` Не ангел ´

— Ми-ик-ки-и-и-и-и! Микки! — громоподобный хриплый вопль разрывает тишину блистающих чистотой коридоров самой популярной студии йоги в городе. Это Клотильда в режиме «убийства подчинённых ультразвуком». Она никогда не стесняется в выражениях, у неё нет такой встроенной функции — стесняться. Более двадцати оскорбительных сообщений, в том числе в видеоформате, ждут, когда Микки их прочитает. Он не уверен, что это имеет смысл. Внутри Микки начинает расцветать несвойственное ему равнодушие. Лицо Микки похоже на маску с нарисованной блаженной улыбкой. На подходе к бизнес-центру Микки засекают любопытные курящие сослуживцы и тут же докладывают о его приходе мегере-Клотильде. Кара теперь неминуема. Штраф, лишение обеденного перерыва, публичная порка (и лучше бы в буквальном смысле, прошло бы легче), увольнение по статье. «Увольнение? Ох, это вряд ли. Если бы!», — думает Микки. Он не надеется на такую милость судьбы. Некому заменить безропотного и исполнительного почти-раба, которого можно даже по выходным срочно вызывать на работу без каких-либо церемоний, — требовательным тоном, не терпящим возражений. Микки задумывается: на первый раз должно пронести. Почему нет? Во всех филиалах им уже реализуются новогодние шоу-программы, клиенты хвалят оформление студий, для которых им лично подобраны украшения. Всё это время Микки мотается по частным поручениям Клотильды и её мужа (хотя причём тут вообще супруг начальницы?!). Круглый год сердобольный Микки прикрывает коллег с их бесчисленными нарушениями трудовой этики. Так, может, сейчас у него есть группа поддержки? Горький опыт нашёптывает Микки, что один таки в поле — воин. Люди с готовностью берут и не спешат отдавать, тем более, если надо вклиниться между монстром и провинившимся Микки. Так что он откровенно дрожит и спотыкается, медленно поднимаясь по лестнице пешком. Идти недалеко — всего несколько пролётов, и Микки, как обычно, отказывается от лифта. Правда, на это раз не потому что торопится. Шаг, ещё шаг. Он держится скользкими от пота ладонями за поручни, стараясь не струсить. Едва завидев вывеску студии на нужном этаже, Микки цепенеет от страха. Его руки трясутся, когда он прикладывает шершавую светло-серую пластиковую карточку к считывающему датчику, чтобы открыть дверь с лестничной площадки в холл. Микки полностью сосредотачивается на цвете и фактуре карточки, так как это немного ослабляет напряжение в его мозгу. Из лифта за спиной Микки с лёгким алкогольным амбре и морозным шлейфом выкатываются подружки-хохотушки, коллеги, — офис-менеджер Эмбер и бухгалтер Мануэла. Девушки хлопают Микки по спине, поздравляя с почином, а именно с первым опозданием, как будто это действительно весело. Микки тошнит. Он ищет глазами деревянную кадку с наряженной ёлкой в ней, чтобы освободить желудок от непосильной ноши в виде невкусного завтрака, проглоченного на ходу. Микки дышит так, будто вот-вот взорвётся. Его уши пылают и совсем ничего не слышат. Микки не может дать отпор Клотильде, не в состоянии, не сегодня, даже если за компанию с кем-то. Само его существо противится этому, а язык не способен выговаривать правильные слова. Реальность, как водоворот, засасывает Микки на дно. Его язык и губы немеют, он чувствует себя мешком с мусором. В следующую секунду Микки видит разъярённое лицо Клотильды где-то над собой, почему-то в перевёрнутом варианте. Дрябловатые щёки начальницы отвисают под действием гравитации, а её кудрявый парик с модной укладкой съезжает немного набок. Это забавно, рот Микки кривится в подобии извиняющейся улыбки, из-за чего его работодатель выпучивает глаза и что-то надрывно орёт, как будто пытается уничтожить Микки своим монологом. В процессе на Микки летит слюна женщины, ему противно, но он не в силах отреагировать. Остаётся зажмуриться, почувствовать боль в затылке и пропасть. Видимо, Санта Клаус решает исполнить его желание заблаговременно. Только что парень хотел провалиться сквозь землю, чтобы сбежать от гневно плюющейся Клотильды Рэй и вот, пожалуйста. Где он теперь, если не под землёй? — Мне нужно… забронировать… номера для гостей головного офиса. Блядь… чё ж так ебунцово-то! В ответ до Микки доносится незнакомый мужской голос. — Ты что-то сказал? Микки пытается говорить, да. — Ну, для… преподавателей йоги и пилатеса из этих, как их… других стран. Они приезжают на… мастер-классы в январе. Нужно забронировать номера для них. — Считай забронировал. Микки радуется. — Правда? Не помню. Надо спросить у Эмбер… — Эй, ты, работник месяца! Спрашивать будешь у врачей в интенсивной терапии. Микки морщится, разлепляет глаза и видит слегка размытую фигуру в белом. Происходящее не укладывается у него в голове. — Ты ангел? Голос фигуры в белом становится мелодически-издевательским. — Спасибо, конечно, но нет. Я один из тех, кто везёт тебя в больничку. Микки трёт глаза и присматривается. — Врёшь. Я никогда не болею. А ты слишком восхитительно идеальный в своём этом белом… что это, кстати? — Халат. И обрати внимание, голубая рубашка и штаны — гляди-ка — тоже не белые. Я куртку испачкал, заменил пока на халат. Микки мотает головой. — Я тебе не верю. К нему поворачивается молодое насмешливое лицо. — По-твоему, ангелы бывают рыжими? «Фиговенький аргумент», — думает Микки. — По-моему, это законно. В сериалах они даже чернокожими бывают. Или альбиносами. Человек с рыжими волосами шумно прочищает горло и цокает языком. — Сериальный товарищ, ясненько. Могу ущипнуть, тебе не вредно. Микки настаивает на своей версии. — Ангелы могут всё. Теоретически. Не только ущипнуть. Этим ты мало, что докажешь. Над Микки мелькает тень его собеседника, и от внезапной боли Микки взвивается на кушетке. — Ай, блядь, с-сука! Зачем сосок-то выкручивать?! И всё равно ты наёбываешь меня, я знаю! — Ага-ага, мазохистская задница. И почему же? Хороший вопрос. У Микки есть ответ на него. — Если б ты был обычным мужиком. Нет, не обычным, ясен хуй, в любом случае. В общем. Если бы ты был типом с этой своей сказочной, невротъебательской, охренительной внешностью, я бы ни в каком самом буйном бреду не спизднул бы тебе ничего подобного. — Типа того, что я, как там было-то? Восхитительно идеальный? Микки поднимает указательный палец в воздух. — Именно. — Михайло Александр Милкович, уверяю тебя, ты это абсолютно точно спизднул. Абсолютно точно не ангелу. Микки накрывает своё лицо ладонями. — Не-ет. Рыжий парень неумолим. — Да. Смирись, Михайло. Ты на недельки полторы-две едешь лечиться. Без телефона, интернета и телека. Около получаса назад ты словил приступ, и твои друзья с работы вызвали девять-один-один. — Я Микки. У меня нет друзей. Брюнет говорит это уже шёпотом. По крайней мере, ему так кажется. Тем не менее, на свою реплику он получает ответ. — Они сказали «друзья», значит друзья у тебя есть. Микки скукоживается и готовится к смерти, на этот раз точно, от разрыва сердца. До Микки доходит, что эта капельница и машина неотложной медицинской помощи имеет к нему непосредственное отношение. За паническими поисками телефона его застаёт тот же строгий рыжеволосый человек. — О, не надейся, черныш! До сумки ты не дотянешься. И разве я не сказал уже, что телефон тебе противопоказан? — Но… Парень легонько шлёпает неугомонного пациента по рукам. — Я, кстати, дежурю в больнице в новогоднюю смену. Присмотрю за тобой, Микки. Спи.