Почему мы выбираем смерть?

— Настьк! На-а-астьк! Мелкий соревновался с будильником в громкости. И побеждал. Я вздохнула, отключила будильник и пошла выяснять, что случилось. Прищурившись, да так, что навряд ли он видел хоть что-нибудь, Кокичи пытался выпутаться из оков одеяла. Безуспешно. А ещё во всё горло орал: — На-а-а-а-а-а-астьк! Я принялась распутывать несчастного товарища. — Настьк, это ты? На-а-а-астьк! — Да не ори ты так! Уши отваливаются! Кокичи соизволил посмотреть на мир по-человечески. По крайней мере, попытался. Обведя комнату взглядом, мелкий сфокусировался на мне и выдал: — А где Настьк? — Кто? — Настька Сосновская. Такая милая девочка, с которой мы вчера познавали дзен. — Мелкий, ты сильно ушибся, когда с кровати падал? Ты со мной вчера пил! — Да-а-а? Бли-ин, но ты не Настька! — Может, оно и к лучшему? — устало заметила я. — Не-ет, я хочу На-а-астьку-у-у-у! — завыл сиреной Кокичи. — А Настька тебя не хочет, маленький ещё. Костя, чем тебя спасать от птицы перепел? — Под кроватью минералочка была-а-а-а-а, а-а-а, моя голова-а-а, — убитым голосом простонал Кокичи. Чего у него тут только нет! Три доверху набитые дорожные сумки, два ящика пива (а вчера клялся, что пиво кончилось и осталась только водка!), что-то трудноопределимое далеко в тёмных глубинах и та самая вышеупомянутая минералочка. Кокичи приподнялся, но вместо протянутой минералки почему-то взял мою руку, эту самую минералку держащую. Покрутил, посмотрел, будто она у меня с шестью пальцами, отпустил и забрал бутылку. И что это было? — А покажи вторую! — через некоторое время, прищурившись, не то попросил, не то приказал мелкий. Мне не жалко. Вторую руку Кокичи не крутил, только подержал да порассматривал. А потом глубокомысленно произнёс: — Дашь адресок маникюрщицы? — Не-а, — повредничала я. — Самому места знать надо! — А давай если я угадаю с трёх раз, то с тебя исполнить моё желание! — Ну, попробуй, — улыбнулась я. Только бы он не решил мне отомстить за Оксану! — Та-ак, посмотрим… Абсолютная Горничная Кируми Тоджо? — Не-а, — я показала мелкому язык. — Бли-ин! Тогда… хм… наверняка Абсолютная Леди Мэри Джейн Эванс! — Ми-имо-о-о! — пропела я. — Ты врёшь! Я видел у неё похожий маникюр! Хотя если у вас похожий маникюр, то это скорее говорит о том, что маникюрщица у вас одна на двоих. Ни-хи-хи-хи, кто бы это мог быть? Кто-то, с кем вы обе общались. Но ты у меня необщительная, поэтому… — улыбчиво-задумчивое выражение лица Кокичи сменилось на что-то откровенно ужасающее. — Только. Не. Говори. Что. Это. Рантаро. Я провела пальцами по губам — мол, рот на замке. — Ему не жить, — пробормотал Кокичи. И резко улыбнулся снова: — Каэде, а с тебя моё желание! — Загадывай давай уже, — вздохнула я. Пора бы уже привыкнуть, что если Кокичи вот так улыбается, то ничего хорошего не жди. — Ни-хи-хи-хи, загадаю завтра вечером, — и убежал в душ. Форменный гад! А мне что, ходи теперь и мучайся, да? Что ж, завтра так завтра. Может, к тому моменту мелкий и вовсе забудет о своём желании. «Доброе утро, абсолютные! Сейчас 08:00, а это означает, что через полчаса мы встретимся на завтраке. Ждём всех в столовой!» Я на скорую руку привела себя в порядок и отправилась в столовую, не дожидаясь Кокичи. Оказалось, я сегодня первая. Из нового — табличка Шинджу Коямы исчезла, вместо неё справа от меня так и остался Кокичи Ома. Что ж, пусть и дальше общается с Тадао, если ему так хочется. Вскоре ко мне присоединилась Миу. Кажется, она уже пришла в норму: обозвала меня плоскодонкой и продолжила ковыряться в каком-то механизме. Я её проигнорировала. Химико и Тенко появились вместе. Что-то мне подсказывает, что они парочка, причём знакомы уже давно. Интересно, интересно… Шуичи, увлечённый своими записями, едва не уронил стул и себя заодно. Если бы не реакция Кайто… Последними пришли Азуми, Цумуги, Рантаро и Кокичи, причём именно все вместе. Точнее, три товарища пытались разорвать бедного Рантаро, тараторя ему что-то наперебой. Громче всех кричал Кокичи: — Ну Ранта-а-аро, ну пова-а-а-авуфта-а-а-а! К счастью, стоило всем занять свои места, как появилась Ши. Вакханалия угасла, не успев толком разгореться. — Доброе утро, абсолютные! С сегодняшнего дня у вас начинаются обязательные индивидуальные мероприятия. Место и время каждый из вас может найти в своём планшете. Есть ли у вас вопросы? Вопросов не было, и Ши удалилась. Интересно, сколько ей лет? Я почему-то думала, что она моя ровесница, максимум года на два-три старше. Если же Рантаро был прав, то Ши как минимум двадцать шесть. А можно и я в двадцать шесть буду выглядеть на восемнадцать? Ах да. Кажется, я начинаю забывать, где я. Я вовсю веселюсь с теми, кто через пять с небольшим недель с лёгкостью меня убъёт. И не потому, что они все ужасные люди, нет. К началу игры нас в нас попросту не останется. Я быстро проглотила очередной шедевр японской кухни и поспешила прочь. Кажется, мне вдогонку Миу крикнула что-то про токсикоз. Причём тут это? Мне не понять. Музыкальный класс. Да, меня легко тут найти, но кто умеет открывать замки без ключа? Уверена, только Кокичи. А против методов Кокичи мы соорудим баррикаду из пары столов. Благо дверь в класс открывается внутрь. Удивительно, но ни через полчаса, ни через час, ни через два часа никто не попытался проникнуть внутрь. Кажется, я стала привыкать к тому, что кто-то постоянно крутится вокруг меня. Ася, теряешь бдительность. Ты всегда была одиночкой. Как говорится, не жили — нечего и начинать. Особенно на убийственной игре. В районе обеда я тенью выскользнула из музыкального класса и сбегала в столовую за бутербродами. Чудом никого не встретив, я снова заперлась у пианино. Баррикаду сооружать не стала — не стоит обольщаться, что меня станут искать до завтрашнего вечера. Пока Костик занят доставанием Рантаро, они оба обезврежены. А больше ко мне приходить некому. Вечерело. Взглянула на руки — взгляд приковался к ногтям. Красиво. Но это ещё ничего не значит. Почему я так легко ведусь на банальную вежливость? Поулыбался мальчик, сделал подарок, пусть и нестандартный, поддержал-утешил — и я ему уже готова пароль от сейфа рассказать! С той лишь поправкой, что сейфа у меня нет. А мелкий? Сколько я ещё буду так глупо открываться ему? Почему я помню не нож, вонзившийся у самого моего уха, не издевательства, а мягкий и добрый взгляд? Бывший Марты как-то говорил мне, что у меня есть все шансы быть как сестра: солнечной, открытой, поддерживающей, верящей и любящей. Мне только с жизнью не повезло. Может, оно и правда так. Вот и вылазят из меня невостребованные возможности. В самый неподходящий момент. Тьфу. Откуда на крышке пианино материализовалось вино — понятия не имею. Стоящий за моей спиной Кокичи буравил меня взглядом как минимум минут пять, прежде чем я его заметила. — Рантаро сказал, что не сделает мне ногтики! — со слезами на глазах произнёс мелкий. — Я это не переживу! Безразлично прохожу мимо. Дверь закрывается слишком громко, прерывая слова Кокичи. Но это не важно. Переодеваюсь во всё неприметное. Беру из комнату сумочку с телефоном и деньгами. Подумав, вырываю из двери брошенный мелким нож, кладу в карман толстовки. Сегодня мне нужно уйти туда, где меня не найдут. Мне нужно вспомнить. Вспомнить себя. Чтобы завтра за завтраком больше не верить в красивую ложь. В огромном небоскрёбе для меня стало слишком тесно. И я теряюсь среди тысяч бесконечных улиц огромного города. Нужен, когда нужен. Нужен, пока нужен. Я иду, иду, иду, не разбирая дороги, не смотря по сторонам, иду, пока в голове не становится пусто, а в груди холодно. Где я? Почему я здесь? А так ли это всё важно? Около пяти часов утра я заказываю такси из какого-то жуткого чайнатауна. Нож мне не понадобился, но только чудом. Наверное, потому как дураков и простаков боятся все. Едем мы немыслимо долго, часа полтора. Неужели я забралась так далеко? Я не заметила. Впрочем, возможно, дело в пробках. Пробиваю пропуск на входе и еду на лифте почти на самый верх. На часах без двадцати семь. На телефоне с полсотни пропущенных звонков от незнакомых номеров. Кто мог знать мой японский номер? Чудеса из чудес. Захожу в комнату — и меня хватает кто-то большой, обездвиживая в каменных объятьях. — Держи её, Гонта, пока она ещё куда-нибудь не сбежала! — зло бросает Кокичи. Значит, держит меня Гонта Гокухара. Отпускаю зажатый в кармане нож, но не сдаюсь без боя. — Кокичи, зачем ты приказал Гонте держать меня? — холодно уточняю я. Кокичи шипит. — Кокичи потерять Каэде в преступном районе. Мы сильно испугаться, думать, что Каэде поранить или убить, — перевёл со змеиного Гонта. — Не знаю, где вы меня потеряли и где нашли, но вот она я, живая и здоровая. Гонта, ты можешь меня отпустить, я не собираюсь никуда уходить. Спасибо за заботу. — Гонта рад помочь! — меня освободили и усадили на диван. — Вы ещё нуждаться в Гонта? — Ты можешь идти, Гонта. Ты настоящий джентельмен! Это Кокичи вспомнил человеческий язык. Гонта откланялся, оставив нас наедине. — Ты задолжала мне моё желание, Каэде, — улыбнулся Кокичи. Правда, улыбка вышла кровожадной. — Сегодняшний вечер ещё не наступил, — пожала плечами я, сохраняя внешнее безразличие. — Впрочем, я тебя слушаю. Медленно, всё с той же полубезумной улыбкой, Кокичи подкрался ко мне. Опершись руками на спинку дивана по обеим сторонам от меня, мелкий зажал меня в угол. И мелким его сейчас назвать было невозможно — это именно Абсолютный Верховный Лидер. Который жаждет убивать. Наклонившись ко мне так близко, что я чувствовала его дыхание, Кокичи произнёс: — С этой самой минуты и до дня твоего вылета на родину или куда бы то ни было ещё ты не покидаешь небоскрёб Данганронпа. Иначе мне придётся тебя связать, медленно расчленить, а останки скормить псам из того района, где ты сегодня имела неосторожность выключить телефон. Ни-хи-хи-хи. — Хорошая шутка, — прищурившись, выдохнула я. — Я же лжец, как-никак. Но лгу ли я? Мило улыбнувшись, Кокичи вышел в коридор. Меня не трясло лишь потому, что я до ужаса устала. Перепроверив, нет ли у меня сегодня каких-нибудь мероприятий, я привела себя в порядок и направилась в столовую. Сегодня тут оживлённо. Девочки (и Корекиё с ними) обсуждают новый клип какого-то артиста, Кайто толкает Шуичи что-то явно мотивирующее (Гонта поддакивает), Кокичи шутит ещё активнее, чем обычно. Сидит возле меня, но в упор меня не видит. Вот и отлично. Быстро доедаю и ухожу в числе первых. Не знаю, откуда оно и как, но на моей кровати красуется моток верёвки. Намёк жирный настолько, насколько это вообще возможно. Раздражает. Я чувствую себя героиней подростковой драмы, сбежавшей из дома, чтобы привлечь к себе внимание. И попробуй докажи себе теперь, что имела право взять и уйти по первому хотению. — Ты эгоистка! — кричат знакомые голоса в моей голове. — Ты думаешь только о себе! Быть тенью — высшее, недостижимое искусство. Годами тренированная незаметность в одночасье оказывается горкой битого стекла, которую тянет назвать эгоизмом, ведь она так самовлюблённо сияет! Укутавшись с головой в одеяло, чтобы только не слышать эти голоса, я завалилась спать. Верёвку я скрутила в петлю и повесила на карниз. Четыре ряда виселиц по четыре в ряд. Глупенький Костик. Мы все умрём, рано или поздно.