среди этой смертной нелюбви.

пара любопытных глаз следит за ним через дырку в заборе, которая старше его самого вдвое или втрое. чонсон узнал эту пару глаз, решает ее подразнить, уставившись в ответ. тот, кто подсматривал, испугался и спрятался. парень закинул одну ногу, залез на забор и тут же с него спрыгнул на другом участке. мальчик-сосед даже не успел убежать, как его схватили за руку и сжали запястье стальной хваткой. – что подглядываем? а если я голый позагорать вышел? – ну и что? – он захныкал, попытался высвободиться, но тщетно. – отпусти меня! вредничая, чонсон стянул его панамку на глаза и легонько толкнул. санвон попятился на метр, держась двумя руками за свою плетеную панамку. он снимает головной убор и начинает им замахиваться в сторону старшего, чтобы задеть и ударить. тот же смеется и перехватывает его руку, забирает шляпку. – ты сегодня без настроения? – все еще хихикает чонсон. – я сегодня убью тебя! его нахмуренные черные брови добавляли некой очаровательности лицу настоящего котенка. оно оказывается буквально в нескольких сантиметрах от лица парня, когда он тянет санвона к себе, обнимая за талию. так они простояли несколько секунд, пока младший не опомнился. попытался выпутаться из объятий, ладонями уперся в грудь чонсона и оттолкнул под его заливистый смех. – совсем по мне не соскучился, – огорченно выдыхает чон. – я соскучился! просто...не в саду же. тут люди ходят, все видно. обзор на сад и в правду был хорош для всего поселка. закрываемые густой листвой яблонь, вишень и дуба, мальчики все равно были на виду. деревья создавали тень, в которой они часто прятались от жары, устраивая посиделки, тянувшиеся до вечера, а то и ночи. посиделки появились тогда, когда родители чонсона купили дачу, а санвон по привычке полез за яблоками на соседний участок, не зная, что он уже жилой. младший плюхнулся на лужайку прямо перед новым соседом, который из интереса пошел рассматривать двор и огород. после этого мальчики проводили каждый вечер вместе. сначала как друзья, чуть позже старший, тайно напившись вишневой настойки отца, пошел на посиделки, чтобы рассказать все, что лежало на душе тяжелым грузом и не давало спокойно дышать. – пойдешь со мной на свидание? санвон молчит, будучи прижатым к груди чонсона, глубоко вдыхает его запах. какие приключения его парень придумает на этот раз? прошлым летом они пошли на свидание, катались на велосипедах и не заметили в темноте горку, упали, кубарем покатились. после чонсон переживал, что юноша обидится из-за ушибов, которые получил по вине старшего. но вон лишь посмеялся, потер синяки и чмокнул его в губы. следующее было более романтично: ходили по поселку, все также в темноте, ища кусты сирени, цветы которых можно присвоить и не получить от какого-нибудь поехавшего деда с ружьем. сирень они нашли, санвон поставил ее на тумбочку около кровати и с грустью наблюдал, как цветы вянут. больше чонсон цветов ему не дарил. младший плачет, когда их нужно выкидывать. на другое парня пригласил уже санвон, предложил приехавшему на зимние каникулы чонсону испечь печеньки. и все шло идеально и гладко, но мальчики отвлеклись от выпечки друг на друга и их творения сгорели. предполагая, что парень придумает на этот раз, санвон не заметил, как стрелка часов указала ровно одиннадцать. выскочил со двора в одной футболке и домашних шортах, он увидел чонсона с целой набитой сумкой. парень улыбнулся санвону, взял за тонкое запястье и повел вдоль по улице. – а мы куда? – узнаешь. – а в сумке что? – любопытной варваре на базаре нос оторвали. а я твой съем. санвон тяжело вздохнул и перестал задавать ему вопросы. он все равно ничего не расскажет, если что-то задумал. пуленепробиваемый человек. сначала было санвон подумал о том, что его парень поведет его на поле устраивать ночной пикник. они шли все также - молча. каждый думал о своем, но это свое напрямую было связано с ближайшим человеком. и каждый вдыхал один и тот же свежий ночной воздух, в котором витало чувство любви и спокойствия. санвона вдруг осенило. ну, конечно же, не вдруг, и не осенило. за ручку чонсон вел его по тропинке к пруду. запахло сыростью, хор кваканья лягушек и шум камышей доносились отовсюду. пак разворачивает старый плед в цветочек на траве чуть дальше от пляжа, чтобы было куда сесть. достает аккуратно сложенные друг в друга пластиковые стаканы и бутылку шампанского. младший, сидя на пледе, видимо волнуется. его коленки слегка трясутся. – выпей со мной. напиток шипит, льется в стаканчики. они чокаются, пьют, пропитывая губы вкусом игристого. санвон морщится и закрывает рот и нос рукавом кофты. – не знал, что на тебя так подействует обычное шампанское, – усмехается старший, ближе подходит и нежно за ушко его волосы заправляет. – вы, городские жители, такие...алкаши. – чья бы корова мычала... – он обнимает вона за талию, заглядывая в глаза. блестят. всегда блестели эти маленькие черные бусинки. маленькие черные бусинки, в которые чонсон влюбляется каждый раз, словно первой юношеской любовью. ли глазки слегка закрывает, тянется ближе к старшему - целоваться. поцелуи чонсона не требовательные, не страстные, не безжалостные. они аккуратные, нежные и влюбленные. старающиеся запомнить каждый момент, каждую маленькую деталь. так и просидели они до утра. пили, смеялись, валялись на пледе с выцветшими цветочками. обнимались, купались в ночном пруду, похожем на черную дыру в космосе - в нем также отражались все звезды. солнце снова показалось из горизонта с востока, вновь запахло летней противной жарой. чонсон вернет его домой перед тем, как родители младшего вернутся с дежурства. чонсон потом будет думать о новом летнем свидании. или зимнем, если получится. чонсон любит зиму неимоверно, но его весенний мальчик украшает каждое лето, не уходя из головы всю осень. четыре времени года сливаются воедино, одно за другим сменяя. а любовь растет. разрастается, как яблоня у пака в саду, за плодами которой полез однажды вон.