Nothing Gold Can Stay

Когда глаза Натаниэля снова распахнулись, он почувствовал, как несколько взглядов пронзают его. Конечно, первое , что он почувствовал, была безошибочная боль от огнестрельного ранения, пронзившего его правую икру и распустившегося по всей ноге, как ударная волна. Его голова гудела в свете флуоресцентных ламп, пылавших сверху, но он изо всех сил старался подавить боль и оглядеться вокруг. Самый очевидный взгляд исходил слева — светящийся зеленым в тени дрожащих бровей, вооруженный жесткой позой и стиснутыми зубами. Кевин уставился на него так, будто у него было две головы, как будто одного взгляда на Натаниэля было достаточно, чтобы превратить его в камень — парализованным от страха или шока. Он обратил свое внимание направо, на женщину, стоявшую на коленях возле скамейки, на которую кто-то так любезно уложил его. Она возилась с тем, что было перед ней, казалось, с грудой марли, лежащей рядом с открытой и почти полностью разобранной аптечкой. Тугой хвост удерживал ее светлые волосы, было удивительно, что она еще не облысела, если она всегда носила их так туго. Она умело замаскировала свои трясущиеся руки, но Натаниэль обладал способностью видеть невидимое. Ее глаза взлетели вверх в ответ на его признание, губы приоткрылись от удивления, что ему удалось проснуться и маневрировать в сидячее положение, не заметив ее. Слава богу, он был в шортах, подумал он. Его нога уже была забинтована марлей, которая, как он предполагал, действовала всего две-три минуты — временное дополнение, пока женщина готовила свое снаряжение. Чертов Рико Морияма — по крайней мере, он был ужасным стрелком. После появления Кевина в качестве помощника тренера в прошлом году Натаниэль знал «лис». Рико и Тецудзи в этом убедились. И каждый из них был тут же, глядя на него со смесью отвращения, ужаса и презрения; все они, кроме их тренера Дэвида Ваймака, Ники и Эндрю. Все это были выражения, к которым он довольно привык. Ему потребовалось больше времени, чтобы распознать тех, кто вызывает беспокойство и жалость. Редко кто когда-либо боялся за него или ужасался действиям того, кто причинил ущерб, а не просто результат. Он не был уверен, что ему это нравится. Он знал суждение, как справиться с ним. Это было незнакомо, и это заставило его нервничать. Комната была окутана тишиной, особенно из-за отсутствия нужных слов. Он посмотрел на Кевина, сузив глаза. — Без больницы? Он помнил, как бормотал что-то в этом роде, когда гравитация действовала на его ослабленное тело, но он не мог точно вспомнить, действительно ли слова сорвались с его губ. Он не знал, как долго он был без сознания, казалось, что это были часы и секунды. Он вздохнул с небольшим облегчением, когда Кевин покачал головой, но выражение их лиц не смягчилось, и слова, которые они говорили друг другу, надолго застряли у них во рту. Натаниэль не знал, с чего начать, и это было хорошо, потому что он не хотел начинать. Он был здесь не для того, чтобы Кевин упал в его объятия или наоборот. Он был здесь не для того, чтобы свести счеты, создать между ними какое-то болезненное и извращенное представление о «правильности». Он был здесь вовсе не из-за Кевина, вид нападающего был неприятной платой за достижение его истинной цели. Он снова огляделся, словно на этот раз он увидел единственного человека, которого хотел. Отсутствие Эндрю было так же заметно, как отсутствие плоти на его ноге. Однако Аарон был там — он стоял в стороне, прислонившись к стене, как будто хотел, чтобы она проглотила его целиком. Его руки крепко обхватили его грудь, в глазах играло что-то оценивающее и подозрительное. Признание. Он мог с этим работать. Он вспомнил, как заметил Ники при первом входе. Он подумал о возможности того, что ушел, чтобы забрать Эндрю, эта мысль немного успокоила его нервы, а затем снова зажгла их. Натаниэль попытался встать, но тут же рухнул обратно на скамью, когда его настигла боль. Он не собирался отпрянуть так сильно, как сделал. В него уже стреляли, он был весь в синяках и крови до неузнаваемости, но черт возьми. На этот раз он недооценил степень своих травм. Он сглотнул желчь, грозившую подступить к горлу. Стиснув зубы, не в силах сдержать всхлип. — Прекрати это!,— медсестра команды, как он со знанием дела предположил, кричала на него. Он не мог смотреть ей в глаза, поэтому вместо этого он стал наблюдать за состоянием комнаты и лицами вокруг него. Кровь — его кровь — собралась в нескольких больших лужах вокруг гостиной, особенно под скамейкой, где она капала в щели в дереве,— Сиди спокойно, тебя подстрелили! Сначала его глаза метнулись к капитану, Даниэль Уайлдс. В своих интервью она всегда казалась такой структурированной, жесткой, идеальным сочетанием властности и нежности. Теперь это изображение было разорвано пополам, ее губы были приоткрыты в тревоге и замешательстве, а глаза смаргивали непролитые слезы. Кевин, должно быть, сказал им что-то, чтобы оправдать то, что они не вызвали скорую помощь немедленно, должен был рассказать им хотя бы об этом времени в Гнезде. Он надеялся, что что бы это ни было, это не какая-то страшилка. Не то чтобы это было ложью, он делал все, что мог, чтобы выжить, но в основном это означало, что он терпит поражение за поражением, удар за ударом. — Вы не говорите,— ему удалось выплюнуть сквозь зубы, шипя от боли при каждом легком движении. ,— Мне нужно собрать вещи, а затем вернуться к давлению, но у тебя все еще пуля в ноге, которую мне нужно вытащить. Вы не должны двигаться так много, или вообще не должны двигаться. Я- — Я в порядке, — настаивал он, потерпев неудачу в попытке выровнять выражение лица и совладать с тем, как его голос звучал, как испуганная дикая лошадь. — Натаниэль, — наконец вмешался Кевин. Это было одновременно и требование, и вопрос, строгий выговор, мольба. — Какого хрена ты здесь делаешь? — Кевин, — позвал Кто-то — тихим голосом Рене Уокер. Она сделала один, два нежных шага ближе. — Он ранен, не может ли допрос подождать, пока… — Нет, — прорычал Кевин, делая шаг ближе к скамейке, словно ожидая, что рыжеволосый вздрогнет. Как и в любой другой раз, он этого не сделал. Он не боялся Кевина, не боялся Рико или Тецуджи. Но, возможно, это было просто потому, что ему больше нечего было терять,— Это не может ждать. Почему.Ты.Находишься.Здесь? — Расслабься, Дэй. Не притворяйся, что у тебя внезапно вырос позвоночник, — настаивал Натаниэль. Его слова были немного невнятными из-за потери крови и, возможно, сотрясения мозга, если он подумал об этом. Его зрение внезапно поплыло, он не мог отличить верх от низа и лево от права. Он попытался несколько раз правильно моргнуть, веки с трудом повиновались, но это не помогло. — Я здесь не для того, чтобы вернуть тебя или что-то в этом роде. — Во что, черт возьми, ты играешь? — Я здесь не ради тебя, Кевин!,— он кричал так громко, как только мог, когда ему казалось, что его голосовые связки сжимаются. Он снова прогнал медсестру, когда она попыталась настоять на том, чтобы заменить повязку и проверить скорость его кровопотери. Он определенно замедлился, он был уверен, что ничего страшного. Он уперся локтями в колени, а лбом в ладони, экспериментально моргнул еще несколько раз и попытался пошевелить пальцами ног, чтобы почувствовать, что он все еще в своем теле, хотя бы просто почувствовать его тело. Он едва заметил, что другие лисы пытаются отозвать Кевина, когда он сделал угрожающий шаг вперед, выплевывая бесполезные мольбы типа «ему больно», «перестань быть мудаком» и «подожди, пока он не истечет кровью весь».Но Кевин был очень настойчив. И мудак. Он подошел ближе. — Тогда кто, черт возьми… Даже полушокированный мозг Натаниэля тут же уловил эхо хлопнувшей двери в коридоре. — Подожди, — раздался полузнакомый голос. — Может быть, нам следует… — Заткнись, Ники,— слова эхом раздались в дальнем конце коридора, ведущего в гостиную. Одного только голоса Эндрю было достаточно, чтобы вернуть Натаниэля на полпути к реальности, обратно в его конечности, включая боль в его ране, но это стоило того, чтобы снова ощутить это присутствие. Дверь открылась. — Где он, черт возьми?,— шаги раздались в комнате и внезапно остановились. Он тяжело поднял голову, улыбка предала все его тело, когда он увидел человека перед собой. Светлые волосы, карие глаза, прямая осанка — взрослая версия мальчика, которая давала ему повод жить в самые мрачные моменты жизни. Хотя он этого не знал. Он не знал, ненавидит ли его Эндрю, помнит ли он его вообще, хочет ли он когда-нибудь увидеть его снова. Но Натаниэлю это было нужно . Ему нужно было быть эгоистичным, позволить себе потворствовать. Независимо от исхода, он не позволит себе сожалеть о попытке. Эндрю резко остановился, его губы приоткрылись, а глаза забегали вверх и вниз по изломанному телу Натаниэля, как будто он искал какой-то признак того, что он не настоящий. Он классифицировал различия, его рыжие волосы, а затем шокирующую синеву невооруженных глаз. И тут Эндрю ринулся вперед. Его рука вцепилась в ткань окровавленной рубашки Натаниэля, когда он наклонился ближе, глаза в глаза, как будто читая их в поисках того, что было у него на уме. — Ты чертов идиот,— он зарычал. Там, где другие увидели бы чистую, необузданную ярость, Натаниэль увидел беспокойство, облегчение, страх, объединенные в одном маленьком человечке. Он усилил хватку, ни один из них не осмелился разорвать зрительный контакт. Сразу же по комнате раздался хор жалоб. — Эндрю, не… — Он ранен… — Какого хрена ты… Но все неожиданно остановилось, когда он крепко обнял Натаниэля. Оно было кратким, если бы вы моргнули, то пропустили бы его, но в нем было сказано все, что Натаниэлю нужно было знать. Эндрю не ненавидел его,— Я думал, ты умер,— он зарычал, по-прежнему повышая голос. Натаниэль не мог сдержать того, как его губы дернулись от облегчения и радости. — Прости, Дрю. — Скажи это еще раз, — он дернул его за рубашку в пустой угрозе, чтобы донести свое заявление, прежде чем отпустить, но отказываясь позволить еще большему расстоянию между ними. — Где ты был? — он сказал это достаточно тихо, чтобы никто в теперь совершенной тишине не смог его разобрать, за исключением разве что Кевина, который каждые несколько секунд медленно продвигался вперед, сокращая расстояние между ними. Он не мог сказать, была ли это угроза, но был слишком занят, чтобы обращать на это внимание. Затем взгляд Натаниэля переместился на более высокого мальчика, а затем снова на Эндрю. Эндрю не знал — Натаниэль предполагал, что так оно и будет. Он никогда не давал Эндрю своего имени при рождении, которым называл его отец. Если бы Кевин упомянул его, это прошло бы мимо Эндрю. И он не был объявлен в составе, СМИ еще не пронюхали об их четвертом номере. Его рука инстинктивно потянулась к повязке, которую он поспешно прижал к лицу во время побега, что не осталось незамеченным, и вскоре ногти Эндрю начали грызть клей. Он дождался запоздалого, но решительного кивка Натаниэля, прежде чем отогнуть повязку, чтобы показать то, чего, как он знал, Эндрю боялся. Все в комнате мельком увидели яркое пятно , украшавшее его скулу, татуированное клеймо, которое Рико нанес ему в одну из его первых ночей в Гнезде . Из всего, что он мог игнорировать, он действительно ненавидел это. Он задолго до этого научился избегать своего отражения, но четверка, его волосы и шокирующие голубые глаза были гвоздем в крышку гроба, они укрепили его страх перед самим собой. Что-то вроде коллективного вздоха пронеслось по комнате, как выстрел. Взгляд Эндрю переместился с татуировки на глаза Натаниэля. Последний тяжело сглотнул,— Три года,— он прошептал. Эндрю вскочил в ярости, столь же наглой, сколь и внезапной. Он бросился к Кевину, позволив своему весу прижать тело более высокого мужчины к стене с сильным ударом, который Натаниэль почувствовал в костях. Он не мог сдержать приступ детской ностальгии, охвативший его при виде ножа в руке Эндрю (какая забавная вещь, его заветные детские воспоминания). Очевидно, какие бы сказки он ни слышал о Натаниэле Веснински, они не были хорошими. На самом деле нечего было сказать, если было достаточно его новых шрамов. Кевин, казалось, замкнулся в себе. Был тот Кевин, которого он знал. — Так это твой номер четыре, да?,— он кипел, гнев вытекал из каждой его поры. Такой мощный и преднамеренный. Комната снова разразилась жалобами, хотя он и представить себе не мог, что они не видели подобного раньше, — Твой Натаниэль. Он вздрогнул — он ненавидел слышать это имя из уст Эндрю, — но не отвел взгляда. — Какого хрена, Эндр…,—он прижал нож ближе к горлу Дэя. Именно тогда Аарон решил скинуться, впервые с момента прибытия Натаниэля. Он бесстрастно шагнул вперед, раскинув руки, чтобы повиснуть рядом, и перевел взгляд с Кевина, Эндрю и Натаниэля. Он чувствовал тяжесть взгляда Аарона, как наковальню. — Алекс, ага. — сказал он, по-видимому, не обращая внимания. Обвинение. Хотя его непроницаемое лицо было далеко не так хорошо, как у Эндрю. Всякий мог видеть, взглянув мимо мимолетного взгляда, на неустойчивость его позы и дрожь в голосе. Натаниэль позволил ему раскопать, но не отвел глаза. — Эндрю, — позвал Аарон. Натаниэль не был уверен, каких успехов близнецы достигли в своих отношениях, но серьезно сомневался, что этого будет достаточно, чтобы справиться с ситуацией. Что-то подсказывало Натаниэлю, что это вовсе не было намерением Аарона,— Ты собираешься объяснить, почему у твоего бывшего парня на лице вытатуирована цифра 4? Название было сказано без всякой искренности. Эндрю и он никогда не давали ярлыков тому, что они делали, слово «парень» всегда вызывало у него что-то мерзкое. Это казалось таким постоянным, таким официальным, таким захватывающим — но это было то, чего он не мог иметь. Он пристально посмотрел на Аарона. Насколько он знал, Аарон не обращал внимания на их нереалистичность, ничего не знал ни о поцелуях, ни об их игре правды. Он говорил это так, словно перспектива их совместного пребывания была оскорблением. Гневный жар вспыхнул в груди Натаниэля. Эндрю использовал это только для того, чтобы подтолкнуть его дальше, оттянув Кевина от стены только для того, чтобы ударить его обратно с удвоенной силой,— Да, Дэй. Не хочешь поделиться с классом? — Эндрю, блять… — выругался Кевин, хватая блондина за руки, но в последнюю минуту передумав,— Я не… я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал! Эндрю открыл рот, чтобы крикнуть что-то в ответ, — Дрю, — вмешался Натаниэль. Его голос был настолько ровным, насколько это было возможно, несмотря на то, что он чувствовал, как притяжение бессознательности гложет его мозг, — Просто позволь мне объяснить. Это не про него. Взгляд Эндрю переместился между ними двумя несколько раз, прежде чем он отстранился от более высокого нападающего, бросив последний резкий взгляд, и повернулся лицом к Натаниэлю, который все еще лежал на скамейке, истекая кровью. — После того, как ты ушел. Что случилось?,— если бы остальные лисы могли слышать, Натаниэлю было бы наплевать. Он позволил словам Эндрю эхом прозвучать в его голове, обсуждая свои собственные слова. Эндрю многого не знал, новых и старых секретов, которые ему придется объяснить, чтобы рассказать свою историю. Но даже и он хотел, ему не хватило времени; его веки тяжелели с каждой секундой. — Он поймал нас. Что-то мелькнуло в глазах Эндрю. Он подошел ближе, пока не оказался прямо перед Натаниэлем, стоя на коленях на полу, так что он смотрел в холодные голубые глаза. Рука протянулась, приземлившись на затылок. Натаниэль слился с этим знакомым прикосновением, оно вернуло его в Калифорнию, к ночам, проведенным на полу у кровати Эндрю, к общим сигаретам с видом на поле экси. — Что он делал? — голос Эндрю был наполнен чем-то, чего Натаниэль никогда не слышал настолько мощным. Этого было почти достаточно, чтобы напугать его . Он не мог сдержать смех, последовавший за вопросом, безрадостный и обиженный. Он чувствовал, как люди вокруг него напряглись от беспокойства. — Ну, во-первых, — сказал он после того, как момент кажущегося безумия миновал,— Он убил мою маму. — А потом он отвез меня обратно в…— его голос сорвался достаточно сильно, чтобы слова прекратились. Он тяжело сглотнул, Эндрю усилил хватку, напоминая Натаниэлю дышать. В его глазах мелькнуло понимание забытых слов. Он отвез меня обратно в Балтимор,— И после этого он вернул Морияме давно утраченное имущество. Он указал на свою щеку трясущейся рукой, нечеловеческая улыбка грозила расколоть ему губы. Остальная часть комнаты взорвалась беспорядком, но Натаниэль ничего не слышал. Вместо этого он сосредоточился на звуке ровного дыхания Эндрю, пытаясь соответствовать своему собственному. Большинство криков было направлено на Кевина. Вариации «ты никогда не говорил нам». Что, Морияма занимались торговлей людьми? Натаниэль не знал, почему они были удивлены. Взгляд Эндрю наконец метнулся к его ноге,— Что случилось? — Рико выстрелил в меня,— наконец затихшие голоса снова зашевелились. Кевин уронил голову на руки. Натаниэль рассмеялся, продолжая. — Как он всегда хотел, а, Кев? Жаль, что его прицел не распространяется на ручное оружие. Или, может быть, он такой же трус, как и ты. Он ненадолго потерял контроль над верхней частью тела. Он почувствовал, как сила тяжести взяла его конечности, притягивая его вперед к земле. Затем Эндрю оказался рядом с ним на скамейке, держа на руках почти обмякшее тело Натаниэля. Эбби взвизгнула, и ее бесполезные слова зашевелились. — Абрам, — Эндрю наклонился к нему ближе, чтобы никто больше не мог его услышать. Что-то переполняло его грудь, когда он впервые за три года услышал это имя. Слышал , как Эндрю говорит это снова,— Пусть Эбби поможет. Натаниэль тяжело сглотнул, кивнув после секундной нервозности. Если Эндрю доверял ей, то и Натаниэль мог. — Хорошо, — прошептал он только потому, что не мог увеличить громкость. Эндрю опустил его так, что голова Натаниэля оказалась у него на коленях, после того как он кивнул в ответ на предложение. Он не сводил глаз с лица Эндрю, цепляясь за его рукав, уверяя себя, что он настоящий. Он смотрел на те же карие глаза, которые заставляли его чувствовать себя в безопасности много лет назад, на те же бледно-светлые волосы, которые он любил проводить пальцами. Ему было интересно, остались ли они таким же мягким. Тот же Дрю, только черты лица заострились с возрастом, форма наполнилась. Хотя его рост был таким же, а Натаниэль перерос его. — Больницам нет,— он прошептал, когда его зрение начало расплываться, пылкое напоминание,— Я не могу... только не снова... Он почувствовал, как рука успокаивающе сжала его плечо. — Спасибо… Дрю. И все потемнело. ______ Глаза Эндрю надолго задержались на бессознательном теле Абрама, пока Эбби принялась за удаление пули из его ноги с помощью медицинских ножниц. Она бормотала себе под нос, что на самом деле не способна на это, и сказала Кевину, что они все равно должны отвезти его в больницу, но на этот раз Эндрю и Кевин выстроились против этой идеи. К тому же, если бы Эбби этого не сделала, он знал, что Абрам просто сделает это сам. Наконец он повернулся, чтобы признать устремленные на него взгляды. Его голос был таким ровным, что его легко можно было принять за агрессию, — Где Ваймак? — Его вызвали на другой конец кампуса, примерно, за десять минут до того, как появился этот парень,— голос Дэн был ровным, ее беспокойные глаза выдавали ее,— Я звонила ему три раза, но он взял трубку примерно в то же время, что и ты. Он сказал, что будет здесь как можно скорее, но, видимо, ему нужно кое-что уладить с ERC, так что это может занять какое-то время,— Эндрю кивнул. Блондин перевел взгляд на Кевина. — Ты… — Кевин сглотнул, пытаясь установить зрительный контакт с более низким мужчиной, но в конечном итоге снова и снова терпел неудачу,— Ты его знаешь. — Да, Кевин. Я знаю его,— если бы Эндрю мог превратить кого-то в камень одним своим тоном, Кевин никогда бы больше не пошевелился. — Знаешь его? Эндрю, он единственный друг, который у тебя когда-либо был,— он проигнорировал Аарона. — Кто-нибудь собирается ввести нас в курс дела или… Эндрю решил, что проще всего будет игнорировать подсказки Эллисон. Он положил палец на пульсирующую точку на шее Абрама и почувствовал его сердцебиение, медленное и слабое, но все же там. Он был живым, настоящим, и он был прямо здесь. У Ники были другие планы, и Эндрю не стал его останавливать. Все, что знал Ники, было поверхностным. — Э-э… ​​он ходил в школу Эндрю и Аарона на втором курсе. Они тусовались вместе после школы и все такое. Он ночевал несколько раз,— руки Ники были скрещены на груди, скорее всего, чтобы скрыть дрожь в конечностях. Его лицо дернулось, когда он сдерживал непролитые слезы, — Он научил тебя играть в Экси, верно, Эндрю? Прямое обращение удивило его ненадолго. Он кивнул один раз. — Подожди, подожди, Натаниэль научил Эндрю играть? — Да, Дэй,— Эндрю тихо зарычал, на случай, если Абрама удастся разбудить. Он потянулся к своей нарукавной повязке, которая сама по себе представляла угрозу для тех, кто видел, как он раньше обнажал ножи,— Он также научил меня трем способам заставить человека утонуть в собственной крови. — Конечно, черт возьми, он это сделал,— он бормотал в основном про себя. — Моя очередь задавать вопросы. Когда он появился в Гнезде? — Полагаю, вскоре после… тебя,— его голос был низким, казалось, он пытался сжаться в себе,— Это было ближе к концу его первого года обучения. Он был… он был не в порядке. Сколько бы он ни говорил, что все в порядке. Он пришел очень больным. Это звучало почти правильно. Кевин издал глухой смешок, его глаза метались между линиями времени, проживая свои воспоминания, пока он их вспоминал. Остальная часть комнаты погрузилась в жуткую тишину, Эндрю не знал, что они могут быть такими тихими. Он не ответил и не призвал Кевина продолжать — так он, вероятно, меньше вытянет из него. Вместо этого он подождал, пока разум более высокого мальчика догонит его рот. Лисы смотрели в предвкушающем, зачарованном молчании. — Он не разговаривал целый месяц. Ни слова. Тецудзи действительно разозлился, а Рико еще больше. Но он упрямый сукин сын. Они били его за это, много. А ножи… Рико сказал, что он остановится, если он назовет его «Король». — Этот больной ублюдок, — прошипел Сет. Кевин согласно хмыкнул. — И вот однажды Рико вел себя придурком во время тренировки. Я имею в виду, больше, чем обычно. Он весь лез мне в лицо, говорил, какой я никчемный, что я не умею играть, как моя… мать разочаруется во мне,— Кевин тяжело сглотнул, словно не пил несколько дней. — А потом Натаниэль просто… он уходит. Целых два абзаца о том, как Рико всегда проецирует свои проблемы с отцом на всех остальных. Он улыбается, смеется и полностью впивается в него целых две минуты. А первокурсники стараются не смеяться. После этого его никто не мог заткнуть, я думаю, Рико предпочел первый вариант. Эндрю с горечью вспомнил, как трудно было узнать Абрама, как он чрезмерно оберегал свои секреты, как будто они были ценным достоянием. Но когда ему удалось завоевать его доверие, когда Абрам расслабился, он превратился в человека с большим характером и острым языком. Его всегда немного смущал тот факт, что Абрам его не боялся. Во всяком случае, он, казалось, находил Эндрю менее опасным, чем все, с кем они ходили в школу. Он сканировал язык тела всех вокруг, фильтровал слова, проверял выходы, постоянно оглядывался за спину — если только они не были вместе. Когда Эндрю вошел в их класс биологии, он увидел, как напряжение спало с его плеч, и в конце концов его собственные мелкие оскорбления были встречены остроумными замечаниями, взятыми из воздуха. Он как будто копил все слова, которые хотел сказать, все, что может навлечь на него беду или, не дай бог, заметил, и хранил их в запертом ящике на потом. И как только он нашел место, которое он считал безопасным достаточно, чтобы он разгрузил его, как будто это была миссия его жизни. Всегда было забавно смотреть, как Абрам болтает. Особенно когда это было направлено на Аарона. — Значит, он защитил тебя, — пробормотал Аарон. Он вернулся на свое место около стены, когда история развернулась,— Хорошо.Но он, похоже, не особо рад тебя видеть. Взгляд Кевина переместился на землю под его ногами, он зажал нижнюю губу зубами, чтобы скрыть затрудненное дыхание. Но Эндрю это услышал,— Я думаю, что иногда люди, с которыми ты выживаешь, просто не те люди, с которыми ты можешь жить. — Поэтично, — сказал Эндрю. Его голос был ровным и метким, как нож. Что-то произошло между ними двумя. Эндрю намеревался выяснить, что это было, — Подумаешь об этом в душе? — Он просто выглядит таким… маленьким. Оставьте это Мэтту, чтобы сделать самый глупый комментарий, как будто он и мухи не обидит. — Ну, Эндрю тоже маленький. — сказал Ники. Это звучало так, будто он толкал слова в гору. Из всех Лис Ники был единственным, кто действительно выплескивал свои эмоции на рукаве. Он был физическим воплощением того, что, по его мнению, чувствовала большая часть команды, запертая внутри. Несмотря на это, комментарий вызвал смех почти у всех, пока Эндрю не закрыл его угрожающим взглядом. Эбби закончила обматывать ногу Абрама толстым рулоном марли, отступила назад и сняла перчатки. Ей пришлось сделать несколько успокаивающих вдохов, прежде чем двигаться дальше, а затем она повернулась к Эндрю. Паника, которую он видел на ее лице ранее, растворилась в прекрасной смеси усталости и сосредоточенности. — Некоторое время будет чертовски больно. Дай ему это,когда он проснется. Два раза в день с интервалом в 8 часов,— она вручила ему маленькую оранжевую баночку с таблетками, и тот кивнул в подтверждение ее слов,— И я скажу только в последний раз, что ему действительно нужно в больницу, но что-то мне подсказывает, что никто из вас не собирается слушать. Но для протокола,я вам посоветовала. Я собираюсь позвонить Дэвиду и узнать, когда он сможет приехать. После этого, не могли бы вы помочь мне вернуть его в мой дом? Эндрю кивнул. Эбби сбросила перчатки и вышла из комнаты. Он знал, что отец Абрама был кем-то вроде криминального авторитета, с большим количеством крови на руках, которая казалась заразной. Он едва сдерживал себя от того, чтобы снова швырнуть Кевина к стене и получить от него ответы, допрашивая его, чтобы выяснить, как отец Абрама замешан во всем этом, как Натаниэль . Слово «собственность» кружило ему голову, словно это был гоночный трек. Но он не хотел ничего слышать об этом от Кевина, он хотел, чтобы мальчик доверял ему настолько, чтобы спать, прижимаясь к нему, чтобы сказать ему, что он заслужил правду, и чтобы остальные Лисы узнали это на его глазах. Он выглядел таким худым, как будто жил одним приемом пищи в день, состоящим в основном из картона. Мешки затмили его глаза, его пухлые щеки побледнели. Как будто он не видел солнца много лет. Он крепче прижался к Абраму — он больше никогда не отпустит его.