Коагуляция

      Ларри уволил Стива через неделю, а ещё через две прислал копию иска о возмещении за выплаченный заранее аванс.       Всё это время стремительно угасающую карьеру Стива курировал Барри: говорил с ассистентом и адвокатом, кормил Шону завтраками по телефону («Да, да, послезавтра вот прямо точно ложусь в рехаб»). Каждый день перед сном он прикидывал, как помягче выбраться из финансовой ямы, в которую, как оказалось со слов бухгалтера, Стив закономерно провалился сам, потому что «кто-то когда-то зарабатывал много, но тратить любил больше в десятки раз».       Почти три недели Барри держал всех в тени. Стивен №1 так и не проявился с того разговора про проститута и чемодан, Кимми добровольно засел в подсознании после интоксикации, Стивен и раньше выходил на свет крайне редко, а Стив был подавлен и изгнан ради общего блага по решению Барри. В общем, всё как всегда — дисбаланс.       Ещё этот Уиттакер с идиотским расследованием едва не засунул свой острый нос в задницу Барри, вынюхивая улики по делу убитого парня да вызывая к себе в отдел чуть ли не каждый день. Прицепился же, бледный, дотошный сыч, чтоб его.       «Нарыл бы хоть что-то, пришёл бы с ордером по душу Стива, а раз не идёт, значит, я таки замёл все следы», — рассуждал Барри, сидя на том же огромном диване в гостиной, пока лёгкий дождик барабанил по крышам домов Ломбард-стрит.       Температура в Сан-Франциско пошла на спад. Солнце, принесшее немало аномальной жары этим летом 1978-го года, уже скрылось за горизонтом, а беззвёздное синее небо окрасилось в малиново-розовый цвет у линии гор. Где-то в углу гостиной едва уловимо играла пластинка The Who, и проникновенный баритон солиста Роджера Долтри раз за разом повторял:       — Teenage wasteland, It`s only teenage wasteland...       Барри прислушался, прикрыл глаза и подпел в унисон:       — Oh, yeah.       Он аккуратно достал из-под диванной подушки толстый блокнот с потёртой чёрной обложкой и осмотрел его со всех сторон: старый, замызганный, изрядно разбухший от подклеенных внутрь листов, по весу тянущий на полноценный трехтомник.       Дневник Стивена.       — Наконец-то нашёл.       За всё время Барри довелось заглянуть в него только несколько раз: когда Стивен лишился девственности с очередной школьной подружкой Стива и когда догадался, что происходит в его голове. «Два ярких события с одинаковым уровнем катастрофичности», — как потом написал Стивен, пробившись в истерике с час.       Барри хмыкнул и бегло пролистал дневник до последних страниц.       Не то чтобы его интересовали подробности душевных терзаний этого нытика (он всегда был под наблюдением, как и все остальные, и вряд ли мог что-то скрыть), но последние эпизоды типа появления Стивена №1, прогулки по азиатскому кварталу с летальным исходом и отравления Стива экстази в сочетании с метаквалоном могли спровоцировать отшельника Стивена на размышления. Вдруг он увидел какую-нибудь важную мелочь, которую Барри мог пропустить.       Допущение из разряда немыслимых, но чем чёрт не шутит: при такой-то весёленькой жизни всякое имело шанс быть.       Барри задумчиво прочитал заголовок на предпоследней странице: «Завтра я еду в рехаб» — и покачал головой.       — Если бы, — не без сожаления прошептал он.       Так начиналась последняя запись, сделанная, вероятно, три недели назад — в вечер несостоявшихся съёмок (начала конца карьеры) Стива. Похоже, Стивен был серьезно настроен завязать со всем общим дерьмом, в том числе и со своей тягой к выпивке. Увы, не судьба. Не ему такое решать.       Барри выдохнул, расположился на диване как можно удобней и, морально настроившись, взялся за опус длиной в один лист.       Было видно, что Стивен старался писать как можно понятней, но буквы с каждой новой строкой ужасно плясали, словно кто-то боролся с ним за право держать ручку в руках. Скорее всего, он был пьян и, как обычно, спешил излить на бумаге переживания, накопившиеся за длительный промежуток в тени, потому что знал, что пробудет на свету крайне недолго. Ну правда, не очень-то классно жить жизнь с вечным флёром усталости и бесконечной тоски.       Поэтому Стивен легко уходил.       «Вчера я подслушал, как белокурая женщина сказала, что мы должны пролечиться, тому, другому парню, не Стиву (понятия не имею, как его зовут, он никогда не называл себя по имени), и, если честно, я не очень обрадовался этой идее, ведь, по-хорошему, вместо наркодиспансера по нам плачет дурка закрытого типа, но это всяко лучше, чем ничего, так что потом я успокоился и даже ощутил прилив сил.       Но я так и не понял, почему слышу потоки сознания не только Стива, но и вчерашнего парня. Это не очень удобно для понимания происходящего, ведь я убеждён: мы со Стивом появились практически одновременно, а значит имеем некую связь, как близнецы, но тот, третий, был здесь до нас, так почему я ощущаю его как часть нашего со Стивом союза? Особенно если верить моим размышлениям, кроме нас есть ещё как минимум двое. И эти двое имеют намного больше общих характеристик именно с ним (вчерашним парнем), чем со мной или Стивом: они тоже старше и... искалеченней, что ли?»       По мере осознания прочитанного эмоции на лице Барри прошли несколько стадий от удивления до тревоги и озабоченности тем, что накалялкал, как оказалось, не такой и тупой, а догадливый Стивен. Он никогда не упоминал, что улавливал сигналы их троицы (Кимми, Барри и Стивена №1), и что само странное: с какой стати смог?       Барри заёрзал от расползающегося из недр сознания плохого предчувствия, и, тряхнув головой, пробежался по следующим строчкам с особым вниманием, пока пластинка The Who так и звучала где-то в тени.       «Что ж, наверняка взаимодействие каким-то образом уже происходит, а мы просто не замечаем очевидных вещей. Причём, кажется, Стив не догоняет вообще н-и-ч-е-г-о, а тот, что постарше, хотя бы чует подвох. Что насчёт остальных? Я не знаю. Не могу встревать в поток их сознания, не слышу конкретные мысли, только чувствую, что они есть».       Почерк Стивена становился размашистей.       «Эх, если бы я мог выйти хоть с кем-то на связь...»       Он пропустил три строки.       «Я бы сказал о том, что недавно случилось со мной в азиатском квартале...»       Затем две.       «Как я заметил присутствие сущности...»       Одну.       «Как оно говорило со мной изнутри...»       Тело Барри бросило в холод, затем тут же в жар, сердце забилось сильнее и пропустило пару ударов, дыхание спёрло, ладони покрылись испариной, а в конечности впились сотни невидимых игл.       Не может быть! Это явно чужая реакция: выброс адреналина и, как следствие, шок, но как бы сильно Барри ни хотел признаваться себе в подобном внезапном проявлении слабости, он помнил — никто из других альтер-эго никогда не влиял на него. Разве что...       Барри выдохнул, отбросил вспоминания о событиях в азиатском квартале и попытался остаться в реальности, хотя чуял, что в любой момент обстановка в гостиной и вечерний пейзаж за окном поплывут и исчезнут в водовороте обморока под аккомпанемент подвывающих с пластинки The Who.       — Господи, блядь, а ну соберись. — Он снова взглянул на раскрытый дневник и на свои руки: они ужасно тряслись.       «Оно говорило со мной изнутри».       Барри выдохнул, закрыл глаза и сосчитал до пяти.       Всё под контролем, он разберётся. Это «оно» как простой паразит: до поры до времени бессимптомно растёт внутри, отравляя своим дерьмом чужой организм, а потом обнаруживается абсолютно случайно, причём поражает обычно тех, кто слабее — разумеется, хронического нытика Стивена, — себя Барри в этот список никогда не вносил. Да, подобную сущность-паразитёныша будет непросто заставить уйти, но при должном подходе и искромётной смекалке (на наличие второго пункта Барри тут же героически выдвинул собственную кандидатуру) вполне возможно. Нужно только найти действенный метод. Метафорический пиперазин.       К сожалению, Барри быстро разубедился в беспроигрышности своего гениального плана, когда, смяв нижний угол, перевернул лист и прочитал последний во всём дневнике, уже ровно написанный, короткий абзац:       «А знаете, что? Нахуй вас всех. Я устал наблюдать, как вы, имбецилы, целенаправленно пускаете нашу жизнь по пизде. Пора бы и мне уже выйти на свет и вмешаться в этот ёбаный цирк, так что, да, наступает новый порядок вещей. Две триады, некогда обособленные друг от друга якобы ради общего блага и безопасности, больше не будут сидеть в тени: грядёт время смуты, и, пожалуй, начнём с нюансов. К примеру, мне никогда не нравилось это скучное, уебанское, жалкое имя, и, раз я принял решение закончить дневник, я положу конец и этой ничтожной личности, в последний раз подписав запись как хлюпик Стивен.       Отныне он — часть меня, а я — Аллен».       — Аллен?! Какой, нахуй, Аллен?!       «Ну, — прозвучало в голове Барри, — ты же сам сказал, я — паразит. А теперь-ка, щенок, давай проясним кое-какие детали».       Вот и нагрянул тот самый, откладываемый долгие годы, закономерный, масштабный, вполне логичный пиздец.