Год тигра

      — Я не дохлый, Сюэ Мэн!       Чу Ваньнин встретился взглядом с Мо Жанем, который был возмущен до глубины души, но спросонья никак не мог понять, что происходит. Подняв голову, он увидел над собой Сюэ Мэна — тот был похож на бойцового петуха, который ехал драться, но вдруг обнаружил себя в курином ресторанчике. Кроме него тут толпилась еще куча народу: раздраженные внезапными гостями Наньгун Сы с Е Ванси и Сун Цютун, которая якобы была слишком увлечена собственными ногтями, чтобы смотреть вокруг. Ши Мэя не хватало.       После краткого сна Чу Ваньнин еще не успел вспомнить, чем занимался накануне, поэтому гневно сощурил глаза, сцепил зубы и сурово сказал:       — Сюэ Мэн, пусти сейчас же.       Несчастный отпрыгнул от него, как ошпаренный.       — Но Ши Мэй мне сказал… А как же оборотни? Я ничего не понимаю. Они сказали, что Мо Жаня соблазнили, — залепетал он. — Что обманом заманили сюда, чтобы высосать из него энергию ян через…       Чу Ваньнин открыл было рот, чтобы отчитать бывшего ученика за непристойное поведение. Но вдруг вспомнил. От накативших воспоминаний слова застряли у него в горле, и он физически ощутил, как алый стыд поднимается по груди к лицу. Слава небесам, он не поддался на уговоры Мо Жаня и лег спать в одежде.       «Голым спать приятней, голым приятней, тьфу. А если бы Сюэ Мэн выволок меня из-под одеяла без трусов, что было бы? Известно, что. Я бы урыл тебя живьем!» — подумал Чу Ваньнин и метнул гневный взгляд на Мо Жаня. Тот намека не понял, но поспешил заполнить неловкую паузу в разговоре традиционным братским приветствием:       — Мэнмэн, ты дурак? Какие оборотни?       — Мо Жань, где животное? — из-за спины ошарашенного Сюэ Мэна вышла Сун Цютун.       В ее голосе слышалась прежняя наглость, и девушка старательно делала вид, будто ей не страшно, но Чу Ваньнин заметил, что руки у нее трясутся, а одежда покрыта следами засохшей крови.       — А где Ши Мэй? — спросил он, поднимаясь на ноги. — Живой?       Сун Цютун скривилась и хотела было что-то ответить, но тут ее метавшийся по комнате взгляд остановился. Она уставилась на Чу Ваньнина, нервно дернула плечом и еще больше задрала нос — ей в самом деле было очень страшно.       — А что, он должен был сдохнуть, пока пролезал через чертовы ворота?       — Крошки подрали его чуток, — ответила за нее Е Ванси. — Ну и поделом. Нечего совать свой нос, куда не просили.       — Подрали чуток? — взвилась Сун Цютун. — Он без глаза остался! Из него крови вытекло литра два!       — Я думаю, стакан, — бестолково вставил Сюэ Мэн.       — Стакан это много, — вздохнул Чу Ваньнин. — Он тут? Дайте мне его осмотреть.       — Еще чего! Чтобы ты его добил? — Сун Цютун колотило от страха, казалось, еще чуть-чуть, и она кинется на Чу Ваньнина с когтями.       — За словами следи, — возмутился Мо Жань.       — Чу-лаоши врач, вообще-то, — заверещал Сюэ Мэн.       — Судя по тому, как вы все орете, там ничего серьезного, — Чу Ваньнин рукой попросил всех разойтись и сказал Наньгун Сы: — Показывай, где пациент.       Ши Мэй лежал на кухне в окружении дымящихся бульонов и старательно помирал. Судя по бледному исцарапанному лицу, перевязанному глазу и подсохшим кровавым тряпкам, крови из него правда вытекло немало. Но он держался в сознании и даже испуганно дернулся, когда заметил людей.       — А, это вы, — хрипло вздохнул он. — Выходит, из незнакомых лиц тут только собака.       — От собаки слышу, — заявила Е Ванси.       — Слушай, я же давал тебе колбаску. За что ты так со мной?       Очевидно, Ши Мэй понял, что Е Ванси и есть та самая собака, которая вечно шлялась за Наньгун Сы, и теперь считал, что ворота открыла она, и досталось ему из-за ее личной неприязни.       — Скажи спасибо, что я тебя не тяпнула. Меня от этих колбасок уже тошнит. Каждый умник норовит дать колбаску, но никто не спрашивает, какую колбаску я люблю. А я вообще не люблю колбаску! Я люблю мидий!       — Хочешь, схожу к заводи, наберу тебе свежих мидий? — спросил у нее Наньгун Сы.       Е Ванси кивнула и посмотрела на него с собачьим обожанием.       Мо Жань думал, что готов к встрече с хитроумным и коварным Ши Мэем. Думал, что старый друг станет по-злодейски смеяться и рассказывать, как докатился до такого. Может, оборотни сожрали у него кого-нибудь? Или у него долги, и ему позарез нужен был этот ингредиент. Но Ши Мэй остался прежним. Да, ворота основательно покусали его, значит, мысли Ши Мэя не были чисты. Но сейчас он выглядел слабым и напуганным, Сун Цютун металась в истерике и ничего не понимала. Было ясно, что они по глупости ввязались в историю, из которой не могли выбраться самостоятельно.       Но с появлением членов съемочной группы дела осложнились стократно. Они все друг друга подозревали, Чу Ваньнин мог быть в опасности, Е Ванси тоже. Оставалось лишь надеяться, что все это одно большое недоразумение.       Когда Чу Ваньнин осмотрел и обработал раны Ши Мэя, а затем заключил, что пациент скорее жив, пришло время завтракать. Все ели спокойно, и только Сюэ Мэн все вертелся и вертелся, будто его усадили прямиком на угли в жаровню. Наконец, он не выдержал, уставился на Е Ванси и, теряя еду изо рта, выпалил:       — Ты и правда та собака?       — А ты и правда тот сын друга учителя моего жениха? — ответила она.       — Сюэ Мэн, невежливо так разговаривать с людьми, — осадил его Чу Ваньнин.       — А я вообще не понимаю, что происходит. Ши Мэй говорил, тут тигр, а оказалась собака. Тигр-то где? Кого пишем?       Сюэ Мэн красноречиво кивнул на свою камеру. Оборотни и их люди переглянулись, синхронно подумав об одном:       «Что этот чудик успел наснимать?»       И о чудо! Сюэ Мэн принялся распаковывать аппаратуру со словами:       — Но у меня и без тигра тут такой материал! Псина, тебе понравится, — усмехнулся он и, уловив от Наньгун Сы флюиды агрессии и почуяв запах крошащихся зубов, тут же исправился. — Это о Мо Жане. О твоей чудесной со… сожительнице ничего плохого я не хочу сказать.       Завтрак вскоре был позабыт — остыл, засох, покрылся пленками и пылью. Потому что операторские таланты Сюэ Мэна были поистине поразительны. Даже его спутники, которые видели все то же самое собственными глазами, сидели и хлопали ресницами. Ши Мэй по такому случаю даже повязку снял со второго глаза — и оказалось, что с глазом все в порядке, только на виске глубокая рваная царапина.       — Это мы на первом привале, — сказал Сюэ Мэн, запуская первое видео.       — Первый привал, — вторил ему Сюэ Мэн за кадром. — Ши Мэй перевязан, но все еще страдает.       Ши Мэй в кадре лежал весь перебинтованный и несчастный, ему правда было плохо и больно. Друзья зачем-то уложили его на землю в центр ведьминого круга из грибов, заботливо подложив под него слой полиэтиленовых пакетов. Сун Цютун старательно растирала на камне какую-то траву.       — Цютун, что за трава? — спросил оператор Сюэ Мэн.       Сун Цютун по-совиному посмотрела в камеру и пожала плечами, только вместо зловещего «у-ху» сказала:       — Я нашла морковь. Понюхай, — она сунула в камеру пучок укропа.       Сюэ Мэн шумно понюхал укроп за кадром и согласился:       — Пахнет морковкой. А почему не рыжая?       — Дикая морковь не рыжая. Смотри, какой у нее охрененный корешок. На лотос похоже.       Корешок дикой моркови и правда на срезе выглядел как корень лотоса — тоже белый и весь в дырках. Чу Ваньнин как увидел эти корешки на экране, так поперхнулся чаем:       — Вы больные?! Это же яд!       Ши Мэй рядом с ним только вздохнул и закатил глаза. У этой идиотической истории все-таки был счастливый конец, и все стали смотреть дальше.       Тем временем Сун Цютун старательно растирала вершки и корешки, вещая на камеру о пользе моркови для зрения и о том, что от здешней волшебной моркови Ши Мэй не только вырастит новый глаз взамен старого, но и избавится от миопии и прыщей. Когда горе-травница поднесла чудодейственную жижу к лицу помирающего Ши Мэя, тот распахнул глаза и вцепился ей в руку мертвой хваткой:       — Не смей, — прохрипел он. — Это же цикута. Вы совсем дурные?       — Ну полежал бы спокойно, — рассердилась Сун Цютун. — Такой дубль испоганил.       Сюэ Мэн, который сидел сейчас в окружении ошарашенных зрителей, пожал плечами и прокомментировал:       — Мы журналисты все-таки, а не ботаники. Откуда ж нам было знать, что это не морковь?       Услышав это, Чу Ваньнин посмотрел на него, и в глазах ясно читалось: «Я тебя такому не учил». Но Сюэ Мэн был слишком увлечен своими драгоценными видеороликами.       На следующем видео в центре кадра оказался совершенно прозаичный гриб. Его шляпку пожрали слизни, и из-под гладкой блестящей верхней кожицы, точно зубы на черепе, выступали белые пластинки. На заднем плане вне фокуса медленно опадали на землю алые листья. Сюэ Мэн за кадром пыхтел, укладываясь на земле поудобней:       — Сейчас-сейчас, — прошептал он. — Я слышу бурление под землей.       — Это у тебя кишки бурлят, — недовольно фыркнула Сун Цютун. — Зря ты те ягоды ел. Спросил бы у Ши Мэя.       — Это был боярышник, — выдавил из себя Ши Мэй.       — Как будто мне это о чем-то говорит.       — Сюэ Мэн, долго еще?       Судя по громкости голоса, Ши Мэй говорил недалеко от микрофона, значит, тоже лежал на земле.       — Уже почти. О, началось!       Сначала зрители не поняли, что именно началось, но вскоре заметили, что из пластинок гриба стал сочиться пар. Шляпка гриба, точно крышка над кипящей кастрюлей, выталкивала новые порции пара сквозь пластинки в ритме, напоминающем чье-то сердцебиение. Белые полупрозрачные ленты причудливыми завитками поднимались вверх. В кадре рядом с грибом появились руки Сюэ Мэна.       — Идите сюда. Погреемся — и пойдем дальше.       Сюэ Мэн в настоящем выключил видео и сказал:       — Нам эти грибы очень помогли. Когда мы только попали сюда, погода стояла теплая, но ночью сильно похолодало. Смотрите, — он показал им следующее видео без звука. — Вся трава в инее. Мы бы за ночь окочурились от холода, если бы из-под земли через эти грибы не шел горячий пар.       — Интересно, — Мо Жань многозначительно посмотрел на Чу Ваньнина.       Видимо, днем они вскипятили не только колодец, но и все подземные воды в округе, и поэтому грибы в лесу стали пыхтеть, как пароварки.       — Вообще не интересно, — не согласилась Сун Цютун. — Ши Мэй сказал, что стабильность этого мира зависит от того, кто первым открыл ворота. Мы такого натерпелись в пути! То жарко, то холодно, то иней, то грибы, то деревья все облысели, то такой ливень пошел, то хрень какая-то по небу летает…       — Точно! Чу-лаоши, вы не поверите, что мы видели, — и Сюэ Мэн поспешил включить следующее видео.       На нем было темно, слякотно и мокро. Дождь стоял стеной, но небо уже светлело, и на горизонте просматривался кусочек серого рассветного неба. По небу что-то летело. Судя по дерганому тяжелому полету, существо было в панике и от чего-то спасалось.       — Кажется, это раненая птица, — прокомментировал Сюэ Мэн за кадром. — Давайте поймаем?       — По-моему, она крупновата для нас, — сказал Ши Мэй.       — Да ладно, — Сун Цютун цокнула языком. — Не больше вороны. Поймаем и сварим из нее супец.       — Я бы сказал, что это страус, — мечтательно сказал Сюэ Мэн. — Страусиные яйца очень питательны.       — Страусы не летают.       — А грибы паром не пыхтят. О, сюда летит, сюда!       Темное пятно на небе становилось все больше. Сначала размером с горошинку, потом — с монетку, дальше — с таз. Размеры загадочной птички все росли, но до нее оставалось далеко. Сюэ Мэн приблизил изображение, но на фоне неба по-прежнему был виден лишь странный силуэт, который больше напоминал бесхвостого морского ската или взбесившийся носовой платок, а не птицу. В полете существо теряло перья, и те падали вниз, точно кирпичи.       Сюэ Мэн со съемочной командой стоял в лесу на крутом возвышении, поэтому мог смотреть поверх деревьев, как чудище взмахами крыльев заставляет колыхаться пушистые кроны. Стало ясно, что этот бешеный носовой платок размерами не уступал простыне, а то и был крупнее раз в пять.       — Это не птица! — восхищенно вздохнул Сюэ Мэн.       — А что это? — тускло спросила Сун Цютун.       — Это сенсация!       Тем временем чудовище подлетело к ним, и их чуть не сбило с ног мощными потоками воздуха, дождь стал идти сразу во все стороны, и бешеный платок пронесся над их головами с гневным гулом. В метре от Ши Мэя на землю грохнулось тяжелое перо — и разбилось!       Сюэ Мэн поспешил заснять драгоценный трофей на камеру:       — Итак, мы видим удивительное перо необычного магического существа. Как видите, оно имеет форму… Да, форму черепицы! И, судя по всему, сделано из глины высочайшего качества. Что же это за существо?       — Сюэ Мэн, если что-то выглядит как черепица и сделано как черепица, может, это черепица и есть? — загадочно проговорил Ши Мэй.       — Что ты имеешь в виду?       — Что это гребаная крыша у кого-то улетела! — завопила Сун Цютун. — Этим миром управляет конченый псих!       Она все продолжала орать и оскорблять психа, потерявшего крышу, а Сюэ Мэн из настоящего суетился, пытаясь выключить видео.       — Она не это имела в виду, — сказал он, когда у него наконец получилось.       — Это, — возразила Сун Цютун. — У собаки не все дома. Наведи в своей башке порядок сначала, а потом открывай всякие магические ворота.       Е Ванси часто-часто заморгала, явно стараясь не смотреть в сторону Чу Ваньнина. Если бы речь шла о ней, тут точно была бы драка, но сейчас она все силы направила на то, чтобы не засмеяться.       В итоге им всем пришлось поладить, потому что из-за раненого Ши Мэя вся съемочная группа осталась жить в сыхэюане. Мо Жаню было запрещено уединяться с Чу Ваньнином. Даже хуже, чем в музее: там хоть смотреть можно, а тут ему и за голодные взгляды прилетало. Хотя Чу Ваньнин сам смотрел так, будто шесть дней не ел.       Ши Мэй потихоньку приходил в себя, вся команда наладила быт и старательно не говорила о том, ради чего все здесь собрались. На пятый день из-за леса явилась блудная крыша. За ней, точно утята за уткой, летела вереница крохотных черепичек, среди которых затесался десяток камней и одна любопытная ворона. Когда Чу Ваньнина привели посмотреть на крышу, та вздрогнула от страха. В прошлом перелете ее основательно потрепало, и ей вовсе не хотелось улетать отсюда еще раз из-за того, что кто-то не умеет держать себя в руках.       По мере того, как Ши Мэй выздоравливал, напряжение в группе становилось все ощутимей. Поначалу в Мо Жане еще жила надежда, что все это лишь случайность, что Ши Мэй попал сюда по ошибке в погоне за первоклассным сюжетом. Но его коллеги по цеху все чаще стали шушукаться по углам и разбегаться, чуть стоило Мо Жаню появиться на горизонте, а когда он спросил у Сюэ Мэна, в чем дело, тот залепил:       — Тебя околдовало животное, мы тебе не доверяем.       — Какое животное? У Ванси есть Наньгун Сы, — Мо Жань тем временем тосковал по сладким покусываниям холки.       Аж вздрогнул от тоски. Сюэ Мэн эту реакцию неверно растолковал.       — Посмотри на себя. Даже от мысли о другой женщине воротит. Где она тут прячется? — братец повел носом. — Держите ее в подвале на цепи?       Ну это уже нестерпимые оскорбления! Мо Жань был уверен, что не сможет ни переубедить Сюэ Мэна, ни вытянуть из него планы Ши Мэя, но от обиды за оборотней у него тормоза слетели. Он настроился на грандиозный скандал, возможно, даже драку.       — Не знаю, что тебе наплели Ши Мэй и Сун Цютун… — начал он угрожающим тоном.       — Хочешь, расскажу? — с вызовом моргнул Сюэ Мэн.       Так Сюэ Мэн, сам того не подозревая, стал двойным шпионом. Он выдал все, что знал. Все явки и пароли, все-все-все. Мо Жань сопротивлялся, как мог. Не верил, хотел уйти, чтобы не слышать горькой правды, — но оставался, хотя сердце его истекало кровью. Его предали, его обманули, как он теперь будет жить дальше, зная, что вся эта сумасшедшая любовь — всего лишь ложь? Мо Жань скрючился под деревом и выдавил слезу. Всхлипывать больше не стал — всхлипы у него выходили агрессивные, как у быка перед атакой.       — Ты только пока не говори ничего остальным, — горестно вздохнул он, когда дослушал до конца. — Мне так стыдно.       — Как хочешь, — Сюэ Мэн был так горд своими талантами переговорщика, что сейчас выполнил бы любую просьбу. — Главное, ты встал на путь исправления.       Когда они с братцем расстались, первым делом Мо Жань хотел рвануть к Чу Ваньнину и выложить всю добытую развединформацию. Но дураком он не был — тут за километр несло ловушкой, если, конечно, опустить предположение, что Сюэ Мэн и правда крупно сглупил. К тому же, Ши Мэй явно недооценил его преданность своему лаоши — Сюэ Мэна крючило и корежило от мысли, что они с Чу Ваньнином по разные стороны баррикад. Он несколько раз пытался выяснить у Мо Жаня, как так вышло, что Чу-лаоши помогает оборотням и разрешает собаке Ванси есть с ними за одним столом.       Стоически дотерпев до сумерек, Мо Жань выследил Чу Ваньнина и поймал у входа в подвал: мужчина с самым сосредоточенным видом ковырял палкой землю у самых дверей.       — Что, ищешь золотой песок? — Мо Жань подкрался сзади, но Чу Ваньнин, к сожалению, не удивился и не подскочил на месте.       Чертовы тигриные уши! И чем ближе полнолуние, тем лучше он слышит! Сегодня с утра Мо Жаню прилетело за то, что он слишком возбужденно скрипел глазными яблоками в глазницах.       — У меня появились идеи, — сказал Чу Ваньнин и грациозно выпрямился. — Но они не для чужих ушей.       — Ши Мэй и Сун Цютун не подслушают. Я подкинул им на горячие источники клок твоей шерсти.       Одобрение мелькнуло в глазах Чу Ваньнина лишь на миг, и вскоре сменилось негодованием и обидой. Он снова вперил взгляд в землю, будто чайка, выискивающая червяков на обед.       — Ну и ладно, не говори, — Мо Жань прислонился к двери в подвал. — Зато у меня куча новостей.       И тогда он рассказал, что Ши Мэй заманил Сюэ Мэна сюда, чтобы спасти Мо Жаня из лап тигрицы. Наплел, будто бы все оборотни — сущее зло, людоеды и соблазнители, сирены и водяные, лесные злые духи и восставшие из мертвых трупы. И есть лишь один способ укротить их звериную суть — скормить им чудодейственный эликсир, который лишит их силы и подчинит человеческой воле. Только вот ингредиенты этого эликсира демонические оборотни охраняют как зеницу ока, держат за особыми воротами, которые может открыть лишь кровь оборотня…       Тут стоит отметить, что Сюэ Мэн был не дурак, и еще в зимнем лесу спросил у Ши Мэя, кто из них троих оборотень. Надо ж кого-то в замочную скважину вставлять.       — Представляешь, Ваньнин, он змея.       — Так и знал, — кивнул Чу Ваньнин.       — Ши Мэй уверен, что если ни разу не превращался, то ничего общего с оборотнями не имеет.       — И, конечно, его не интересуют опасные оборотни, которые способны задрать человека насмерть, — Чу Ваньнин задумчиво нахмурился. — Он их боится. И никогда не сталкивался с ними.       — Может, он поэтому так хотел выстрелить из лука? — закивал Мо Жань. — Боялся, что его раскусят и однажды ночью уволокут в лес?       Теперь картина стала проясняться. Ши Мэй запугал Цзян Си, чтобы прибрать к рукам лекарство — обеспечил себя и ближний круг, а потом смекнул, что можно заработать. Протолкнул на работе идею о командировке сюда, чтобы найти тут ингредиент и срубить тонны бабла. Но не ожидал столкнуться тут с настоящим зверем.       Всем известно, что одичавшая собака хуже волка. Волк боится человека и сторонится его, не лезет на рожон, а собака врожденного страха лишена, и поэтому легко может человеку навредить. Оборотень же еще хуже одичавшей собаки, потому что он не просто дикий и бесстрашный — оборотень умный и хитрый, как сто чертей. А еще он здесь хозяин. Ши Мэй уступал тигру в физической силе, но что хуже всего, он играл на тигрином поле. Приехав в деревню играть в шахматы, он обнаружил перед собой доску для вэйци с уже расставленными камнями. Ши Мэй думал, что белые ходят первыми, но оказалось, что первый ход прошел давным-давно. Из мудрой змеи он превратился в мышь.       До поры до времени Ши Мэй упорно занимался отрицанием. Деревенские сказки — ложь, луки не работают, вместо крови вишневое варенье, а шерсть сняли со спины у деда. Но когда Мо Жань после ночной прогулки заявил, что тигр таскал его за шиворот, как котенка, в голове Ши Мэя сложился паззл. Тигра надо было срочно кончать, пока тот никого не сожрал. Мо Жаня зверь наверняка не тронул, побоявшись, что челюсть заклинит на такой горе мышц. А вот тонкого Ши Мэя тигр разделал бы в момент.       — Да, ему было страшно, — сказал Чу Ваньнин. — А в борьбе за жизнь все средства хороши.       В полумраке он выглядел абсолютно спокойным, но по дрогнувшим ресницам Мо Жань понял, что и тигры боятся смерти. Разволновавшись, он притянул Чу Ваньнина к себе и крепко сжал в объятиях.       — Ты ему ничего не сделал! — возмутился Мо Жань. — А он хотел убить тебя только потому, что придумал себе что-то и обоссался со страху.       — Сейчас он спокоен, — Чу Ваньнин вернул объятие, и теплое влажное дыхание коснулось шеи Мо Жаня. — Есть у меня подозрение, что он в курсе, кто я. Сюэ Мэну он говорить не стал, потому что не доверяет ему полностью.       — Да, Мэнмэн не поверил бы, что ты зло во плоти, даже если бы ты у него на глазах обернулся.       — А еще первым делом Сюэ Мэн пришел бы ко мне с вопросами. Велика вероятность, что он перешел бы на нашу сторону.       Говорить о Сюэ Мэне стало совсем неинтересно. Несколько дней Мо Жань терпел, но теперь, заполучив в руки свое сокровище, не мог понять, в чем был смысл воздержания. Чтобы крыша не летала? Да ей вроде понравилось.       Чу Ваньнин тем временем задумчиво гладил Мо Жаня по спине и рассуждал вслух:       — Ши Мэй собирается прибрать к рукам все запасы лекарства, чтобы толкать его оборотням по огромной цене. И те не смогут отказаться, потому что иначе Ши Мэй будет их шантажировать, как это случилось с Цзян Си. Идеальный рынок сбыта. Можно ни дня больше не работать.       — А мы тоже разбогатеем, если найдем ингредиент? — ляпнул Мо Жань.       — Конечно нет! — возмутился Чу Ваньнин и отпрянул от него. — Это общественное достояние, вещь первой необходимости. Да лекарство должны выдавать каждому оборотню бесплатно!       — Я не подумал. Ладно, я молчу. Ты что-то говорил про свои идеи.       — Не буду я тебе ничего рассказывать, — Чу Ваньнин сложил руки на груди. — Вот найдешь все раньше нас, откроешь бизнес. За сколько продашь мне дозу? Умножь на двенадцать полнолуний в год. Можешь еще на пятьдесят умножить: я планирую долго жить, чтобы ты не бедствовал и бизнес у тебя шел хорошо.       Мо Жаню пришлось молить о пощаде и клясться, что он ни крупинки ценного лекарства не продаст за деньги. Что безвозмездно раздаст нуждающимся. И что никогда не будет пытаться разбогатеть на чужом несчастье. Сначала Чу Ваньнин покивал, а потом снова взвился:       — Ты что, ни копейки не возьмешь за свой труд? Ты тут жизнью рискуешь, вообще-то! Сколько стоит твоя жизнь, Мо Жань?       Тогда Мо Жань понял, что ему не угодишь, поэтому забил на обещания и просто притянул Чу Ваньнина к себе в объятия. Тот сопротивляться не стал, но и обнимать в ответ не захотел, только поднял темный нечитаемый взгляд.       — Хочешь знать, чем оборотни лучше людей? — вкрадчиво прошептал Мо Жань.       В ответ Чу Ваньнин только сморщил нос.       — У оборотней прекрасный слух и нюх. А еще шикарный хвост, — он погладил поясницу Чу Ваньнина, скользнул ладонью вниз под пояс штанов и приласкал кожу между ямочками. — Т-с-с. Я еще не сказал, какие у тебя сногсшибательные усы. Не дожидаясь, пока вспыхнувший от смущения Чу Ваньнин вырвется на свободу, Мо Жань прижался к его верхней губе поцелуем.       — Подожди пару дней, — прошептал Чу Ваньнин. — Еще пара дней — и мы вернемся туда, где ничто не кипит и не улетает.       Он говорил потерпеть, а сам удержаться не смог — обхватил ладонями лицо Мо Жаня и коротко поцеловал его в ответ, яростно и жарко. После долгого и отчаянного поцелуя не осталось никаких сомнений в том, что Чу Ваньнин ужасно скучал и желал снова разделить с Мо Жанем постель как можно скорее.