Коагуляция

      Ларри Курдап, режиссёр текущего фильма, нацеленного в основном на маргинальное общество любителей золотого дождя, пребывал не в самом приятном расположении духа.       — Стиви, я тебе глаза на очко натяну, если ещё хоть раз явишься угашенным ко мне на площадку, сукин ты сын, — прорычал он, сидя в своём съёмочном кресле.       Стив ухмыльнулся, махнул рукой и поправил волосы, уложенные гримёром на правый бок, в противоположную левую сторону.       — Ты думаешь, я тут шутки шучу? — ещё громче забасил Ларри. — Я, сука, дал тебе выходной посреди плотного графика, у нас пост-продакшен перед еблом по срокам маячит, а ты стоишь и забавляешься! Не отснялся даже в пяти минутах, хер твой вон из-за этих колёс струю кончи нормально выдать не может, но зато ты ж звезда, молодое дарование порно!       Оператор, ассистенты, гримёр (едва не впавший в истерику при виде испорченной укладки Стива, на которую было убито немало часов), ещё какие-то непонятные люди и Шона — все замерли, потупив глаза в пол, и слушали вопли покрасневшего Ларри. Только Стив смотрел на него рассеянным взглядом и улыбался, как идиот, что мистер Курдап, разумеется, воспринял как вызов.       — Щенок, погляди на себя. Да с таким подходом к работе ты быстро потеряешь всю славу и деньги. Эй, ты, — рявкнул Ларри и щелчком пальцев подозвал безымянную шестёрку из персонала, — неси Маалокс, будем заливать его нашей звезде в уретру.       — Н-н-не надо, босс, — язык Стива едва шевелился.       После принятой дома таблетки экстази он вдогонку закинулся метаквалоном прямо в такси и теперь не мог даже забраться на бутафорскую койку, чтобы отснять первую сцену и затем приступить к золотому дождю в исполнении Шоны в стоящем чуть поодаль джакузи.       — Ларри, — взмолилась Шона, сидя в ажурном прозрачном белье на белой шёлковой простыни, — ну посмотри на него, тут даже Маалокс не поможет. Он никакой. Я тебе говорила утром по телефону, что от приступа так быстро не оправляются.       — Шона, детка, закрой свой миленький рот и не открывай, пока я не прикажу засунуть в него дюжину чёрных членов. Стиви, — уже без эмоций произнёс Ларри и деловито поднёс принесённый бутыль Маалокса на свет, — ты знаешь правила: не можешь красиво кончить на камеру — значит надо добавить любое похожее на сперму средство от гастрита или изжоги. Снимай штаны, Шона введёт его тебе. Лично.       Стив и Шона переглянулись. Какой-то помощник уже протягивал шприц без иглы и стопку с мятной вязкой суспензией.       — Я не буду этого делать.       — Прости, что? Я не расслышал.       — Я сказала: «Я не буду этого делать»! — Шона подскочила с кровати и, сжав кулаки, уставилась на малиновую физиономию Ларри.       Казалось, его усы, напоминающие щётку для чистки обуви, встали колом от проскочившего в них напряжения.       — Да вы что тут совсем ахуели?!       Типичный рабочий день на съёмках высокорейтинговой, жёсткой порнухи — суматоха и полный бардак. Правда, раньше Стиву не приходилось сталкиваться с настолько ублюдочными шишками в сфере кинематографа, даже третьесортный режиссёришка из какой-нибудь Флориды на фоне Ларри возвысился бы в профессиональный ранг, но этот Курдап в своём самодурстве затмил вообще всех. Заливать Маалокс прямо в член ради имитации спермы — варварство. Просить сделать это партнёршу — какой-то садизм.       Так что вот он, урок номер один — не доверять ассистенту в вопросе подбора проектов или читать, с кем и как придётся работать на протяжении пары недель. Жаль, что теперь уже ничего не исправить.       Стив уныло икнул, содрогнулся и закружился в водовороте психоделических образов: площадка внезапно поплыла перед глазами. Весь ангельски-розовый интерьер вместе с человечками в чёрной съёмочной форме, фурнитурой, софитами и множеством камер слились в одно сплошное пятно, в центре которого отчётливо обозначилась обрюзгшая морда дилетанта всея Калифорнии. Стив чудом не переломал себе ноги, когда повалился с небольшого подъёма, где стояла кровать, прямо в его режиссёрское кресло.       — Твою мать! — завопил Ларри.       Ассистенты молниеносно сбежались к нему в отчаянной попытке поймать тело Стива, но не чтобы уберечь последнего от случайных травм, а чтобы этот звездун, упаси боже, не вышиб их босса из кресла, как кеглю. Шона тоже бросилась в кашу-малу, но оператор, как специально, загородил ей путь своей массивной аппаратурой.       — У него что, передоз? — флегматично протянул он, наводя камеру на задницу Стива.       — Вот! — рявкнул Ларри и указал пальцем на распластавшееся тело у своих ног. — Смотрите, что бывает, когда мнишь себя мальчиком с киноплаката: десять минут на площадке, а уже просто в ноль! Я таких, знаете, сколько за свои сорок пять повидал? Все сдохли в зените славы!       Шона в ужасе смотрела на бездействие съёмочной группы, прежде чем очнулась и бросилась к Стиву. Когда она перевернула его и аккуратно уложила головой к себе на колени, Стив был в сознании, но вряд ли мог мыслить здраво — в подтверждение его рот растянулся в идиотской улыбке.       — К-к-к-ажется, меня у-у-волят...       Ларри, уже ставший пунцовым, не вставая из кресла (он словно успел к нему прирасти), наклонился над лицом Стива и проорал так, что слюна из его рта разлетелась на добрую парочку футов:       — У тебя ровно неделя, чтобы привести себя в порядок! Советую прямо сегодня набрать своему ассистенту и назначить дату лечения от той параши, что ты принимаешь, иначе я лично упеку тебя в наркодиспансер.       — Я прослежу, чтобы он смог быть в строю, обещаю, — не без испуга ответила Шона.       Ларри ещё что-то злобно промямлил и приказал кучке парней-ассистентов убрать «эту противную тушу» из помещения. Он не выпустил Шону в комнату отдыха следом за Стивом, заставив её вернуться в кровать и «помастурбировать в кадре». Ну, должна же она была хоть как-то отработать аванс. Пусть и таким «лёгким» способом.       Когда экзекуция была окончена, Шона, как фурия, понеслась прочь со всех ног, едва не сбив оператора. Всё, о чём она могла думать, начиналось на «с» и кончалось на «в».       Бедняга Стив.       Но он был уже далеко. В комнате отдыха в этот момент приходил в сознание Кимми.       — Твою мать, — чуть не рыдая, протянул он, чувствуя привкус кислятины в горле, — и что на этот раз ты сожрал?       Кимми привстал с дивана и осмотрелся: красные стены, чёрные шторы, вся мебель из кожи, будто со страниц каталога БДСМ фурнитуры, много бухла с расформированным в дорожки коксом буквально на каждой поверхности, какие-то шмотки, журналы и прочий хлам по типу пачек презервативов. Кимми выдохнул, скуксившись в расстроенных чувствах, закрыл налитые кровью глаза и прохрипел:       — Опять трахался на камеру, да?       Да.       — Не хочу больше, ты слышишь? Мне надоело!       Пусть уж лучше уёбок Спрингер ещё раз изобьёт до беспамятства или вышибет зубы, как тогда, когда Кимми было три, чем лично участвовать в этом грязном дерьме, да ещё и угашенным вусмерть! Это же полная мерзость.       Кимми сплюнул остатки желудочного сока прямо на пол и с трудом встал на ватные ноги. Голова кружилась как в центрифуге — ну просто пиздец. Он никогда не планировал быть космонавтом.       Если говорить о стремлениях, в детстве Кимми хотел разве что стать ветеринаром. Уехать в Техас, куда-нибудь в самую глушь, лечить коров и кур на фермах, а не переживать вот это дерьмо с порнухой.       И куда делись его мечты? Уничтожены. Вырваны Стивом, как вредоносный сорняк, отвержены мозгом, словно инородное тело. А ведь отчим, гори он сейчас, при жизни, в аду с раскаленной кочергой в заднем проходе, хоть и дубасил беззащитного Кимми, как боксёрскую грушу, всё равно поддерживал детские, но понятные лично ему, недалёкому реднеку, идеи пасынка.       Кимми часто вспоминал, как они все — он, мать и мистер Спрингер — собирались за общим скромным семейным столом и по традиции начинали трапезу не с благодарности Богу за пищу, а с обсуждения поведения «балбеса Стивена», и Кимми воспринимал всё на свой счёт.       «Ты, конечно, пиздец странный, приятель, — бормотал отчим, разделывая надоевший всем консервный пирог. — То корове роды мечтаешь научиться принимать в фермерском штате, то потом воешь, что свалишь отсюда в большой город, сразу как вырастешь. Слышь, давай-ка определись уже, а то заебал такими скачками приоритетов, — затем, выдув соплю, добавлял: — Но идея с ветеринарством здравая, это мы с твоей матерью одобряем»       Ага, когда-то была.       Кимми попытался сфокусировать взгляд хотя бы на прибитом к противоположной стене плакате с фотографией Линды Лавлейс и надписью «Глубокая глотка», но почувствовал привкус подступающей к горлу обжигающей рвоты и кое-как заковылял в уборную.       Он всё решил. С него хватит.       Сколько можно жить, как велит этот безвольный марионетка порно-принц Стив с его непомерной тягой к наркоте, деньгам, тусовкам, бабам и ебле? А если в другой раз он отхватит передоз с летальным исходом или, господи боже, куда хуже — подцепит СПИД? Ну уж нет. Долой диктатуру. Всему есть предел.       И пусть хоть одна живая душа или какая-нибудь побочная личность, возомнившая себя сраным менеджером по персоналу, ещё раз захотят вытолкнуть его на задворки сознания. Кимми не сдастся без боя, он им такое устроит... полный просрач!       Да! Лимит терпения исчерпан. Образу жизни Стива настанет конец.       Сзади вдруг что-то бабахнуло.       Это Шона влетела в комнату, чуть не снеся дверь с петель.       — Милый, ты как? — обеспокоенно пролепетала она и, встретившись взглядом с совершенно потерянным, посеревшим от тошноты, застывшим в сгорбленной позе по пути к унитазу Кимми, сочувствующе хныкнула. — Да когда же твои страдания наконец-то закончатся?       «А ты мне нравишься, отличный вопрос... э-э-э», — подумал Кимми, но не успел оформить мысль в лаконичный вариант. Пара секунд — и дорогое напольное покрытие из тёмного дерева ещё бы больше залилось его рвотой. Кимми юркнул в уборную, едва донеся содержимое желудка до унитаза, и решил представлять, будто вместе с ним изгоняет Стива из организма, как служители Господа изгоняли бы безымянного похотливого беса.       Шона же молча села на угол дивана, на котором впервые говорила со Стивом буквально вчера, и ей показалось, что вместо суток прошла целая вечность. Она принялась грызть длинные ногти, сверля в одной точке пространство глазами и тряся правой ногой, пока Кимми выворачивало наизнанку рядом за стенкой.       Шона не знала, как облегчить участь своего нового друга, и не совсем объяснила себе, почему быстро прикипела к нему и вникла в его очевидно большие проблемы. И пока она думала, ища ответы и так и сяк, в глубине её широкой души крепло тёплое чувство: потребность проявить заботу о ближнем, помочь, поддержать, даже если её не просили.       Возможно, Шона была ниспосланным ангелом, отправленным к людям из иных измерений, чтобы направить Стива на путь исцеления, или, возможно, её появление — просто обычный порядок вещей, ни на что не влияющий ход течения событий. А возможно, оба варианта вообще не верны. В любом случае Шона не солгала сегодня Ларри: она лично возьмёт ситуацию под контроль и, когда Кимми закончит свой псевдо-обряд экзорцизма, вытрет остатки рвоты с уголков рта и еле выползет на подкошенных ногах из уборной, она встанет прямо перед его удивленным лицом и объявит уверенным тоном:       — Стив, милый, думай что хочешь, но с завтрашнего дня ты реально идёшь лечиться.       И он наконец-то пойдёт. Ну, по крайней мере, решится. А получится ли — другой вопрос.