Песни Пятой Эпохи-2: Море и Сердце

      Не будь рядом Тигоны, Ариста погибла бы в следующую же секунду. Евер уже протянул к ней пальцы, пытаясь коснуться девушки своей магической силой. Если бы ему это удалось, страшная сила Времени пронизала бы все члены и жилы Аристы и обратила бы ее в столетний прах за пару мгновений.       Евера остановил брошенный камень. Острая галька стукнула провидца в лоб, Евер вскрикнул и опрокинулся навзничь. Из рассеченного лба потекла кровь.       – Бежим! – крикнула Тигона.       Ее командный окрик вывел Аристу из ступора. Да, бежать, спастись, а потом уж привести в порядок бешеную пляску чувств, мыслей, вопросов! Девушка вскочила на ноги, и вместе подруги бросились прочь из кольца каменных валунов.       Евер поднялся на четвереньки, затем выпрямился. Одним движением ладони смахнул с лица кровоточащий порез; кожа вновь стала гладкой и чистой. Он двинулся вдогонку за девушками, и бег его стал неожиданно скорым, а походка – необычайно легкой для такого старого человека. Владыка Теллус послал слуге часть своей силы, и тело Евера Йафы стало на время свободным от законов человеческой немощи.       Ариста и Тигона бежали через тисовую рощу, песчаные вихри взметались под их сандалиями. Их мысли звучали в унисон: к берегу, к заколдованной лодке, и молиться, чтобы она послушалась их без хозяина!       Подруги вылетели на берег моря, как два загнанных зайца. Волшебный парусник мирно качался на прибрежных волнах. Ариста оглянулась; Евер Йафа преследовал их, с каждым мигом сокращая дистанцию.       – Отдавай концы! – крикнула Ариста на бегу. – Я поставлю парус!       ШШШШУХ!       Плотный огненный шар ударил с неба прямо в пришвартованный корабль. Туманы памяти взорвались многоголосьем давно позабытых звуков и голосов и испарились от жара. Волшебный корабль раскололся напополам и вспыхнул, как дрова в костре. Бешено колотящееся сердце Аристы не успело ударить и семи раз, прежде чем погибшее судно ушло под воду.       Крупная тень закрыла солнце. Трое людей на берегу одновременно подняли головы вверх.       Существо, что приближалось к ним по небу, напоминало разом орла и льва. Крупное мускулистое туловище с четырьмя когтистыми лапами, от глотки до хвоста покрытое черными перьями. Широкие мощные крылья с оперением того же цвета. Крупная хищная морда с кошачьими глазами и клыками, как у крокодила.       Чудовище описало круг над береговой линией и, сложив крылья, спикировало вниз.       Но Евер Йафа был готов. Копье из белого песка взметнулось из-под ног провидца и полетело в небо. Оно ударило крылатое чудище на подлете и, песчинка за песчинкой, просочилось под перья и кожу. На теле монстра не осталось видимой раны, но до земли оно не долетело. Пожелтевший язык вывалился из пасти, глаза закатились, перья сморщились и упали с крыльев. Когда монстр рухнул на прибрежный песок, тело его было уже таким хрупким, что от удара распалось в пыль, рассыпалось по песку осколками старых костей. Со стороны могло показаться, будто эти кости лежат на берегу уже не один десяток лет.       Но двое всадников, что прибыли к острову Моасс на спине этого странного существа, оказались проворны. Они спрыгнули со спины чудища за миг до удара и пригнулись, заслонив глаза от летящего в лицо праха. Когда останки монстра улеглись и опали, две черные фигуры выпрямились и огляделись.        Пятеро людей миг-другой смотрели друг на друга в молчании. Море равнодушно плескало свои волны им под ноги.       – Ученик, – произнес Евер Йафа, вглядевшись в лицо одноглазого чародея.       – Наставник, – со слабым подобием улыбки отозвался Баррад Дарафалл.       Двое волшебников едва выдали то удивление, которое вызвала у каждого из них эта встреча. Девушки не были столь сдержаны. Едва увидев Тамриз, Ариста потянулась к ножнам на поясе – забыв, что меча при ней нет, он остался в святилище.       Тамриз улыбнулась при виде этого бестолкового жеста.       – Разберешься со стариком? – спросила она Дарафалла.       Евер сделал шаг к девушкам. Дарафалл шагнул ему навстречу, заслоняя собой Аристу и Тамриз.       – Исполняй свой долг, принцесса, – бросил он через плечо.              ***       Два чародея замерли, друг против друга на берегу моря. Слева от них зеленые листья один за другим распускались на ветках тисовой рощи.       – Так вот что ты сотворил в ту ночь, – тихо сказал Евер Йафа. – Младенец, испивший живой крови. Дитя виталофагии.       Дарафалл кивнул.       – Род Гракхов все же приблизит смену эпох. Как ты и предсказывал.       – Этого не должно было случиться. Гнев и гордыня заставили тебя пойти против замысла богов. И сотворить чудовище.       Единственный глаз колдуна на миг повернулся в ту сторону, где боролись девушки.       – Ты путешествовал с этим чудовищем много недель. Она достойна смерти?       Тень пробежала по лицу Евера.       – Ее смерть не доставит мне удовольствия. Но она человек. Смертный не должен обладать такой силой. Лишь богам…       – …дана власть над ходом эпох, – закончили два голоса вместо одного. Из уст Дарафалла конец фразы прозвучал с горьким сарказмом.       Каждый из них знал аргументы и веру другого. Каждый знал, что ни мольбы, ни угрозы не заставят другого отступить.       Баррад Дарафалл отбросил край плаща, освобождая руки для движений.       – Зови свои чары, старик.       Ответ Евера был быстрым, как бег самого времени. Оратор повел плечами, и старая хламида белым песком осыпалась с его плеч – а с нею осыпались и кожа, морщины, седина. Старость и немощь слетели с Евера Йафы, как ветхая кожа облезает с тела змеи. На берегу стоял обнаженный муж в самом расцвете сил и юности, крепкий и гибкий – такой, каким Евер Йафа был много, много лет назад. Белый песок в его руке соткался в остро отточенный гладий.       Но то было лишь начало. Юный воин шагнул вперед – и в том месте, где он только что стоял, осталась точная его копия. Второй юноша, в свой черед, шагнул назад и сотворил на песке третьего Евера Йафу. Шаг за шагом, копия за копией, менее чем за пять ударов сердца, перед Баррадом Дарафаллом встала фаланга из десятка могучих мужей.       – Каждый миг, что я стою на этом острове, станет моим оружием, – хором сказали десять одинаковых голосов. – Каждый удар сердца здесь станет твоим врагом. Уйди с дороги или погибнешь, отступник.       Дарафалл не ответил, не пошевелился, не тронулся с места. Лишь гордая улыбка, полная презрительной ненависти, пробежала по его губам. В следующий миг фигура колдуна вспыхнула алым пламенем, черты человека сгинули в огненных языках. Струя огня, движимая колдовской волей, пролетела меж тисов и скрылась среди деревьев.       Там, где лежало тело убитого дракона.       Одинаковая тревога проступила на десяти одинаковых лицах. Десять воплощений Евера Йафы осторожно шагнули вперед; каждый из десяти шагов породил еще одного Евера.       Цепкий хвост взметнулся, обвил один из тисовых стволов и сжал с такой силой, что дерево разломилось напополам.       Дракон, чье брюхо было распорото изнутри, поднялся перед фалангой Еверов. Чешуя и плоть лопнули в четырех местах, и четыре когтистые лапы, формируясь подобно уродливым корням, впились когтями в землю. Два острых рога проросли с двух сторон змеиного черепа, нацелившись остриями на врага. Красный огонь плескался в открытой ране на брюхе; вот он вспыхнул ярче, и разинутая пасть чудовища полыхнула струями пламени, а чешуя змея стала червонной от жара.       Баррад Дарафалл вселился в мертвое тело дракона и подчинил его своей воле и своей магии.       На миг настала тишина, и в тот миг Евер усомнился. Бывший ученик стал силен. Гораздо сильнее и злее, чем в ту роковую ночь. Хватит ли сил оратора, чтобы одолеть его?       Но затем все сомнения отпали. Теллус не случайно свел его с девушкой, не случайно привел сюда. Он должен был понять всю правду и осознать свой долг. Он должен убить эту девушку и не допустить разрушения мира, именем всех богов.       Он справится.       Два десятка рослых обнаженных воинов бросилась вперед с единым боевым кличем. Рев дракона ответил им.              ***       Посох в руках Тамриз оскалился стальными клинками с обоих концов; острие прочертило на песке линию параллельно шагам принцессы. Тамриз сближалась с безоружной Аристой, намереваясь прижать ее к воде. Ариста отходила назад, не сводя глаз с противницы. Холодные волны лизнули ей лодыжки.       Тигона атаковала принцессу с фланга, нанесла рубящий удар гладием – каким-то чудом меч уцелел среди обломков корабля. Но ближний бой никогда не был сильной стороной Тигоны. Одним точным движением Тамриз отразила атаку и выбила меч из рук пастушки. Принцесса толкнула Тигону в плечо и сбила на землю. Клинок полетел в сторону и ушел бы острием в песок. Но Тигона успела, не вставая с земли, взмахнуть рукой – и меч изменил траекторию и рукоятью вперед прыгнул в ладонь Аристы. Заклятие было простое – не сложнее, чем взаправду бросить меч шагов на семь вперед – и все же у Тигоны заныло от напряжения запястье.       Ариста бросилась в атаку, едва поймав меч. На Тамриз обрушилась серия ударов со всех углов и направлений, Ариста пустила в ход все фехтовальные маневры, какие смогла вспомнить. Но ни один из ее замахов и выпадов не достиг цели. Клинки Тамриз не просто успевали парировать удары – они оказывались в нужной точке даже раньше, чем Ариста успевала нанести удар. Какой бы узор ни чертила мечом Ариста, Тамриз безошибочно предугадывала и прерывала его. Через двенадцать ударов сердца яростная атака захлебнулась; отброшенная назад очередным удачным парированием, Ариста остановилась, восстанавливая сбитое дыхание и позволяя горячему поту сбежать по лбу и вискам.       «Ты зря стараешься», – прозвучал в ее голове высокий, холодный голос Тамриз. «Наша связь укрепилась. Я слышу твои мысли. Слышу, как твое сердце меняет свой ритм. Ни мастерство, ни уловки тебя не спасут».       Тигона поднялась с земли и осторожно, боком, зашла к Тамриз в тыл.       Позже, уже побежденная, Ариста думала, что у них все же был шанс в той битве. Если бы она догадалась довериться Тигоне и бросить ей меч обратно, они смогли бы поочередно атаковать Тамриз с двух разных сторон, перебрасываясь одним оружием. Ипсомантия Тигоны позволила бы передавать друг другу меч быстро, точно, без риска его выронить.       Но в тот момент в голове Аристы стоял туман из гнева, горечи и страха. Поэтому вместо того, чтобы довериться подруге как раньше, Ариста бросилась в еще одну лобовую атаку и нанесла рубящий удар сверху вниз. Пусть Тамриз и сумеет его заблокировать, она силой продавит свой клинок сквозь ее защиту!       Но у Тамриз нашелся на это более неожиданный ответ. Она просто отбросила свой посох в сторону и поймала лезвие гладия голыми ладонями. Меч в кровь рассек ей руки, лицо Тамриз исказила гримаса боли, но закричала от боли и Ариста; столь же глубокие порезы появились на ее собственных ладонях, сжимавших рукоять меча. А брошенный посох меж тем не упал на песок; отлетев шага на три в сторону, он вдруг описал в воздухе дугу и, повинуясь воле Тамриз, помчался назад, ей за спину.       Тигону спасло от смерти только то, что она успела оглянуться и чуть отклонить голову. Вращающиеся клинки рассекли бы ей лицо до самого черепа, но вместо этого ее просто со всей силы ударило по губам стальной рукоятью. Тигона вскрикнула и с разбитыми губами упала в прибрежные волны. Соленая морская вода, как кислота, обожгла раненый рот.       Тамриз за лезвие меча рванула Аристу к себе и пнула ее ступней в живот – маневр, который покойный брат Джохар так любил использовать против нее самой. Девушка охнула и отшатнулась назад, едва не потеряв равновесие на мокром песке. Тамриз призвала посох Безмолвных в раненую ладонь, не трудясь даже стряхивать кровь на песок. Алые струи потекли по рукояти ее оружия.       «Как я и говорила, – подумала Тамриз, зная, что Ариста ее услышит, – уловки вас не спасут. Брось меч, пока еще можешь».       Губы Аристы сжались в упрямую жесткую линию. Дрожащими, окровавленными руками она подняла острие гладия вверх, вровень с лицом.       «Как пожелаешь».       Сталь ударила о сталь. Волны плеснули на берег, смывая кровь с песка.              ***       Евер осознал свою ошибку, когда было уже слишком поздно.       Вполне возможно, что Дарафалл не питался чужими жизнями прямо перед прибытием на Моасс, и в начале боя силы его были невелики. Возможно даже, что оживление дракона было единственным серьезным чудом, на которое он был способен.       Но, размножив себя во времени, создавая в каждом мгновении свое воплощение, чтобы получить превосходство в численности, Евер тем самым дал врагу новые жизни для поглощения.       И враг не замедлил этим воспользоваться.       Удары когтистых лап разрывали юные тела на куски, выпады хвоста и рогов пронзали их насквозь. Острые челюсти перемалывали плоть и отрывали головы от плеч, пока обезглавленные туловища падали на песок и истекали кровью, оскверняя оживший было остров. Красные струи пламени текли из разорванных останков в тело дракона, добавляя чудовищу мощи с каждым новым убийством.       На берегу священного острова Время боролось со Смертью. Мечи Евера Йафы били по чешуе дракона, и каждый удар был десятилетием, каждый порез – утекшим веком; под ударами волшебных клинков чешуя крошилась от времени, плоть истлевала, кости осыпались в прах. Но алое пламя вспыхивало в чреве дракона, и отрубленные лапы вырастали вновь, из обрубленного хвоста тянулись щупальца с костяными шипами, из пасти змея извергались крылатые гарпии и козлоногие химеры. Со стороны казалось, что сражаются не два существа, но две маленьких армии – людей и чудовищ.       Евер бил, разил, множился, замораживал монстров во времени и рассекал на куски, ускорял бег веков и обращал их в ничто. Десятки его сердец колотились как боевые барабаны, синхронизировать движения всех своих воплощений становилось все труднее. В единый ум оратора прокрадывался неприятный вопрос: что делать? Насколько еще меня хватит?       Постепенно их силы начали иссякать. Окровавленные останки бесчисленных Еверов Йаф рассыпались белым песком и разлетелись по ветру. Туши чудовищ развеивались черным дымом. Кто-то должен был обессилеть первым и пасть под заклятьями врага.       Евер на миг закрыл десятки своих глаз, отрешился от жара и азарта битвы и заглянул в будущее.       Путь к победе предстал перед ним ясно и четко, как вид из открытого окна в погожий день. Евер открыл глаза.       «Да будет так, Владыка Времени. Я принесу эту жертву».       В тот же миг все его воплощения осыпались белым песком. Прожитые годы жесткой скорлупой наросли на теле, задушив силу и гибкость юности. Старый провидец выбросил вперед обе руки, и белоснежный песок двумя могучими потоками пронесся слева и справа от него, устремившись к дракону.       У Баррада Дарафалла не осталось времени на хитрые маневры и контратаки. Пасть дракона извергла багровый луч, похожий на молнию, но много толще, ярче и жарче. Колдун использовал чистый жар украденных жизней для последнего, отчаянного удара.       Их силы столкнулись в воздухе, как две морские волны. Белый песок и красное пламя сплелись в противоборстве, стремясь продавить, потеснить, сломить силу противника. Ступни Евера Йафы крепче уперлись в землю. Ноздри дракона раздулись от напряжения.       Белая песчинка оторвалась от кожи Евера. Затем еще одна и еще. Белоснежные крупицы, зримое воплощение самого Времени, срывались с тела оратора и вливались в тот единый поток божественной силы, что боролся сейчас с черным искусством виталофага.       Поверх переплетающихся заклятий темные глаза оратора встретились с желтыми глазами дракона.       – Что ты делаешь? – раздался человеческий голос из пасти змея.       – Приношу жертву. Последнюю жертву. Все оставшиеся мне годы жизни за силу одолеть тебя и девушку.       – Ты готов умереть, лишь бы убить ее?       – Нет. Я готов умереть, лишь бы спасти от нее весь мир.       Все больше морщин покрывало лицо Евера. Все больше болезненных старческих пятен проступало на коже. Оратор старел на глазах, но идущая от него и через него сила крепла; ноготь за ногтем, шаг за шагом белый песок теснил кровавое пламя, заталкивая его назад в драконью глотку.       Дракон отступил, попятился. Разорвать связь заклятий Дарафалл уже не мог, а силы поглощенных жизней не хватало, чтобы превозмочь силу самого бога времени, принявшего добровольную жертву служителя. Виталофаг слабел с каждой секундой; и он, и Евер это понимали.       Пламя в брюхе дракона затрепетало, потускнело. Еще миг-другой, и он сдастся под напором. Евер чувствовал себя легким, как облако; ни боли, ни усталости. Он знал, что исполнив свой долг, скорее всего, свалится и умрет от старости, но сейчас его это не волновало. Он снова был Евером Йафой, служителем Теллуса, бьющимся за спасение мира от страшной беды. Ему не жаль было расстаться с жизнью через час, если этот час будет прожит им с целью и смыслом.       Бурный поток песка почти дотянулся до морды дракона. Еще немного, и ученик-отступник будет повержен.       И тут жгучая боль пронзила Евера Йафу, будто раскаленное докрасна шило прошло через его горло слева направо. Шок выжег мысли, заглушил разум, рассеял концентрацию. Евер закричал, но кричать было нечем: сожженные голосовые связки не повиновались ему.              ***       Тигона встала на четвереньки и вытерла кровь с разбитой губы. Уперлась ладонями в мокрый песок, поднялась на ноги.       Шагах в десяти от нее Ариста дралась с принцессой Хеменид. Обе девушки бились по щиколотку в воде, с трудом удерживая равновесие на каменистом мелководье. Справа, ближе к границе тисовой рощи, Евер Йафа схлестнулся в схватке чар с ужасным драконом.       Правду сказать, Тигона плохо понимала, что происходит. Она не понимала, почему Евер хочет убить ее подругу и что за бред о «погибели мира» он несет. Она не знала, как принцесса Хеменид их нашла и почему этот одноглазый, который в прошлом году едва не убил Аристу своими чарами, теперь их защищает. Но что сейчас нужно сделать лично ей, она знала.       Нельзя дать Хеменид схватить Аристу. Одно точное заклятие, и смуглая девушка, не ожидающая удара в спину, будет повержена. А там уж они придумают, как быть с двумя полоумными колдунами.       «Не оставь меня, – мысленно попросила Тигона. – Кто бы ни послал мне этот клятый дар, мне очень нужна твоя помощь. Не оставь».       Она смерила взглядом расстояние до двух девушек, бившихся в морских волнах. Свела вместе пальцы правой руки и подняла ладонь, примеряясь, целясь. Не сложнее, чем выстрелить из лука. И в пекло то, что рука опять будет вся в волдырях, и ныть, и чесаться. Об этом можно пожалеть и потом.              ***       Тамриз метнула свой меч-посох Аристе через плечо. Ариста рефлекторно отвела голову в сторону – и только тут поняла маневр противницы. Но было уже поздно. Одним движением пальцев Тамриз призвала клинок обратно. Ариста не успела уклониться второй раз, и тупой конец оружия ударил ее в затылок. Пульсирующая боль отдалась в лоб. Ариста выронила меч и упала бы в соленую воду, если бы ее не подхватила рука Тамриз. Принцесса зажала ее шею локтем и прижала к себе, выжимая воздух из легких.       – Довольно, – выдохнула она прямо Аристе в ухо. – Ты только делаешь хуже. Покорись. Прекрати бороться.       Ариста пяткой лягнула противницу по ноге. Тамриз зашипела от боли, но не ослабила хватку.              ***       Вот оно.       Хеменид зажала Аристу в захвате и замерла на месте. Тигона невольно вспомнила, как они отрабатывали похожий прием в Стратегиконе: зажать противнику горло сзади, чтобы лишить сознания.       Тигона выбросила вперед ладонь с крепко сомкнутыми пальцами и призвала на помощь всю свою волю, всю решимость и жажду помочь.       А потом произошло нечто ужасное.       Чья-то невидимая, грубая сила рванула ее руку вправо. Жаркий белый свет, сродни солнечному, вспыхнул в сухожилиях и венах Тигоны, где-то на сгибе локтя. Вырвавшись из ее ладони, он разделился на два слепящих луча.       Один луч пересек песчаный пляж и ударил в Евера Йафу, пройдя насквозь через его горло.       Второй луч помчался по прямой и ужалил Аристу в нагрудный доспех. Девушка вскрикнула и без чувств обмякла в руках принцессы Хеменид.       В ноздри Тигоне ударила вонь от ее собственной обожженной плоти. Боль, вспыхнувшую в ее правой руке, невозможно было облечь ни в слова, ни даже во внятные мысли. Тигона услышала собственный крик будто бы издалека, как если бы кричал кто-то совсем другой, далеко-далеко отсюда.              ***       Евер Йафа пошатнулся, не в силах произнести ни слова. Его затуманенный болью разум успел изумиться тому, что он вообще способен еще стоять на ногах.       Безжизненная туша дракона рухнула на землю. Красное пламя из его чрева вытекло наружу и быстро сформировалось в фигуру человека. Баррад Дарафалл сделал шаг навстречу бывшему учителю.       Евер силился поднять руку, призвать новые чары, повернуть время вспять и убрать страшную рану с горла. Но ученик оказался быстрее.       – Пусть боги спасут тебя, если захотят, – услышал Евер.       Красная молния сорвалась с пальцев виталофага. Евер Йафа упал на живот, головою к ногам врага. На спине его, в районе сердца, зияла черная дыра, из которой подымался дымок.       Единственный глаз Дарафалла окинул берег быстрым взглядом. Ариста повисла без сознания в руках Тамриз, на ее нагрудном доспехе остывал красный отсвет жара. Худенькая голубоглазая девушка лежала без сил у самой кромки воды, набегавшие волны почти касались ее сожженной руки. Зачем она ударила чарами по собственной подруге? Как странно…       Впрочем, обдумать это можно было и позже. А сейчас нельзя было упустить выгодную возможность.       – Принцесса! – крикнул Дарафалл.       Тамриз обернулась. Кисет с колдовским порошком, несомый по воздуху чарами, пролетел к принцессе по идеально ровной линии. Тамриз поймала его одним движением руки.       Колдун и принцесса одновременно бросили по щепоти черного порошка себе под ноги.              ***       Тигона успела еще увидеть, как пламя вырвалось из-под ног Тамриз, охватив ее и Аристу. Их тела стали темными силуэтами в огненных языках, а затем и вовсе рассеялись, взмыв к небу потоком алых искр.       Тигона хотела что-то крикнуть, подняться, хотя бы привстать. Но сознание отказалось терпеть дальше боль в сожженной руке. Голова девушки бессильно упала на мокрый песок, и Тигона провалилась в тишину и мрак.