Бандицк

Букинский диван лучше, чем Букингемский дворец Рома наслаждается своей безнаказанностью, трогая надбровные дуги самого опасного киллера в их семье. Надавливает пальцами до побеления костяшек. Трёт больно, как его кулаком по голове в школе, зажав. Киллер терпит, а может и не нужно ему терпеть даже. Сидит со своей обычной улыбкой, подставляя своё лицо охуевшему от безнаказанности сынку. Освальда разъерошивает такая близость у грани. Он слышал, сколько засечек у Виктора. Он мог стать одной из них прямо сейчас. Но тогда Виктора бы выкинули в такие места, что смерть казалась бы усладой. Психопат молча сидел, даже диван не скрипел. Такой аккуратный, тихий и смертоносный. Виктор достает маленький перочинный нож и говорит весьма буднично: — Порежь меня здесь, — нависает рывком молнии. — Твоё лицо и так точёное, я… — Мямля сдала назад? — Выберу другое место, — в нервных глазах Освальда прятались чёрные точки, которые потом выдавливаются в нечто большее, чем зашуганный подросток. Он выберет кольца Венеры на шее и аккуратно, насколько позволяют потные пальцы и тремор, ведёт нож по бороздке, будто лаская луковицу, чтобы не снять слишком много слоёв. Виктор прикрывает глаза в своей победе довольный, его кровь начинает сочиться по лезвию и капать на нос и губы Освальда. Тот не знает, что делать в такой ситуации, и просто отдаёт нож обратно. Вик слизывает свою кровь в очень заштампованном жесте про психов, убирает в нагрудный карман, но нависать над парнем не перестаёт. Смотрит, не моргая, в глаза Пингвина. И там нет страха. Одно предвкушение. — Слижи. Освальд тут же нервно облизывается. Кровь ещё горячая. Он боялся чужой крови. Своей тоже. Боялся порезов, ссадин, то, как сквозь кожу по бокам запястий выступают вены. Казалось, что зацепишься, и вот, всё как после чиха в месячные. Виктор кусает за губы, но и поцеловывая обветренную мякоть, которая вся как корки сухой земли, под которыми земля более рыхлая, плодородная. (Как же хочется в огород рыхлить саженцы) Освальд руками тут же фиксирует расстояние между ними, потому что наёмник уже просто нагло лёг как на надувной матрас с дыркой. И Освальд сквозь дырку рта начал выпускать воздух с противным «с-с-с-с-с». И сдулся в блин. Не шевелясь почти. Виктор погладил его ногу и решил таки встать, проявив небывалый такт. — Через 3 минуты зайдёт мистер Букин, я слышал его мат в подъезде. — Опять в блевотину дяди Толи наступил, — Освальд так счастливо улыбнулся от своего предположения, что Виктору ответить той же улыбкой пришлось, хоть он и ненавидел тупой юмор семейки этой лохов педальных. Зас быстро поправил свой пиджак и стал делать вид, что настраивает каналы. Освальд вскочил резко, начал смешно тереть остатки крови с лица, потом ушёл в толкан. А по телеку льётся: Кто с двух рук прохожих мочит? Кто над трупами хохочет? Папа-псих, папа-псих, пааааапа-псих! Из ружья жену убил, Тещу ядом отравил, Уууууууууууууу Ходить не любит на работу, На людей ведет охоту, Папа-псих, папа-псих, пааааапа-псих! Убивает всех подряд Добрый папа-психопат! Уууууууууууууу Когда жена слегка простыла, Прострелил жене затылок, Папа-псих, папа-псих, пааааапа-псих! Нафига ему нужна, Вся сопливая жена? Уууууууууууууу Забавы ради убивает, Метко из ружья стреляет, Папа-псих, папа-псих, пааааапа-псих! Не жалеет никого, Любит сына своего! Уууууууууууууу Жену-толстуху замочил, Папа жирных не любил, Папа-псих, папа-псих, пааааапа-псих! Не жалеет никого, Любит сына своего! Уууууууууууууу