У старых грехов длинные тени

Мехмет

Пнув попавшийся случайно на пути небольшой камень, Мехмет решительно зашагал вдоль по улице. Шофер, правда, крикнул что-то ему вслед, но он не желал ничего слушать, ему просто необходимо побыть одному! Получается, Ахмет был прав, когда насмехался над ним, мол, «эта девка» (когда он так называл Дильшах, Мехмет с трудом сдерживался, чтобы не поколотить своего брата) водит его за нос и морочит почем зря. — Да у нее поди есть уже кто-то, неужели не понятно, — посмеивался Ахмет, — ну, или цену себе набивает. Иначе чего бы ей кобениться, сам подумай! — Ахмет, прекрати, не раздражай меня! — вспылил он. — Во-первых, Дильшах не такая, какой ты ее себе представляешь, во-вторых, мои намерения были исключительно серьезными, она же сама видела, я ее представил матери, и… — … и мать, несмотря на то, что, по своему обыкновению, пошла у тебя на поводу, кажется, ясно дала понять, что думает по поводу «серьезности» твоих намерений! — фыркнул Ахмет. Мехмет вздохнул: возразить было нечего. В самом деле, вечером того дня, когда он привозил Дильшах в офис, за ужином мать прямо заявила, что Мехмету «не стоит торопиться убеждать самого себя в силе и пылкости этой страсти», поскольку прежде всего «надо хорошенько присмотреться к объекту воздыханий». — Что ты хочешь этим сказать? — глядя матери в глаза, спросил он. — Что мама не одобряет твой выбор, неужели так трудно догадаться?! — хмыкнул Али. — Мам, ты бы прямо говорила, для особо тупых и непонятливых, без экивоков! — ехидно прибавил Ахмет. — Мол, девица эта не ахти, смотреть там не на что, и в невестки Асланбеям ее брать — только людей смешить. — Я даже не стану сейчас на вас ругаться за то, что перебиваете и влезаете в разговор самым бесцеремонным образом, — отозвалась мать. — Потому что… по сути, — повернулась она к Мехмету, — твои братья говорят верно. — Но почему? — воскликнул он. — Быть может, мы это после ужина обсудим? — не терпящим возражений тоном, проговорила мать. Потом она действительно объяснила Мехмету, что в общем и целом сказать тут нечего. Девушка показалась ей замкнутой и оттого несколько себе на уме. Да и вообще, пока она не узнает, из какой Дильшах семьи, а самое главное — не увидит, что та относится к ее сыну с симпатией и почтением, и речи быть не может ни о каких далеко идущих планах, о коих Мехмет попробовал было заикнуться. Разумеется, Мехмета это расстроило, ведь прежде мать никогда не шла против него и всегда делала то, о чем он ее просил. Пусть даже и просить иной раз приходилось долго, но в конечном итоге она все равно сдавалась, говоря, что если Мехмету кажется, так будет лучше, значит, стоит уступить. Поэтому-то и в этот раз он решил не отчаиваться и не отступать, рано или поздно он переубедит обеих. Дильшах будет принадлежать ему, а мать непременно примет ее, потому что по-иному просто не может быть. Две недели, в течение которых они не виделись, показались Мехмету вечностью. Выяснилось, что Дильшах уехала в деревню к матери, и Мехмету пришлось расточать комплименты противной особе — хозяйке дома, где Дильшах снимала комнату, — дабы узнать, где, собственно, та деревня находится. День и час, когда Дильшах возвращается, покоренная его хорошими манерами Фериде ханым сообщила, если так можно выразиться, бонусом. Он встретил ее на автобусной остановке и, по своему обыкновению, подвез до дома. Дильшах, конечно же, сначала отнекивалась, но потом все же согласилась, к вящей радости Мехмета. Весь следующий месяц Мехмет только и делал, что встречал и провожал Дильшах с работы и на работу, пару раз пригласил ее в кафе и наконец решился позвать на обед к себе домой. Дильшах отказывалась, ссылаясь на то, что ей боязно, как ее примут его родные, ведь, кажется, матери Мехмета она вовсе не понравилась. — Что за глупости! — отмахнулся он. — Мама ведь знает, как я к тебе отношусь. А значит, ей придется тебя принять во что бы то ни стало. Дильшах лишь тяжело вздохнула и опустила глаза. Чего Мехмету стоило уговорить мать, лучше и не вспоминать. Пришлось задействовать и братьев, и Эсму, к советам которой мать, если бывала в хорошем настроении, нет-нет, да прислушивалась. В конце концов она все же решила, как сама выразилась, не устраивать бурю в стакане воды, и распорядилась готовить «прием в честь подруги Мехмета». Обед прошел как нельзя лучше, Дильшах держалась скромно, но с достоинством. Она изо всех сил старалась поддерживать разговор, вежливо отвечала на все вопросы матери о своей семье и работе, улыбалась шуткам Али и с упоением рассказывала, как она обычно готовит миндальные печенья на праздники. Уже после ее ухода младший брат заявил, что «девчонка-то вроде ничего так», и даже мать, казалось, немного оттаяла. По крайней мере она заявила, что в общем и целом не против, если Мехмет изредка будет встречаться с Дильшах. Ахмет, правда, не разделял восторгов остальных членов семьи, сказав, что брат «просто сбрендил», потому что таких, как Дильшах, Мехмет может подцепить «вагон и маленькую тележку, стоит только свистнуть». Но на него не стоило обращать внимания, потому что таков уж у него характер, он вечно говорит и делает всем наперекор, а особенно же — матери. Мехмету прекрасно известно, что брата до сих пор не отпускает обида на мать за то, что та «совсем не горевала по отцу». Хотя со дня гибели отца прошло уже почти четыре года, Ахмет все никак не может успокоиться. Видимо, дело в том, что из них троих именно Ахмет был наиболее близок с отцом, и тот, в свою очередь, из всех своих детей выделял именно его. Но все же Мехмет считал, что брат несправедлив к матери, упрекая ее (разумеется, тайком, чтобы она сама не слышала) в том, что она, дескать, «по отцу ни слезинки не проронила». Во-первых, вовсе не обязательно кричать и биться в истерике, дабы показать остальным свою скорбь, а во-вторых, Мехмет, в отличие от брата, знал, что сделал отец. Он тот ужасный день забыть не сможет, пожалуй, до самой смерти, даром, что в ту пору был еще мал. Но Ахмету объяснять что-либо бесполезно, он до сих пор свято верит, что мать тогда «уезжала в другой город к родственникам» на целый месяц, а не лежала в больнице… Ну, а то, что через пару недель после похорон отца мать выставила из дома тетку, его младшую сестру, и вовсе нельзя ей в упрек ставить, хотя Ахмету отчего-то и это не по душе, несмотря даже на то, что милейшая тетушка иначе как «эти отродья» их с братьями не звала. — Выгнать родственницу, но в то же время привечать всяких голодранцев с их невесть от кого и где нагулянными детьми, мне кажется, это слишком! — возмутился тогда Ахмет. — Думай, что ты говоришь! — осадил его Мехмет. — Во-первых, мать в праве решать, кого принимать в этом доме, а кого нет, она теперь одна тут хозяйка. Во-вторых, тетка Фюсун ей никакая не родственница, и подругами, если помнишь, они никогда не были. В-третьих, не говори, будто будешь по ней скучать. И наконец, если под «всякими голодранцами» ты имеешь в виду Эсму, то… опять-таки, хорошо подумай, прежде, чем что-то сказать. Эсма служит у нас много лет, она — правая рука матери, нас чуть не с колыбели знает. Что до ее сына, так то сугубо ее личное дело, нас не касается, от кого она родила, и куда тот подлец сбежал, испугавшись ответственности. Словом, время от времени Ахмет пытается идти матери наперекор, а тут вдруг они спелись и принялись убеждать Мехмета, дескать, Дильшах не для него. В довершение всего Дильшах по-прежнему отказывалась от приглашений Мехмета, хотя он несколько раз звал ее в кино, но она всякий раз отговаривалась работой, а переданные ей в подарок браслет и серьги, которые Мехмет битый час выбирал у ювелира, она прислала обратно. Мехмет тут же кинулся к ней, дабы потребовать объяснений, но узнал, что Дильшах вновь уехала к себе в деревню. Мехмету, честно признаться, стала надоедать эта игра в прятки, ведь он, как ему казалось, ведет себя как порядочный человек, а Дильшах от него бегает, как от чумного. Да еще Ахмет постоянно подзуживал брата, мол, у нее уже есть любовник, потому-то Мехмет ей даром не сдался. И тогда он решился поехать к ней и познакомиться с ее родителями. Мать поначалу категорично заявила, чтобы он «прекратил идиотничать», раз девушка дает понять, что он ей не нужен, нечего унижаться. Однако Мехмет чуть только не на коленях умолял ее в последний раз уступить, может быть, официальный визит к ее родным смягчит сердце этой гордячки. — Да на каком основании мы туда заявимся, сам подумай! — втолковывала ему мать. — Это же равносильно сватовству, а ты ее знаешь без году неделя, да и она не горит желанием тебя видеть, сынок, опомнись наконец, иначе добром это не кончится! — При чем тут сватовство, мама? — Мехмет взял ее за руки и взглянул ей в глаза. — Просто визит вежливости! Скорее всего, ее родственники старомодны и консервативны, вот она и не решается встречаться со мной. А так мы приедем, честь по чести побеседуем с ее матерью, они не смогут не оценить такого шага. Увидят: мы уважаем их взгляды и жизненные принципы! — Но это в последний раз, Мехмет! — отрезала мать. — Если и после этого она даст тебе понять, что не желает видеть, ты незамедлительно прекратишь позориться сам и позорить всех нас заодно! — Обещаю, мамочка, — он поцеловал матери руку, а после крепко обнял ее, — клянусь тебе! Как оказалось, отчий дом Дильшах находился в сущей глухомани. Хорошо, что Ахмет не поехал с ними, он, узнав о затее брата, лишь покрутил пальцем у виска и сказал, что у него есть важные дела, и потому вовсе не хочется тратить время на всякие глупые затеи. Если бы он увидел дом, где жила Дильшах, то Мехмету потом точно не было бы покоя от его насмешек! Сама же Дильшах несказанно удивилась, увидев Мехмета, и, как ему показалось, рассердилась, когда он сказал, что адрес ему дала Фериде ханым. Мать Дильшах, Шукран ханым, оказалась простой женщиной, которая держалась очень строго и холодно. Дильшах сказала ей, что Мехмет — ее знакомый, они, дескать, часто встречаются по дороге на работу. — И поскольку мы с Дильшах очень часто видимся, мы взяли на себя смелость приехать к вам, Шукран ханым, — как можно вежливее сказал Мехмет. — Что ж, — пожала плечами Шукран ханым, — в таком случае — добро пожаловать! Она распахнула пошире дверь своего дома, пропуская Мехмета с матерью вперед. Он успел заметить, как мать плотно сжала губы, когда переступала порог дома Дильшах. Что ж, удивительного тут мало, даже если ей здесь и не нравится, она ни за что не покажет этого. — Получается, что вы, Азизе ханым, не имеете ничего против встреч моей дочери с вашим сыном? — спросила Шукран ханым, разливая чай. — Мой сын — взрослый человек, Шукран ханым, — отозвалась мать, — да и ваша дочь тоже, насколько я понимаю, самостоятельна и независима, как и вся современная молодежь. Если они, так скажем, чувствуют взаимное расположение, то я, разумеется, препятствовать не стану. — В том-то все и дело, — вздохнула Шукран ханым, — если чувствуют… Вы правильно сказали, Азизе ханым. Но дело в том, что я не вижу этого расположения у своей дочери, а я ее хорошо знаю. Больше того, я считаю, что моей дочери пока еще рано думать о том, чтобы связать с кем-то свою судьбу столь тесным образом. А кроме того, я думаю, что моей дочери, как и вашему сыну следует искать себе избранников среди равных им. Дильшах сидела молча, положив руки на колени и время от времени начинала хрустеть костяшками пальцев. Такое чувство, будто ей совершенно наплевать на слова собственной матушки, которая, можно считать, только что указала Мехмету на дверь. Мать тем временем опустила голову, прикрыла глаза, а потом медленно подняла мрачный, полный негодования взгляд на Шукран ханым. Мехмет чуть было не застонал от досады, а Шукран ханым, напротив, оставалась совершенно невозмутимой. Впрочем, откуда бы ей знать, что вот этого взгляда Азизе ханым, бывало, даже отец побаивался. Потому что означать он мог одно: она рассержена и раздражена так, что одного слова сейчас будет достаточно, чтобы разразилась буря. — То есть, мой сын недостаточно хорош для вашей дочери, так что ли, Шукран ханым? — тихо произнесла она. — Вы же и сами прекрасно это понимаете, Азизе ханым, — как ни в чем ни бывало улыбнулась Шукран. — Что ж, — мать решительно поднялась и кивнула Мехмету, — в таком случае, прошу простить за беспокойство! Всего хорошего! Идем! — бросила она через плечо и недовольно поморщилась, заметив, как Мехмет пожал руку Дильшах, которая за все время так и не проронила ни единого слова. — Чтобы я даже имени этой девицы больше от тебя не слышала, понял? — воскликнула мать, когда они сели в машину. — Довольно с меня твоих глупых капризов! — прибавила она и захлопнула дверь. — Поехали, Ферхат! Послушай, — мать повернулась к нему, — сынок, все же… Понимаешь, пускай эта женщина и держала себя несколько самодовольно, но отчасти я с ней могу кое в чем согласиться. Эта невзрачная девица тебя недостойна! — Но послушай, мама… — Ты обещал мне, Мехмет, — строго взглянула она на него, — если сегодня ничего не выйдет, ты оступишься. Хватит уже унижаться, имей же гордость наконец! Мехмет вздохнул и отвернулся к окну, он справедливо решил, что пока лучше не лезть в бутылку. Мать раздражена, и потому лишний раз лучше ее не доводить. С того дня он, казалось, о Дильшах и впрямь забыл, во всяком случае при домашних он больше о ней не заговаривал. Увидеться с ней, к сожалению, тоже не получилось, в школе начались летние каникулы, а дома Мехмет ее ни разу не застал. И вот сегодня его мир вдруг просто взял и рухнул. Началось с того, что Али затащил его в кино. Он собирался идти туда в компании своих приятелей, но у них там возникли какие-то разногласия, и в результате компания распалась. Фильм же шел в кинотеатре последний день, а Али до смерти хотелось посмотреть его, поэтому-то он решил идти один. На всякий случай он спросил у братьев, не желают ли они присоединиться, но Ахмет сказал, что у него и без того куча дел. Во-первых, через три дня ему предстояло сдавать экзамен по мировой экономике, а во-вторых, по туманным намекам Мехмет понял, что вечером у Ахмета намечается свидание. Дильшах Мехмет заметил у входа в кинотеатр и, обрадовавшись, хотел уже было окликнуть ее, как вдруг к ней подошел какой-то мутный тип, взял ее под руку и они, весело смеясь, направились к кассам. Мехмет потянул Али за собой, и они, укрывшись за колонной, наблюдали, как спутник Дильшах купил билеты, а после они направились в зал. Али осторожно тронул Мехмета за плечо и тихо проговорил: — Если хочешь, брат, мы уйдем, а если… — Да, идем отсюда! — отозвался Мехмет. Он и сам не понимал, как сдержался, чтобы не налететь на этого недоумка с кулаками. Да как он посмел вообще посягать на женщину, которую Мехмет уже видел своей спутницей? Знать бы еще, кто это такой! — Я никому не скажу, брат, ты не переживай, — принялся уверять его Али, когда они подошли к машине. — Слушай, Али, мне нужно разузнать, что это за тип. Надо будет… — Так это, кажется, старший брат Джихана Шадоглу, чтоб ему пусто было! — скривился Али. — Какого еще Джихана Шадоглу? — Ну, того недоумка, из-за которого меня не взяли в школьную футбольную команду. Он увел у меня место самым наглым образом! — Погоди-погоди, — встряхнул головой Мехмет, — ты же сказал тогда, что тебе надоел футбол, и ты сам ушел. — Ну, да, сказал! — раздраженно мотнул головой Али. — А что еще было говорить? Что меня срезали на отборочных в самый последний момент, а этот ублюдок обошел меня на два очка? И чтобы мама потом примчалась в колледж и устроила скандал? Благодарю покорно! Я еще не забыл, как вы втроем меня в пятом классе опозорили, меня потом долго дразнили маменькиным сынком! Мехмет усмехнулся, вспомнив тот случай: они с Ахметом узнали тогда, что их младший брат подрался с двумя своими одноклассниками. Якобы они поссорились из-за какой-то ерунды, и одноклассники набросились на него с кулаками. Старшие братья заступились за него, за что получили нагоняй от директора школы и выговор со строгим предупреждением. А на следующий день в школу приехала мать, и директор, наверное, до сих пор тот злосчастный день в кошмарных снах видит, потому что ему довелось испытать всю силу гнева Азизе Асланбей на собственной шкуре. — Шадоглу… — пробормотал он. — А это не те самые Шадоглу, которым мама не так давно сорвала выгодную сделку и увела из-под носа участок земли под строительство? Али пожал плечами: — Наверное. Вряд ли в Мидьяте существуют еще одни. Семья у них, насколько знаю, небольшая: этот самый Джихан со своим старшим братом Хазаром и их отец. — Хазар, значит, — прошептал Мехмет, — ну, мы еще посмотрим! Посмотрим… Оставив Али одного и велев ему ехать домой, Мехмет часа полтора слонялся по улицам, обдумывая план мести коварной Дильшах и мерзкому Хазару Шадоглу. Да кто он такой, спрашивается, чтобы переходить дорогу Мехмету Асланбею?! Наверняка он задурил бедной Дильшах голову, а она слишком наивна и неопытна, вот и поверила лживым речам! Нет уж, он никому не позволит делать из себя идиота и ни за что не отдаст Дильшах этому придурку! Надо только придумать, как отвадить его от нее… Домой Мехмет явился уже поздним вечером. Ему так и не удалось привести мысли в порядок, он был подавлен и оттого испытывал сильное раздражение. Мать сидела на террасе и пила кофе, судя по всему, она ждала его. Как только Мехмет подошел ближе, она поднялась ему навстречу: — Где ты был, Мехмет? — обеспокоенно взглянула она на него. — Али вернулся один, сказал, вы никуда не попали, что случилось? — Мама, мне нужно с тобой серьезно поговорить! — к чему ходить вокруг да около, нужно сразу ввести ее в курс дела. — Это касается Дильшах. Я должен… — Опять? — покачала головой мать. — Мне казалось, что эта самая Дильшах — уже пройденный этап. — Никакой не пройденный, мама, — ответил он. — Я вовсе не собираюсь от нее отказываться, и ты должна мне помочь! — Очень интересно, — хмыкнула мать, — я уже, оказывается, должна! — Если ты желаешь мне счастья, мама, — крикнул он, — как ты все время говоришь, ты придумаешь что-нибудь! Я очень тебя прошу… — Но я же не джинн из лампы, Мехмет, пойми ты уже наконец! — всплеснув руками, воскликнула она. — И ты у меня не новую игрушку в магазине просишь, которую я могла просто взять и купить когда-то, когда ты был малышом! Я и так ради тебя уже на что только не пошла: согласилась, чтобы ты представил Дильшах семье, принимала эту девчонку у нас, как родную, ездила с тобой к ней домой. Ради тебя, дорогой мой, я вынуждена была находиться в том… клоповнике и любезничать с какой-то нахальной оборванкой, которая просто-напросто выставила меня за дверь, точно какую-то бродяжку! Что еще я должна сделать, Мехмет, связать твою ненаглядную Дильшах по руками и ногам, приставить ей пистолет к виску и заставить выйти за тебя замуж? — А хоть бы и так, мама! — взорвался Мехмет. — Я уже, знаешь ли, на все готов! — Ахмет прав: ты окончательно, как вы выражаетесь, сбрендил! Не вздумай, ты хорошо меня слышишь? — не вздумай натворить глупостей, Мехмет! Поверь своей матери, никакая Дильшах не стоит этого! — Ты мне предлагаешь просто так сдаться, сбежать, поджав хвост, как последний трус? — он не верил своим ушам. — Но я же ее люблю, можешь ты это понять или нет?! — А о ней ты можешь сказать то же? — развела руками мать. — Какая разница?! — уже не помня себя, закричал он. — И скажи уж мне заодно, что теперь делать? — Теперь, — в упор взглянула она на него, — если, конечно, ты действительно так влюблен, как говоришь, то не обессудь! Тебе придется научиться жить с этой болью. Будь мужчиной, от разбитого сердца никто еще не умирал, это я тебе могу сказать определенно! — Но она бы меня полюбила, мама, — мгновенно сник Мехмет, — я уверен! Я же видел: я ей не противен! Просто все дело в том, что около нее крутится тот тип! Этот наглый Хазар Шадоглу перешел мне дорогу, я уверен, он просто моей Дильшах мозги запудрил и… Мама? — Мехмет не договорил, потому что мать вдруг побледнела, отступила на шаг назад и дрожащей рукой провела по лбу. — Мама, — подскочил он к ней, — что случилось, тебе плохо? — Как… как ты сказал? — тихо спросила она дрогнувшим голосом. — Хазар… Шадоглу?.. — Ну да, — Мехмет обнял ее за плечи и помог сесть в плетеное кресло, — мне удалось узнать, что этот тип бегает за Дильшах и сбивает ее с панталыку. — Хазар… — прошептала мать и закрыла лицо ладонями. — Мама, да что с тобой такое? — Мехмет не на шутку встревожился, поскольку раньше ему еще не доводилось видеть свою мать в таком состоянии. — Тебе нехорошо, да? Может, врача вызвать? В ответ мать покачала головой и поднялась на ноги: — Ничего, милый, — отозвалась она, — все хорошо. Просто немного устала сегодня, видимо, давление упало, уже прошло! Мехмет, — она улыбнулась и погладила его по щеке, — знаешь, сынок, мне показалось… Только скажи мне, ты хорошо подумал? Тебе действительно нужна эта девушка? — Да я без нее жить не могу, мама! — ответил он. — Значит, тебе не о чем беспокоиться. Я обещаю тебе! А слово Азизе Асланбей крепкое: если эта девушка тебе нужна — она будет с тобой!