Dreaming of the Places You've Been

Вскоре Лавкрафт уже не боялся засыпать. Ему нравились кусочки обычной жизни, которые он видел глазами странного мальчика — или, скорее, парня, ведь теперь он был почти взрослым. Ему очень понравилась семья Стейнбеков, и он подумал, что хотел бы как-нибудь с ними познакомиться. Но больше всего он чувствовал себя глубоко обязанным Джону Стейнбеку, человеку, который каким-то образом, возможно, совершенно случайно, показал ему всё это. Это было странно — видеть чужую жизнь его глазами. Поначалу это сбивало с толку, да, но эти сны научили Лавкрафта многому о верхнем мире и о том, что значит быть человеком. При этой мысли его охватила грусть, но он отогнал её. Неестественно для столь могущественного существа желать чего-то столь простого, но Лавкрафт обнаружил, что это так. Он тосковал по тому, что видел, по семье, по нормальной человеческой жизни. Он жаждал возможности ощутить мир поверхности без всех тех неудобств, которые всегда сопутствовали, напоминаний о том, что ему там не место и никогда не будет. Тем не менее, у него были сны, которые помогали заглушить его тоску (пускай на деле они и были её причиной), хоть и незначительно. Его сны из орудия пыток стали утешением. В глубине вод Лавкрафт мечтал о свете.