Почему мы выбираем смерть?

Пол, потолок, стены – всё было расчерчено кровавыми брызгами. В центре сего безумия валялся белый как мел Кокичи. Замерев на миг, я судорожно сжала кулаки и подошла ближе. Если он уже мёртв, мой страх ничего не изменит. Если жив – умрёт, честное слово! Пульс не прощупывается. Хреново. Холодная кожа. Глаза закрыты. Губы выдают грусть, но не страх. Отмечаю, что я будто бы совсем далеко, что это всё будто бы очередной безумный сон. Кокичи не может умереть. Мне наверняка это снится. Если это мой сон, то и правила мои, да? Сейчас я позову Шуичи и Маки, и они скажут, что мелкий просто придуривается. Ведь так? Чья-то чужая рука открывает дверь – рука не моя, ведь я не чувствую, что касаюсь чего-то. Чьё-то чужое тело несёт меня в соседнюю комнату, где Шуичи колдует над какой-то газетой. Чей-то чужой, противный, как скрежет гвоздя по стеклу, голос произносит: – Там Кокичи… ему плохо… наверное… Шуичи задумчиво глядит на меня, но лишь несколько мгновений. Что-то осознав, он тут же срывается с места. Меня несёт за ним. Откуда-то появляется Маки, потом Азуми, а где Азуми, там и все остальные… Гостиная, оказывается, такая маленькая, когда в ней всех так много. Выхожу, ведь мне не хватает воздуха. Прижавшись спиной к стене какого-то коридора, я устало опускаюсь на пол. Глаза всё ещё видят красные пятна везде, куда бы ни падал мой взгляд. Зажмуриваюсь – и вижу Кокичи… нет, Костю в огромной луже крови. Кажется, моё сознание устало цепляться за чьё-то чужое тело. Я нахожу себя там, где ещё ни разу не была. Похоже, это очередной сад, на сей раз с бассейном. Моя правая рука в прохладной воде. Это кажется мне неправильным, но вместо того, чтобы достать руку, я плюхаюсь в воду целиком. Надеюсь, моё новое платье это переживёт. Темно. Пора подумать. У меня есть новое платье, значит, прогулка с Рантаро – правда. Не ручаюсь, но, похоже, смерть Кости мне тоже не приснилась. Прохладная вода остужает мозги, не даёт забиться в истерике. Это хорошо. Всё хорошо. Я на убийственной игре, смерть участника – обычное дело. Шинджу же вон умерла! Да и я была очень близка к точке невозврата. Марта жива, мама жива. Остальные не имеют значения. Стараюсь не закрывать глаза, зная, что в таком случае увижу. Не хочу это видеть снова. Но и прятаться в воде вечно я тоже не могу. Интересно, что сделала бы Марта? Хм… Она бы отправилась к себе переодеться. Вот и я так сделаю. Мне же нужно быть как она, правда? Холодно. Плохая это всё-таки была идея – плавать. В ночных коридорах мне никто не встретился. Это к лучшему – не надо держать лицо. Поэтому я вволю настучалась зубами, пока не достигла своей гостиной. Кровь по-прежнему украшала стены, но главного героя не было. Не хочется думать о том, что вот сейчас я открою эту дверь – и увижу его тело. Или ещё хуже: открою дверь, а там – никого… Я очень хочу опустить эти мысли. Подумать их когда-нибудь потом. Но что если моя система опускания дала сбой? Эй, вселенная, у меня тут лишние мысли и чувства! Можно их не надо, пожалуйста? Нельзя. Нельзя не открывать эту дверь. Сейчас там Костя Шрёдингера, и исход может быть любым, даже гораздо более ужасным, чем я могу представить. Однако там мои вещи. Если я не хочу простыть, мне пора. Это всего лишь дверь. Ненавижу двери. Даже больше, чем велосипеды. Тело Кокичи обнаружилось на его кровати. Пока оно было укрыто простынью, я могла не обращать на него внимания, но я не могу оставить его вот так. Пусть лучше будет вроде как живой. Только синюшный и спящий. Переодевшись, я собралась спать и, наконец, подумала: как-то, наверное, не очень ночевать в комнате с трупом. Пойти к кому-нибудь? Или переехать в запасную комнату? Хм… Нет, пожалуй, нет. В гостиной – я вышла, чтобы в очередной раз убедиться – кошмар и ужас, столько крови в одном мелком не вместилось бы физически. Хотя, видимо, вмещалось, пока он не… экхм… Нехорошо, наверное, воровать у трупа, но ему-то что, с другой стороны? Поэтому я почти с чистой совестью вытянула из-под кровати Кокичи ящик с пивом и бутылку водки. На пьяную голову я смогу поверить, что Костян просто сильно устал и спит. А потом… А потом я подумаю обо всём. Обязательно. Боюсь ли я смерти? Пиво способствует размышлениям, конечно, но делает их легче, понятнее и приемлемее. Поэтому – боюсь ли я смерти? Боюсь ли я в принципе? Что такое страх? Что он тут, где через пять недель и ещё чуть-чуть больше не будет ничего? Как максимум через пять недель! После третьей банки пива мне отчаянно захотелось попробовать кровь в гостиной на вкус. На всякий случай. Вкус противный. Это кровь. Подсохшая уже причём. Бр-р-р-р. Так боюсь ли я? – Костя, мне страшно, а? Мне вообще бывает страшно? – спрашиваю я, возвращаясь к себе. Тишина была мне ответом. Вздохнув, я добиваю очередную банку пива. За окном яркая токийская ночь. Где-то там, за окном, наверняка есть выход. Возможно, мне стоит поискать его там? Что такое страх? – Что такое страх, а, Кость? Что это такое? – я смеюсь, и мои слова уносит ветер. Я стою на подоконнике распахнутого настежь окна и не чувствую ничего, кроме бессердечного ветра. Завтра я точно простыну. Или нет? Может, это выход? Это ведь определённо выход. И он меня куда-нибудь приведёт. Смеюсь. Смеюсь на подоконнике где-то под самыми звёздами, а за моей спиной тело моего единственного близкого человека на сотни километров вокруг. И целая комната его крови. Уцякае-уцякае, уцякае-уцякае кроў бы вада… Что такое страх? Нельзя бояться того, что уже случилось. Мы все уже мертвы. И поэтому я делаю шаг вперёд.