совершенно беспорядочно, в промежутках — почти нечитаемые каракули черным маркером. Джесс встает перед ней. Пристальней присматривается к фотографиям. На части из них просто какие-то места и люди — улыбающиеся лица, но остальные — это фото мертвецов. Некоторых из них она уже видела вчера вечером, остальные совершенно ей незнакомы. Серые тела, изломанные и перекрученные… Отсутствующие конечности, широко раскрытые глаза, слепо уставившиеся в никуда… Кровь, изорванная плоть, ободранная кожа… Желудок у Джесс выворачивается наизнанку, но она не может отвести взгляд, крепко схваченная этим выставленным напоказ кошмаром. И тут она вспоминает. Трупы в доме и на участке. Выпирающий живот беременной женщины. С ребенком, который теперь неподвижен внутри. Кровь. Прежде чем Джесс успевает остановить себя, эти образы вихрем проносятся у нее в голове. Так много крови… Кровь повсюду, забрызганы и заляпаны пол, стены, мебель. Джесс замирает. Она присматривается и замечает, что почти на каждой фотографии изображена стена со словом. Перед глазами всплывает надпись на входной двери, размашисто намалеванная чем-то красным. «СВИНЬЯ». Это послание полиции или упоминание о ком-то еще? Нахмурившись, Джесс не сводит глаз с доски. Что-то не дает ей покоя. То, что она уже вроде видела раньше. У нее пресекается дыхание. — Скарамучча? — проговаривает Джесс, не отрывая взгляда от доски. Он ворочается на кровати, присматривается к ней мутными глазами. Она начинает передвигать фото на доске, снимая некоторые из них и бросая прямо на пол. Это заставляет Скарамуччу выбраться из постели — он встает, натягивает футболку и присоединяется к ней. Смотрит, как Джесс продолжает быстро передвигать фотографии. — Что ты делаешь? — спрашивает он. Она показывает на фото на столе: — Передай мне вон ту ещё вон те две. Скарамучча машинально подчиняется, и Джесс прилепляет их рядом друг с другом к стене. Через секунду она останавливается и отступает на шаг, глядя на них с расстояния. Показывает на стену, а потом поворачивается к парню. Лицо его еще опухшее со сна, и она замечает, что при каждом движении он морщится. — Ну и что ты там такого увидела? Я в курсе, что эти надписи на каждом фото. — говорит парень. Джесс показывает на несколько фото. — Надписи совсем не повторяются и не похожи, так сказать, по слогу. Может быть, что пишет их не убийца, либо же он не один? — Не может. — Скарамучча мотает головой. Вытаскивает из рюкзака упаковку таблеток, выдавливает одну из блистера, а потом вдруг замирает и присматривается. Она выжидает, пока он бросает таблетки в рот и проглатывает их насухую, а потом показывает на следующие фотографии и продолжает: — В таком случае, он убивает на заказ, а? Заказчики просят оставить слово, описывающие свои чувства к человеку. Скарамучча мотает головой. — Это может быть просто совпадение, — говорит он, обращаясь почти что к самому себе. — «СВИНЬЯ». Что за послание такое? Лицо у Джесс мрачнеет. — Беременная женщина. Она ведь была не богата, по одежде, хотя если его жена, должна выглядеть лучше и изысканнее, ведь дом шикарен. Также у него было кольцо, в отличии от неё. — Мать твою… — бормочет Скарамучча. — Его любовница. — уверенно объявляет Джесс. А жена узнала и в гневе заказала убийство всех, кто знал о любовнице. Но надпись, она только усугубляет положение жены. А преступнику только на руку. Не понимаю. Скарамучча отворачивается и издаёт хмыкающий звук, будто усмехнулся: — Ну-ну. А что там с твоим пожаром? Что-то не сходится, да?