С уважением,
Аоки-сан.
Как же вовремя я решила посоциализироваться! Что ж, теперь точно обратного пути нет. Оглядываю за завтраком круг моих потенциальных жертв. Кокичи скучающе ковыряется в жареном рисе. А мне казалось, поесть он любит. Случилось что? Впрочем, захочет – сам расскажет. Мне же стоит сосредоточиться на тех, о ком я почти никакого представления не имею. Вот, скажем, сидящий справа от меня Корекиё, рассказывающий Мэри Джейн что-то о японских деревнях. Или Тадао, что-то активно чёркающий на клочке желтоватой бумаги. А, может, Изао, растерянно смотрящий куда-то вдаль? Или, скажем, задумчивый Рёма, или обходительная Кируми, почему-то наливающая чай презрительному Акихиро? А как насчёт Цумуги? Нет, пожалуй, только не Цумуги! Она же меня выбесит – даже рот толком открыть не успеет! Кто там дальше по кругу? Ранта-а…а-а-а, нет, туда мы не смотрим, не смо-отрим! Ася, кому говорю?! Азуми и Маки – вот они в конце будут, ведь с ними я хоть немного общалась. К слову, не забыть бы зайти за патронами… Ладно, это позже. Кибо очень мило беседует с Миу, а она даже не огрызается в ответ! Интере-е-есно… Улыбчивый Гонта, громкий Кайто, Шуичи, засыпающий над тарелкой, Химико и Тенко, щебечущие между собой, явно молящаяся Анджи, Мэри Джейн, Киё, я, Кокичи… но я, кажется, начинаю повторяться. Итак, пока у меня есть свободное время до полудня, кем бы заняться? Уф-ф-ф… Сидел петух на лавочке… Ага-а-а, выбор считалочки падает на Рёму. Почему бы и нет? Проверяю с помощью планшета пару-тройку гипотез и обращаюсь к Рёме: – Ты после завтрака занят? – Каэде? Нет, а что? – Я просто слышала, что здесь есть теннисный корт. Всегда мечтала научиться играть, но вот как-то да, – растерянно улыбаюсь я. Слева от меня раздаётся подавленный смешок. Да, чёртов мелкий, я стараюсь как могу! – Я… я больше не играю в теннис, – выдохнул Рёма, – но если ты так просишь… Думаю, если кто-нибудь составит нам компанию, то это не будет проблемой. – Тадао, не хочешь с нами? – сияю улыбкой я. – А? Что? Да, да, хорошо, конечно… – кивает Тадао, не отрываясь от своей писанины. Абсолютный Поэт, что с него взять. – Не думаю, что Тадао вообще понял, о чём ты, – скептичен Кокичи. – Ла-а-адно, уговори-и-ила, я пойду с вами. Вот и кто это тут навязывается, а? – Тогда через пятнадцать минут жду вас, – кивнул Рёма, покидая столовую. Продолжая светиться от счастья, как новогодняя ёлка, пихаю мелкого локтем в бок. А он, зар-раза, лишь смеётся в ответ! – Решила стать общительной и независимой? – подтрунивает Кокичи, когда мы оказываемся в комнате. – Надеялась от тебя отдохнуть, да вот – не судьба! – отвечаю в том же тоне я. – Прицепился как банный лист! – Ты делаешь успехи, – игнорируя мой комментарий, произносит мелкий. – Каков учитель, как говорится! – смеюсь я. Непроизвольно вспоминаю о вчерашнем вечере и о патронах. Мы больше не говорили о той русской рулетке и о моих несостоявшихся смертях, но, чувствую, моя расслабленная радость лишь до поры. Ещё чуть-чуть – и меня догонит всё то, что я в последние дни так старательно опускаю. Этого я и боюсь. Но Кокичи знать об этом совершенно необязательно. Беру планшет и, пока есть время, смотрю интервью. Мне же надо всех изучить. Рёма Хоши, Абсолютный Теннисист. – Добрый день, мистер *шршршшшш*. Поздравляю вас с проходом на второй этап – личное собеседование! В целях дальнейшего сотрудничества я прошу вас подписать договор о неразглашении. – Добрый день. Разумеется. Рёма вытащил руки из карманов и поставил подпись в указанной графе. Похоже, он тоже не знает японского. – Что ж, мистер *шршршшшш*, мы внимательно изучили вашу анкету и хотим вам задать несколько вопросов. Во-первых, исходя из вашей анкеты, вы хотели бы быть Абсолютным Теннисистом. Почему именно такой выбор? – Я не хотел бы быть Абсолютным Теннисистом, но это единственное, что я умею делать хорошо. – Что ж, хорошо. Во-вторых, скажите, пожалуйста, почему вы решили участвовать в проекте Данганронпа? – Я смотрел вашу игру всё то время, что сидел за решёткой. Мне понравилось. Я ведь неплохо умею убивать людей. – Да, мы наслышаны о той истории с якудза. Железный теннисный мяч, да? – Да. А Рёма явно не из разговорчивых. Плюс один в нашу с Маки команду. – В таком случае, вы наверняка осведомлены о специфике нашего проекта, верно? – Вы правы. – Последний вопрос, мистер *шршршшшш*. Если бы вы вернулись в прошлое, что бы вы изменили? – Те убийства – это определённо было не круто. Но не думаю, что поступил бы иначе теперь. – Вас можно понять, мистер *шршршшшш*. Прошу, пройдите, пожалуйста, за дверь справа от вас. Рёма хмыкнул и пошёл к дверям, всё так же держа руки в карманах. Большие чёрные глаза, кажется, не отражали ни одной эмоции. Ещё один убийца-профессионал? Мда, похоже, в их с Маки команде я всё же лишняя. Тадао Комацу, Абсолютный Поэт. – Добрый день, мистер *шршршшшш*. Поздравляю вас с проходом на второй этап – личное собеседование! В целях дальнейшего сотрудничества я прошу вас подписать договор о неразглашении. – Здравствуйте. Я признателен вам, как трава признательна дождю после долгой засухи. О как загнул! И лицо такое – вылитый житель небес: светлые ангельские кудри, яркие голубые глаза, слегка курносый нос, вечный румянец на щеках… Поэт, одним словом! Его с натяжкой можно было бы перепутать с Рантаро, если бы не этот возвышенный взгляд, не очень-то обращающий внимание на грешную землю. Если бы не знала, что Тадао – большой фанат баров – ни в жизнь не сказала бы. Правда, до чтения документа Тадао всё же снизошёл – значит, японский знает. – Что ж, мистер *шршршшшш*, мы внимательно изучили вашу анкету и хотим вам задать несколько вопросов. Во-первых, исходя из вашей анкеты, вы хотели бы быть Абсолютным Поэтом. Почему именно такой выбор? – Поэзия – это моё призвание, мой смысл жизни. – Хорошо. Во-вторых, скажите, пожалуйста, почему вы решили участвовать в проекте Данганронпа? – Моя муза велит мне искать вдохновение даже в самых неожиданных местах. – Муза – это человек? – Скорее метафора, – не соглашается Тадао. – Осведомлены ли вы, мистер *шршршшшш*, о специфике нашего проекта? – Именно поэтому я здесь. Такие яркие события, как смерть, приносят столько вдохновения! – Последний вопрос, мистер *шршршшшш*. Можете прочитать нам что-нибудь из своего? – Конечно! Вот, например, из последнего… Мой дом как свет – безумно эфемерен, Мои пути ведут в один конец Брести во тьме – бездумно. Я намерен Идти на свет коллекции сердец Разбитых – тех, что ты поставишь в рамку, Когда сбежишь от их хозяев. Мне Игра наскучила, и я бросаюсь в дамки, Тебя бросаю тенью на земле. Идти мне вечность – вечность одиноким. Но не прошу я жалости ничьей, Ведь путь презрели только идиоты, А я иду – и в этом моя цель. – В данном случае, иду на проект Данганронпа, – добавляет Тадао. Пишет он неплохо, но смысл ускользает. – Что ж, мистер *шршршшшш*, вопросов больше нет. Прошу, пройдите, пожалуйста, за дверь справа от вас. Возвышенный ангел лёгкой походкой упорхал куда послали. Интересный кадр. И явно не так прост, вот наверняка… – Эй, теннисистка, ты там как, энтузиазм не растеряла? – окликает меня мелкий. – Не дождёшься! Время до полудня пролетает безумно быстро. Не думаю, что из меня выйдет спортсменка, а вот у Кокичи местами даже неплохо получалось. Но главное, что я узнала – Рёма горит теннисом, но отчего-то сам себя останавливает. Неужели из-за той истории с мафией? Спрашивать я не стала, но отметить в записях не забыла. В комнату к Маки я постучалась ровно в полдень. – Проходи, Каэде, – отзывается Маки. Очевидно, Азуми вновь куда-то упорхнула. – Есть новости? – интересуется Маки. – Не-а. Мы с Кокичи практически не говорили, а когда говорили, он уходил от темы. – Вполне в духе маленького лжеца, – понимающе кивает она. – Тебе тоже показалось, будто бы он младше положенного? – улыбаюсь я. – Думаю, он хочет, чтобы нам так казалось, но его выдают глаза. Когда Кокичи думает, что за ним не наблюдают, у него слишком взрослый взгляд. Кокичи давно не ребёнок. Возможно, у него давно нет семьи. Либо есть, но такая, что лучше бы не было. Впрочем, – вдруг устало улыбается Маки, – ты же не за разговорами пришла, верно? – Ты права, но то, о чём ты говоришь… – Откуда я знаю, да? – Я не ошибусь, если предположу, что из личного опыта? – Не ошибёшься, – грустно кивает Маки. – Но об этом лучше вечером и за чем-нибудь покрепче. Такие разговоры на трезвую голову мне не свойственны. – Понимаю, – улыбаюсь я. – Как насчёт музыкального класса? – Почему нет? В десять? – Давай. С меня реквизит. – Договорились. А теперь то, о чём ты просила, – Маки протянула мне неприметную коробочку. – Спасибо тебе, Маки. – Ерунда. Коробочку я спрятала в нижнем белье. Да, глупо, но это если знать, что я где-то что-то прячу. А мелкий знать не должен. Благо, он как раз намылился в столовую за газировкой. Мне пока что страшно представить, как я буду воплощать свой план, но это мы пока опустим. Трясу головой, чтобы выкинуть лишние мысли, и выбираюсь на поиски очередной жертвы. Как же удачно мне навстречу идёт Тадао! – Каэде? Я как раз хотел тебя найти, – начинает Тадао. На ловца и зверь бежит, как говорится. – Извини, что так вышло. Я когда пишу стихи, теряюсь во времени и пространстве. Пока не закончу – меня никакой силой не вытянешь в подлунный мир. – Понимаю, – улыбаюсь я в ответ. – У меня то же самое с пианино. Кстати, я бы с удовольствием послушала пару-тройку твоих стихов. Ты сейчас свободен? – Да, вполне. Рантаро как раз ушёл гулять, так что у меня никого. Идём? Согласно киваю. Тадао угощает меня чаем с печеньками и бесконечно шутит. Как же сильно он отличается от того на голову пришибленного, каким показался мне на собеседовании! – А, да, я же тебе стихи обещал, – наконец вспоминает Тадао. – Жду с нетерпением! – Сейчас всё будет! – смеётся он и, прочистив горло, декламирует: Мы не важны, пока не встретим смерть. Мы не важны, пока по нам не плачут. Мы не важны. Но вдруг это удача? Мы не важны – а мы хотим иначе? Мы не важны, пока не встретим смерть. Пока не встретим смерть, мы не умеем жить. Пока не встретим смерть, мы все ужасно лживы: Пока не встретим смерть, пока так глупо живы, Пока казним за власть, живём ради наживы… Пока не встретим смерть, мы не умеем жить. Мы не умеем жить, пока вся жизнь – как сон. Мы не умеем жить, пока мы не проснёмся. Вся жизнь – туман, а мы в нём пылью вьёмся. Вся жизнь – обман, а мы в нём остаёмся. Мы не умеем жить, пока вся жизнь – как сон. Пока вся жизнь – как сон, мы не важны, Ведь мы лишь снимся одному безумцу. Он верит, что и он такой, как мы, Когда разит всех нас с небес трезубцем. Пока вся жизнь – как сон, мы не важны… – Сильно, – соглашаюсь я. Что-то в этом есть, но я не уверена, что мне стоит сейчас размышлять о смысле стихов Тадао. – Вижу, прониклась, – хитро улыбается он. – Та-а-ак, надо бы что-нибудь повеселее… А, знаю! Плачь с дождём, юная Золушка! Дождь унесёт все твои печали, Плачь с дождём – и покажется солнышко, И всё вокруг вдруг станет хрустальным. Появится принц, заблудившись нечаянно, И вместо пыли увидит парчу. Сбежать хотела ты так отчаянно! Беги! Что медлишь? Тебе всё по плечу! Беги, юная Золушка, босая по лужам, И пусть никто не осудит тебя, Когда ты своего венценосного мужа Прирежешь без следствия и без суда. – Очень в тему, особенно на убийственной игре, – смеюсь я. – Вот и я так подумал, – довольно кивает Тадао. Спустя ещё стихотворений пять приходит Рантаро, и я с облегчением ухожу к себе. Пишет Тадао круто, но долго слушать поэзию – это не совсем моё. Особенно сейчас.