Год тигра

      Сердце Мо Жаня сжалось в груди.       «А вдруг Чу Ваньнина съели?» — подумал он.       Вдруг его схватили зубами за лодыжку и прямо сейчас тащат по снегу через лес? Он царапает ладони о кусты таволги, пытаясь за них зацепиться, но зверь сильнее. Кричать Чу Ваньнин, конечно, не станет. Слишком гордая зараза. Зубы в порошок сотрет, лишь бы никто не узнал, что он попал в беду, что ему страшно и больно. И искать его из-за записки не станут. Может, даже до следующего утра.       Тут гениальная идея посетила перевозбужденный мозг Мо Жаня. Это же гребаная деревня! В таких местах часто ищут чертовщину, но Мо Жань знал, что за всеми волшебными событиями в мире стоит какой-то человек с ловкими ручками. Честно сказать, он уже оправился от первого шока и стал подозревать, что дневные находки в лесу были чьей-то уловкой. Пока Мо Жань с командой самозабвенно дрыхли в первую ночь, кто-то пошел в лес, налил крови, развесил шерсть и оставил следы. Может, нацепил себе тигриные лапы на руки и ноги и раком ходил, сукин сын. А его сообщники корчились от смеха на тропинке:       — Киса, скажи «мяу»!       — Пройдись там, животное!       Вырисовывался жуткий детективный сюжет. Съемочная команда приезжает в город, злит тигра стрелой, и тот жестоко расправляется с человеком, который меньше всех верил в его существование. С доктором, то есть Чу Ваньнином. Все жители деревни в ужасе: права была шаманка, срочно все бежим к ней за талисманами и несем ей куриные яйца и козьи мозги. Шаманка и ее прихвостни в шоколаде и козьих субпродуктах, идеальный план.       Выходит, Мо Жань пришел сюда как раз после похищения Чу Ваньнина. Записку кто-то за него написал, «тигр» здесь уже побывал. Надо срочно ловить подлеца, который плодит тут тигриные следы. Уж Мо Жань его схватит и выпытает всю правду. Если надо будет, кишки выпустит.       Дом Чу Ваньнина стоял на самом краю деревни. Прямо за ним начинался дикий лес, куда и вели ложные тигриные следы. В лесу оказалось на удивление светло: белоснежный снег сиял под полной луной, и Мо Жань по дороге видел каждую сухую травинку и каждый клок шерсти на кустах. На коре деревьев он находил длинные вертикальные полосы — видимо, тут «киса» точила коготки. Вот же умные сукины дети, и такие мелочи продумали.       Погоня за «тигром» шла от силы минут десять, и Мо Жаню к тому времени стало не по себе. Если бы не страх опоздать и навсегда потерять одержимость своей жизни, он давно повернул бы назад. Здесь ему за каждым деревом чудились волчьи глаза. Когда снег падал с еловых ветвей, Мо Жань вздрагивал от страха. Но следы тигра разжигали в нем жажду человеческой крови, и остановиться он не мог.       Только встретившись лицом к лицу с автором следов, Мо Жань чуть не поседел. Ночью можно и мать родную не узнать, а все кошки серы. Но в полнолуние он смог бы отличить человека от тигра, а рыжего кота от белого. Белый тигр не был альбиносом — его желтые глаза светились, точно янтарь. Огромный зверь раздраженно дернул верхней губой, слегка обнажая клыки. Человек ему не нравился.       — Стой-стой-стой, — прошептал Мо Жань. — Хорошая киса.       Мо Жань ни за что бы не признался, что несет чушь от страха. Да, он продумал диалог с преступником от и до, но сейчас умывал руки, потому что ротовой аппарат его оппонента не был приспособлен для конструктивного диалога. В ответ тигр коротко зашипел и угрожающе двинулся навстречу. Не крался, не охотился, а прогонял со своей территории, нарываясь на драку.       — Не сердись, я уже ухожу. Увидел твои следы и стало интересно, насколько ты большой.       Тигр сощурил глаза, в них явно читалось: «Ну и дурак ты, человечишка. Я ж тебе голову в один присест откушу». Мо Жань понимал, что большая кошка человечьего языка не знает, но боялся уходить. Чтобы уйти, надо было повернуться к зверю спиной.       — Еще я хотел предупредить, — сказал он. — Местная шаманка хочет твою голову. Да, не сердись, не сердись, я не за твоей головой. Видишь, у меня в руках ничего нет. Прости, в этот раз без подарка. Принести тебе курочку?       В ответ тигр совершенно по-человечески склонил голову, мол, что за идиотское предложение.       — А, перья не любишь? Я почищу, — разошелся Мо Жань. — Ощиплю, в смысле. Или могу козлятины притащить. На мой вкус так себе, но я сырую не пробовал.       Тигр нетерпеливо вздохнул и сделал еще несколько шагов. Между ними осталась всего пара метров, Мо Жань видел каждую полосочку на лбу и мог поклясться, что нос у сурового хищника нежно-розовый.       — Послать шаманку на хуй, говоришь? Я с удовольствием. Уважение к старшим не так важно, как уважение к красоте. К чьей красоте, говоришь? — Мо Жань от страха говорил на одном дыхании. — К твоей, конечно. Впервые вижу такого красивого зверя, так и хочется потрогать. Ого, какие зубки. Знаешь, я понял, почему мое сердце бьется так часто! Не от страха, а от любви. Я точно влюбился, прямо только что.       Мо Жань от ужаса просто обезумел, и когда озверевший тигр кинулся к нему, уже был готов бороться не на жизнь, а на смерть. Он упал на спину, зарычал и выставил вперед локоть. Такой трюк сработал бы против собаки, но тигр весил втрое больше Мо Жаня, и сколько тот ни боролся, сколько ни пинал зверя в живот, сколько ни пытался придушить, огромные клыки все равно оказались у самой шеи. Оставалось лишь надеяться, что тигр перекусит Мо Жаню хребет с первого раза.       Но дальше произошло нечто поразительное. Горячее влажное дыхание опалило шею, клык скользнул под беззащитной челюстью, тигр вцепился зубами в воротник куртки и поволок Мо Жаня по снегу.       — Стой! — вопил Мо Жань. — Кто я тебе: добыча или котенок? Пусти!       Он был уверен, что его тащат в логово, потому что тигру захотелось покушать дома в кругу семьи. Пинаться, брыкаться и дергать шерсть на шее хищника не помогало. Тигриные челюсти были плотно сомкнуты, а мощные лапы неумолимо несли их обоих к столу. Наконец, Мо Жань совсем выбился из сил и решил минутку отдохнуть. И понял, что выскальзывает из куртки.       Плевать, что в ночном лесу шансов выжить немного, а тигр может снова догнать и растерзать на месте! Мо Жань привык действовать! Он расстегнул молнию, ужом выскользнул из куртки на снег и припустил в кусты. Тигр выплюнул пожеванную куртку и побежал за ним. Догнать добычу не составило труда: жалкие человечьи ноги постоянно проваливались в снег, а животное серым ветром скользило над землей.       От борьбы с тигром Мо Жань вспотел, влага на спине и груди стремительно замерзала от мороза, ледяные пальцы ветра ласкали затылок. При этом кровь под кожей бурлила от адреналина, точно самый острый хого. Мо Жань бежал от тигра, а тигр не спешил его хватать.       — Что ж ты меня не раздеваешь дальше, золотце мое? — смеялся Мо Жань, мечась между кустами и деревьями. — Куртку стащил, шапку украл. Это чужая шапка, мне ее староста дал, она из какой-то пиздатой куницы. Хорошо-хорошо, никаких куниц. Я люблю только тебя.       Тигр подбежал поближе и сделал вид, что сейчас цапнет лапой за ногу — будто играл с большой мышью. Мо Жань чувствовал, что его куда-то загоняют, но деваться было некуда. Они так и танцевали с тигром между деревьев, пока он не увидел проблеск одинокого фонаря. Неужели деревня? Это дурачье полосатое загнало его обратно в деревню? В горящих от бега и холода ногах снова появились силы, и Мо Жань припустил так, будто вокруг не было ни снега, ни кустов — лишь наилучший асфальт для олимпийских спортсменов. Тигр за ним в деревню не сунулся, только сверкнул янтарными глазами на прощание. Мо Жань примчался в дом, рухнул на постель и задрожал.       «На первом свидании до дома проводил, вот спасибо», — подумал он, закусив губу до крови.       С утра Мо Жаню серьезно не поздоровилось. Во-первых, из леса он принес сопли и помирал от температуры. Во-вторых, Сюэ Мэн битый час нудел из-за куртки и шапки.       — То есть я должен теперь у старосты склянчить куртку и новую шапку? Ты больной?       — Ну давай я склянчу, — предложила Сун Цютун. — Только расскажи, как ты умудрился все за одну ночь потерять?       — В лесу, — прохрипел Мо Жань.       — Как в тех сказках? Решил искупаться в озере, а похотливые духи украли всю одежду, чтобы полюбоваться твоей красотой? Говори, а то не пойду перед старостой жопой вертеть.       — Я пошел в лес по следам, на меня напало животное…       Тут дверь в комнату распахнулась — да так, что стукнулась о стену. Мо Жаню прилетело в лицо чем-то холодным и мягким.       — А вот и куртка, — пожал плечами Сюэ Мэн. — Спасибо, что нашли, Чу-лаоши.       Голова Мо Жаня затрещала сильнее — этого еще не хватало. Несите его обратно в лес к тигру, только не отдавайте на растерзание этому извергу!       — Мо Жань, ты в своем уме? — прогремел Чу Ваньнин. — Ты ходил ночью в лес и потерял там куртку. Что ты делал в лесу ночью один?       Его голос звучал точь-в-точь как голос из вчерашних мыслей — такой же жаркий. Мо Жань не понимал смысла слов, но всей кожей чувствовал, как вибрирует воздух вокруг него. Встретившись взглядом с Чу Ваньнином, он ощутил вибрацию в костях: в каждом пальце, в зубах и в грудине над самым сердцем.       — Мы все вместе ходили, товарищ Чу, — встрял Ши Мэй.       — Не смей мне врать, — Чу-лаоши с такой яростью посмотрел на Ши Мэя, что тот мгновенно растерял все желание выгораживать друзей. — Там были только твои гигантские следы. А еще следы животных.       Он сжал губы так сильно, что те побелели, а пальцы сжимались в кулак и разжимались, будто он хотел пожать ими чье-то горло.       — Я увидел, что следы ведут в лес, — прошептал Мо Жань. — И мне стало интересно.       — А тебе не интересно, через сколько часов человек загибается на морозе в лесу? — зашипел Чу Ваньнин. — Не обязательно даже встретить зверя, который распотрошит тебе брюхо, — он ткнул Мо Жаня пальцем в живот. — Или придушит тебя, как цыпленка, — он сжал пальцы прямо под челюстью Мо Жаня, и тот ясно услышал в голове тот же самый голос, который звучал гораздо громче, чем нотация Чу Ваньнина:       «А если бы он умер? Если бы он умер? Если бы он умер?»       — Вот именно, — поддакнул Сюэ Мэн. — Была в том году история. Поехали два любителя зимней охоты в лес, у них машина заглохла. Ну вот их нашли под кустом на следующее утро. Оба насмерть замерзли.       — Оставь комментарии при себе, — огрызнулся на него Чу Ваньнин.       Мо Жань поймал его руку и снова услышал:       «А если бы он потерялся и насмерть замерз? Я был бы рядом, не знал бы, а он бы замерз. Как после такого жить? Как?»       — Я больше не буду ходить в лес один, — поклялся Мо Жань, прижимая руки Чу Ваньнина к груди.       Прохладные пальцы в его хватке слегка дрожали, через них прямо по коже Мо Жаня растекался страх, слезы жгли глаза, и ватный ком стоял в горле. Мысли Чу Ваньнина шли по кругу, как у сумасшедшего.       — Ходи, куда хочешь, — гневно выплюнул он. — Главное мне на глаза не попадайся.       Чу Ваньнин стряхнул с себя руки Мо Жаня и вылетел из комнаты. Дверью хлопнул так, что пыль с потолка посыпалась.       «Я же не знал, что это настоящий тигр, — по груди Мо Жаня вверх потекла горячая злость и колючая обида. — Я думал, ты в беде. Я хотел тебя спасти. Иначе не пошел бы. Я не настолько глупый».       — Ты куда собрался? — засуетился Сюэ Мэн. — Я догнал Чу-лаоши и попросил принести каких-нибудь лекарств. Он сказал, что пришлет Наньгун Сы. Лежи и не рыпайся.       — Он думает, я совсем тупой, — зашипел Мо Жань, натягивая многострадальную куртку с пожеванным воротником. — Я ему покажу. Вечно он так. Я-то думал… На глаза не попадаться? Я тебе не собака, чтобы команды выполнять. Сидеть, голос, лежать, умри, сгинь с глаз долой. Вот захочу, и так тебя трахну, что ты ни сидеть, ни говорить, ни лежать не сможешь.       — Чего-о? — протянул Сюэ Мэн ему вслед. — А ну повтори!       — Мэнмэн, твой Чу-лаоши святой, конечно никто не осмелится посягнуть на его цветок, — запела Сун Цютун.       Продолжение разговора Мо Жань не услышал, потому что горячим кульком вывалился в снег с крыльца. Ноги его совсем не держали, а лоб был как печеный батат: влажный, дотронешься — язык обожжешь. Сил у него хватило на то, чтобы на глазах у удивленной публики доползти до дома Чу Ваньнина. Через порог он перешел уже на четвереньках, как собака.       — Совсем спятил? — Наньгун Сы его там встретил с пакетом лекарств. — Ты зачем сюда больной приперся?       — Чу Ваньнин! Я пришел поговорить! Только попробуй выгнать меня — я снова вернусь, привяжешь — ремни перегрызу и все равно приду.       — Какая драма, — скривился Наньгун Сы. — Чу-лаоши, помощь нужна?       — Спасибо, можешь идти. Пакет оставь.       Чу Ваньнин снова владел своим голосом, и если бы не краснота в уголках глаз, никто бы не догадался, что несколько минут назад он в самых резких выражениях отчитывал бывшего ученика. Может, и его жаркие мысли и страх — всего лишь горячечный бред Мо Жаня?       — Иди сюда, — Чу Ваньнин пригласил его сесть на кровать — ту самую, которую вчера ночью Мо Жань проверял на прочность, — а сам сел рядом на стуле. — Рассказывай, что произошло.       — Дай руку, тогда расскажу.        Спорить с больными из-за мелочей Чу Ваньнин не привык, поэтому сам взял Мо Жаня за руку и внимательно заглянул ему в глаза. Вместо жаркого панического комка мыслей в его голове высилась огромная стена — ни обойти, ни объехать, ни перепрыгнуть. Она кое-где трескалась и обваливалась, обрывки эмоций и отдельные слова просачивались наружу, но брешь магическим образом мгновенно зарастала, а по сбежавшим крохам невозможно было понять, что же Чу Ваньнин думает. Выходит, он в голове делал то же, что и снаружи: прятался, скрытничал, строил из себя бесстрастного человека. Эта мысль Мо Жаня очень разозлила, и вместо того, чтобы все рассказать, он атаковал:       — Говоришь, опасно в лесу ходить, потому что там звери? У твоего порога тигриные следы, а ты шляешься где-то по ночам. Не боишься, что тебя сожрут? Чу Ваньнин моргнул. Стена, в которую бился Мо Жань, дрогнула, будто собралась осыпаться, но в тот же миг ее со всех сторон охватили мощные железные скобы.       — Как ты узнал, что я выхожу из дома по ночам? — спросил он. — Ты заходил ко мне ночью?       — Конечно заходил, — сейчас Мо Жань считал это самым естественным поведением после долгой разлуки.       «Я столько лет одержим тобой, я ни с кем не могу спать, не представляя тебя, я столько лет мучаюсь, что ты такой святоша и не поймешь, если я попытаюсь хоть что-нибудь с тобой сделать, хоть что-нибудь сказать. Конечно я заходил к тебе ночью», — в отчаянии подумал он и сильнее сжал руку Чу Ваньнина, чтобы вытянуть из нее истинные мысли и чувства, хоть капельку.       — Ты хотел поговорить? О чем нам разговаривать? — настороженно спросил Чу Ваньнин. — Мы же столько лет не виделись.       — Обо всем! Мы столько лет не виделись. Ты совсем не рад мне?       От его слов тень чужого волнения легла на сердце Мо Жаня, но Чу Ваньнин выдернул ладонь из хватки, не давая насладиться им. Они злились друг на друга по одной и той же причине, и все равно не могли найти общий язык.       — Тебе надо поспать, — сказал Чу Ваньнин.       Не ответил на вопрос, но и не прогнал Мо Жаня. Если надо поспать, то где? Можно прямо здесь? Чу Ваньнин пояснять не стал и отошел от кровати к плитке у окна. Пока вода в ковшике закипала, Мо Жань самым наглым образом закопался в одеяла Чу Ваньнина и ткнулся щекой в его подушку. От нее пахло травами и цветами.       Когда-то у них в передаче был сюжет о цветочных феях, и Мо Жань узнал, что на самом деле цветы имитируют запах половых гормонов бабочек, пчел и жуков, чтобы привлечь их. И те кружат вокруг цветка, надеясь на сладкое спаривание с себе подобным. Холодный цветок может дать им лишь сладкий нектар. Так и подушка, в которую теперь вжимался лицом Мо Жань, была холодной заменой теплой ароматной коже.       Тот сюжет о феях они снимали весной, когда цвели груши и яблони. Половые гормоны насекомых не так уж сильно отличаются от человеческих, поэтому людям нравится запах цветов. А если засунуть нос в самые тычинки и понять, что твоя первая любовь пахла так же, можно почувствовать под кожей настоящий жар. Не свежий запах весны, а душный, сладкий и низкий призыв к оплодотворению.       — Выпей, это жаропонижающее, — сказал Чу Ваньнин, вернувшись к постели, в которую зарылся больной.       Мо Жань видел его силуэт сквозь ресницы и думал, что сейчас расплавится от жара и запахов. Вздохнув, он еще сильнее вжался носом в подушку. Обжигающе холодные пальцы коснулись его лба:       — Поднимайся. Если температура не спадет, придется вызывать врачей из города.       «Тебя увезут, мы больше не увидимся, — голос раздался прямо в голове Мо Жаня. — А я так по тебе скучал».       Мо Жань распахнул глаза и быстро сел. Лицо Чу Ваньнина оставалось по-прежнему непроницаемым, и трудно было поверить, что такой холодный человек может по кому-то скучать. С чего ему скучать? Это Мо Жань вспоминал о нем каждый день, а у него наверняка была своя жизнь, в которой глупым ученикам не место. Он оставил Мо Жаня позади, в прошлом, и конечно не мог ни скучать по нему, ни вспоминать о нем, ни смотреть мракобесные передачи с его участием.       Надо было задать вопрос в лоб: «Ты скучал по мне?» Но Мо Жань испугался, что получит не тот ответ, поэтому просто взял пиалу с лекарством. Его холодные от лихорадки пальцы легли поверх пальцев Чу Ваньнина, и он услышал в своей голове:       «Если я добуду главный ингредиент, мы сможем встретиться вновь. Но как добраться до…» — Мо Жань не смог дослушать до конца, потому что мужчина выдернул руку из-под его пальцев.       Засыпая, он из-под ресниц наблюдал, как работал Чу Ваньнин, и отчаянно хотел думать. Мысли не получались, а чувства сплелись в комок, в мире остался лишь знакомый силуэт.