***
— Ты понимаешь, что перестанешь слышать? — в который раз повторяет Джисон в течение спора с Хваном. — Ты готов променять слух на ноги? Хенджин готов. Он понимает, что не сможет пользоваться способностью, но у него есть вторая. Ему необходимо ходить, и не так важно слышать. — Да, — отвечает после минутного молчания. Феликс опускает ниже голову, пряча взгляд от всех в этом помещении. Даже Сынмин с Чаном тут, потому что решение не из легких, а реализация еще сложнее. Но Хван принимает это решение с болью в груди, понимая, что ходить для него реально важнее. И если есть возможность исправить это недоразумение, которое натворила Скарлет, значит нужно хвататься за эту надежду. Уильямс еще получит свое, как предатель. А вот Хенджин, видимо, уже получил. — Давайте мой слух, — слышится голос Феликса в продолжительной тишине. Все глаза теперь падают на светлую макушку. — Что ты сейчас сказал? — переспрашивает в недоумении Минхо. — Я говорю, давайте променяем мой слух на ноги Хенджина, — у старшего детектива глаза расширяются, а Джисон чуть ли челюсть не роняет. Сынмин с Чаном переглядываются, а Минхо подрывается с дивана. — Ты совсем сдурел? — повышает голос Ли-старший. — Какой твой слух? — Обычный, Минхо, — Феликс тоже встает с места, останавливаясь напротив друга и пристально глядя тому в глаза. — Моим способностям это не так сильно помещает, они даже могут дать мне шанс и я восстановлю слух со временем, нежели Хенджин. Так будет рациональнее, ведь мы должны раскрыть дело. Кажется у Минхо все нервные клетки полопались, лицо красное, глаза яростью наполнены, потому что ну какие жертвы блять?! – Ты знаешь Хвана всего ничего, а уже готов пожертвовать слухом? — задает провокационный вопрос Хо, даже не боясь осуждения со стороны и присутствия упомянутого. — Ты вообще думаешь о чем говоришь? — Угомонись, хен, — в ответ повышает голос Феликс, кидая многозначительный взгляд в сторону зависшего Хенджина. — Я знаю, чем жертвую и готов ради поимки приступника. — Какая поимка, тебе потом всю жизнь с этим жи... — Хван роняет что-то на пол так, чтобы привлечь всеобщее внимание, перебивая тем самым уже во все горло возмущающегося Минхо. — Феликс, — совсем тихо просит Хван. — Не нужно, я могу провести без слуха это расследование вместе с тобой. — Хенджин, пожалуйста, — почти умоляет Ли-младший, в уголках его глаз скапливаются слезы обреченности и мнимой надежды. Ему так хочется помочь, ведь вина, которую Ликс на себя благополучно повесил, давит со всех сторон. — Вы можете все выйти, кроме Джисона, нам втроем нужно поговорить. Хан бросает взгляд на Минхо, которого просто распирает от несправедливости. Он еще никогда не был так зол, потому что вся эта ситуация выводит на нескончаемые эмоции. И младший поднимается с места, подходя к криминалисту, чтобы сцепить мизинцы вместе и успокаивающе посмотреть в чужие глаза. — Все будет хорошо, они взрослые люди, — шепчет Хан так, чтобы только старший слышал. И он слышит, поэтому брови его раслабляются и складка со лба исчезает. — Мы скоро вернемся. Ты же знаешь, что Феликс сколько не совершал бы разных махинаций, всегда оставался в плюсе после. Доверься ему хоть раз и поддержи. Ему нужна твоя поддержка, а не осуждения, Минхо. Джисон успокаивающе поглаживает пальцами чужую ладонь, и Минхо на таких словах и действиях сдается. — Хорошо, позови перед тем, как лишите его слуха, — Джисон вопросительно смотрит. — Мне нужно будет кое-что ему сказать. Хан кивает, выпроваживая всех за дверь и прикрывая ее, садится напротив детективов в ожидании. — Феликс, — еще раз пытается отговорить его Хенджин, хватаясь за бледную руку и сжимая в своей. — Не нужно. Ли-младший смотрит наполненными трепетом глазами, понимая, что его не отговорит никто, даже сам Хван. Он решился, потому что старший ему дорог. Невероятно дорог. И Феликс не может это ничем объяснить. Ему просто хочется продать душу за этого человека, он готов отдать слух, свои слова, вырвать себе язык, сломать руку или вручить в тонкие ладони Хенджина свое сердце. Можно ли это назвать любовью? Феликс не знает. Ему больно говорить о таком. Он не хочет спешить с выводами, но точно знает, что если вдруг понадобится, то Ли останется рядом на ночь или будет петь песни сидя на подоконнике кухни, чтобы пока готовилось кофе, было не скучно. Феликс готов сам ко всему, что предложит ему жизнь с Хенджином, если предложит. И когда он только успел это понять? Когда только его увлеченность человеком зашла так далеко? Он не знает и знать не хочет. Ведь чтобы испытывать какие-то чувства не нужен повод, так? Вот и у него нет повода испытывать это к Хенджину. Он просто начал и продолжает. Будет продолжать даже если Хван не согласится с ним. — Хенджин, послушай, — просит Феликс, сжимая длинные холодные пальцы в своей ладошке. — Если я сейчас отдам свой слух взамен на твои ноги, то мы сможем раскрыть дело. Ты сможешь ходить, а слух это не так важно. Все, что хотят сказать, можно передать действиями. А ты сможешь ходить, понимаешь? — Причем, способность Феликса обострять чувства может сохранить его слух, но максимум на двадцать процентов, — вмешивается Джисон. — Так хотя бы можно будет что-то сделать. Когда ты лишишься слуха полностью. И способности аудиокинеза соответственно тоже. Хван откидывает голову на подушку, заполняя мозг всей полученной информацией. Сложно что-либо понять здесь. Сложно смириться со всеми последствиями и тем более с жертвой Феликса. Почему он идет на это? Почему так легко? Неужели у него есть на то причины? Как же страшно понимать, что человек может пойти на жертву ради тебя. И страшно понимать, что ты в ответ сделал лишь одно зло. Но зло для одних всегда добро для других, не так ли гласит ваш закон, Хван Хенджин?***
три месяца назад.. Англия невероятно красивая страна, со своими законами и людьми, у которых есть нравы и принципы так же, как и у любой другой национальности. Но появилось это сравнительно недавно. После массовых убийств в столице, которые акцентировались на нетрадиционных парах, жители стали относиться к таким «выделяющимся» людям более снисходительно. А все потому, что убийства совершались действительно кровожадно. «Выделяющихся», как их прозвал сам убийца, убивали прямо на улицах, расстреливая или обливая кислотой, применялись режущие предметы и удушение. Стала подниматься тема, что такие люди, которые любят свой пол, ничего не сделали, потому бороться со злом нужно сплоченно и всем вместе. И преступника поймали. Тот самый детектив Хван Хенджин, который расследовал дело месяц, имея при себе все нужное и не нужное, зная каждую улицу города и ознакамливаясь с любым мимо проходящим человеком. Уильямс Скарлет была его помощницей, никогда не отставала в знаниях, могла догнать любого, кто передвигается на своих двух. Стреляла метко и четко, всегда в яблочко. И думала в нескольких направлениях одновременно, потому что мозг позволял. В этом деле так же были задействованы Кристофер и Сынмин, которые поспособствовали каждому новому шагу к раскрытию. Упорный труд и мелкие шаги вывели к большим победам. Но кто знал, что зло стояло прямо за углом. Имело при себе столько же информации, сколько и детективы и владело такими же способностями. А все потому, что клоны копируют в своих создателях все. От привычек до способностей. И лишь внешность можно изменить при возможности. Хван Хенджин боролся со злом, будучи самим злом. Он убивал, оставляя улики, запутывая дело, а после сам находил проходы и вел к раскрытию. И его обнаружили. Клон был засажен в тюремное помещение, где умер через неделю от голода, потому что есть сам себе не давал. И его совершенно на Хенджина не похожее лицо, никогда не сравнят с детективом. Потому что Скарлет постаралсь создать без излишеств, без малейших схожеств. Совсем другого человека. Но как говорилось в достаточно знаменитом русском произведении: «Я тебя породил, я тебя и убью». — Готова сетренка? — спрашивает игриво Хенджин, глядя на девушку, чьи волосы собраны в небрежный пучок. — Конечно, как всегда, — девушка заправляет выбившуюся прядь за ухо, глядя на темноволосого детектива. Ему шли светлые, но Хван перекрасился перед поездкой. — Теперь за нами Корея, стоит постараться. — Англию сломали и это сделаем, — отвечает парень, на секунду поджимая губы. — Скарлет, обещай, что все пройдет чисто. — С тобой хоть на край света, братик, — отвечает Уильямс и гладит темные волосы на голове старшего. — Обещаю. И самолет взлетает, направляя зло в то место, где вскоре оно столкнется со своими трудностями. Англия стала иметь уважения к каждому и Корея иметь станет. Дальше — больше.***
Хенджин размышлял над жертвой Феликса все два часа, данные на «подумать». Вообще подумать давали Феликсу, который явно выбор на эмоциях сделал, но тот и при спокойном состоянии со своим слухом расставаться собирается. А вот Хван не понимает, что его так гложет, чувство вины перед остальными и самим Ли или какое-то другое чувство? С чего он вдруг стал так сильно тревожиться о чужом состоянии, почему так реагирует на это светловолосое чудо, ведь сам здесь только для одного: для справедливости. Хенджин прикрывает глаза, чувствуя, как кровать рядом с ним через секунд тридцать проминается. Феликс пришел, значит скоро подойдет и Джисон. И они начнут. Но стоит ли Хенджин такой жертвы, будучи тем самым убийцей, который самостоятельно руки в крови не пачкает? Он наставник, он руководитель и судья. Он посредник, через которого идут все убийства. Он не получил по заслугам в Англии. И тут не получит, потому что все делала Скарлет: создавала клонов, направляла их на убийство, совершала нападения на детективов. Хван лишь ее направлял. И это вряд ли докажут, потому что Хенджин дела-то и раскрывал. Но вот теперь совесть его мучает. Ведь Феликс ему не безразличен, а оставаться с этим светлым человеком на темной стороне невозможно. — Ты уверен? — спрашивает Хван уже в какой раз. Феликс улыбается, так ярко, как никто другой Хенджину не улыбался. Хотелось его притянуть, обнять, сказать, что он невероятный, прекрасный, сильный и самый лучший друг. Но Хван не мог сравнивать его со своим другом. Он не заслуживает. — Конечно, так будет лучше, — успокаивает Ли, сжимая чужую ладонь в своей. — Не волнуйся, я обязательно еще услышу от тебя что-нибудь. Только, пока я этого не смогу делать, обещай обращать на меня внимание, я буду давать знаки по-другому. — Хорошо, — шепчет Хенджин, переплетая свои пальцы с Феликсовыми. Тепло. Как всегда. — Феликс, — дверь оповещающе скрипнула, Джисон с Минхо смотрели на них со стороны. — Минхо хочет поговорить. Хан отходит от двери в сторону, пропуская Ли-младшего, а сам направляется к Хвану, чтобы подготовить его к процедуре. Светловолосый оказывается наедине со старшим, готовясь услышать от него что-либо, возможно, в последний раз. Ведь никто не знает, как пройдет своеобразный обряд, может все изменится в процессе в худшую сторону. — Ликс, — тихонько зовет Минхо, цепляясь мизинцем за чужой. — Ты же знаешь, что мы давно знакомы и я дорожу тобой, как самым лучшим другом? Феликс кивает, потому что все взаимно. Они с Минхо познакомились еще шесть лет назад в универе на первом курсе. Тогда и подружились, будучи на разных факультетах. Постоянно болтали, ведь у каждого была своя интересная сторона. И выросли до того, что работают вместе. — Я хочу сказать тебе лично, чтобы ты слышал сейчас, — Феликс улыбается своей солнечной улыбкой, хватаясь и вторым мизинцем за руку старшего. — Я очень сильно тебя люблю, пожалуйста, сделайте так, чтобы ты смог услышать от меня это еще несколько тысяч раз, ладно? Уголки глаз Хо наполняются слезами, которые никогда не скатятся по впалым щекам. Старший об этом позаботится. А Феликс продолжает улыбаться, зная про какую любовь говорит его хен. Он тоже любит. — И я тебя очень сильно, знаешь же, — грустно смеется Ликс, обнимая Минхо за шею. Старший сжимает его в объятиях, шепчет про выбор и свою поддержку, что не осуждает и всегда рядом. И Феликс рад, что тогда на первом курсе опоздал на историю, столкнувшись с фиолетововолосым подростком в коридоре. Очень рад.***
— Вам нужно будет сесть друг напротив друга и делать все, что я скажу, — командует Джисон, пока Ли помогает Хвану пересесть на стул. — Процедура сложная, я буквально вытягиваю из вас некоторые составляющие, которые отвечают за определенную функцию. Поэтому раслабляйтесь полностью, свешивая голову и закрывайте глаза. Хан всегда строго относится к своей работе, неважно: связана она с трупами или с живыми людьми. Его способности могут проделовать многое, он родился сильным. Но только физически. У Джисона множество боязней и проблем в голове, но это никак не мешает его делу, скорее только жизни. Сложно находиться среди людей, сложно уделять кому-то внимание, заводить знакомства. Трудно делать повседневные вещи, даже оставаться дома одному. Иногда он не ест днями, спит неделями. А бывает кушает настолько много, что потом приходится заниматься в зале, а иногда исхудает настолько, что откармливай его месяцами. Хан видит кошмары, ходит во сне, разговаривает. На его теле постоянно появляются синяки, а руки нескончаемо дрожат. И все это в одном человеке. Даже не полный набор. — Я буду шептать, не обращайте внимание и не вдумывайтесь в слова, сидите так, будто хотите уснуть, — Хан умещается между ними, выступая в роли проводника. Возможно к концу он потеряет сознание, как и все в этой комнате, но Минхо о нем позаботиться, парень уверен. — Начинаем. Процесс запущен с той самой секунды, в которую Джисон начинает что-то шептать. Так быстро и непонятно, что вдумываться смысла нет. Мозг сам отключается, не вдаваясь в подробности происходящего, поэтому Феликс не думает о плохом, стараясь сосредоточиться на спокойствии, когда Хенджин просто прибывает в нейтралитете. Джисон хватается за их руки, нажимая на точку у запястья, отчего Феликс дергается, потому что неожиданно. Через тело проходит легкая волна тока, после еще одна и так повторяется, пока Хан шепчет одну и ту же фразу на повторе. Уже совсем не слышно. Главное, довериться, ведь Джи определенно знает, что делает. Он не раз вдавался в подробности своих сил, что, как ни странно, достались ему от матери. Только та и знала, на что способен ее сын. И в сравнении с остальными, Джисон знает откуда произошли эти сверхъсилы и что их можно передать.***
Феликс просыпается на кровати, боясь открыть глаза и банально прокашлится, потому что... Тихо. Невыносимо тихо. До мурашек по коже и комка в горле. Ядовитого кома, который не сглотнуть, не выплюнуть. Слишком больно. Слишком тихо. И слишком невозвратно. Феликс все же открывает глаза, вздрагивая от испуга. Рядом сидит Хенджин, а он даже этого понять не смог, потому что и шороха не слышно. Это так пугает, что хочется расплакаться. Ли не думал, что будет настолько трудно принять свое состояние, но он справится. Он обещал себе это. Справиться. Хван замечает испуг младшего, сразу же цепляясь за его маленькую, по сравнению с Хенджиновой, руку и тянет в свои объятия. Благодарит. Хочется лишить весь мир слуха, но вернуть его Феликсу, чтобы сказать огромное количество раз «спасибо». Этот человек заслуживает весь мир, когда тот не заслуживает его. Феликс подарил Хвану ноги, пожертвовав своим слухом. Он предпочел вздрагивать от любого неожиданно появившегося в поле зрения объекта, но разрешил Хенджину иметь возможность появляться в своей зоне видимости. Ведь без ног Хван этого не сделал бы. — Тише, — поглаживает старший по спине всхлипывающего парня. Принять будет сложно, но детектив поможет с этим. Теперь он окончательно решился. Остаться там, где любовь любит тишину.